you protected me

Эдвард сгорбился, насколько это возможно, под тяжелыми пластинчатыми доспехами, благодарный тёплому гамбезону под ними и плащу с меховым воротником наверху. Хотя он не хочет ничего, кроме как прижать подбородок к груди и, спотыкаясь, пробираться вперёд по тяжелому снегу, он держит голову поднятой и в постоянном повороте. Ему говорили, что он иногда похож на охотничью собаку, дёргающуюся, нервную и ожидающую, когда ему укажут в каком-либо направлении, но он скорее выглядит взволнованным, чем удивлённым. Это особенно верно сегодня, когда его взгляд снова и снова останавливается на Томасе в нескольких шагах от него, легко передвигающемуся по снегу, как белый леопард (Эдвард чувствует себя ломовой лошадью, карабкаясь по нему только благодаря силе и выносливости). Он знает, что Томас силён – история его договора со странным божеством (имя, которое Томас сказал ему, звучало для его ушей как завывание ветра) и того, как он спас жизнь капитана, была рассказана ему много месяцев назад, и он благодарен за то, что это было ему доверено. Он даже несколько раз видел, как Томас использует свою магию, скрытную и изощрённую – то, как он делает всё, что показывает его качество, его силу, его дикую преданность. Но всё же Эдвард волнуется. Это то, что он делает лучше всего. Предполагалось, что это будет обычный путь в лагерь Франклина для обмена сообщениями, но Том здесь, потому что они также пытаются собрать духов для капитана. Эдварду это не нравится, потому что путешествие неприятно и может быть опасным. Он вспоминает несколько недель назад, когда в относительной безопасности лагеря Том втянул его в игру в снежки с несколькими другими дежурными. В этот момент Том просиял, его глаза были не бледными и призрачными, а яркими и мерцающими, его лицо расплылось в одной из самых широких улыбок, которые Эдвард когда-либо видел. В результате он отвлёкся и был отлично побит снежками, но потом к нему подошел Том и смахнул снег с его бакенбард, пошутил, что Эдвард так рано поседел, прижался поцелуем к уголку рта (к нерешительному свисту пары человек) и исчез в вихре снега, чтобы вернуться к своей работе. В холоде и своей нервозности Эдвард жаждет такого момента. С этой мыслью Эдвард понимает, что отвлёкся, и энергично качает головой, слабый стук его шлема возвращает его к настоящему моменту. Отвлекаться не получится. Возможно, он нервничает больше, чем следовало бы; он должен утешаться относительно хорошей погодой (снег, но не буря) и фамильяром Томаса: странной, призрачной, почти невидимой (как и сам Томас) птицей по имени Кассандра, которая, как он знает, летает вокруг них, позволяя Тому видеть намного дальше, чем может Эдвард. Но это не было похоже на другие экспедиции, даже в ледяные регионы, о которых рассказывали Том и капитан. Здесь есть что-то мощное и мстительное, бегущее по промёрзшей земле, ведомое ледяной водой, следующее по жестокому ветру. Опасность не принимает привычных форм, поэтому Эдвард сохраняет бдительность. Но он ничего не может с этим поделать, поэтому он плетётся вперёд, наблюдает и ждёт. *** Эдвард замечает не врага лишь через несколько минут, а Томаса, остановившегося, замершего в ожидании. Его голова полуповёрнута к Эдварду, который видит, что его глаза ещё бледнее, чем обычно; он делит взгляд с Кассандрой. - Эдвард!- кричит он, осознание возвращается в тот самый момент, когда что-то вырывается из кружащегося снега, словно выпрыгивая из реки, по которой они идут, и материализуясь из самого воздуха. Он бросается на Эдварда, и его когти соскальзывают с доспехов – он сразу же благодарен, что потрудился надеть на себя пластину, хотя, несомненно, на нём останется синяк. Почему он тяжело падает на лапы? Эдвард спотыкается, выхватывает одним движением щит и меч, пытается оценить его. Кажется, оно застыло перед ними, хотя в нём всё ещё есть нечто зыбкое. Он чем-то похож на одного из медведей Северного Моря, но даже в глазах его рыцаря в нём бурлит магия, волнистая, как мышца, под тусклой шерстью, со слабым сиянием синяково-зелёного и пурпурного. И это тоже выглядит неправильно – он не натуралист и не друид, но он болезненный и худой, со слишком длинными, почти искривлёнными ногами, растопыренными по земле к лапам, которые цепляются за ледяной берег как руки (почти как у паука). Магия сияет сильнее в тех местах, где зверь выглядит растянутым и неправильным, будто он борется за то, чтобы выбраться, и когда он направляет свой взгляд на Эдварда, он может видеть цвет, текущий из его глаз, и когда его рот открыт, капает между неровными, выщербленными зубами, как клочки гниющего мяса. Сердце Эдварда замирает – он участвовал во многих боях, но никогда не привыкнет к этому моменту ожидания первого шага, предчувствия опасности, с которой вот-вот столкнётся без каких-либо действий, чтобы направить страх. И светящиеся, вращающиеся глаза этого существа, кажется, смотрят сквозь его меч и доспехи в душу; он чувствует это по тому, как его волосы встают дыбом на затылке, а лёд, кажется, скрепляет его суставы. Он не уверен, что сможет сделать первый шаг, если захочет. Он не может измерить время, которое он так стоит, но это не может быть долго, потому что Томас всегда быстр в действиях, и он действует: дугообразные копья ледяной магии вырываются из его поднятых рук, поражая зверя, который издаёт сдавленный, искаженный рёв. И Эдварда, и его глаза устремляются на Томаса, чьи собственные глаза полностью побелели, с дикой ухмылкой на лице, когда он поднимается над землёй. Эдвард с облегчением видит такую мощную магию, хотя и беспокоится, что в долгосрочной перспективе это не принесёт Тому пользы. Но времени на такие размышления больше нет: зверь повернулся к его Тому, и Эдвард не позволит причинить ему боль. Он карабкается за ним, дышит быстро, но ровно, выдыхая через рот и вдыхая через нос. Он не так быстр, как существо, но Том уворачивается от первого удара, и ко времени второго удара Эдвард врезается в него своим щитом, никогда не изящным, но сильным и стойким, полный решимости защитить Тома. - Держись позади меня!