***
— Вегас, прекрати накрывать меня одеялом, мне жарко. — Жарко? Может, кондиционер включить? Не заболел? — ладонью проверив лоб Пита, Вегас облегченно выдохнул, понимая, что температуры у него нет. Пит недовольно завертелся в его объятиях, стараясь скинуть с себя одеяло. Засыпать в обнимку успело стать для них привычкой: поначалу Пит сопротивлялся, поэтому Вегас ластился к нему уже тогда, когда он засыпал. Просто крепко обнимал любящего спать на боку Пита со спины, стараясь согреть. Как они перешли к тому, что Вегас обнимал его сразу после того, как они оба ложились в кровать, чему Пит был совершенно не против, Вегас не знал. — Я не болен. Просто ты…горячий. — тихо сказал Пит, пряча лицо в подушке, снова крутанувшись в руках Вегаса, обнявших его поперек талии. — А? Может, мне перестать тебя обнимать, м? — Все, я сплю. — проигнорировав вопрос, обозначая, что разговор окончен, Пит в последний раз дернул ногой, сбросив с себя одеяло, устроившись в сильных руках поудобнее. Вегас долго смотрел на его затылок, после сильнее прижав засопевшего Пита к себе, оголенной грудью ощущая прохладу его ночной рубашки, лицом зарываясь в мягкие, отросшие на затылке волосы. Засыпать не в одиночестве было самым приятным окончанием дня. Утыкаясь носом в худое плечо каждую ночь, Вегас мысленно благодарил Пита за то, что тот избавил его от ночных кошмаров.***
Когда воспоминание резко обрывается, Вегас проводит рукой по растерявшей тепло простыне, понимая, что после ухода Пита кошмары начнутся по новой. Согнув ноги в коленях, он обводит свою комнату взглядом, цепляясь за предметы, мебель, за вещи, каждая из которых связана с Питом. Стоящая в самом дальнем углу гитара напоминает Вегасу о его шутливых концертах, которые он устраивал Питу, чтобы развеселить, а покрывшийся пылью ноутбук, одиноко стоящий на тумбе, используемый лишь для того, чтобы показывать Питу фильмы, напоминает об их вечерних посиделках за просмотром чего-то смешного, и самых теплых временах в жизни Вегаса, повторить которые уже, наверное, не представлялось возможным. Страшилки Пит не любил, а Вегасу было все равно. Если Пит смотрел фильм или мультфильм с искренним интересом, Вегасу тоже становилось интересно. Лежащие на полу миниатюрные гантели Вегас купил для того, чтобы Пит мог тренироваться, поскольку он совершенно точно чувствовал себя подавленно, не тренируя свое тело. Приоткрытый комод, в котором лежали его вещи, в ванной — Вегас не видел этого, но знал — находились зубная щетка и паста, и висящее на крючке по соседству с Вегасовым полотенце. Переполненный шкаф, с до этого аккуратно стоящими книгами, теперь хаотично раскиданными по полкам из-за постоянного копошения в них Питом, подарили Вегасу порцию приятных воспоминаний.***
— Эй, а где книга, которую я читал? — Мгм. — неопределенно пожал плечами Вегас, ожидая момента, когда Пит заметит, что книжка, которую он искал, сейчас находилась в его руках. Пит все-таки заметил, сразу недовольно нахмурившись: — Эй, я еще не дочитал ее. Возьми другую. — Я хочу эту. — Вегас. — Что? Это моя книга. — использовав свой главный козырь, Вегас поправил съехавшие на нос очки, потерявшись в строках, боковым зрением заметив, как Пит медленно двинулся в его сторону. — Тут все твое, и что с того? — буркнул Пит, подойдя к сидящему Вегасу совсем близко. Секунда, рывок, и рука Пита скользнула в воздухе, промахиваясь, когда Вегас резко спрятал книгу, предугадав «нападение» и попытку отобрать вещь. Не в силах удержать в себе ехидный смешок, Вегас с трудом сдержал себя от того, чтобы показать Питу язык: — Ты становишься слишком предсказуемым. — сказал он, снова пододвинув книгу к лицу и спрятавшись за