— Сидишь дома и не рыпаешься.
Было единственной фразой, что он обронил мне, даже не глядя в глаза.
Это было больно и непонятно. Неприятно от того, что теперь я что-то между его собственностью и персоной нон-грата. Это обжигало, а его спокойный голос стал болезненной пощечиной.
Поездка до дома прошла в тишине, даже Давид, который всегда здоровался, не кивнул. Мне не нужно было задумываться с какой стороны авто сесть, как быстро расположить и прочее — все эти моменты были отчерканены в моей голове, мыслях, воспоминаниях, душе.
Алекс, когда не за рулём, всегда предпочитает левую сторону, в двери есть портсигар и маленький бутылёк виски. И презервативы. Да… это я помню лучше всего.
Когда сидим рядом и я позволяю себе ластится ближе, он утягивает меня к себе на колени и заставляет почувствовать насколько он меня хочет. Когда приспускает мои штаны надевает мне презик, чтобы я не испачкал его костюм, вводит внутрь сразу два пальца, вынуждая прижаться как можно ближе и скулить ему в шею. Он двигает пальцами резко и уверенно, пока я вгрызаюсь в его кожу. Меня пьянит. Его пьянит…
Но сегодня тишина. И холод. Даже горячие воспоминания не согревают.
Я бы хотел коснуться его — ведь, блядь, он теперь так близко. Совсем рядом — я ощущаю его запах, вижу каждую черту на его лице, замечаю каждое мимолётное движение, тону в его дыхании, но…
Алекс холоден, я это буквально вижу, и если бы мы были только вдвоём, я бы рискнул — с ним, идти на риск просто необходимо, но здесь Давид, который явно не должен стать свидетелем любой разворачивающейся сцены…
Дом, родной дом… Мне даже боязно, холодный пот вибрирует по коже, я сам от него отказался, если можно так сказать. Даже шаг через порог ошущается озябло. Брр. Тишина, хотя это не удивляет, удивлять может то, что в пустоте есть звуки, а не наоборот.
Давид кивает Алексу, вновь не обращая на меня внимания и уходит, а я даже не знаю на что у меня сейчас есть право, что я могу делать?
— Я на работу, — вновь безразлично бросает Алекс и уходит.
Черт.
А я даже не знаю, куда приткнуться. Всё такое родное — запах, черт — здесь всё пахнет Алексом, цвета — гармоничность, без цветотеней Морро или черно-белого предпочтения Либэ…
О нём думать не хочется, я словно использовал его и выбросил. Но ведь было всё не так или. Блять…
Касаюсь дивана и накрывает волной ностальгией-воспоминаниями. Становится внутри так тепло и приятно, черт, я так могу касаться любой поверхности и разгораться пикантными воспоминаниями. Здесь всё наполнено нами и…
Я вздрагиваю от мысли, что он трахал здесь кого-то ещё. Это просто мерзко! Но, блять, я вновь перетягиваю на себя… он бы не трахал, если бы я не…
Сука!
Бесит. Это настолько бесит, что мне хочется высказаться, но не кому. Он, сука, уплыл на работу, а мне что делать?
Захожу в свою комнату — улыбаюсь от ностальгии того, как я её отвоевывал. Тут абсолютно ничего не изменилось, подхожу к столу и грустно улыбаюсь — пыль.
— Он не позволил здесь прибирать.
— Блять! — Вырывается невольно. — Вы меня напугали.
Смотрю на нашу домоправительницу-шефа и тепло улыбаюсь. По ней я тоже соскучился и по вкусняшкам, что она готовит.
— Здравствуйте, Светлана. — Не успеваю сказать ничего более как меня крепко обнимают.
— Ну наконец-то ты дома. — В её голосе столько тепла и любви, что мне аж неловко становится. Эта женщина мне матерью стала.
— Светлана, простите, я…
— Да что ты, мальчик мой. Всё хорошо. Наконец-то вернулся домой, а то как мы тут без тебя. — Улыбается, а в глазах слезы стоят. — Тут такое было, — женщина смеётся, а мне стыдно становится. — твоё возвращения ждали всё, кто хоть как-то с Алексом связан.