- кричит Эдвард, бросая быстрый взгляд на Тома, прежде чем ринуться вперёд, встречая когти своим длинным мечом. Он аккуратно передвигает лезвие, привычно провернув в руке кожаную рукоятку, и меч скользит между когтями, грубо вонзаясь в мясистую лапу – хотя, даже когда он ударяет, половина удара, кажется неправильной, это как разрезать воду. Монстр всё равно воет от боли, поднимаясь на дыбы, чтобы убаюкать раненую лапу. Прежде чем Эдвард успевает среагировать, она наносит удар, вытягиваясь позади него, как змея, и он клянётся, что нога существа не должна тянуться так далеко, но что-то, будь то магия или коготь, хватает Томаса за грудь, и на мгновение он не светится белой призрачной силой, но просто бледной и истекающей тёмно-красной кровью. Эдвард чувствует какой-то ужас, которого он никогда раньше не испытывал. - Дальше назад!- командует он, почти рыча (наполовину на Тома, наполовину на зверя, мечтая отпугнуть его, просто оскалив зубы, свой клинок), размахивая мечом по широкой дуге, чтобы отогнать чудовище, которое отходит назад и ловит баланс, позволяя Томасу уползти. Затем они приступают к работе. Это происходит медленно, и первые удары боя они держат сами, но с трудом. Зверь слишком быстр для своего размера, скользящий, как рыба в воде, и всё, что Эдвард может делать, это наносить скользящие удары и держаться между ним и Томасом, который стреляет в него меткими залпами потрескивающей магии. Им становится смертельно холодно, когда они проносятся мимо него. Неизбежно монстр ловит Эдварда за заднюю часть ноги. Он делает выпад слева от него, огибая его щит и недостаточно быстр с мечом, чтобы не дать лапе (размером с сиденье стула, конечно) ударить его по боку, заставив его задохнуться от боли. Вероятно, оно также сломало ребро, слабо думает Эдвард. Он, спотыкаясь, отступает на несколько шагов, неуклюже выставив меч и также размахивая им по кругу, чтобы удержать существо на расстоянии, пока он не придёт в себя. К счастью, Эдварду не стоило волноваться. Краем глаза он видит, как Томас снова поднимается над снегом, а позади него парит призрачный фамильяр. Пустые глаза устремлены на зверя, он быстро бормочет какую-то молитву или заклинание, протягивая руку, сжимая её наподобие клешни, хватая воздух и скручивая руку в мучительном движении. Существо, которое двигалось к нему, на мгновение замирает, затем снова начинает двигаться, как сквозь патоку. Нет, не патока, понимает Эдвард – его конечности искривляются ещё больше, словно пытаясь найти опору на снегу, а шея изгибается, почти удлиняется, сопротивляясь магии. Оно двигается так, будто разрывается на части, чтобы избежать заклинания. - Эдвард, сейчас,- голос Томаса напряженный и свистящий, как будто его несёт ветер, вырывает Эдварда из его рассеянности. Он прыгает вперёд, улавливая замедление движения зверя, и ловко вступает в его пространство, наконец, нанося более сильные удары. Оно пытается вывернуться, огрызнуться на него, но теперь оно еле держится, хотя вроде бы должно быть более раненым: Эдвард по-прежнему наносит удары, которые не врезаются в твёрдую плоть, а просачиваются сквозь что-то вроде воды. Когда Эдвард отступает в сторону, чтобы избежать медленного удара, он видит краем глаза Тома, который держит заклинание одной рукой, а другой достаёт нож. Зная, что сделает Том, Эдвард пытается отвлечь зверя, когда Том бросает нож. Он попадает только в один глаз. Это кажется и благом, и ошибкой, потому что существо ревёт от боли, но звучит так, будто исходит из двух глоток, нестройно, разрушая чары Тома, как виртуоз разбивает стекло. Зверь сразу же бросается на Томаса, и на этот раз Эдвард должен прыгнуть на него, заставляя его споткнуться и самому скользить по ледяному снегу, когда он сбивает его с ног. Он ударяется о землю неправильно, чувствует, как ломается его запястье с мечом, и лезвие отлетает в сторону. Чудовище остаётся на ногах, но теперь ближе к Эдварду, чем к Тому, и набрасывается, прижимая его руку со щитом. Эдвард снова замер. Пасть существа слишком широко раскрыта, а дыхание на лице не горячее, а холодное, пахнет не гниющим мясом, а морской водой и свежей кровью, резко и металлически. Магия, вытекающая из оставшегося глаза, кажется, съедает лицо существа, похоже, вытягивает дыхание из тела Эдварда, когда оно поворачивает голову, чтобы зафиксировать на нём свой взгляд. Я умру, думает Эдвард, и он ничего не может с этим поделать. Он видит, как снег у его ног взрывается, прежде чем он чувствует, как та же сила обрушивается на монстра, колеблясь в воздухе над его телом и пронзая мясо задней четвертины. Это заставляет существо споткнуться и рухнуть на бок, освобождая Эдварда. Он вскакивает на ноги, задыхаясь, и видит Томаса, ветер хлещет вокруг него, лицо искажено яростью, поднимает руку. Зверь (конечно уже мёртв, думает Эдвард) разрывается вторым взрывом. - Томас! Оно мертво!- зовёт он.- Всё хорошо!