Что?
Очень иронично и, наверное, кого-то эти слова раздражают, но… Чонгук считает, что трудно быть богатым. Его вечно занятой муж-альфа, который на любое предложение кидает контраргументы, как на работе, борясь за свою позицию, заставляет омегу думать, что трудно скорее не само наличие денег, а удержание всего богатства на стабильном уровне. Тэхён выглядит расхераченным в моральном плане по всем фронтам, начиная с того, что у него начинаются вспышки нежностей во время гона, когда его надо лелеять и обнимать, а не скакать на узле, что априори странно, заканчивая тем, что он на полном серьёзе взял пятикомнатную квартиру для них двоих семь лет назад с причиной «мне нужен домашний кабинет». Омега старается его понимать, так как знает, сколько сил он вкладывает в то, чтобы обеспечивать себя успокаивающей коллекцией виски, запасным планом на платный хороший колледж, если их сын Дэни вырастет не таким уж… смышлёным, скажем… и держать ткани в комнате Чонгука всегда разнообразным самым первоклассным материалом. Чонгук работает на дому, воспитывая Дэни. Малыш у них, к слову, такой же нервный альфа, как и Тэхён. Чонгук в их семье единственный понимающий, спокойный омега, которого просто нельзя вывести из себя или разозлить?..Наверное.
— Он сказал… нет, намекнул, что я не умею шить, но как невежливо он это сделал, — Чонгук открывает холодильник, взяв йогурт. Он раздражённо открывает упаковку. Дэни тянется за своей порцией, встав у столешницы. — Как его зовут? — Тэхён спрашивает холодно. — Я не для этого тебе жалуюсь, — омега закатывает глаза, перемешивая ложкой йогурт. Он передаёт упаковку сыну. — Как мне стоит поступить? Оскорбиться и отказать или воодушевиться и сделать это на все сто? Дэни бежит в гостиную. — Как его зовут? — альфа поднимает взгляд с бумаг. Он встаёт, направившись к мужу. — Уволим и всё. Сам станешь главой родительского комитета и решишь, насколько ты хорош в шитье, — шепчет Тэхён, накрывая губами щеку Чонгука. — Нельзя так решать проблемы, Тэ, — омега качает головой. — Да и, может, стоило надеть что-то из своих шедевров, чтобы он оценил моё мастерство на месте, а не красоваться твоей коллекцией гуччи. — Полностью его проблемы, что считает самодостаточный вид моего омеги показателем отсутствия банального умения шить. Мы уволим. Быстро. Самое рациональное решение, на мой взгляд, — Тэхён хмурится. — Так как его зовут? — Ты невыносим, — Чонгук вздыхает. Омега тянется к нему, целуя в уголок губ. Альфа выдыхает, неудовлетворённый таким осторожным прикосновением. Он накрывает губы своими, требовательно целуя. — Папа, хочу клубничный, — Дэни заходит на кухню с йогуртом. Родители не отрываются. — Фу, прекратите, — мальчик бьёт Тэхёна по бедру. — Эй, — альфа отрывается от Чонгука, опустившись на корточки к сыну. — Я имею на это полное право, дружок. — Это и мой дом. Я запрещаю жрать папу губами, пока я здесь, — Дэни закатывает глаза. Тэхён тоже закатывает. Оба альфы смотрят на Чонгука, требуя установить победителя. — Когда будешь его выбирать, Чонгук, — Тэхён указывает на своего сына, — помни, у кого ключи от твоей машины. Омега смеётся, ероша волосы мужу и сыну, целуя обоих в лоб. Он выпрямляется с заключением: — Мы будем сдержаннее, малыш, — говорит Чонгук Дэни. — А ты, — указывает на Тэхёна, — мне совсем не помогаешь. Я жалуюсь на то, что не могу решить, поиграть мне в богатую и гордую сук… — осекается, смотря на удивлённого мальчика, — ну, ты понял… Или сделать всё, как планировалось, и ждать извинений? — Поступи как гордая сука. Я буду в восторге, — альфа вообще не беспокоится, махнув ему, прежде чем направиться обратно за работу. Чонгук охает, переводя взгляд на мальчика. Дэни поднимает брови. — Пап, ну ты совсем как маленький, — он вздыхает. — Просто сделай это. Хватит ныть. — Так, — Чонгук указывает на мальчика, — никакого йогурта. И живо спать. — Почему наказывают только меня? — Дэни возмущён. — Отец назвал тебя сукой. Чонгук закрывает лицо ладонями. — Это другое выражение, дружок. Я любя, — Тэхён смеётся. — Переживёшь без йогурта. Чонгук пишет Сану, что отправляет свои работы, выбирая сделанные им фотографии в студии, а не те, что из СМИ и на показах. Омега кусает ноготь на большом пальце, ожидая ответа. Даже когда лежит в постели — ожидает вердикта. Его альфа смотрит на него скептически настроенно. Тэхён так вычурно проблемы не решает. Он просто разрезает корень сорняка и выбрасывает. Чонгук привык иначе поступать. Он пытается понять Сана. Вряд ли Чонгук действительно внушает доверие, потому что выглядит богато, является таковым, он не работает на известные бренды, а творит сам, продавая единицам среди сливок общества, так что… понять можно, когда на кону важная составляющая детского спектакля. — Что хоть ставят? — спрашивает