Мне смешно, смешно и стыдно, блять, но не могу не улыбаться.
— А вы чего сюда на ночь глядя? — могу негодовать, не любит же здесь оставаться, нас с Алексом вдвоём предпочитала оставлять. Или что-то изменилось?
— Ты ещё спрашиваешь? Большой босс позвонил и сказал, чтобы я приехала еды нормальной приготовила. Или ты думаешь он без тебя тут нормально питался? И питался ли вообще?
Внутри всё скручивается. То есть пока меня не было он в услугах повара не нуждался и ел какое-то дерьмо? Или предпочитал рестораны со своими шлюхами. Ему бы хорошенько так треснуть надо! Но… вот то, как он сейчас Светлану вызвал… зачем? Чтобы она мне поесть приготовила?
То есть он со мной был весь такой безразличный и холодный, но чтобы я голоден не остался позаботился? Сука! В этом весь Алекс. Его хочется и треснуть и оттрахать и быть оттрахнутым им.
Светлана готовит картошечку с рыбкой в духовке, ароматные специи щекочат рецепторы, и женщина продолжает рассказывать. Оказывается причина смены паролей на большей части техники — телевизоре, плазме, ноутах и планшете вполне прозаична — в порыве прекрасных эмоций он слегка расхуяривал предметы. А новые заказаны такие же, чтобы было беспалевно, только бес знает какие там были пароли.
А мне смешно. Смешно и неловко, это вроде как полный пиздец, на ремонт почти не похоже, но полностью те же модели… это странно и мило? Или мне так кажется…
Мой телефон оказывается у Алекса, сейчас язык не поворачивается назвать спальню нашей. Он заряжен, чист и меня даже удивляет, что не взломан и т.д.
Ужин вкусный, такой ароматный и домашний, что слюнки сдержать невозможно. Атмосфера — кайф, Светлана всё рассказывает и рассказывает и о себе и об Алексе, что знает (палит его безбожно), меня смущает только одно — охранник с нами в квартире.
Я в какой-то момент о нем даже забыл, но, блять, такое себе. Я этого молодчика не знаю, и бес разберёт как обращаться, стоит ли вообще, раньше Алекс не оставлял со мной своих ребят, ревновал, а сейчас… сейчас многое изменилось, получается, да?
Неловко, неприятно — дом вроде бы родной, но не могу почувствовать себя полностью комфортно, лишний человек на территории. Хотя с Алексом стоило бы привыкнуть к заскокам, причём разным.
Вкусно, безусловно вкусно-вкусно и беседа в приятной атмосфере прекрасна, даже лишний человек, сидящий пусть даже тихо-тихо, не отвлекает.
— Да и ничего такого. У нас пока что судя по всему — холод арктический. — Слегка нервно улыбаюсь.
Эта ситуация вымораживает, это пиздецки странно и непривычно. Эмоции и чувства Алекса обычно как на ладони. Он выплескивает их на меня — не важно, какие они — позитивные или негативные, главное они есть и направлены на меня. А сейчас — они есть, я это чувствую, и направлены на меня, но он их не выпускает. Сдерживается.
И это раздражает.
Я согласен на любую ругань с его стороны, ярость и крики, но не тишину. Не тишину и игнор, что заставляет себя чувствовать ещё хуже. Не холод, от которого кровь в жилах стынет.
С Алексом ведь не так!
С ним весь горишь, истлеваешь на последнем дыхании, кажется, что в любой момент сгоришь к хренам и это неописуемый кайф. Его грани. Он горяч как в переносном смысле так и в прямом — гребанная печка! К которой хочется приниматься в холодные ночи и не только. А летом хочется просто жарить маршмелики и самому таять…
Далеко я ушёл в свои мысли…
Но мысли об Алексе они ведь всегда так, начинаешь с одной и плавно перескальзываешь на каждую следующую. Медленно наслаждаешься каждой из них или в них же сгораешь.