- но Томас как будто не слышит его, бросая ещё один взрыв, на этот раз слабее. Его глаза всё ещё светятся, а лицо кажется странным, не его собственным. Эдвард не знает, что делать. Он боится либо того, что Том набросится на него, либо прожжёт себя насквозь, а может, и того, и другого. Страх, что Том навредит себе, побеждает, и Эдвард приближается к нему, как к испуганной и непредсказуемой лошади: под углом, медленно, ссутулившись и не угрожая, руки подняты (его запястье пульсирует). Когда он оказывается на расстоянии вытянутой руки от Томаса, но привлекает к себе внимания (Том продолжает обрушивать на труп магию, которая с каждым разом становится всё слабее), он пытается ещё раз. - Томас, всё в порядке. Ты убил его,- ничего такого. Так близко ветер треплет волосы Эдварда, щиплет глаза. Он игнорирует это, подходя ещё ближе. Он может видеть следы слёз от мерцающей белой магии Тома на его лице, тревожно похожие на свет, просачивающейся из глаз зверя, и осмеливается сделать ещё один шаг. - Том, пожалуйста,- Эдвард медленно протягивает руку и, когда Том не реагирует, кладёт её себе на талию, над твёрдым изгибом бедренной кости. Кассандра бросается к Эдварду, издаёт какой-то ветреный слабый визг и усаживается ему на плечо невесомо, но с лёгкой прохладной хваткой. Эдвард немного дёргает Тома. - Том, милый, я в безопасности. Ты защитил меня, но сейчас ты меня пугаешь,- молит он, и наконец Том бросает на него быстрый взгляд; его глаза мерцают, и одна рука падает. Эдвард хватает её. - Том, я люблю тебя. Я не могу потерять тебя. (Он изо всех сил старается отогнать мысль о потере Тома, но безуспешно). - Пожалуйста, вернись ко мне,- он крепко сжимает руку Тома и отчаянно пытается удержать пустые глаза Тома на своих, прежде чем, наконец, они внезапно становятся голубыми и ясными, а лицо Тома меняется с гнева на страх. Он падает с воздуха, Эдвард спотыкается, чтобы поймать его. Он становится на колени с Томом. Тот без сознания, и Кассандра сползает с его плеча. Положив голову Тома на колени, Эдвард роется в поясных сумках холодными и неуклюжими пальцами, пока не находит нюхательные соли. Они заколдованы и должны быть в состоянии разбудить Тома, если не восстановить его здоровье. Исцеляющая магия – драгоценный товар. Эдвард держит их под носом у Тома, и, к его облегчению, Том почти сразу просыпается. Однако он довольно одурманен, моргает несколько раз и переворачивается, чтобы осмотреться. - Что…?- бормочет он невнятно, прежде чем его взгляд останавливается на разбросанных и обожжённых останках зверя, которые, кажется, ещё больше пробуждают его.- Он мёртв? Ты в порядке? Эдвард хмурится, рассеянно снимая перчатку, чтобы проверить температуру Тома. Он не удивлён, что Том не помнит, но всё равно беспокоит. - Я в порядке. Ты убил его. Тщательно,- он пытается немного пошутить, прижимая руку ко лбу (лихорадит, но не опасно), не уверенный, что он вообще готов полностью противостоять тому, что произошло. Он точно не знает, что с этим делать. - Но я не помню…- Том замолкает.- Ой. Это, наверно, не хорошо,- он хмурится. Эдвард встаёт на корточки и гримасничает в знак согласия. На данный момент, однако, он решает, что ему надо отбросить в сторону беспокойство, вопросы, которые угрожают захлестнуть его (Том в порядке? С ним всё будет хорошо? Он делал это раньше? Должен ли он сделать это снова? Можно ли это предотвратить? Что он может сделать – Он прикусывает язык, пытаясь остановить собственный безумный разум). - Возможно, нет, но по крайней мере, ты убил его,- говорит он так решительно, как только может, пытаясь заставить свой разум думать о текущей опасности, а не о магии Тома.- Сейчас нам нужно поторопиться. Я не хочу оставаться здесь в нашем состоянии,- он изо всех сил старается выглядеть как командир и излучать уверенность, но судя по бледной улыбке Тома и нахмуренным бровям, это не срабатывает. Однако он продолжает и помогает Тому встать, а затем неохотно отпускает его, чтобы взять щит и меч. Когда он снова поворачивается к Томасу, тот уже качается на ногах, широко расставив их для равновесия. Эдвард возвращается, неся свой щит вместо того, чтобы пристегнуть его к спине. - Могу я привязать свой щит к твоей спине? Так я смогу нести тебя на своей. - Я в порядке,- твёрдо говорит Том, шире расставляя ноги, пытаясь казаться крепким. Это не работает. - Нет, это не так. Ты выглядишь так, будто едва можешь стоять, не говоря уже о том, чтобы ходить,- Эдвард редко бывает таким напористым, но с каждой секундой он всё больше беспокоится о Томе, и неизвестно, прячется ли ещё один монстр в густом снегу, преследуя их. Им нужно идти быстро. - Пожалуйста, я беспокоюсь,- мягко говорит он, и Том соглашается, кивая и медленно поворачиваясь. Эдвард прикрепляет щит и приседает. Том осторожно забирается ему на спину, обвивая руками и ногами талию и шею Эдварда. Он засовывает руки под колени Тома, чтобы вес оказался выше его запястий, но всё ещё вздрагивает от давления. Том замечает сразу. - Ты повредил запястье, да?- мягко ругает он. - Всё нормально. Всё будет хорошо, когда мы доберёмся до лагеря сэра Джона,- он может представить обеспокоенный, раздраженный хмурый взгляд Тома, но чувствует, как тот наклоняется вперёд, чтобы поцеловать Эдварда в щёку. - Мой доблестный рыцарь,- вздыхает он романтически, полушутя-полусерьёзно.