Час волка

Что слышите Вы в завывании бурь, смыкая глаза? Пытались ли Вы разобрать когда-нибудь, какие тайны едва различимо нашептывает с непоколебимым упрямством порывистый, стылый мистраль — о пережитом ли, о будущем, скрывающие ли в себе зерно правды сказания… а, быть может, всего-навсего причудливую выдумку? Видят боги, грядёт время скорби. В тот самый миг, когда с яростным возгласом «горе побеждённым!» не знающие пощады центурии чужестранцев в белых плащах впервые ступят на завоёванные ими англо-саксонские земли и после, когда к пустынным берегам причалят увенчанные головами чудищ драккары, сгущающаяся смута не минует никого. Лихие несчастья выпадут на долю друидов, изведавших естество мироздания и стоявших у истоков познания первородных алхимических наук равно как и на долю правителей разобщённых междоусобицами королевств. Славный город Кер-Тегвен падёт первым. Следующими задохнутся в огне измаранные гнилью, почерневшие от гари окрестные равнины процветающей некогда державы — от Эсиллта до Бринморка. Разрушая на своём пути всё сущее, забыв о пощаде, пришлые палачи, именующие себя воинами, горящими стрелами погубят бесчисленное множество друидовых общин, гонениям жестоким подвергнув стар и млад. И будет за ненавистными вовеки веков захватчиками несмываемым кровавым следом до скончания дней тянутся череда проклятий тех, чьи семьи погибли во имя чужой алчности — затмевающей рассудок, неутолимой, пьянящей во сто крат хуже злейшего из известных, настоянного на слезах вина. …далеко-далеко, среди обволакиваемых тягучим, молочно-белым и будто бы светящимся во тьме маревом бескрайних долин Туманного Альбиона, там, где было когда-то королевство Гилфиан, до сих пор живы, ревностно хранимые суеверными умами, старинные предания-заветы. История, которую мы собираемся поведать, берёт своё начало так много столетий назад, что едва ли хоть где-то сохранились свидетельства, наверняка способные убедить досточтимых господ в том, что все события, о коих далее пойдёт речь — не небылицы, а посему, разумеется, в высшей мере преступно будет оспаривать их право на недоверие к нижеизложенному. В ту давнюю пору, скажем прямо, отнюдь не многие умели писать, запечатлевая произошедшее в обрамлённые рамками виноградной лозы летописи, однако те, кто умел, ценились на вес злата. Мир был другим, мир молод был и был он полон таинств — в то ушедшее безвозвратно время куда привычнее было слагать баллады, передавая их из уст в уста. Недаром несчётное количество менестрелей ходило тогда по земле, а люди, оставив прочие дела и словам их песен внимая, затаив дыхание, собирались на площадях, дабы бросить странствующим певцам пригоршню монет. Но каким бы тёплым ни было крестьянское гостеприимство, как ни ласкал бы ухо щедрый звон медяков, ценящие превыше всего свободу менестрели имели обыкновение нигде не засиживаться долго. Снова и снова без устали пускались они в дорогу, и только ветер был их единственно верным, неизменным спутником. Всё, так или иначе, шло своим чередом — из песни, как известно, слов не выкинешь, и теперь уж поздно лить слёзы. Сильные мира сего воевали, зарождались и разрушались бесчисленные благородные дома, менялись гербы — подобно тому, как если бы перекраивалось всякий раз огромное, пестрящее красками полотно — стежок за стежком. Щепетильная, донельзя своенравная в своём неисповедимом промысле насмешница-судьба, сжимающая иглу в тонких пальцах, должно полагать, горячо любила хитроумным образом свивать нити и вязать тугие узлы, заставляя повторятся прошлое, а столь несхожие меж собою, как сон и явь, жизни — странным образом переплетаться в угоду предопределённости. Печальная участь, полная мытарств, искушений и терзаний, была предначертана, впрочем, не одним людям. Феи, дворфы, гоблины, волшебный народец эльфов Туата де Даннан — истинные хозяева этих мест — отступали всё дальше в леса, пересекали, вслед за солнцем, червлёные горы и прятались в топях, не в силах тягаться более с ненасытным до власти человечьим родом, обрастая, словно мхом, всяческими невероятными легендами. И, ежели молва не врёт, лишь под сенью дремучих рощ, шумящих не то от ветра, не то от неупокоившихся призраков, в глубинах пронизанных сталактитами пещер да на самых вершинах зубчатых скал, куда обыкновенному человеку тропа заказана, остались последние, мизерные крупицы чар. Гордые Туаты, лишившись повелителя, отныне были преданы забвению — их принц Нуада полёг в бою, до последнего вздоха сражаясь с королём из мира людей за таких же, как он сам, детей богини Дану. Серебрянный же меч Нуады, способный разрубить и свет, и камень, и прочнейшую сталь, как знают все, бесследно был утрачен. …с каждым новым часом вера в милосердие старых богов, прежде слывших опорой и защитой чтивших их кланов, слабела — вместе с тем постепенно истощалось и казавшееся незыблемым могущество людей. Туаты не плясали больше, влекомые мелодией свирели, на залитых лунным сияньем полянах. Жрецов Дану и вовсе не осталось на земле — их тела обратились в ничто, имена стали отголосками исполненных безутешного отчаяния рыданий, а на остывшем, зыбком пепелище разрушенных алтарей вскоре воздвигли аббатства и распахнули монастырские врата — с иною верой, с чуждыми нравами. Однако, к счастью или нет, не все древние божества позабылись. Были и те, которым всегда готовы были молиться неприкаянные — ведь в час беды, надо думать, не побрезгуешь покровительством и скалящих перепачканные алым зубы бесовских сил, исстари спящих тягостным колдовским сном в высеченных чьей-то рукою ритуальных знаках. Кровь впитается в землю, кости сгниют, в прогоркло-жарком дыме походных костров истлеют стяги — поскольку память людская коротка и обманчива, потомки узнают о доблести сражавшихся в минувших битвах героев разве что из сказок. Из сказок да от бардов, чьи слова, пришедшие на смену сиротливой, полной досады и назойливо липшей к губам тишине, сотканные из шелеста обрывистых напевов, со свистом подхватит свирепый северный ветер и понесёт дальше, сквозь всевозможные рубежи и преграды долгих тысяч лет. Прислушайтесь же, ибо ветер крепчает! Об одном из тех, кто обращал былое в саги, некоем человеке, что называл себя не иначе, как Ингвальд из Браншира, мы ныне поведём рассказ, и Вас, коли угодно, радушно приглашаем следовать за нами.