Прожжённое время.

Ризу вошла словно на цыпочках, почти бесшумно, насколько вообще это было возможно будучи обутой в шпильки. Майки стоит лицом к выходу согнувшись в корпусе, опираясь о край стола широко раставленными руками и смотрит вниз, будто под его ногами, в стыке паркета, скрыт ответ на снедающий его внутренности вопрос. Не мог не слышать клацание знакомых металлических набоек, но и не смотрит в их направлении. — Майки. — вполголоса Ризу зовёт его на расстоянии, обращая внимание с затенённой границы пола на себя. Он неподвижен и внутри всё откликается, когда тёмный взгляд поднимается с пола, скользит по её лицу и останавливается. Он не единожды отнекивался, говоря что уверен в ней, но подобно судье — выискивающего подвох в словах подсудимого, с каждым выявленным в Тосве отступником, с недоверием ищет и в ней крупинки измены. Ризу свыкнулась и приняла эту данность, как часть Майки; как обычную черту характера человека, окружившего себя от слова совсем не простыми людьми. Она переводит дыхание медленно выпуская через нос задержанный в лёгких воздух, пока поглощённые чёрным пламенем глаза рыщут в ней и не найдя изломы израды наконец ослабляют свою бдительность — опустив голову, дозволяя подойти ближе. Майки обхватывает её упираясь о стол бёдрами. Смягчается и не противиться, устало поддаётся на встречу, когда она касается оглаживая его лицо большими пальцами. Не скрывает подавленного состояния, ощущая на миг прикрытыми глазами, как она нежно водит по скулам и заходит за уши, смыкая пальцы на затылке, ровняя его лицо со своим. Кажется полностью отдаётся в её руки. Но даже так, будучи в его милости, Ризу приходится тщательно фильтровать слова и вопросы в своей голове. Иначе благосклонность Майки оборвётся на первом же её полуслове. Ведь чем больше подвластных тебе людей, тем взыскательней ты становишься. — Ты устал. — Ризу начинает из далека. Не те слова. Майки пренебрижительно хмыкает и отводит взгляд. Выпрямляется и пытается увернутся от её ладоней, но они и не думают отпускать. Ризу упорствует, не сразу осознавая, что делает только хуже. А чего он ждал? Что она продолжит говорить о делах Тосвы? Начнёт расспрашивать с кем расправятся на этот раз? Или может о погоде? А может он и вовсе не ждал вопросов? Теперь и думать поздно. С раздражением, он перехватывает женские запястья и держит между ними, так и быть, возвращая зрительный контакт. Что-то не так. По спине Ризу проходится холодок, когда она видит чернее бездны глаза Манджиро и не узнает его, когда он сдавливает её руки своими. Контролирует натиск не доставляя боли, но на лице его чистый гнев — челюсть стиснута с такой силой, что видно, как под скулами гуляют желваки. Озарение бьёт током: Он не просто разочарован разговором с Кисаки... Нет. Майки не терпит предателей, но этого недостаточно чтобы его вывести. Чхать он хотел на всех с высокой колокольни, его просто растраивал факт, что крысы на его корабле иногда находились. А значит, причина его озлобленности в другом. Ризу не понимает в чём дело. Что такого должно было случится?? — Помнишь свои слова? — Майки застаёт Ризу врасплох. Его ледяной полушёпот подавляет волю, а выжидающий взгляд кажется подгоняющим в спину хлыстом и если она ответит не верно, то упругий кнут вознесётся прямо над ней. Именно такой Майки напоминает ей, что имея всё — она не имеет ничего. Вся её мнимая свобода, предоставлена им и находится в полной его власти. Без согласия Сано, права распоряжаться собственной жизнью у неё нет. Ведь даже она, маловероятно, что принадлежит ей. — Какие слова? — капкан неожиданно защёлкнулся, а она всё ещё не понимает, как из него выбраться. Выбитая из равновесия исходящей от Майки угрозой, не понимает о чём он. — Обещание. Помнишь его? — с уст Майки слетает подсказка, но она молчит в немом вопросе. Её плечи прижаты к шее, напряжённые тонкие брови стянулись к переносице, а в лице