Тэхён, целуя в висок. Он откладывает телефон. Чонгук поправляет одеяло. — Русалочку, — омега кивает. — Дэни играет принца? — Ему не от кого перенимать актёрские навыки, — Чонгук качает головой. — Он на декорации. Играет берег. — И ты ещё думаешь, хочешь ли ты безвозмездно потратить на них свой драгоценный труд, за который тебе платят больше, чем все их зарплаты вместе взятые, когда наш сын играет сраный берег? — Тэхён качает головой. — Чонгук, я люблю тебя, но давай не быть настолько терпеливыми. — Боже, хватит, — омега смеётся. — Твой Бог велит быть наглее и мстительнее, — Тэхён спускается поцелуями ниже, накрывая ладонью пояс, спуская пижамные шорты. — Хватит, — шепчет омега, толкая альфу, чтобы смотреть в телефон. Тэхён рычит, утыкаясь носом в ключицу. Наконец-то Сан печатает, отправляя все эскизы по очереди, пожелав удачи на выходных. Пятнадцать костюмов. Чонгук охает. Тэхён выпрямляется, прекращая целовать, потому что Чонгук, погружённый в эскизы, ни на что не реагирует. Впрочем, омега потом считает, что нет ничего зазорного в том, чтобы быть мстительным, когда тебя намеренно осаждают и намекают в лицо, что сомневаются в твоём мастерстве, даже не увидев труды. Вполне понятно иногда, почему на Чонгука так реагируют. Дэни учится в государственной школе, где все разномастные, и родители из совершенно разноуровневых слоёв общества. Чонгук привык к тому, что люди, когда он носит что-то дорогое, ожидают от него неожиданных и ошибочных суждений по виду и одежде. Но раз Сан всё-таки дал шанс показать себя и доверил столь ответственное дело, то… Чонгук, конечно, простит за грубость и выложится на полную, чтобы показать — о, он ещё как умеет шить. Тэхён всё ещё не считает его методы действенными. Он не солидарен с мужем во всём. Но это не делает их с его омегой другими. Они взаимодействуют по совершенно другим правилам. Нормально, если альфа немного злораднее, чем он. Тэхён ведь не лезет, пока не разрешат. — Закончил к утру, — омега ставит чехлы своего бренда на стол. Сан удивлённо смотрит на него. Другие родители подтягиваются. — Дождь пошёл, и я попросил мужа спустить в подземный переход чехлы, но он… мстительная мразь, — шепчет Чонгук. — В общем, я заберу это, — он снимает чехлы. — Вы шьёте для этой компании? — спрашивает одна из родителей, прикладывая ладонь к груди. — Я ей… владею, — Чонгук старается звучать менее гордо в нынешнем положении. — Так… где моё солнце? Я хочу примерить на него лучший песчаный костюм для лучшего берега. — Папа, сюсюкайся про себя, — Дэни обнимает его за ногу. Он смотрит на все костюмы.— Это очень много одежды, — шепчет. — Даже для тебя. — Всё хорошо, — Чонгук устало протирает красные глаза. — Ничего. Отец всегда таким ходит. Надо ему хоть иногда составлять компанию. Дэни бурчит что-то. Он гладит папу по голове. На завтрашний спектакль успевает зайти Тэхён с работы с секретарём Чимином. Все родители удивлённо смотрят на то, как Чонгук жмётся к плечу альфы, шепча ему что-то, пока хихикает с его шуток про то, что за берег Тэхён реально готов взорвать это здание к хренам. Чимин кивает. Сан сглатывает, встречаясь взглядом с Чонгуком. Омега ему искренне улыбается, кивая, убеждая тем самым, что, несмотря ни на что, он готов дружить. Позади него альфа щурится, обдавая холодным взглядом. — Больно, Гё! — кричит «берег» во время пьесы, когда на него наступают. Дэни бьёт главного героя по ноге, из-за чего тот почти падает. Зал смеётся. «Странная семейка», — думает Сан. «Сумасшедшие», — добавляет про себя, когда во время чаепития после спектакля Дэни, смеясь, заявляет перед всеми: — Папе нравится, когда отец называет его сукой. Потому что отец любя, — Дэни улыбается. Тэхён качает головой, кивнув секретарю, чтобы забрал мальчика и понёс к машине. Чимин так и делает. — Пойдём, милый. Я не могу насытиться этими скудными печеньями. Хочу вино, — Тэхён бесстыдно заявляет, протягивая руку Чонгуку. — Боже, не говори так громко! — омега переводит на других взгляд. — Твой Бог хочет поужинать в ресторане, — альфа говорит это без тени смущения. Тэхён раздражён тем, что его отлучили от работы, мужа измотали до состояния, когда секс притормозили на неделю, сын играл сраный берег в Андерсеновской «Русалочке», и сейчас хотят накормить за все страдания печеньями? Нет, увольте. — Простите его, — Чонгук выпрямляется, удаляясь с Тэхёном. — Вкусный чай. Правда. Вы не поверите, и, скорее всего, Вас раздражает такая формулировка, но… Чонгук всё ещё уверен, что трудно быть богатым. По крайней мере, сложно искренне наслаждаться тем, что получаешь от этого неимоверного богатства, стараясь сохранить те крупицы здорового морального состояния, которые и держат на плаву. В общем и целом, странно, но мораль истории такова:Не судите по обложке.