Ночка с возвращением Алекса становится ярче. И болезненней. Потому что я ожидал его в спальне, хотя бы просто поговорить, ведь нужно, а Алекс предпочёл мне кабинет. Ка-би-нет! Мы ведь даже когда грызлись спали в одной постели, а сейчас… блядь, вот это и показывает разницу между ссорой и… у нас пауза, разрыв, застой? Без всего этого…
Блять!
Это страшно и бесит жутко. Можно ведь по-другому, но… я тоже не иду на компромисс. Мог бы пойти постучаться-поскребзтись в кабинет и… тогда бы выгорело. Я уверен. Уверен и в том, что он тоже это знает, но никто из нас этот сценарий не поддерживает.
Блядство.
Следующий вечер и ночь проходят так же. Алекс здоровается кивает, а в течении дня я занимаюсь нихуяниделаньем под неким подобием присмотра охраны. Серьёзно, серьёзно, блять? Ещё один вечер и я не выдерживаю. Сам перебираюсь в свою комнату — это тоже удобный кабинет с уютным диванчиком, Алекс смотрит на меня в этот момент. Он наблюдает — я, блять, вижу, как он не доволен, как желваки играют на его челюсти, но он молчит.
Мы оба выбираем молчание.
Но, блять, разве это лучше чем когда я был во Франции и Бельгии? Если ни один из нас в итоге ничего не решает. Не решается ни один из нас.
Ему ведь точно не понравилось, это, блять, нежном светились в его глазах и даже на лбу, сука. Но он промолчал.
А я… я точно могу сказать, что это лучше чем в Бельгии. Здесь я его ощущаю — его запах на большинстве предметов, его вещи, его присутствие в каждой мелкой детали, потому что… да, так и есть.
И всё бы и продолжалось в этом зыбком подобии перемирия, если бы Светлана забыла упомянуть один интересный момент. Теперь уж минимальная причина для разговора была, начал я весьма уверенно:
— Я хочу на открытие «Вистерии». — Алекс моментально развернулся.
Всё в его позе говорило, что он против — напряжённые мышцы, стойка, желваки и руки сжатые в кулаки. А глаза — в этот момент его глаза были прекрасны, они метали молнии желая испепелить меня, воскресить и повторить экзекуцию вновь.
— Интересное кино получается. Тут тебе так тихо и спокойно сиделось и раз — хочешь на открытие нового ресторана Громова? Так соскучился?
И боже, в голосе столько едкости, столько яда и хрипа, словно ему аж произносить это больно. Мерзко. Противно.
А мне приятно — ведь этот зверь ревнует, ревнует меня — от этого по телу расходятся сладостные волны. Хочется прыгать от странного удовольствия, но с другой стороны. Я осознаю насколько подставил Громова и даже представить страшно в каких они сейчас отношениях. В чем измерить степень натянутости — струна, нитка, леска, волосок?
Но раз оба живы, значит всё не так критично, наверное…
— Мы ведь не пропускали ни одного открытия… — Начинаю, но меня перебивают.
— До того момента, как ты сбежал, нет. — И в этой фразе столько боли для меня, что хочется щеночком опустить ушки.
— Значит пора возобновлять эту традицию, — аккуратно напираю. — И как долго мне быть твоим щеночком тут на привязи?
Смотрю прямо в глаза, а на последней фразе его взгляд темнеет, да, прозвучало не в том контексте, но эротики это не преуменьшило. Знаю, что он бы с удовольствием держал меня лишь в спальне, да и на привязи, а после последних событий так тем более.
— Месяц, — отчерканивает, но не без удовольствия, — но раз тебе аж так неймётся, то можешь идти!
Почти выплёвывает эту фразу, что удивляет, и смотрит на меня — ожидает реакции или ответа. А я, а что я? Я тоже не пальцем деланный и свое отстаивать могу и умею. Вот только против Алекса мне это нужно очень редко, всегда предпочтительнее его сторона.
— И чего мне это будет стоить?
— Хм… — улыбается, сука, своей самой мефистофельской улыбочкой, — дорого, — шепчет низко, — очень дорого. Полгода домашнего, стоит ли оно того?
Блять!
Ну просто блять!
Я ж с ума сойду от этого, от скуки, от надсмотрщиков, от отсутствия какого либо нормального дела.