- Ты осмотришь, а потом позволь мне заморозить. - Конечно, милорд,- Эдвард говорит это в шутку, но на самом деле сделает всё, о чём попросит его Том, всё, что Том позволит ему, просто как рыцарь для своего господина: сражаться за него, преклонять колени у его ног, целовать его кольцо, нести его герб на щите, держать его знамя так, чтобы оно гордо развевалось на ветру. Том должен быть королём, и Эдварду могло повезти, если он станет защитником. А пока, он мастер боя капитана Крозье, а Том стюард капитана (его правая рука, его страж, скрывающий смертоносную силу и интеллект под очаровательными улыбками и грамотной службой). Они находятся в чьём-то, или принадлежащем кому-то другому ледяном, неумолимом королевстве, и самое большее, что Эдвард может сделать для Тома, это нести его, оберегать, пока они не достигнут маленького бастиона лагеря сэра Джона. Он начинает равномерно бежать, игнорируя боль в запястье и боку, сосредоточившись на дыхании Тома на своей шее. Вскоре он чувствует, как Том начинает дрожать на него шее и щеке. Эдвард согрелся от боя и бега, но Тома лихорадит и неподвижен. Он хочет засунуть Тома в свои доспехи, под меха и коже, где ему будет тепло и безопасно. - Должен сказать, это гораздо менее приятно, когда на тебе весь этот металл. Холоднее. И заставлять меня нести твой щит – совершенно бесчестно,- бормочет Том, жарко дыша на ухо Эдварда. Эдварду не нравится, что бдительность Тома снова ускользает, и он пытается ускорить темп. - Он… обычно через плечо,- выдыхает он. - Как мешок картошки? Подлец!- Томас хихикает над своей шуткой, и Эдвард тоже хочет рассмеяться, но не может ни дышать, ни допустить весёлости. - Просто… подлец, который… желает тебе добра,- выдавливает он. - М-м-м,- мычит Том, уткнувшись носом в его шею. - Попробуй… не заснуть. Пожалуйста,- выдыхает Эдвард. Его подгоняет повышенный темп, а также общий вес Тома и своих доспехов. Том кивает, потирая подбородком шею, кажется, становится более серьёзным, и поднимает голову, чтобы посмотреть на холодный ветер. Вокруг них падает густой снег, и Эдвард смотрит вперёд. *** К тому времени, как они добираются до лагеря Франклина, Том снова слабеет, и после краткого объяснения с дежурным, Эдварду разрешают отнести его прямо в палатку целителя. Там и Стэнли, и Гудсир. Первый уныло смотрит поверх своей книги, а второй вскакивает и суетится. - Что случилось, мастер боя Литтл?- спрашивает он, убирая со стола быстрыми ловкими руками. - Джопсон измотал себя. На нас напали по дороге сюда,- хмыкает Эдвард, пока Гудсир помогает стащить Томаса со спины (он быстро снимает щит, позволяя ему с грохотом упасть на пол) на стол. Он понимает, что его руки полностью онемели, и он едва чувствует больное запястье. Стэнли наконец проявляет интерес и медленно разворачивается, подходя к столу: - Как измотал себя? - Просто холод и перенапряжение, сэр,- говорит Том (всё ещё невнятно), в то время как Эдвард неуверенно отвечает: - Магически, доктор,- он собрался, хотя Том и не будет его за это ругать. Он на мгновение ловит пристальный взгляд, но стоит убедиться, что о Томасе должным образом позаботятся. - Я не знал, что стюард капитана Крозье обладает какой-либо магией,- хмурится Стэнли. - Мне пришлось немного поучиться в юности, доктор. Это было полезно тогда и оказалось полезным и сейчас,- говорит Том, беря себя в руки и одаривая Стэнли очаровательной улыбкой (пытаться очаровать его всё равно, что пытаться очаровать стену, но если кто-то и сможет добиться успеха, так это Том) и стараясь говорить яснее.- Я уверен, что доктор Гудсир справится. - Будем надеяться на это. Дайте знать, если вам понадобится помощь, мистер Гудсир,- Стэнли смотрит свысока на миниатюрного друида, прежде чем повернуться к Эдварду.- А вы, мастер боя? Вы ранены? - Да, но это всего лишь несколько синяков и поломанное ребро с запястьем. И мои руки немного онемели. Стэнли поднимает брови: - Если бы у всех нас была ваша упрямая выносливость, Литтл. Идёмте,- он кивает на другую сторону палатки, и Эдвард неохотно следует за ним. *** Как только Стэнли позаботился о нём (согрел руки более болезненно, чем Эдвард считал необходимым, припарковал его синяки, наложил заклинания на треснутое ребро и запястье, чтобы помочь им зажить), Эдвард возвращается, чтобы быть рядом с Томом. Доктор Гудсир осмотрел его и дал ему какой-то странный чай, как это часто бывает у него в лечении, и Томас беспокойно спит на койке. - Он будет в порядке после того, как немного поспит, хотя, я ожидаю, он всё ещё уставший и слабый,- говорит Гудсир из-за спины Эдварда, где он убирает.- Пусть отдохнёт до конца дня, и я там тебе траву от головной боли, с которой он, несомненно, проснётся,- их всего двое (трое, считая Томаса); доктор Стэнли исчез, как только разобрался с Эдвардом, бормоча о том, что если ему нужен отдых и что Гудсир может привести его в случае необходимости. Эдвард благодарно улыбается. - Благодарю вас, доктор Гудсир. Я рад слышать, что с ним будет всё в порядке,- доктор краснеет, опуская голову в ненужном почтении. - Конечно, сэр,- он удивляет Эдварда тем, что делает паузу в своих делах и подходит к койке напротив него. Уважение исчезло, он спокойно смотрит в глаза Эдварду. - Простите меня за любопытство, сэр, но это не было магическим истощением, вызванным использованием нескольких маленьких заклинаний или проклятий. Это было довольно суровым, как следствие большого расхода сил, и то, как он остался с лихорадкой, будто его тело реагировало на инфекцию… это также довольно необычно, даже для пользователей мощной магии,- его голос ровный, а плечи отведены назад в уверенной позе, чего Эдвард от него не ожидал, хотя он и играет своими перчатками без пальцев. Эдвард сглатывает, смотрит в сторону и беспокоится о своих суставах, пытаясь решить, что сказать. Доктор Гудсир, по его меркам, весьма добр и внимателен, так что тайну Томаса могли узнать люди и похуже. Но это не тот секрет, который Эдвард может рассказать. Он хотел бы лучше лгать, менять тему или