Бонусы к работе «Нить меж двух миров»

*** Рассветное солнце только начинало золотить небо над Белым городом. Петухи ещё не пробудились, а из княжьего терема уже выходили люди. Настороженно оглядываясь по сторонам, Иван Муромец вёл друзей своей названой сестры в место, известное лишь узкому кругу лиц. Гости не понимали, отчего нельзя было пойти, как все, после завтрака, а не красться ворами в рассветных лучах. В траве ещё стрекотали кузнечики, а ветер был по-ночному прохладный, колкий. Не зима ведь. Или… тайна князя такая опасная и холодная? — Иван, что за глупости? Почему сейчас? Я бы хотел дождаться Илэри. — начал было Гаспар, но его прервал раздражённый голос. — Потерпи две минуты, пожалуйста. Мы почти на месте! — сдавленно прошептал Муромец и спустился по ступеням вниз, аккурат рядом с небольшой башней. Друзья почти сразу оказались в темноте, но скоро привыкли. Место напоминало римские катакомбы: на стенах висели факелы, кое-где и паутина. «В таких местах должно непременно обитать чудовище вроде Минотавра…» — внезапно подумал Карталь и тут же отмахнулся от дурной мысли. За одним из поворотов открылся небольшой сводчатый зал, больше напоминавший подземную пещеру. На стенах виднелись осколки малахита и лазурника, по углам росли живые цветы, а освещал это всё осколок большого кристалла. Однако самым странным предметом мебели оказался не то гроб, не то кушетка, устланная тонким кружевом и увитая лозами плюща. Оглядываясь по сторонам, друзья не сразу приметили, что пещера походит на склеп, а среди кружев находится тонкая фигура. — Искорка?! — Гаспар подошёл ближе и замер от неожиданности. — Искорка, что за шутки? Вставай, пожалуйста. Ты ведь была с Финистом… Иван быстро загородил собой спящую сестру. Карталь так и застыл у входа. Муромец принялся сбивчиво объяснять, но ничего не вышло. Гаспар прервал его и задал только один вопрос. — Когда это случилось? — всегда веселый голос звучал теперь безжизненно и глухо. — Больше месяца назад. Четырнадцатого мая. Мы тогда победили одного колдуна, он тут окопался, отца моего убил. Карталь напряжённо дёрнул скулой и глубоко вдохнул. Ему не верилось. Неужели Алия всё это время была здесь? И что это за место? Больше всего господин Эмрэ желал знать, что с девушкой всё в порядке. Сердце нетерпеливо и больно тянуло, жгло. — Она ведь жива? Иван молчал несколько минут, словно ему было что скрывать. Оба друга смотрели на него с такой огромной болью. Пришлось ответить. — В тот день Алька вернула мне мать. Ну и Кощея прежним сделала. Хотела искоренить всё зло. Не вышло… — он сделал глубокий вдох и обернулся назад. — Из неё ушла почти вся жизнь. Живая вода закончилась, а Финист не успевал. Я… — голос сорвался, — Я не мог потерять и её. Алька мне как сестра. Мы столько пережили. Микула сказал, что есть волшебный сон. Называйте это комой. Иван сел у ног сестры и в отчаянии схватил себя за плечи. У Гаспара пересохло в горле, а бедный Карталь забыл, как дышать. — ИЛЭРИ ЖИВА? Скажи, скажи мне, что жива… Пожалуйста! — Гаспар подошёл ближе, стараясь разглядеть, дышит ли подруга. Муромец тяжело вздохнул и посмотрел в сторону выхода. Карталь словно сросся со стеной, цепляясь пальцами за мох и осколки породы. Он был бледнее, чем полотно. — Жива, но когда очнётся — неизвестно. Она дышит, как обычно, просто долго спит. Простите меня за всё, если сможете. Я не знал, как сказать об этом Григорию Владимировичу и Тай Степановне. Они ведь… Гаспар прислушался к себе: внутри была лишь тупая боль, словно от давней раны. Он ещё никогда никого не терял. Чувство, что так хорошо знала дорогая Искорка, которое пережила сама, теперь открылось и в нём. Хотелось неистово кричать, сбивать кулаки о стену. И так раз за разом. — А кто тогда там? С