Господи Блядский Ты Нахуй Боже!
— Ты ведь знаешь, что я соглашусь. — Улыбаюсь. — Только вернись в нашу постель. И да, ты тоже идёшь на открытие «Вистории».
Он смотрит мне в глаза, вцепившись взглядом в самую душу и молчит. И это напряжённое ни 'да' ни 'нет' сводит с ума.
— Хорошо, — медленно выдыхает Алекс и я понимаю, что сейчас будет что-то явно весёлое. — И условие — полгода.
И мне даже больше ничего говорить не нужно — всё и так ясно. Режим домашней, вероятно комнатной, собачки и ничего более. Но, бля, не могу сказать, что против. Это быть дома, быть с ним, тут за полгода в любом случае устаканим миллионы раз, работа — пф, подождёт. В деньгах я с Алексом точно не нуждаюсь. Другие люди… здесь будет работать то, куда идёт Алекс, а я вечный плюс один.
— Да, без, блять, проблем. — Удовлетворенно выдыхаю.
А он смотрит так внимательно, словно считает мои слова ложью. И это, сука, больно. А он смотрит и я понимаю — сомневается. Теперь, блять, каждое моё слово и действие будет ставиться под сомнение. Но это в любом случае того стоит. Будет стоить.
☆
БОНУС. ВЕЧЕРИНОЧКА ПО СЛУЧАЮ ОТКРЫТИЯ «ВИСТЕРИИ» ГРОМОВА.
Вечериночка проходит не на удивление прекрасно, всё по высшему разряду, как привыкли в нашей стране. Блюда выглядят более чем изысканно и аппетитно, а напитки, оценить я успел уже не одно вино, гармонично подчёркивают вкусы блюд.
Алекс… от него довольно трудно отвести взгляд, да и нет в этом смысла, выглядит преступно привлекательно. Весь в чёрном — начиная от запонок на чёрной шелковой рубашки, заканчивая чёрными замшивыми туфлями.
Блять, это нормально, хотеть чтобы на меня наступили?
Тяжело сглатываю и ищу взглядом хозяина торжества или хотя бы его партнера, но фигушки. Главных персон не вижу, зато охраны предостаточно, да и гостей известных не то, что по городу и стране, а мне лично — тоже хватает. А вот ловля их взглядов вызывает двоякие чувства.
Ну да, здрасте-привет всем вам, я вернулся. И вот мне интересно этому рады, расстроены, завидуют или как обычно перемывают косточки, без этого ведь никуда.
Наконец-то нахожу взглядом Лешего — он в костюме цвета индиго, удивляет, что костюм тройка, Леший ведь раньше не любил жакеты, что-то изменилось? Белая рубашка — ослепительна, а золотые запонки…
Эх, этого я в ребятах вряд-ли смогу понять.
— Отличный вечер, про заведение вообще молчу. — Подхожу и протягиваю руку.
Громов кивает и пожимает её в ответ.
— Рад тебя видеть. — Улыбается, а затем немного серьёзнее, — в добром здравии. — кивает на мои руки.
Ну… не то, чтобы мне нечего сказать, но да, наручники иногда натирают, про верёвки вообще молчу.
— Всё в порядке? — Беспокойство в его голосе приятно, но не хочу чтобы он даже подумал об Алексе плохо. И так устроил им тут.
— Как сам думаешь? — Улыбаюсь. — Проходим одновременно стадию наказания и возврата от нехватки друг друга. Вот и… — Пожимаю плечами.
— Он мог бы быть более…
— Лёш, перестань. Всё супер, я наконец-то дома. Меня вот больше интересует сильно ли я тебя подставил…
— Хм… — Улыбается, ещё один мефистофель на мою голову, — Скажем так, я вовремя оттолкнул охранника и Сергею не проломили черепушку.
— Бля. — тихо выдыхаю.
— Да ладно тебе, живой-здоровый. Димка конечно рвал и метал — как можно было разбить мне нос. — Тихо смеётся, а у меня пот холодный по спине стекает.
