Двойной соблазн

Зайдя внутрь кабинета, Уилл сел на своё привычное место и стал внимательно прослеживать действия Ганнибала, который открыл сейф с медикаментозными препаратами и стал выкладывать на серебряный поднос все необходимые инструменты для обработки его саднящей губы. Закончив, Лектер поставил поднос на свой письменный стол, а затем лёгким и грациозным движением снял пиджак, чтобы повесить его на спинку стула, после чего поступил точно также со своей жилеткой, оставшись лишь в одной белоснежной рубашке. Глядя на это зрелище, Уилл так и не смог себя сдержать и позабавленно фыркнул. Ганнибал поймал его заинтересованный взгляд, подарив в ответ любопытствующую улыбку. — Что-то не так? — спросил Лектер, подкатывая к креслу Уилла журнальный столик, на который переставил поднос с инструментами, а также лампу с тёплым, но весьма тусклым светом. — Да нет, доктор, просто вы так медленно избавились от своей лишней одежды, что это действие едва ли можно было назвать профессиональным, — отозвался Уилл, с играющей на губах хитрой ухмылкой. — Создалось впечатление, что вам явно не хватало музыки, для ещё большей эффектности. — Не забудь мне напомнить, чтобы я отблагодарил своего брата за то, что он так сильно раздразнил твой аппетит, — с учтивой вежливостью ответил Ганнибал, регулируя освещение лампы под нужным ему углом. — Однако мы здесь не для того, чтобы поговорить о твоих фантазиях, Уилл, или же о моём неумении держаться в профессиональных рамках рядом с тобой. Ох, доктор, если бы ты знал, что мой аппетит уже давно превратился в голод… Уилл не смог решиться озвучить это откровение вслух, однако он бы не был собой, если бы не продолжил дразнить: — Тебя это бесит, да? — спросил профайлер, поморщившись от внезапно яркого свечения. Неожиданно лампа над его креслом сменила тусклое тёплое освещение на клинически белый свет, характерный скорее для операционной, нежели для офиса. — Ты всегда ненавидел то, что не мог контролировать. — Это полная ложь, — с тёплой улыбкой в голосе отозвался Ганнибал, расстёгивая запонки на манжетах. — Иначе я бы не смог так отчаянно любить тебя. У Уилла перехватило дыхание, он совершенно не был готов услышать от Лектера что-то настолько честное и откровенное, не спрятанное за красивые метафоры о древней Греции или Риме. Казалось, что это признание далось ему настолько легко, как будто он говорил о самой очевидной истине в мире, хотя профайлер мог с уверенностью сказать, что это было далеко не так просто, как выглядело на первый взгляд. Ещё никогда Ганнибал не был так открыто уязвим перед ним, и от этого знания по телу Уилла пробежали мурашки, заставив его нервно поёрзать в кресле. Он смущённо отвёл взгляд от прожигающей насквозь янтарной радужки и опустил его на расстёгнутые манжеты рубашки Лектера, которые тот принялся аккуратно закатывать до сгиба локтя, обнажая красивые жилистые руки с уже затянувшимися розоватыми шрамами вдоль линии вен. Оказалось, что видеть их настолько близко, было ещё бо́льшим откровением, нежели смотреть Ганнибалу в глаза после его признания. Уилл просто не мог отвести от них взгляд, невольно воссоздавая в голове образы той ночи, когда они были получены. Больше всего на свете Грэму хотелось оставить эти шрамы самому, а не сделать это через посредника, которого он теперь всем сердцем жаждал убить. Просто уничтожить за то, что это существо имело наглости поверить в собственные силы против кого-то настолько легендарного, как Потрошитель, да ещё и захотеть приписать себе его убийства. Отследив взгляд профайлера, Ганнибал улыбнулся и, вскрыв одну из ампул с инъекциями, набрал её содержимое в шприц, после чего нарушил молчание: — Нет зверя более свирепого, чем человек, когда он обладает силой, отвечающей его собственной ярости, — сказал Лектер, выпуская из иглы фонтанчик лекарства. — Я просто хотел, чтобы ты это увидел. — Я увидел, — прошептал Уилл, глядя на то, как Ганнибал плавно опустился на колени перед креслом и нежно взял его руку, обнажая линию вен. — Разрешишь? — вдруг поинтересовался Лектер, легонько похлопывая кончиками пальцев по тонкой коже руки профайлера для улучшения видимости. — С каких пор тебе требуется моё согласие на то, чтобы что-нибудь мне вколоть? М, доктор? — Уилл ухмыльнулся, но, сам того не осознавая, послушно начал «работать» кулаком, активно сжимая и разжимая пальцы, как только почувствовал затянувшийся медицинский