Финистом… — Светозар с Микулой создали двойника. Из капли крови и внешних данных. «Призрачная замена…» — горькое эхо отбивалось в сердце Карталя, и он совершенно не понимал, оттого ли, что случилось с любимой, или от внезапно пришедшей догадки. — «Алия ведь запретила мне приносить клятву. Неужели понимает, что не настоящая?» Гаспар неожиданно истерически рассмеялся, сгибаясь пополам. Ему вдруг выбило весь воздух из лёгких. — А почему… Почему она помнит нас? — назвать обретавшуюся в городе девушку именем подруги не хватило сил. Жгло язык, словно сама Илэри подаёт им незримый знак. — Из крови можно вырасить что угодно. Мы отобрали основное: воспитание, манеры, любовь к вещам. Называйте её синтетической, так удобнее. — Иван тяжело дышал, лихорадочно оглаживая плечи. Ему отчаянно не хватало тёплых объятий сестры. Гаспар это заметил и присел рядом. — Значит, синт… А когда Илэри очнётся? Как вернуть память? — Мы попробуем, но ничего не обещаю. Она может быть утеряна. Алька будет страдать мигренью. Сейчас синт часто сбоит: рука, зрение… Карталь тяжело подошёл ближе и рухнул на колени, осторожно накрывая ладонью тонкие холодные пальцы. — Как долго ты будешь всех обманывать? Скажи Финисту. Иван спешно громко выдохнул и ответил: — Я не самоубийца. Он едва не угробил фальшивую Альку. С городом что сделает, когда узнает? Он же сильный, как десяток быков. Первыми задушит нас троих. Он это может. А у меня жена! — Муромец истерически хохотнул. И правда жена у него теперь. Семья… Хотелось сберечь Василису, раз сестра лежит, что мёртвая. Карталь уже механически пытался согреть тонкие руки девушки, невесомо коснулся щеки и отвёл взгляд. Внутри всё больно клокотало отчаянием, злостью. Надо ведь было идти следом, да только он пожалел деспотичного деда, остался рядом с ним. «Предатель! Ты предатель, не она…» — упрекнул себя в том, что мысли раз за разом на протяжении двух дней болезненно давили, пытаясь выставить Алию не в лучшем качестве. — «Моя прекрасная, храбрая Волчица, прости, прости меня! Я всё испортил. Прошу, вернись в этот мир и будь счастлива». — Иван, я… — Карталь, прости, но нет. Её нельзя отсюда забрать. Двойника можете увести. Я за это время постараюсь найти решение. Финист будет думать, что Алька с вами. Я попробую её разбудить. Гаспар осторожно встал и прошёлся вдоль стен, оценивая убранство пещеры. Было похоже на склеп, но язык не поворачивался назвать это место так. На потолке сияла россыпь кристаллов. Мягкий свет не бил по глазам, но и темнота бежала прочь. — Это княжеский погреб, один из коридоров. Здесь тайные ходы есть. Можно попасть глубоко в лес. Я это место помню. — отозвался Иван, видя недоумение друзей. — Нам уже пора… Уходим. — Ещё несколько минут. Я больше ничего не попрошу… — Карталь внезапно сорвался и огорошил всех тихим болезненным голосом. Иван хотел напомнить снова и уже было обернулся, но увидел лишь рваные движения. Господин Эмрэ достал из-за ворота рубашки средней толщины серебряную цепочку с зеленовато-красным камнем, скрепленным проволокой. Камень был не больше Алатыря и куда как проще. Но Карталь, не колебаясь ни минуты, быстро обернул цепочку вокруг тонкого запястья, и серебристая нить легла как влитая. Следом же, быстро поднявшись на ноги и больше не оглядываясь, он вышел первым. Гаспар пристально вгляделся в украшение и приметил в нём силу невиданную. Он помнил, что друг никогда не снимал один из фамильных оберегов. — Карталь, зачем ты оставляешь кровяную яшму? Это же один из последних камней вашей семьи… — господин Тэрзо ловко ухватил друга за плечо, совсем не напрягаясь. — Тебя дед проклясть может! Ответом был глубокий вздох и видимая усталость. Карталь с силой провёл пальцем по переносице, стирая невидимые пылинки. Этот