запугивать людей, но его таланты никогда не заключались в обаянии. Он всё равно должен попытаться, поэтому он делает глубокий вдох и передвигается, готовясь. - Ах да, это может быть и так (конечно, это так, проклинает себя, врачи знают), но большего я не могу вам сказать. К сожалению, я мало что знаю об этом,- он пытается изобразить свой лучший командирский голос (тот, который не мог сплотить войска должным образом, учитывая его род занятий) и выразить сожаление и неодобрение предполагаемой скрытности Томаса, которого он не чувствует. Судя по приподнятым бровям Гудсира, это не работает. - Я понимаю. Я бы посоветовал вам обратиться к нему или к капитану Крозье. Он должен хотя бы научиться лучше распоряжаться своими резервами, потому что всё могло быть гораздо хуже. Эдвард вздыхает с облегчением, вспомнив в последний момент, что нужно себя тихо, чтобы сохранить притворство. - Да, доктор Гудсир, и спасибо. Вы очень помогли. - Конечно, мастер боя Литтл. Если вы сможете присмотреть за мистером Джопсоном несколько минут, я найду кого-нибудь, кто устроит для вас палатку. Вы не должны возвращаться до завтра. Одна кровать подойдёт? - Ах да, спасибо,- Эдвард чувствует, что краснеет от шеи до ушей. Они с Томасом уже некоторое время вместе, поэтому ему не стоит удивляться, но он ещё не совсем привык к тому, как эта экспедиция заставила его личную и профессиональную жизнь смешаться. Он понимает, что это знание, вероятно, также его предыдущую ложь ещё менее правдоподобной, и внутренне морщится. Он действительно должен придерживаться того, чтобы размахивать мечом и принимать удары. Гудсир кивает и оставляет их наедине. Эдвард берёт руку Тома в свою и смотрит на него сверху вниз. Глаза Тома закатываются, а на лбу блестит пот. Брови Эдварда тревожно хмурятся, и он крепче сжимает руку Тома. *** К сожалению, Гудсир возвращается с Тозером. - Ты пойдешь со мной, чтобы доложить капитанам, Литтл,- командует он своим хриплым голосом. Обычно Эдварда не волнует, что равный ему отдаёт что-то вроде приказа, но всё, что делает Тозер, раздражает больше, чем кто-то другой. Конечно, он никогда бы ничего с этим не поделал – спорить с Тозером – дело проигрышное. Лучше смириться с этим, поэтому Эдвард кивает в знак согласия и следует за Тозером из палатки, сумев оглянуться на Тома лишь однажды. Тозер, кажется, прочёл его настроение (в кои-то веки) и молчит, пока они идут к командной палатке по утоптанной дорожке. Эдварду предлагают место и чай, как только их впускают, и это единственное, чему он рад. Сэр Джон выглядит суровым, вероятно, одновременно обеспокоенным нападением и злым, что что-то может пойти не так. Фицджеймс был бы бальзамом в чисто социальной ситуации, но Эдвард знает, что здесь он, вероятно, поддержит сэра Джона. Он только что сел, а уже чувствует усталый вздох, пытающийся вырваться из груди, и хочет положить голову на руку, если не на стол, и вздремнуть. - Эдвард, Соломон, спасибо, что пришли поговорить с нами,- (будто у него был выбор).- Вы в порядке? Целители осмотрели ваши раны?- спрашивает сэр Джон, изображая фальшивую радость. Эдвард кивает и собирается с силами, чтобы сказать: - Да, капитан. Я чувствую себя почти выздоровевшим. - Отлично, отлично. А ваш компаньон? Джопсон, кажется. - Сейчас он отдыхает, но к завтрашнему дню должен быть в порядке,- кротко отвечает Эдвард, подавляя гнев, который он испытывает из-за того, что сэр Джон не помнит Тома. - Превосходно. Итак, что вы можете рассказать нам о нападении или звере…?- он замолкает, возможно, понимая, что его вопрос слишком расплывчатый. - Начните с самого начала, Эдвард. Где конкретно вы были атакованы, и какие были условия?- Фицджеймс указывает на карту местности, сделанную ранее этой зимой. Эдвард делает всё возможное, чтобы описать обстановку, но не может найти ни одного аспекта места и погоды, которые казались бы особенными, что, кажется, очень разочаровывает Франклина (хотя он всё ещё тепло благодарит Эдварда за подробности). Когда он пытается описать медведя, ему ещё труднее. - Боюсь, я не могу вам точно сказать, что напало на нас, капитаны. Он… из того, что я знаю, он больше всего похож на медведя Северного Моря, но это был не обычный медведь, и даже не медведь, увеличенный или сильный с помощью магии,- он говорит медленно, пытаясь облечь увиденное в слова, правдоподобные. Он знает, что должен внушить капитанам (особенно сэру Джону) серьёзность беспокойства, но он не сможет этого сделать, если то, как он говорит, слишком фантастично. - Чем это отличалось, мастер боя?- подсказывает Фицджеймс. - Сам зверь был магическим, сэр. Не просто тронутый магией или использующий её, но и сдерживающий магию. Магия не казалась естественной частью этого – она выплёскивалась наружу, это лучший способ, которым я могу это описать,- он немного морщится, когда заканчивает, желая, чтобы Джордж или Джон были там, или что он был бы усидчивее на занятиях по мистическим исследованиям. - Что вы имеете в виду, Литтл? Откуда вы узнали его природу?- спрашивает Тозер, сузив глаза. - Оно атаковало не магией, а как медведь, когтями и зубами. Но я мог видеть волшебство под его шерстью, и оно, казалось, тоже светилось из его глаз,- он видит, как Тозер снова начинает открывать рот, и опережает:- Это тоже было, э-э, растянуто, в некотором роде. Его тело было искажено, и он двигался так, как казалось невозможным. Я подозреваю, что это мог быть эффект магии, господа,- заканчивал он, позволяя себе облегченно вздохнуть и отвести взгляд от сэра Джона. Фицджеймс кивает. - Это любопытно. Кажется, что это в какой-то мере следует схеме, которую породили другие атаки. Что ты думаешь об этом, Соломон? - Согласен, капитан. Кажется, он может быть более мощным, чем раньше. Другие звери, с которыми мы сталкивались, возможно, были магически усилены, но не так. Ты уверен в том, что видел, Литтл?