— Что? Леший, я даже не знаю, что сказать… — Теряюсь, нет, я понимал, что Алекс бы ему вдарил, но почему-то услышать это всё-равно оказывается крейзи.
— Ну. Вот ничего и не говори. Я все риски понимал, когда помогал тебе смотаться. Не пацан уже, за поступки свои отвечаю.
— И как у вас сейчас? — Вроде бы и хочется знать и нет.
— Ну… — оглядывает зал, догадываюсь кого высматривает. — Скажем так, день рождения Димы он проигнорил, хотя Димыч и не сильно расстроился. Но мне ясно дали понять, что я персона нон-грата на его территории.
— Временно.
— Знаешь же, Алекс может быть злопамятным. Да и от тебя сказано держаться подальше, так что удивлён, что вы здесь. — Хлопает мне по плечу и кивает в сторону.
В сторону Алекса, который с кем-то ведёт беседу, но периодически на нас оглядывается. М-да, теперь в гости к Громовым не сьездишь.
— Тут больше Стёпыч пострадал, — начинает Громов, а я замираю. — он же про всё знал, даже немного пособничал, вот Алекс его и выпер.
Блять, понимаю, что подставил мужика, жёстко подставил. Что Громову проблемы в итоге, что Степану Михалычу, а Лёха тем временем продолжает:
— Но поскольку ценные кадры это редкость, то он сейчас со мной работает, плюс тренирует желторотиков Костенко. Так что и при деле, и при деньгах. Но думаю, Алекс как остынет может и попросить вернуться.
— Алекс-то? — Смеюсь. — Вряд-ли такое произойдёт. Все так забавно перед ним на цыпочках ходят, по этому я успел соскучиться.
— Ну… ты многое пропустил, они же не просто так. Гонял Алекс всех знатно…
Отпиваю вина и улыбаюсь, спину прожигает самый любимый взгляд.
— А с тобой как?
— Ну, — не могу не ехидничать. — под домашним арестом и охраной. А так ничего страшного, оттаивает. Да и я не против, — подмигиваю, — соскучился — пиздец!
Лёха кивает.
— Ну если что, то маяч мне. Не знаю каким способом, но ты понял. Я буду на твоей стороне в данном случае.
— А вот этого не надо, — моментально перебиваю, — думаю это торкнуло Алекса сильнее, что ты выбрал мою сторону и поэтому помог. Мог же, когда он остыл рассказать всё, а ты… — Даже не знаю как объяснить. — Тут получается, что мы оба его предали. Не нужно. Я тебе безумно благодарен, Лёх, но оставайся на его стороне. Это важно. Не знаю как правильно объяснить, но наша компания — считай, что ты у нас альфа, твои идеи не оспариваются в серьёзных моментах. А после этого всего, из-за меня то есть, я не хочу чтобы Алекс оспаривал твой авторитет, чувствовал в тебе соперника или ещё чего хуже стало. Наш принцип мушкетёров должен срабатывать. — Улыбаюсь, а Громов задумчиво кивает.
Кивает, а я думаю как русло темы сменить на что-то более позитивное. О!
— А где Димыч и Санька?
— Да с малыми где-то, Ди хотел какой-то сюрприз к открытию мне сделать вот и припахал их, да и малого тоже, хотя что с него то взять.
— Ясно, значит скоро будут. Эх, наверняка, за почти год вымахали, уже не милые щенята. — Громов довольно улыбается.
— Ой, тявкают мама не балуй. Хотя мелкий скорее спокойный, он по характеру в обоих пошёл. Это ж Ди у нас от меня амбиций и любви ко внимаю нахватался. — Смеётся.
А я рад. Рад, что у него всё хорошо. Что новое заведение открыто. Ещё сколько — 6 и всё. Мечта будет исполненной.
Ощущаю как меня прижимают к крепкому торсу и глубоко вдыхаю. Морозное море. Рука Алекса ложится мне на талию, он, блять, метит меня, показывая кому я принадлежу — и перед Лешим же! Сука.
— Ну… — Начинает тот, — вижу у вас всё хорошо, — кивает на руку Алекса. Пойдёмте что-ли начинать?
… Да, это всё ещё только начало…