жгут чуть выше локтя. Посмотрев на него с напускным осуждением, Ганнибал профессионально-быстрым движением вколол иглу профайлеру под кожу, после чего плавно нажал на поршень, постепенно вводя лекарство внутрь. Удовлетворённо кивнув самому себе, Лектер расстегнул жгут и, вытащив шприц, положил на образовавшуюся ранку спиртовую салфетку, сильно надавив на место прокола пальцами. — Пока локоть желательно не сгибать, чтобы анестезия подействовала как можно быстрее. Это не общий наркоз, поэтому ты останешься в сознании, однако твои нервные окончания некоторое время будут не отзывчивы, — клинически проинформировал Ганнибал, продолжая нажимать на ранку, чтобы на месте прокола не осталось синячка. — Дозировка была небольшой, поэтому после окончания процедуры действие лекарства должно пройти, оставив лишь ощущение лёгкого головокружения и сухости во рту, которые пройдут к ужину. — В течение какого времени она начнёт действовать? — Около 10 минут, — сразу же ответил Лектер и, ещё несколько раз промокнув ранку, убрал использованную салфетку обратно на поднос. — Но учитывая, что ты ничего не ел примерно с обеда — думаю, что минут через 5 я уже смогу приступить. Уилл обратил внимание на то, что Ганнибал не надел перчаток. Да, само собой он обработал руки медицинским антисептиком, но при этом пожелал не нарушать интимного контакта кожа к коже тонким слоем нитрила. Было в этом действии что-то настолько личное, настолько собственническое, что Уилл снова поёрзал в кресле, словно стараясь скрыть свои истинные мысли. Проследив за тем, как Лектер убрал использованную спиртовую салфетку обратно на поднос, Грэм игриво поинтересовался: — А как же подуть на ранку, доктор? Чего профайлер совершенно не ожидал, так это того, что Ганнибал неожиданно потянет его руку ближе к себе и нежно, почти невесомо коснётся губами ровно в том месте, где виднелся след от укола, чтобы запечатлеть на коже лёгкий целомудренный поцелуй. — Так лучше? — спросил Лектер с лукавой улыбкой, увидев, как Уилл покраснел. Не поверив самому себе, профайлер почти незаметно кивнул в ответ и снова перевёл взгляд на шрамы, украшающие сильные и жилистые предплечья Ганнибала, после чего всё же решил заговорить: — Как это ощущалось? Лектер лишь на мгновение задумался, а потом ответил всё также сидя у изножья широкого кресла Уилла: — Как медленное угасание упущенных возможностей, невысказанных признаний, несовершённых поступков и нереализованных планов. — На вкус как агония, — отозвался Уилл, ощущая первое лёгкое расслабление после инъекции. — А ты знаешь, какова на вкус агония, Уилл? — с игривым любопытством поинтересовался Ганнибал, поймав на себе слегка одурманенный лекарством взгляд профайлера. — Как ты, — прошептал Грэм чуть громче хриплого выдоха. И, казалось, что в этом признании было собрано абсолютно всё: его любовь, его скорбь, его невысказанные противоречивые чувства, его желание, его голод, его признательность, его доверие, его жажда мести и вся та боль, что он успел получить от этого человека. В этой фразе действительно было всё, и Ганнибал это понял. Не мог не понять. — Эта агония была прекрасна, Уилл, — с благоговейным трепетом в голосе сказал Лектер, поднявшись на ноги и повернув голову Уилла на свет, чтобы отследить реакцию его зрачков. Судя потому, как неудовлетворённо он покачал головой — для действия анестезии было ещё слишком рано, поэтому Ганнибал отвернулся, чтобы ещё раз проверить стерильность своих инструментов. — Нет ничего прекраснее, чем разгневанный Бог во всём своём кровавом великолепии. Уилл лишь фыркнул, не в силах сдержать страдальческой улыбки: — Знаешь… Когда ты приходил ко мне в камеру после случившегося, чтобы увидеть, я часто представлял себе как они выглядят. Я думал о том, как сильно ты наверное злишься и как мечтаешь отомстить при первой удобной возможности. О том… как наверняка, тебе это понравится. — Это тебя напугало? — Нет, — Уилл покачал головой и провёл языком по нижней губе от ощущения сухости во рту. — Я считал, что это будет справедливо, учитывая, для чего именно ты закрыл меня за решёткой. Можно сказать, что в какой-то мере, я до сих пор иногда удивляюсь, почему всё ещё дышу. Так что если среди нас и есть разгневанный Бог, охваченный чувством справедливости и прощения, то это точно не я. — Божья любовь — удивительный дар, Уилл, — с ноткой философской грусти в голосе ответил Лектер. — Она очень