- кремневые глаза Тозера пронзили его. - Да, Тозер. Я не только видел, но и чувствовал мечом и рёбрами. Это существо было не просто усиленным медведем,- Эдвард находит уверенность в своём раздражении на Тозера, решив не унижаться перед ним. Тозер задумчиво мычит, кивает, и отводит взгляд. - Как дела у Джопсона?- спрашивает Фицджеймс, откидываясь назад и задумчиво нахмурив брови. Эдвард знает, что он должен действовать осторожно. - Он удивительно быстр и лёгок на ноги, поэтому в основном ему удавалось держаться на расстоянии от зверя и позволив мне разобраться с ним. Он немного помог мне небольшими заклинаниями и своими метательными ножами,- твёрдо говорит он, опираясь на то, что ложь близка к правде. - И сейчас он поправляется?- снова спрашивает сэр Джон. - Да. Он не привык сражаться или использовать магию, поэтому для него это было утомительно,- сэр Джон, кажется, удовлетворён этим, хотя Фицджеймс остаётся задумчивым. - Ну, я полагаю, на этом пока всё?- сэр Джон смотрит на Фицджеймса и Тозера, которые оба кивают.- Тогда мы позволим тебе устроиться. Спасибо, Эдвард. Эдвард кивает, встаёт и выходит из палатки со всей возможной учтивостью, но ему не терпится вернуться к Тому (если не поговорить о его магии). *** Гудсир устроил для них маленькую палатку, без стола и стульев (мебель трудно перевозить, и поэтому её не хватает), но с большим количеством мехов, одеял, подушек и вешалок для одежды. Доспехи Эдварда, сброшенные в медицинской палатке, уже доставлены сюда, а фонари ждут, чтобы их зажгли в предвечерней темноте. Как только это будет сделано, стены палатки весело засияют светом, а его тёплая, мерцающая природа резко контрастирует с резким ветром, дующим снаружи, что делает меха ещё более привлекательными. Как только они уселись на мягкие меха, Том уже начал возиться со своими рюкзаками, Эдвард поворачивается к нему лицом и набирается смелости, чтобы начать. - Томас, я… я не хочу осуждать твою силу или говорить, что ты не должен её иметь, но сегодня ты меня напугал,- пытается он, говоря медленно, умоляюще. Том делает паузу и смотрит на него, одаривая его натянутой улыбкой, которая, вероятно, предназначена для утешения. - Прости меня, любимый. Я не хотел пугать тебя, и больше не буду,- говорит он с той же натянутой улыбкой, и кладёт руку на колено Эдварда. Несмотря на себя, Эдвард накрывает её своей. Он смотрит вниз, делает глубокий дрожащий вдох и слегка покачивается там, где сидит в тревоге. Он не любит давления, но знает, что должен. - Ты можешь мне это пообещать, Том?- он наблюдает, как выражение лица Тома меняется с натянутого веселья на гнев. - Я ничего не могу обещать, Эдвард,- шипит он,- но что ты вместо этого предлагаешь делать? Не защищать тебя? Или капитана?- он убирает руку. - Мне жаль, но… ты же знаешь, что я не это имею в виду, да? - Тогда что ты имеешь в виду? Потому что я это выбрал, даже зная, что это опасно. И, похоже, ты не хочешь, чтобы я этим пользовался,- он складывает руки, сверкая глазами. Эдвард сглатывает. - Как я уже сказал, если ты хочешь иметь это – я хочу, чтобы ты это имел,- говорит он тихим голосом. - Тогда зачем ты рассказал об этом Гудсиру?- Том огрызается.- Теперь он и Стэнли будут подозревать меня. Кто-то вроде меня не должен обладать такой силой,- его голос не повышается, а становится более интенсивным, более сильным. Это горько. - Я сожалею об этом, Том. Я пытался сказать достаточно, чтобы ты получил надлежащий уход, и я думаю, что Гудсир будет осторожен. Тебе было очень плохо,- он показывает своё беспокойство, нахмурив брови. Выражение лица Тома смягчается, и он отводит взгляд, словно обдумывая извинения Эдварда. - Хорошо. Я понимаю, почему ты должен был сказать ему. Но я не перестану использовать их только потому, что это опасно,- его лицо снова суровое, глаза более стальные, чем мягкое небо. - Конечно, дорогой. Я благодарен тебе за это – ты спас мне жизнь. Спасибо,- выражение лица Тома смягчается, и его рука возвращается к колену Эдварда. Эдвард продолжает:- Я просто хочу, чтобы ты был осторожнее. Может, ты бы поговорил с кем-нибудь? С Крозье? О контроле над ними. Он поджимает губы и смотрит в сторону. - Я не хочу беспокоить его этим,- мягко говорит он. - Он будет обеспокоен, если с тобой что-то случится, Том. Я был бы обеспокоен. Я был бы убит горем!- восклицает Эдвард, наклоняясь вперёд, не зная, хочет ли он просить у ног Тома или встать и командовать им. Он просто хочет, чтобы тот был в безопасности. Том с широко открытыми глазами ничего не говорит, и Эдвард тут же сожалеет о своей вспышке, опасаясь, что совершил ошибку. Он откидывается назад, теребит костяшки свободной руки и хмурится. - Прости, Томас. Ты не должен просить меня быть осторожным, или что-нибудь в этом отношении. Я просто прошу тебя не бросаться на мою защиту,- он смотрит вниз, но заставляет себя установить зрительный контакт с Томом после того, как тот молчит. Брови Тома нахмурены, но затем его глаза вспыхивают, а рот вытягивается в решительную линию, прежде чем он отвечает. - Нет, извини меня, Эдвард. Мне жаль, что я заставил тебя так волноваться и что я проигнорировал твои чувства. Ты этого не заслуживаешь,- его глаза прищурены от беспокойства и наблюдения, и Эдвард чувствует, что Том что-то прячет, чтобы поговорить об этом позже. Но не