полном замешательстве не найти ответ. — Если я узнаю, что ты меня предала... Я тебя убью. — глаза Майки пустые, не живые вовсе, а тень допущения о возможной неверности, застывшая в уголках его губ, (что так часто нежно её целуют) заставляют вспомнить о чём-то большем, чем просто смерть. На пару секунд Майки зависает, а потом отпускает руки любимой. — Твои братья определённо не обрадуются этому. Стоит ли говорить, что я с ними сделаю? Не ставь их под удар, Ризу. Они мне полезны. Нужны, но он никогда не произнесёт это в слух — любое слово, олицетворяющее слабость, точно их никогда не прописывали ни в одном словаре. Ризу прошибает. Он безумен. По позвоночнику проходится волна давно подавленного страха. Он в серьёз допускает, что она может предать его. В первые в жизни угрожает ей. — К чему это? — она потеряла контроль. Майки отпустил её, но ей кажется, что он держал не руки, а давил на шею и до сих пор давит блокируя кислород. Неосознанно, Ризу касается шеи и пытается сохранить спокойствие. Она знает с кем живёт. Точно. Знает, с кем живёт. Повторяет себе упорно. Смотрит, как он отходит к окну и ищет ему оправдание. — Что вы обсуждали с Кисаки? Что он тебе наплёл?! — Ризу не слышит тишины на свои вопросы. Прикладывая ладонь к давящему лбу, шумно втягивает воздух ноздрями и старается совладать с ситуацией, с эмоциями и разгрести мысленный беспорядок. — Ха.. Боже.. — тяжело вздыхает, в болезненной полуулыбке качая головой куда-то в сторону. — Манджиро,— такое тихое и тёплое. Он слушает из-за плеча. В видимом ожидании нужных слов смотрит не на неё, а в пол. Ведь своё имя — давно произносимое только ей, по настоящему в тяжёлых обстоятельствах и оказывающее на обоих необъяснимое ментальное воздействие, уже услышал. — Я не та, кто вонзит тебе нож в спину. Я приму его сама. — слова ложатся на язык сами. Она произносит их разбитым и тонким голосом. И ей кажется, что перед холодным Майки они ничтожно слабы. Но это та отчаянная правда, её правда, которую так страстно хотел услышать Майки. Впитать в себя и усмирить пробудившихся, раздирающих когтистыми лапами адских псов. Заставить замолчать что-то глубинное, чему не было имени, что жило внутри и пожирало его помутняя рассудок. Её слова, как пулевое в голову, отрезвляющей оплеухой влетели точно в цель, в яблочко на красно-белой мишени. И оплеуха эта такой силы, что разорвалась в голове Майки фейерверком на миллионы залпов, заглушив весь прочий шум. Пару широких шагов и он заключает сохранившее округлость щёк лицо в свои руки. Ризу на успевает отреагировать и только её ладонь в инстинктивной защите, ложится поверх правой кисти Майки. Вобрав в себя весь воздух из кабинета, его язык врывается в её обмякший от волнения рот и она не сразу ему отвечает. Не от страха или обиды, а от неожиданности. Он упивается губами вкуса алкоголя и с ощущаемым усилием отрывается, с облегчением припадая к её лбу своим, скрепляя их пальцы. Не долго постояв в требуемой обоим передышке, оба собранно выходят из спёртой накалом переговорной в гостиную. — Глава. Квартет в сборе. В исключительном почтении, братья встречают босса в лёгком полупоклоне. Пугающе отточенные движения Майки и его властная аура, даже у них вызывают восхищение. Ризу переглядывается с ними и успевает скосить глаза на рядом стоящего с Ханмой, Кисаки. — Всё путём? — вопрос адресован главе, но Тетта следит за ней. Майки вздирает скреплённые с Ризу в замок кисти, посылая халатный положительный ответ и не оглядываясь в ничью сторону, уверенным шагом утягивает её за собой прочь из гостиной. Следуя по пятам, Ризу глотает свернувшийся на языке терпкой скверной удовлетворённо-холодный взгляд Кисаки и пропадает за дверью. Секундный взгляд в её сторону, а она успевает ощутить себя послушным псом, которому кинули кусок сырого бифштекса с кровью, за хорошо выполненный трюк. Только она ненавидит мясо, равным образом, как и кровь.

