Облака пахнут ванилью

— Чонгук? Чон замер на месте — сердце ухнуло вниз. — Бом? — парень, стушевавшись, всё же повернулся. Не то чтобы странно увидеть его, в конце концов, они вместе учились в школе — неудивительно, что он подошёл к нему. Только вот в школе, особенно в последние её месяцы, Бом вообще не интересовался Чонгуком. Да и до этого не особо, только вот после того, как Чонгуку пришло в голову признаться, что Бом нравится ему, парень и вовсе игнорировал его. А когда Чонгук проходил по коридорам школы, тот, кажется, смеялся. Не над ним ли, случаем? Как и все остальные. Тоже смеялись. Один раз даже заперли в спортивном зале одного на целую ночь. Чонгук спросил, зачем, но никто не ответил — только взгляд отводили и прятали улыбку. Ему так показалось. Чонгук — однолюб. И если ему нравится Тэхён, то ни на кого другого как на парня он смотреть уже не будет. Бом не исключение. Никто никогда не сможет даже близко стоять рядом с Тэхёном. Господин Ким такой нежный, ласковый, заботливый, он одним своим видом вселяет уверенность в защите. Он никогда не предаст и не оставит его … в спортивном зале одного на ночь. Поэтому сейчас от вида Бома даже ничего не ёкает — просто знакомый из прошлого. Который когда-то очень давно, в прошлой жизни, настолько сильно нравился, что Чонгук смог найти в себе силы признаться. Но потом случилось что-то странное. — А ты изменился, — парень, который выше Чонгука на голову так-то, сделал вперёд несколько тяжёлых движений, и Чонгук стал ещё ниже. Почему-то от него исходила опасность, Чонгуку было не по себе и стало как-то холодно. Тёплая погода его предала — подул промозглый ветер. — Столько времени прошло со школы, — промямлил парень. Зачем он вообще сегодня из дома вышел? Обошёлся бы без этих несчастных ванильных пончиков, в конце концов. У него есть своя собственная ваниль — зачем было переться куда-то за чужой. — И то правда. Ты похорошел, Чонгук. Почему-то это не звучало как комплимент. Наоборот, эти слова осели у Чонгука на ушах мерзкой плёнкой, как будто кто-то потрогал его голую кожу без разрешения. Захотелось помыться в кипятке. Этим он и займётся, когда окажется дома, — вот прямо сейчас развернётся и пойдёт домой. — Я н-н… — Что? — Бом широко улыбнулся и попытался сделать ещё шаг вперёд, но Чонгук отскочил назад, не позволяя сокращать расстояние между ними. Чонгук сам ненавидел себя за такую реакцию на человека, который по сути ему ничего не сделал. Ну да, отказал встречаться — но ведь это, наоборот, было честно по отношению к самому Чонгуку. Он не пользовался им, не обманывал, он честно всё сказал. Тогда почему сейчас, стоя перед ним, Чонгук чувствует, как Бом душит его своими натренированными мышцами рук, которые можно разглядеть через тонкую рубашку. — Чонгук, в чём дело? Я хочу пообщаться с парнем, с которым учился в школе. В этом нет ничего… — Нет, — почти пискляво вырывается у Чонгука, который никогда в жизни не говорил другому человеку слова «нет». Ему всегда проще было согласиться даже на то, что ему самому не нравится. Лучше перетерпеть, чем разочаровать или обидеть кого-то. Но сейчас он не мог даже дослушать. Не сейчас, когда у нег есть Тэхён, залюбивший и заласкавший его. Это будет нечестно по отношению к нему. Чон сам запутался в своих размышлениях, потому что причинно-следственные связи спутались в один большой клубок. — Почему? Дурацкий призрак прошлого, о котором Чонгук уже и позабыть успел. — Ты давишь на меня. Отойди, пожалуйста. Во рту пересохло, сердце дико забилось, чем мешало говорить. Чонгук не сразу заметил, что правая рука задёргалась, но, даже сжав руку в кулак, не смог остановить дрожь. Дыхание перехватило, когда он заметил, как Бом склонил голову набок и напряг шею. Ему не понравился ответ Чонгука? Он его разозлил? Так холодно, ветер