сейчас. Эдвард кивает, сползает вниз, когда в напряжение в палатке рассеивается. - Всё в порядке, милый. Спасибо. Мне очень повезло, что ты так заботишься обо мне,- он пытается изобразить улыбку, зная, что она, вероятно, будет слабой и неуверенной. Лицо Тома смягчается в какой-то нежной, бледной улыбке. - Конечно. Я очень благодарен тебе, так что ты можешь понять, почему я хочу защитить тебя. Эдвард кивает, смакуя эту взвешанную, преднамеренную уязвимость, которую Том не хочет показывать (хотя он показывает её всё больше и больше): - Но я никоим образом не хочу причинять тебе боль. Я поговорю с кем-нибудь об этом. Обещаю. - Спасибо. Я люблю тебя,- бормочет Эдвард, позволяя остальной части напряжения просочиться из его тела, даже когда он смотрит в глаза Тома мягким взглядом. - Я тоже тебя люблю,- Том подносит руку к лицу, нежно лаская его бакенбарды, и наклоняется для поцелуя. Этот разговор, вероятно, ещё не закончен, но пока Эдвард позволяет себе насладиться теплом Тома, его мягким дыханием, щетиной на щеке. Он жив, и здесь, и любит Эдварда. *** Эдвард, наконец, чувствует, что может как следует расслабиться, когда путешествие, битва, исцеление, встреча и трудный разговор с Томом на данный момент закончены. Гудсир сообщил им, что из-за травм они не будут есть вместе с остальными. Вместо этого им приносят еду, тёплую и сытную: наваристое рагу со свежим мясом оленя и луком, морковью и картофелем, заготовленном в снежном погребе на долгую зиму, вместе со свежим хлебом. Эдвард ест с большим аппетитом, чем обычно, не сводя одного глаза с Тома, чтобы убедиться, что он делает то же самое. Он много раз присматривал за Джоном и Джорджем после трудной битвы, и они всегда очень голодны, но Том ест как птичка в лучшие времена: скупо, порхая между заданиями. К счастью, на этот раз он сосредотачивается на еде, и они оба моют свои тарелки. Однако после еды Том сразу же возвращается к своим привычным делам, устраиваясь перед Эдвардом (достаточно близко, чтобы их колени соприкасались), чтобы суетиться. Он осматривает распухшее запястье Эдварда, и когда тот вздрагивает, шипя сквозь зубы, Том неодобрительно цокает. - Стэнли даже не удосужился наложить замораживающие чары на своё исцеляющее заклинание, не так ли?- Эдвард качает головой, уже узнав, а Том ненадолго прищуривается, прежде чем вернуться к мягкому и открытому выражению лица.- Бедняжка. Подожди. Он поднимает свои руки, чтобы подуть на них, глядя на Эдварда: - Это всего лишь небольшая часть магии, поэтому, пожалуйста, не волнуйся,- он держит зрительный контакт, и Эдвард кивает, предлагая своё запястье. Когда Том обхватывает его руками, они становятся холодными, как лёд, и почти сразу онемение в суставе. Он вздыхает с облегчением. Боль в запястье раздражала его с тех пор, как к нему вернулась чувствительность. - Так намного лучше. Спасибо,- бормочет Эдвард, и Том улыбается довольной кошачьей улыбкой, поднимая раненую руку, чтобы поцеловать её. Его губы невероятно тёплые, и это ощущение приносит Эдварду странное чувство облегчения и нежности. - Конечно,- говорит Том, откидываясь назад и возвращаясь к своей заботливой суете.- Помочь тебе снять этот гамбезон?- Эдвард смотрит вниз, почти удивлённый, обнаружив, что на нём всё ещё стёганая куртка. - Всё в порядке, я могу об этом позаботится,- Эдвард чувствует, что краснеет, и отводит взгляд. - Позволь мне помочь?- голос Тома мягкий, брови приподняты в мягком вопросе. Эдвард не может отказать ему – он находит утешение в этих ритуалах, и Эдвард пытается преодолеть собственный дискомфорт от заботы (он всегда ненавидел быть в центре внимания). Он кивает и неохотно встаёт, чувствуя, как его колени щёлкают, трещат и протестуют. Его бок всё ещё болит, а больная рука кажется неуклюжей; он понимает, что очень рад за помощь. Том плавно поднимается и встаёт перед ним, ненадолго положив одну руку ему на грудь, прежде чем он начинает работать с пряжками. Его голова склонена, и Эдвард целует его в волосы от чистого удовольствия видеть, как уголок рта Тома нежно изгибается. Как только Том достигает подола, он нежно поворачивает Эдварда к одному плечу. Он снимает гамбезон, стараясь стянуть его с больного запястья, не оказывая никакого давления на сустав. Им не нужно говорить, и Эдвард расслабляется от нежного прикосновения Тома, расправляя под ним тунику и накидывая на плечи меховой плащ Эдварда. Приятная дрожь пробегает спине от ощущения кончиков пальцев Тома на его шее, и он наслаждается расслабляющим сочетанием приятного, тяжелого тепла своего плаща, слабого потрескивания их фонарей и шелеста палатки на ветру. Эдвард тяжело опускается на меха, позволяя Тому сложить гамбезон. Он рискует нарушить мирную тишину, чтобы пробормотать: - Спасибо, дорогой. - М-м-м,- рассеянно мычит Том, осматривая мягкую ткань.