ней, совершенно точно зная, что сейчас его сквозь обложку прожигал гневный взгляд. — Вот как? — Ага. — Ладно… — смирился Пит и неожиданно затих, что вынудило Вегаса опустить книжку, дабы проверить, что он задумал в этот раз. То, что сделал Пит, оказалось вовсе не банальной попыткой снова отобрать книгу. Резко наклонившись, Пит практически врезался в его рот своим, прижавшись к полураскрытым губам. Вегас удивленно распахнул рот, растерявшись, когда ощутил, как рука, до этого державшая книгу за корешок, неожиданно опустела. Пит отстранился и, высунув язык, повертел книжкой у шокированного Вегаса перед носом: — Это было сложно предугадать, да?.. И довольный ушел в сторону дивана, плюхнувшись на спину и раскрыв книгу на нужной странице, бурча из-за того, что Вегас помял его закладку. Сам Вегас так и сидел, даже не опустив руку, словно все еще держа в ней отобранную вещь, все еще удивленный. Приятно удивленный. Обычно он хитрил и пользовался случаем, чтобы чмокнуть Пита, но никак не наоборот. Отпечатанный на губах поцелуй слишком хотелось повторить снова, поэтому Вегас взял на заметку новый способ, стараясь придумать, что можно отобрать у Пита в следующий раз.***
Вещей, красной нитью связанных с Питом, слишком много, поэтому Вегас перестает вести им счет. Даже стены связаны с Питом: за все время они повидали столько всего, впитали в себя столько разговоров и откровений, и даже сейчас — снова стали свидетелями их отношений. И услышали громкий всхлип, нарушивший тишину, который Вегас не смог сдержать.— Вырастил мямлю…
Слова отца эхом проносятся в сознании, из-за чего Вегас прикрывает рот рукой, боясь издать хоть звук, позволить своей слабости вырваться. Боясь того, что отец снова может прийти, снова может наказать его. За слабость. Прав ли отец?.. Разве Вегас не может иногда побыть слабым, побыть уязвимым и… …Побыть человеком?.. Видимо нет, раз все дошло до того, что Вегасу начало казаться, что пути назад нет. И, наверное, его действительно не было, поскольку ситуация достигла точки невозврата. Отец не знал меры в том, что отнимал у собственного сына, и со всем, что он уже у него забрал, Вегас мог смириться. Мог простить его за жизнь без отцовской любви и уважения, за унижения и побои. Но за то, что тот отнял у него Пита, Вегас не мог его простить. Слезы не прекращают стекать по щекам, Вегас уже порядком устает растирать лицо рукавом, которое снова и снова намокает. И чем дольше он сидит вот так — не без труда стараясь прекратить беззвучно плакать — тем сильнее ему хочется броситься следом за Питом. Имеет ли он на это право?.. Вегас знает, что виноват, знает, что вина его — несоизмерима. И он готов извиняться перед Питом бесконечно долго, пока тот хоть на капельку бы не приблизился к тому, чтобы его простить. Полного прощения Вегас от него не ждал. Вегас понимает, что за вещи, которые он творил, было достаточно эгоистично извиняться. Поэтому он никогда не рисковал сказать о том, что сожалеет. В моменты, когда все было не так плохо, и они засыпали вместе — Вегас тихо шептал извинения на ухо уснувшему Пита. Зная, что слишком слаб для того, чтобы извиниться вслух, в итоге так и не успев сделать этого. Холодные, первые солнечные лучи, заглянувшие в окно, покрыли комнату мягким светом. Подсветили гитару, ноутбук, полку с книгами и руки Вегаса, истерзанные до крови им самим, все это время нервно ковыряющим заусенцы. Этот рассвет, разогнавший тьму, не кажется Вегасу радостным, поскольку настоящее солнце, способное озарить его душу, ушло.— Вегас. Не скрывай это от меня. Я всю ночь не мог уснуть, пока ты был там.
— Ты не виноват.
— Посмотри на меня
— Ты действительно прогоняешь меня сейчас?
— Вегас?..