глубока, она добра и терпелива. Его любовь не ревнива, в ней нет места для хвастливости или излишней гордости. Она не груба, не подвержена бесчинству, не ищет своего, не мыслит зла и не затаивает обиды. Она не раздражительна и не злопамятна, она не радуется несправедливости, но ликует, когда побеждает правда. Его любовь никогда не сдается, никогда не теряет веры, она всегда полна надежд и выдерживает любые обстоятельства, — договорив, Ганнибал тепло улыбнулся и невесомо провёл пальцами по пульсу на шее Уилла, чтобы отследить частоту его сердцебиения. — Так что нет смысла удивляться тому, что наши поступки в итоге привели нас в этот день, с тем великолепным уровнем понимания друг друга, который мы сейчас имеем. — Красиво сказано. Что это? Библия? — Если быть точнее, то это первое послание Коринфянам от святого апостола Павла, — ответил Ганнибал, явно довольный тем, что в который раз смог произвести необходимое впечатление. — Так что вполне вероятно, что в нашей с тобой ситуации — я такой же благочестивый, как и ты. И всё же, Уилл, я не Бог. — С каких пор ты стал думать иначе? — подразнил его профайлер, уже более сонным голосом. — Смотри, ещё пара подобных фраз и мне придётся вносить коррективы в твой профиль. — Уилл неохотно зевнул и устроился в кресле поудобнее, явно ощущая приятное чувство сонливости, но при этом не теряя остроты ума. — Хотя, нет, не придётся, я больше не работаю над твоим делом. Ганнибал снисходительно улыбнулся, глядя на сонного и расслабленного профайлера перед собой, но всё же ответил: — Я всю жизнь думал, что подобен ему. Что копирую его модель поведения, чувствуя себя равным. Идеальный образец, созданный по его образу и подобию, не вставший на одну ступень с общей пресмыкающейся массой. Я никогда не поклонялся ему, я заимствовал, вдохновляясь его деяниями, пока в один прекрасный момент не увидел тебя, человека, который полностью разрушил все мои убеждения, ровно также, как и я разрушил твои, — прервавшись на несколько секунд, Ганнибал нежным прикосновением взял кисть профайлера в руку, и оставил на его костяшках лёгкий, но полный смысла поцелуй. — Теперь я хочу иметь возможность поклоняться тебе, Уилл. Поклоняться так же, как мне следовало поклоняться ему. Уилл лишь на секунду замер в полной неожиданности, поняв, что на всё это время он затаил дыхание, а затем, в желании сбавить градус взволнованности перед процедурой, решил отшутиться: — Что ж, док, тогда может вам следует вновь встать передо мной на колени и помолиться? Конечно, не будь он под действием наркотического вещества, служившего анестезией, он бы не ляпнул что-то столь провокационное, однако сейчас, находясь в сонном и расслабленном состоянии, ему было любопытно, что на подобную выходку ответит Ганнибал. И он не разочаровал… — При других обстоятельствах я бы непременно так и сделал. Однако, вынужден полагать, что в дальнейших моих действиях вряд ли было бы что-то благочестивое. Услышав эти слова, профайлер тут же залился румянцем, хоть и не смог этого ощутить. Он просто знал, что наверняка покраснел до самых ключиц, ведь его яркое воображение, будь оно проклято, совсем вышло из-под контроля под действием вколотого наркотика, и моментально нарисовало ему эту картину, любезно не скупясь на самые пикантные подробности. Не дождавшись ответа, но удовлетворившись румянцем и смущённой улыбкой на прекрасном лице своего кудрявого и весьма сонного божества, Лектер ещё раз проверил реакцию зрачков на свет, после чего, кивнув сам себе, придвинул столик с инструментами чуть ближе и ещё раз обработал свои руки антисептиком. — Почему именно я? — прошептал Уилл в полудрёме, прикрывая глаза от яркого света. В этот вопрос было вложено всё: от неуверенности в себе, неопытности и искреннего замешательства, до невероятных перспектив, потенциала и надежд, что таились в глубинах этого безмолвного обещания их предстоящего единения. — А кто ещё, Уилл? — с лукавой полуулыбкой отозвался Ганнибал, плавно повернув голову профайлера под нужным ему углом к освещению лампы. — Мы как две стороны одной монеты, как зеркальное отражение друг друга, как идеально подходящие шестерёнки, представляющие собой единый и слаженный механизм. Любой другой на твоём месте — был бы просто богохульством. — Ты и есть одно сплошное богохульство, Ганнибал. — на этих словах Уилл улыбнулся и, закрыв глаза, полностью вверил себя в руки своему доктору.