- У тебя здесь дыра. Я могу это исправить. - Но… тебе не стоит себя утруждать. Тебе следует отдохнуть. - Это не проблема. Я нахожу штопку весьма успокаивающей,- говорит Том, вставая на колени и роясь в своём рюкзаке, хотя у Эдварда такое ощущение, что за ним наблюдают краем глаза. Как только он находит свой набор для шитья, Том снова подползает к Эдварду и снова садится перед ним, глядя на него, взвешивая инструменты в руке, прежде чем вздохнуть и отложить их в сторону поверх гамбезона. Он обращает всю силу своих бледных глаз на Эдварда. Они недолго мерцают, прежде чем становятся прежними, и Том начинает говорить. - Я забочусь о тебе, понимаешь? Ты можешь спрашивать обо мне, или у меня,- он серьёзен, смотрит прямо в глаза, что немного смущает Эдварда. Том редко бывает настолько прямолинеен, а Эдвард одновременно тронут и нервничает. Но в основном он чувствует себя виноватым из-за того, что Том ощущает необходимость успокоить его после всего, через что он прошел сегодня. Он отворачивается и нервно облизывает губы. - Это мило, но я не хочу тебя обременять,- мягко говорит он. Том поджимает губы и вздыхает, а Эдвард изо всех сил старается не морщиться – теперь он расстроил его ещё больше. - Это не бремя, Эдвард. Я забочусь о тебе. - Тем не менее, мне не нужно, чтобы ты утруждал себя всякой глупостью, которую я озвучиваю. Я благодарен за всё, что ты считаешь нужным дать мне,- он пытается изобразить ободряющую улыбку и тянется к руке Тома. Вместо этого Том берёт его, ловко перехватывая пальцы Эдварда и приподнимает бровь. - Ты думаешь, я не могу определить для себя, чем хочу себя утруждать? Сказать тебе, если ты каким-то образом станешь требовательным? - Конечно, нет,- тихо говорит Эдвард, вздёргивая подбородок.- Я просто не хочу на тебя давить. У тебя достаточно обязанностей. Челюсть Тома сжимается, и его взгляд на мгновение скользит в сторону, а затем снова на Эдварда: - Прости, Нэд; я не очень хорошо с этим справляюсь. Я хочу сказать, что мне жаль, что я был резок с тобой раньше и намекал, что ты не должен меня о чём-то спрашивать,- его чёткая речь прерывается, затихая. Его брови сведены в чувство вины. Эдвард улыбается. По крайней мере, теперь всё более ясно. Он нежно подносит руку Тома ко рту, когда Том позволяет ему, и целует её, улыбаясь ему. - Ты прощён, милый. Я знаю, что это деликатная тема. Том смотрит вниз, когда Эдвард опускает их руки, полуулыбаясь, полухмурясь. - Спасибо. Но…- он делает паузу, размышляя, и Эдвард ждёт.- Я не могу обещать всегда давать то, что ты просишь, но я не узнаю, пока ты этого не сделаешь. И я хочу знать. Твои потребности важны, Нэд. Хорошо?- его голос твёрдый, но мягкий, и он всё время держит зрительный контакт. Эдвард вздыхает. Он знает, что Том прав, хотя бы хотя бы потому, что чувствует к нему то же самое. - Ладно. Я попробую. - Спасибо,- Том выглядит облегчённым и нежно улыбается, беря Эдварда за другую руку.- Я тебя люблю. - Я тебя тоже люблю. Том отпускает одну руку, чтобы бережно подержать его подбородок, проводя пальцами по бакенбардам Эдварда, и целует его. Когда они отстраняются, Эдвард чувствует, как его одолевает сильная усталость, и потягивается, суставчики в его спине хрустят. Он зевает. Том усмехается: - Почему бы тебе не лечь и не отдохнуть? С тех пор, как мы ушли, у тебя не было ни минуты, чтобы расслабиться. Я починю твой гамбезон, а потом мы пойдём спать. Эдвард переводит свой лучший взгляд курицы-наседки (отточенный на своих братьях и сёстрах, а также на Джордже и Джоне) на Тома. - Будто тебе не нужно отдыхать. - Я прекрасно вздремнул раньше,- Том говорит чопорно, но с улыбкой. Насколько Эдвард может судить, Тому никогда не требовалось много сна, поэтому он соглашается и усаживается на меха. Том сидит рядом, тащит громоздкий гамбезон к себе на колени и тщательно выбирает нитку, и готовит иглу ловкими и быстрыми руками. Глядя на него полуприкрытыми глазами и обдумывая их разговор, Эдвард придвигается ближе, поднимая голову и неуверенно прижимаясь к бедру Тома, поджимая щёку к стыку бедра и глядя на него снизу вверх, вопросительно приподняв брови. Том улыбается довольной кошачьей улыбкой и кивает, опуская одну руку, чтобы убрать волосы Эдварда с его лица. Эдвард позволяет ему, закрыв глаза. Когда Том возвращается к починке, он устраивается поудобнее, поворачиваясь на другой бок, прижавшись щекой к ноге Тома, лицом к колену, засунув одну руку под бедро, собственнически обхватив его пальцами. Вскоре случайное щекотание нитки, падающей на его лицо, шелест ткани, тихое дыхание Тома, далёкий ветер и тёплое дыхание палатки на веках Эдварда погружают его в сон. Он шевелится только тогда, когда Том гладит его по щеке неизвестное время спустя. Его глаза распахиваются, и он вздыхает, поворачиваясь к ладони Тома, чтобы прижаться к ней носом. Бедро Тома тёплое, мех под ним мягкий, всё приятное и туманное. Он чувствует себя таким же тяжелым и умиротворённым, как густой снег на земле снаружи, только гораздо более согретым. Том улыбается ему сверху вниз, его глаза щурятся от безмерной нежности, и Эдвард медленно понимает, что с починкой покончено. - Время спать?- бормочет он, голос такой же медленный и сонный, как и всё остальное вокруг. - Да, любовь моя,- усмехается Том. - Ты пойдешь ко мне в постель?- он знает, что звучит немного жалобно, но сейчас всё, чего он хочет, это затушить лампу и Тома в его объятиях, наконец-то отдыхающего. - Конечно,- Томас гладит его по волосам, глядя ему в глаза с такой нежностью, что сердце Эдварда может разбиться. К счастью, это длится всего мгновение, а затем снимает голову Эдварда со своих колен, укладывает её на меха и собирается готовиться ко сну. Вскоре они вместе свернулись под одеялами, Эдвард обвивается вокруг спины Тома, обнимая его так же, как если бы утешал Тома. Его шея тёплая у носа Эдварда и пахнет его мятным мылом и слабым потом. Он чувствует, как живот Тома медленно поднимается и ровное биение его сердца под своей рукой. Он упивается ощущением, что Том засыпает, блаженно дрейфуя в тёплой тесной тьме палатки и мехов, пока не чувствует, что едва существует, кроме как весом против Тома, погружаясь в него и в мягкую постель, навстречу сну. Как только он узнаёт, что мирный сон Тома настолько безопасен, насколько это возможно, он отпускает последний кусочек бодрствования и следует за ним.