***
Остановившись перед токийским изолятором временного содержания, Ризу не следит за временем и не решается покинуть салон автомобиля. В бесконечной самоненависти, нервно стучит носком по пассажирскому сидению, докуривая третью сигарету подряд. С каждой затяжкой, шикает от болевой рези, возникающей на фоне ядовитого смога, сжигающего её язвы во рту и сердито сплёвывает с примесью крови слюну. Пристрастие к курению спровоцировало никотиновый стоматит? Нет. Это гемой сочится разодранная в паршивом настроении поверхность щеки. Меньшая из её бед. — Гору, как твоя мама? — иссохшие от солёных слёз губы, грузным голосом обращаются к водителю. Церемониться у Ризу нет сил. Она истощена, выпотрешена, как чучело, выставленное в жуткой частной коллекции на обозрение живодёрам. Таковой она себя ощущает. Мёртвым чучелом, навсегда застывшим в сдержанности выражением, не имеющим голоса публично выразить свою боль. — В ремиссии, вашими усилиями госпожа. Мужчина намёк понял правильно. Некогда, именно она, оказала ему содействие в поиске высококвалифицированных специалистов для тяжелобольной матери и она же устроила её на длительное и дорогостоящее лечение. Он был в долгу, а долг, как известно нужно возвращать. — Хорошо... Окажи услугу. Забудь, что привозил меня сюда. — декламируется неоспоримо и мужчина выдержанно смалчивает. Приказ принят и женщина покидает салон. — Жди в машине. С приговорёнными к смерти, все контактные свидания запрещены. Так просто сюда не попасть, и так просто не выйти. Тут действуют только связи, и связи нужны влиятельные и обширные. Попав сюда, как осуждённый, ты лишаешся личности, её попросту отбирают. Ломают психику и единственное обращение к себе, что смертник будет слышать годами до приведения в исполнение его наказания — это его порядковый номер. Перед пропускным постом Ризу встречает незнакомый мужчина. Брюнет. — Ризу Хайтани? — не слышно для чужих ушей удостоверяется незнакомец. — Да. — Чифую предупредил меня. Я Наото Тачибана. У вас тридцать минут. — с этими словами, без лишних вопросов, он передаёт женщине пропуск, а на нужный этаж она уже поднимается в сопровождении молчаливого надзирателя. Он приводит её в комнату, предназначенную для свидания осуждённых с их защитниками и оставляет ожидать в абсолютной тишине, с натужным режущим слух скрипом закрывая за собой дверь. Здешняя обстановка производит унылое давящее впечатление. Ризу некомфортно. До побеления фалангов она сжимает в руках сумочку, глотает слабоуловимый запах клеевой штукатурки, холода и необъяснимой пустоты. Тут тишина, без посторонних звуков. Сероватые, неопределённого цвета, масляной краской выкрашенные стены. Бежевый поблёскивающий пол. Единственная форточка, высоко над головой, как глоток свободы, запаена решёткой и Ризу смотрит на неё окаменевшим взглядом — даже не хочет представлять, какой ужас окружает Дракена в одиночной камере. Как можно находится здесь годами, не зная дня когда тебя казнят? Для осуждённых отдельный вход. Он прямо за разделяющей их сплошной стеклянной стеной, проходящей по середине стола перегородкой. Дракена приводит конвоир. Голова его выбрита, руки скованы в наручники, а вместо тюремной робы на нём строгий серый костюм. Он одаривает её вдумчивым взглядом и садится на стул. — Зачастили ко мне посетители. Такемитчи. Теперь ты. — Дракен... — его имя срывается с губ. На уровне их лиц, круглое мутное, с мелкими отверстиями окошко для переговоров. Ризу смотрит сквозь него и не сводит взгляд. От несправедливости нутро скручивает обидой и болью. Дракен этого не заслужил. — Чего молчишь? Заболела чтоли? — он замечает её понурость, но силиться подбодрить её. Не показывает своих эмоций, хоть и понял всё сразу, как только вошёл и увидел её. Прочитал по сломленнему лицу — казнь уже не за горами. Она пришла попрощаться. — Я не смогла тебя вытащить. — опустив голову начинает Ризу. Ей стыдно смотреть ему в глаза. — Не смогла даже подать аппеляцию... — Значит, это твои адвокаты не оставляют меня в покое в камере смертников? — Рюгуджи кривится