жест был всем знакомымь: Алия часто так делала, когда ей было тяжело. — Меня не будет рядом, так пусть хоть камень. Он совсем простой, но так я чувствую себя не таким пустым. А второй осколок у меня дома. Дед не заметит подмены: я давно их разделил. — выводя друга из коридоров, Карталь словно бы начинал видеть мир иначе: не таким светлым. По углам прятались тени-змейки, вились меж столбов и ступеней, но от княжеских подвалов теперь бежали. Солнце поднялось над домами на треть. Где-то вдали завёл свою песню соловей. Им скоро домой. Однако друзья понимали, что свои сердца оставляют здесь. Иван не говорил много, но раз волшебники не справились, то и шансов поменьше, но они непременно есть. *** В полумраке каменного зала, у осколка зеркала стояли двое. Человек, похожий на Кощея Бессмертного, будто бы из пламени вышедший, и некто, сокрытый чернильным покрывалом. — Хозяин, а я говорил: девчонка мертва почти. Забрать бы Сердце. Мы теперь знаем, где оно, — довольно оскалился «Кощей». Чернильное пятно зашевелилось, заклокотало, принимая более осязаемые черты. Из всего тела были видны лишь тёмно-синие глаза, блестящие во мраке высоких сводов. — Нет, Герс, теперь ждать надо! Чёртов защитник! Где она их всех находит, сирота несчастная?! — с шипением отозвался громовой голос, досадливо оборачиваясь к зеркалу. — Можно бы, но теперь-то кровь моего отца защищает девчонку. Несчастные людишки и не понимают, какая у них силища. Ты гляди, отдал ведь самое ценное. За просто так оставил… Огненный змей вскинулся, и края узорного кафтана покрылись пламенем. Он долго бродил по зале, освещая то один, то другой угол, где замерли статуи бывших обитателей чертога. По углам от пламени разбегались тени, пища и цепляясь за каменную кладку. — А как же… Хозяин, что ж сестрице моей ещё невесть сколько в её клетке сидеть? Я могу забрать Сердце. — Герс переминался с ноги на ногу и понять не мог, где так оступился. Он ведь сделал всё верно: Кощея освободил, меч помог достать. Первого защитника позволил убить, вытащил из темницы их помощника, да вновь к девчонке привёл. — Хозяин, нам бы воина того извести. Он того и гляди, приберёт всю силу… Тьма клубилась у зеркала, принимала очертания человека, но лишь на короткий миг. На старом троне, с которого были выжжены все знаки обережные, восседал худой осунувшийся мужчина, безбородый, со впалыми щеками и длинным носом. Невидяще глядя перед собой, он прохрипел: — Брось её, а воин дурной, ему бы силу подчинять, да только страшится, не хочет. Справно его Варвара притопила, хоть и способная, а всё одно сгинула. — клубы дыма лениво перетекали, собирались тварями разными у ног хозяина своего, шипели, скалились, — Потерпим ещё, вскорости нанесём удар, откуда не ждут. Зарянку твою мы освободим, я ведь обещал. Девчонка сама принесёт нам Сердце, сама и дверь отворит. Окромя неё никто и не сможет. Не пропустят нас врата. Хороший заслон справили, да только я уж в своих землях давно закрепился. Герс лишь хмыкнул, убираясь подальше, на свою половину. Выносить тьму главной залы он давно не мог, а там ещё и люди в камень заточены. Каким бы злым дух ни был, однако людей безвинных ему было жаль. Думая еженощно о своей сестрице, Герс понимал, что иного пути нет: жертвы будут завсегда. Он старался избежать многих, вился рядом, защищал, покуда Хозяин не видел. Да только душа первого защитника всё одно за ним осталась. «Зарянка не одобрит это. Нешто не знаешь? Ей бы легше в клети своей сидеть, чем кровью безвинных быть окроплённой…» — прорывался сквозь планы тонкий детский голосок. Дух, однако же, давил его нещадно, возвращая под все замки. Сестрица была ему единственным родным существом. Ради её свободы можно и кровью всего рода человеческого себя запятнать.