насквозь продувает, даже костям холодно. — Что? Давлю? Сопляк, — Чонгук вздрагивает от низкого злого голоса. — Как был слабым и мерзким, таким и остался. Тошнит от тебя. Убогий… — Рот свой закрой. Голос Бома прерывается ещё более низким и тихим, который, как раскат грома, повисает у Чонгука над макушкой. Чон съёживается и подаётся назад, тянется к знакомому голосу, который каким бы злым ни казался, никогда не обидит. Ни-ко-гда. — Ты ещё кто такой? — Чонгук не видит его, но отмечает, как голос резко стал выше. — Тебя колышет? Иди куда шёл. — Папик, что ли? Это Чонгук хорошо устроился. И как на него клюнул кто-то вообще. — Я сказал тебе рот закрыть, — всё ещё тихо, низко и устрашающе. — Мне вот интересно, — так противно, мерзко, — перед тобой также унижался? Тоже задницу свою предлагал? — Что? Нет. Нет, Тэхён, я никогда не… — Как ж не? — Бом перебивает и истерично смеётся. — Я же прекрасно помню, как ты в школе приволокся ко мне со своими дебильными признаниями… *** — Боже, Тэхён. Тэхён, — Чонгук дрожащими руками прижимает ватку с перекисью водорода к ранкам на костяшках. — Зачем же ты? Почему просто не ушёл? Ты ведь поранился. — Это ты ему тогда в университете в чувствах признался, да? — А Юнги я ещё скажу, чтобы он держал язык за зубами. Много болтает. — Чонгук, я защищал тебя. — Ты поранил руки! — Я бы сделал это снова. И, если бы понадобилось, не только руки. Он заслужил за свои слова и действия. Этот сопляк ещё тебе что-то говорил — полетел как пробка из шампанского от одного удара. — Почему тебе весело, Тэхён? Посмотри, что ты наделал! Чонгук берёт обе его руки в свои ладошки и большим пальчиком обводит контуры ранок. Завтра ещё синяки могут проявиться. Хорошо, что Тэхёну удалось уговорить его не ехать в больницу. Хорошо, что Тэхён пришёл к нему раньше, а не вечером, как они договаривались. Хорошо, что догадался зайти за любимыми пончиками Чонгука, поэтому пошёл немного другой дорогой. — Жаль только, что пончики с ванилью пришлось выкинуть, а то они все по асфальту рассыпались. — Зачем мне пончики, если у меня есть моя личная ваниль? — Почему ты чувствуешь от меня запах ванили, ума не приложу, — Тэхён коротко улыбается, отпуская напряжение. Ему редко хочется причинять кому-то боль. Тэхён предпочитает решать все вопросы мирно, а драку и вовсе не считает способом разрешения спора. Но сейчас это и не был спор — он должен был постоять за любимого. Он хотел. Никто не смеет трогать его любимого мальчика. — Как ты? — Ты это у меня спрашиваешь? Серьёзно, Тэхён? — Он наговорил тебе столько отвратительных вещей. — Жаль, что тебе пришлось это услышать. — Жаль, что я не заткнул его раньше. Тэхён вытягивает свои руки из чужих ладошек и обнимает ими Чонгука за поясницу, утыкаясь носом младшему в мягкий животик. Весь Чонгук — как персональный фетиш для Тэхёна. Самый лучший. Самый красивый. Самый добрый. Самый талантливый. Самый любимый. — Я очень испугался за тебя, Тэхён, — младший шмыгает носом, но не плачет, слава богу. — Никогда так не делай больше. Он гладит его по волосам, по затылку, а Тэхён, прикрыв глаза, наслаждается редкой лаской. Редко не потому, что Чонгук редко проявляет чувства. Наоборот, младший всегда старается это делать. Просто они нечасто заходят дальше поцелуев — Ким всё ещё считает, что Чонгук слишком юный для большей откровенности. Хоть и сам Чон считает иначе, никогда не отказывая старшему в идее зайти чуть-чуть дальше. — Тэхён? Можно мне сделать кое-что? — Конечно, — шепчет всё ещё в живот, Чонгуку немного щёкотно, поэтому он улыбается. Оставляет чужие волосы в покое и кладёт руки на плечи, чуть отодвигаясь от Тэхёна, чтобы видеть его лицо. Не то чтобы это прям хорошая идея для того, что он задумал. Но так правильнее — надо видеть глаза. — Тогда ложись. И … и сними кофту и футболку.