— Вегас. Вегас. Вегас…
Вегас срывается с постели, делая шаг вперед и спотыкаясь о валяющуюся в ногах цепь. Мысль, пульсирующая в голове, оглушает его, заставляя перевести взгляд на часы и проверить время. Слишком поздно, да?.. Щурясь от заглядывающего в комнату солнца, Вегас сомневается долю секунды, взглядом уперевшись в цепь, брошенную на полу. Я хочу догнать тебя. Я не хочу, чтобы ты уходил. Ты мне нужен, Пит. С силой пнув тяжелые звенья, не обратив внимание на сильную боль в ноге, Вегас бросается к двери. Бросается к выходу, оставляя все позади, надеясь успеть. Он обязан успеть. Он нуждается в Пите больше, чем в кислороде, нуждается в нем больше, чем в солнечном свете. Больше, чем в чем-либо другом. Впервые в жизни готовый пойти наперекор отцу, уйти, сбежать, оставить все позади, Вегас не чувствует настолько сильно удушающего страха, который он ощущал до этого, представляя последствия непослушания отцу. И впервые в жизни ему становится плевать. Дом, все еще погруженный в сон, тих и спокоен, поэтому Вегас, крадущийся по коридорам, остается незамеченным. Вегас даже не знает, куда собирается бежать, ведь надеяться нагнать Пита, наверняка успевшего вернуться в дом основной семьи, довольно-таки глупо. Но он хочет попытаться. Поэтому, покинув поместье, идя по лощеным каменным дорожкам, Вегас ускоряет шаги, разгоняясь и переходя на тяжелый бег. Оставив позади себя семью, дом, страхи, не сразу замечает человека, бредущего навстречу ему, после, заметившего его первым, бросившегося навстречу. Сердце замирает, когда в свете яркого солнца, приостановившись, Вегас почти равняется с ним. Раскрыв рот от удивления и тяжело задышав, Вегас словно получает возможность вдохнуть после долгого погружения под воду, когда человек, стоящий напротив, оказывается Питом, а не галлюцинацией. Вегас так и застывает на месте: ноги подгибаются в коленях, а в горле пересыхает, но он не обращает внимание ни на что другое, кроме его лица. На нем такие же соленые дорожки, которые только-только высохли на щеках Вегаса. Пит, кажется, удивлен ему не меньше, пока Вегас, совершенно потерянный, думает о том, что сказать, как убедиться в том, что это действительно Пит, а не его воображение. Пит помогает ему убедиться, делая шаг вперед. Потом еще один, совершенно точно уверенный в своих действиях. Он смотрит на Вегаса, который из-за затянувшейся тишины неосознанно отступает на шаг назад, и снова компенсирует расстояние между ними, ступив вперед. Вегас, до этого видевший удаляющуюся спину Пита, ощутивший боль из-за ухода человека, в котором нуждался больше всего, ломается. Теперь он, кажется, видит перед собой солнце. Пит протягивает ему руку и смотрит так тепло, что Вегас действительно обжигается, попав под раздачу настоящего солнечного света. — Давай уйдем вместе, Вегас? Вегас неверяще смотрит на протянутую ладонь, словно на галлюцинацию в оазисе. Но это не она, это не ошибка и не шутка. Это не сон. Вегас не знает, что сказать, поскольку все злые слова, отрепетированные заранее, которыми он отпугнул Пита от себя, заставив его уйти, горечью осели на языке. И остались непроизнесенными. — Я вернулся за тобой, потому что не хочу оставлять тебя одного. — сказанное рушит Вегаса на части, после Пит дополняет, совершенно точно обозначая свою позицию: — Я не хочу уходить без тебя. Губы Вегаса дрожат, когда он заглядывает Питу в глаза. В них — его собственное отражение, разбитое и измученное. А еще — искренность. Пит настолько искренен и мягок сейчас. В момент, не дожидаясь, пока Вегас примет протянутую руку, Пит сам подается навстречу и переплетает их пальцы. Вегас, из-за внезапно нахлынувшего страха неизвестности, допускает последние мысли о том, чтобы снова симулировать бессердечность, но не успевает ничего