в подобии скудной улыбки, а она словно не слышит его. — Кисаки протолкнул на скамью верховного суда своего человека. Выражение лица мужчины изменилось, брови нахмурились, а наручники лязгнули от непроизвольно сжатых кулаков. Снова этот Кисаки. — Значит эта мразь и до тебя добралась? Что у него на тебя? Ризу исподлобья взглянула на Рюгуджи и морщин стянувших её лоб стало больше. Два года она болтается на крючке Кисаки, как рыба без возможности вернуться в воду. Злится на себя за свою недальновидность, повлёкшую за собой ужасные для неё последствия. Щелчком пальца, Тетта может сделать из неё наживку и натравить, самую опасную хищную рыбу их водоёма — Майки. — Если я скажу тебе, твоё отношение ко мне изменится. — Ясно. — он не хочет узнавать о ней никаких тайн. Видит без подробностей отблески вины в её глазах. Глупая. Выкинула нечто, что может не простить свихнувшийся Майки. — Держись подальше от Кисаки и не подставляйся. — он болеет за неё, предостерегает. Боится, что она пропадёт, так и сгинет рядом с Майки. Дракен вздыхает и склоняет взор на наручники на своих запястьях. Их время идёт, часы тикают. — Спасибо, что пыталась помочь мне, даже зная, что это безнадёжно. Я ведь и не просил тебя. — Дракен, прости меня. — Ты не должна извиняться. Это я сплоховал. Не смог вовремя обнаружить крысу! Куда завела меня моя слепость…Я подвёл вас всех. — его самотерзания останавливает скрип стекла — Ризу выставила ладонь к нему на встречу. — Дракен... — в уголках её глаз блестят застывшими кристаллами слёзы. — мне так жаль.. Ей больно. Как же ей больно. Они оба натерпелись, оба страдают каждый по своему, испытывают схожие эмоции и ничего не могут изменить. — Руками не касаться! — тут же предупреждает конвоир. — Эй, не смей плакать из-за меня! Со своей участью я уже смирился, сам виноват. Вытри слёзы. Не хочу под конец видеть зарёванное лицо. Неужели хочешь, чтобы я тебя такой запомнил? Печально заулыбавшись хлынувшей сентиментальности, Ризу трясёт головой. Порывисто втягивая ноздрями воздух, размазывает выступившие слёзы по щекам и снова смотрит ему в лицо. С тёплой улыбкой и уже без скорби в глазах. — Помнишь наше знакомство? — вспоминая с тоской давно минувшие дни спрашивает Дракен. — Ты не взлюбил меня тогда. — Даа… — почти комично закатывая глаза признаёт неохотно и одаривает сдержанной улыбкой. — Я рад, что мы подружились. — Я тоже. Она восхищается им. Он никогда не даёт слабины и кажется, даже решёткой его не сломить. Ризу оживляется, не позволит в последнюю их встречу взять горю вверх. И словно солнце их слышит, и согревая две израненные души, с новой силой озаряет блёклую комнату. — Ну?.. Попрощаемся, Ризу?***
— Маточная беременность, семь недель. Плод развивается без патологий. — датчик узи плавно двигается по растёртому гелем, пока ещё по плоскому животу, местами надавливает, останавливается. — ... Без патологий, без патологий. — раз за разом заедающий касетой переигрывается в голове Ризу. Она слабо ощущает неприятный холод, скользящие движения на своей коже, слышит щелчки кнопок аппарата — доктор переключает режимы, измеряет размеры эмбриона. Но мозг её завис, мысли вернулись к Дракену. Может этому поспособствовали затемнённые шторы? С его казни, Ризу избегает Майки — теперь это взаимно. Не мириться с ним и держит на него обиду. Держит на себя обиду, что в который раз не желает признать его вину. В гордом одиночестве оплакивает друга и живёт дальше. — Сейчас послушаем сердечко. Сердечко? Какое сердечко? Ризу приходит в себя и оторопело моргает ресницами отгоняя заслонивший морок. — Не нужно включать. — ей не нужна лишняя пляска на нервах, она не намерена сохранять ребёнка. — Как скажете. — примирившись с её резкостью, мужчина протягивает одноразовое полотенце. — Тогда у нас всё, вытирайтесь. — Когда сможем закрыть вопрос? Хочу закончить с этим поскорее. — Ризу вытирает гель и пряча живот, расправляет огромную серую толстовку. — Вы хорошо подумали? Снова хотите подвергнуть себя риску? Последствия могут...