***

Ризу проснулась от настойчиво прошибающей выбрации в голову. Вздрогнув всем телом, с полной амнезией от резкого насильственного пробуждения, с полупрозрачной пеленой каких-то размытых картин потянулась к источнику колебания. Почувствовала, как почивающая под её грудью рука Майки, резко напряглась и ослабив хватку, плавно сползла на скомканное одеяло. Его спящий образ, светлые волосы беспорядочно расскиданные на поверхности подушки, лицо серьёзное и непроницаемое даже во сне, втянули Ризу в состояние лёгкого транса. Она смотрит на него и осадок от вчерашнего недопонимания, колючей проволкой окольцевавшее сердце, слабыми тревожными иголками покалывает в её груди. Это по прежнему Майки и чтобы он ей там не говорил или угрожал, она не позволит какой-то хвори под названием «сомнение» овладеть её сознанием. Играя на нервах, мобильный настойчиво продолжает вибрировать поторапливая ускорить шевеления Ризу, рискуя разбудить мужчину рядом. На свой страх она скидывает одеяло одним тихим движением и схватив телефон с прикроватной тумбы, на цыпочках выбегает в ванную. Через час женщина уже сидит в кабинете врача, пассивно-скептическим взглядом следя за движением руки озадаченного доктора, вкрадчиво подталкивая его заговорить. — Что-то не так с анализами? Его лицо побледнело и выглядит он, как растерянный школьник перед полным классом, которого учить вызвал к доске, а задачу перед ним, он собственно решить не может. — Вы соблюдаете график приёма "ОК" ? — суетливо выплёвывает встречный вопрос мужчина. — Я похожа на легкомысленного подростка в чьих словах можно сомневаться? Вы уже задавали мне этот вопрос в прошлый раз. — Простите, не хотел вас обидеть. — его тон учтив, но один лишь его вид её сейчас злит. — Вы не сможете меня обидеть, даже если постараетесь. Говорите уже, что не так. Она говорит скороговоркой, быстро и без пауз, не оставляя доктору иного выбора, как нагонять её несдержанно произнесённую речь. — У нас подозрение на беременность. — О как... — Ризу роняет звучность. Кажется она потеряла дар речи, раз ничего больше выразить не может. Глотает комок в горле, напоминающий осевшую там кошачью шерсть и не обращает внимание на появившуюся сухость во рту. Не визжит и не мечется с вытаращенными от ужаса глазами по кабинету. Холодно переваривает услышанное и обдумывает над решением. Как бы не хотелось, а предчувствие плохих новостей не отпускало её с того момента, как она ответила на звонок и отчасти, была готова принять и такую новость тоже. — Это точно? — У вас достаточно высокий уровень гармонов, вероятность ошибки ничтожно мала. — Ясно. Пропишите мне там какую нибудь таблетку и закончим на этом. — следует лаконичный ответ. — Тут...не всё так просто. — судорожным голосом доктор разворачивает к ней монитор компьютера и ручкой указывает на ни о чём не говорящие ей цифры. — Не считая беременности наступившей на фоне приёма оральных контрацептивов, что уже является противопоказанием для медикаментозного прерывания, у вас ещё и анемия. А если смотреть на количество хгч, то срок у вас не больше трёх-четырёх недель и подтвердить её на ультразвуковом исследовании, мы сможем не раньше, чем через две недели. — И что вы мне предлагаете? Сидеть и ждать? — Давайте подождём. Через две недели сдадите повторно кровь и мы проведём узи. Сейчас я не могу вам ничего назначить. Это в ваших же интересах и для сохранения вашего же здоровья. — прекрасно знает, что если она решит иначе, помешать он ей не сможет. Потому, старается говорить максимально убедительно. — Вы не знаете, что в моих интересах, господин Тамура. — Ризу сдерживается от рефлекторной потребности недовольно щёлкнуть языком. — Хорошо, подождём. Вам виднее, раз уж вы здесь доктор. Две недели, значит — две недели.