сказать. Пит успевает понять его намерения по глазам: — Я не оставлю тебя. Даже не думай о том, чтобы снова прогнать меня, потому что я никуда не уйду. Ты же знаешь, что я невероятно упрямый? Вегас в этот момент давится собственной жестокостью. После того, что он сказал Питу, после того, что сделал — Пит, являясь светом, искренне хочет вывести Вегаса из темноты. В глухой тишине, когда руки Пита начинают гладить ладони Вегаса, его плечи, грудь, лицо, Вегас окончательно ломается. Не сразу замечает, что Пит не просто гладит его по щекам, а растирает слезы, которые Вегас льет, задыхаясь, обжигая ими собственную кожу. Жгучие слезы, наконец, его отрезвляют. А поблескивающие глаза Пита, отражающие солнце, вселяют надежду. Вегас, наконец, подается навстречу своему счастью. Слова сами по себе вылетают, идут прямиком от его израненного сердца, на которое Пит сумел наложить пластырь: — Пит… Прости… — выдыхает Вегас то, что так долго скрывал глубоко внутри себя, то, что вызывает у Пита, наконец услышавшего нужные слова, нежную улыбку. — Не оставляй меня. Прости, прости… — Не оставлю. — подтверждает Пит, прерывая поток извинений, сильнее прижимаясь к Вегасу, который, в свою очередь, крепко вжимается в него в ответ. Так, чтобы обхватить руками, притянув к себе, крепко сжать плечи, словно боясь того, что Пит может раствориться и исчезнуть, снова оставив Вегаса во мраке. Вегас не хочет оставаться один. Он не хочет погружаться в темноту, не хочет быть таким, как отец. Пит лечит его, приобнимая, губами ловит слезы, стекающие по лицу, поглаживая по затылку, по ушам, по шее, окутывает своим теплом, пуская дрожь по телу. Лечит словами и поступками, лечит от хандры. Вегас, наконец, понимает, что болен, поэтому сейчас, в порыве трепетной любви, тянется навстречу своему лекарству. Когда Вегас накрывает мягкие губы Пита своими, вселенная замирает на время, позволяя печали раствориться из-за их нужды друг в друге. Вегас целует так мягко и нежно, как никогда не умел до этого, потому что с Питом все по другому. Горечь его собственных слез оседает на их губах, руками Вегас хаотично цепляется за Пита, за все его естество. Вегас не знает, сколько по времени они целуются, в перерыве между этим шепча слова извинений, он не хочет отпускать Пита, но, все же отстраняясь друг от друга, они оба тяжело дышат, по прежнему не расцепляя рук. — Теперь мы можем сбежать. Ты же готов? — спрашивает Пит, поймав мутный взгляд Вегаса. Вегаса пугает перспектива того, что произойдет после его побега от отца. Смутно представляя последствия, он, не в силах думать об этом сейчас, но зная, что ради Пита он готов взглянуть в глаза неизвестности, слабо кивает. Он уже сдался. И хочет дать себе шанс на счастье. Персональное солнце Вегаса мягко ему улыбается, тянется к нему для того, чтобы крепко обнять. Пит, уткнувшийся в шею, его мягкие руки, без обременяющей их ржавой цепи, заключившие в объятия, и мимолетный поцелуй в щеку становятся последним, что ощущает Вегас перед тем, как услышать оглушающий выстрел, поднявший в небо стаю беспокойных птиц. Тело, которое до этого тесно к нему прижималось, медленно оседает на землю, окрасив одну из ладоней Вегаса темной кровью. Когда другой громкий звук оказывается его собственным вскриком, а Вегас обнаруживает себя рухнувшим на колени перед Питом, он слышит шум в ушах и громкие, тяжелые шаги позади. Совершенно точно зная, кому они принадлежат, Вегас хочет закрыть уши руками, провалиться сквозь землю, проигнорировать приближающийся к ним силуэт. Но страх, сковавший тело подобно оковам, позволяет ему лишь слабо трясти Пита за плечи, осипшим после крика голосом звать его по имени. Тихий смешок отца позади возвращает Вегаса в кошмар. И он понимает, что не заслуживает быть счастливым.