— он подготовился к их разговору, как доктор надеялся её образумить, переубедить. Стук в дверь прерывает его. Очередной, нетерпеливо-наглый пациент ломится к нему на приём. Удары становятся настойчивее и сила с которой колотят дверь, привлекает внимание шатенки тоже. У неё достаточно опыта узнать эти удары и она застывает, как почувствовавшая угрозу газель. В голове рождается пугающая догадка: " А что, если это Майки?" Мороз перебирает посиневшие от ужаса пальцы, Ризу сжимает их. Надеется, что ошибается, но вздрагивает с очередным ударом. Доктор впереди не замечает её и недовольно косится на медсестру. — Подождите пожалуйста! Нетерпеливые пациенты. — извиняется перед ней. Юнар... — не успевает попросить медсестру разобраться, как дверь перед ними распахивается, а Ризу вскакивает. Первыми проходят двое телохранителей и встают по обе стороны от выхода. Поправляя съехавший чёрный галстук поверх рубиновой рубашки, за ними появляется, как всегда безупречно деловитый Кисаки. Его голубые глаза блещут отскакивающим от линз светом и критикующе отчитывают Ризу. Фигура его источает уверенность и убеждённость, и медсестра перед ним прянет назад. Чеканным шагом Кисаки потходит к мужчине в белом халате и переводит свою серьёзность на него. — Доктор. Не хотите и с нами поделиться темой вашего разговора? Ризу расслабляется, отводит недовольные глаза и собирается уйти. Кисаки следил за ней. Но Кисаки не Майки. — Вы кто такие?! У меня приём! — твёрдо упорствует доктор. — Госпожа Хайтани, прошу извините за неудобство. Немедленно покиньте... — не успел договорить, как подзапнулся. — Сано, ты и фамилию скрыла? — его голос раздаётся раньше, чем из-за угла коридора высовывается он сам. —... кабии-нет. — доктор давится собственной слюной, как слышит известную на всю Японию фамилию. Он переглядывается со своей пациенткой и стихает в тихом ужасе. Кусочки пазла собираются прямо на его глазах. В его кабинет пожаловали самые, что ни на есть криминальные элементы. Ризу сглатывает в напряжении. Ей не мерещится. Ледяной монотонный голос Майки сдавливает её шею, и перед её носом, последним в кабинете появляется его — излучающая смесь угрозы и силы невысокая фигура. На нём — чёрный длинный плащ. Руки в карманах. Тонкие черты фарфорового лица открыты, а светлые волосы зачёсаны назад. Кажется кроме неё, в помещении для него никого нет — так обжигающе-пристально он на неё смотрит. — Стыдишься её? — Я не Сано, Майки. Вы кажется все забыли, что я Хайтани. — её уши и шея горят, неспокойный взор плывёт, но она смотрит в подавляющие чёрные глаза и возражает им. Знает, дразнит его. Но уязвлённая от обиды память, подкидывает горькие обрывки совместно прожитого прошлого и если обычно Ризу смалчивает, то сейчас не получается. Они оба не ощущают искрящийся между ними воздух, как ощущает это холодный рассудок Кисаки. — Доктор Тамура, ты же не хочешь испытывать терпение господина за мной? — Кисаки поправляет перекошенный бейджик доктора, а тот заглядывает за плечо Тетты и в чудовищном понимании качает головой. Это верхушка криминальной группировки — Сано Манджиро, а его пациентка перед ним — его супруга? Жена главы преступной организации?! Чьим здоровьем он вообще кичился?? Доктора бросает в жар. Его сердце колоится с такой скоростью, что он заработает, как минимум инфаркт миокарда. — Говори, что за дела у вас с госпожой Сано. — гнёт Кисаки. — Гос-госпожа Ха-а-йта, госпожа С-сано...пришла на плановое узи для подтверждения своего п-п-положе...б-беременности. — сильно заикаясь, с трудом отвечает перепуганный мужчина. Кисаки остаётся невозмутим, а вот лицо Майки лишилось симметрии и взбодрилось непонятными для Ризу чувствами. Она не смогла определить их, но от точно вышел из чата с ней. — Майки, — Ризу предпринимает попытку оправдаться. Ей и в страшных снах не снился такой исход событий. Она собиралась избавиться от ношы по тихому... — Кисаки. — монотонно скомандовал Манджиро. Он больше не смотрит ей в глаза. — Госпожа желает подышать. Проводите её на свежий воздух. — по указке Кисаки, Ризу выводит один из телохранителей.