***
Тремя днями ранее
Сколько уже прошло времени с того дня, как жизнь стала заметно легче и приятнее? Рус с устало вздыхает и прикрывает глаза, на которые падают лучи апрельского солнца. Она не считает дни уже очень давно, только недели до долгожданного конца учебного года — уже очень хочется отдохнуть, как раз с февраля, когда всё и произошло. Ей это просто не нужно. Не нужно больше бояться, что она перестанет держать себя в руках. Не нужно больше переживать из-за недосказанности между ней и Никой. Теперь всё наконец-то так, как должно быть. Есть только одно «но». И это «но» сейчас звонит Ерофеевой, заставляя её встать с кровати и ответить на звонок. Экран телефона загорается из-за входящего звонка от матери. После дня, который кажется нескончаемой дырой, Рус целиком и полностью действует на автомате, потому бездумно отвечает, протяжно говоря: — Да-а, ма-ам. — Ланочка, привет. Мы с папой в аэропорту уже, скоро приедем домой. — Ага. — Что? Просто «ага»? А как же «с возвращением, мама и папа», «как прошёл отдых»? — У вас отдых чуть ли не каждый день. Вам даже отдыхать не от чего. Ну, разве что только от отдыха. Вот если бы вы хоть немного обо мне думали и минимум один раз с собой меня взяли, то это да, уже другое дело. А так уж извини, но мне больше плевать, чем не плевать. — Ла-аночка, ну не веди себя так. Я же нормально с тобой разговариваю, — спокойно просит Ксения Андреевна. — Мы просто хотели с папой побыть немного наедине. Без тебя… Знаю, что звучит не очень приятно, но так оно и есть. — Немного? Вашего «немного» как-то слишком много, не находишь? — Лана, не начинай. — А вот просто нужно было раньше думать. Объясни вы всё раньше так, как оно есть, и всё было бы хо-ро-шо. — Ну прости, пожалуйста, Лан. Не хотели тебя… разочаровывать… — О, да. Да, мам, молодец, всё верно. Это самое подходящее слово. На той стороне слышится длинный вдох, а за ним и выдох, который за секунду переходит из досады в тихое раздражение. — Так, Рус, прекрати уже, — всё так же спокойно, но уже жёстче говорит Ксения. — Сколько можно? Весь год одно и то же. — Не год, а несколько, мам. Я даже посчитать не могу. А знаешь почему? — Знаю. Потому что ты слушать даже не хочешь и не слушаешь! — И это тоже. — Ах, то есть есть ещё что-то… — Есть, конечно. Потому что вы просто предатели какие-то! Устали от меня и хотели отдохнуть, да? А сами при этом не удосужились прямо сказать. Я бы вас поняла, мам, и нормально отреагировала бы, правда. Просто когда вы до последнего тянете и всё вот так сообщаете, то это ещё противнее. Ты издеваешься? — Лана! — повышает голос Ксения и мгновенно успокаивается, понимая, что этим сделает только хуже. — Лана… Я знаю, что что бы мы ни говорили, ты всё равно не послушаешь. Но вот, мы здесь, приехали на каникулы ради тебя. И я, и папа тебе обещаем, что проведём это время вместе. Хорошо? — Нет, не хорошо. Делайте, что хотите, а меня дома не будет. — Что значит «не будет»? Где тогда в этот раз? Ты на зимних уже и без того дома не была! — Какая, собственно говоря, разница, мам? — Лана! — Уже семнадцать лет Лана. Ерофеева сбрасывает трубку, грубо завершая неудавшийся разговор с матерью. Дыхание сбито от злости, зубы сжаты, а рука подрагивает, отчего трясётся и телефон в ней, а буквы перед глазами будто пляшут. Хочется вернуться к диалогу с Ксенией Андреевной, но не для того, чтобы извиниться и попытаться всё уладить, а для того, чтобы съязвить, обескуражить, сказать или сделать что-то, что просто шокирует женщину. Например… Как Ксения отреагирует на то, что её единственную дочь тянет на представительниц её же пола? — Что ж, мам, это не на моей совести… — бормочет Рус, выбирая номер матери в списке недавних звонков. Гудки слышатся недолго — Ксения Андреевна отвечает практически мгновенно, видимо, ожидая звонка от дочери. — Рус… — хочет что-то сказать мама, но Лана перебивает её. — Ты во мне сейчас тоже разочаруешься. — Ну и почему? — спрашивает Ксения. — Мне нравятся девушки, мам. Ксения Андреевна замолкает на пару секунд, после чего спрашивает, нервно посмеиваясь: — Шутишь? Ах, точно! Сегодня же первое апреля! Но шутка всё равно неудачная, Ланочка. — Нет. Я абсолютно серьёзна. Она снова молчит несколько секунд, обрабатывая полученную информацию и собирая мысли в кучу. — И по-твоему, это я издеваюсь? Ксения завершает звонок, оставляя Руслану наедине с собой и своей самодовольной улыбкой. Вывести мать из себя удалось. Поссориться тоже. Вот только зачем? Месть за прошедшие пару лет, в течение которых Рус оставалась одна чаще, чем когда-либо? Она довольна собой, как никогда раньше. По крайней мере, именно так ей кажется. Но уже в следующую секунду из глаз начинают катиться слëзы, а жестокая улыбка на лице исчезает, оставляя вместо себя подрагивающие губы. Ей нужна мать. Как человек, который может её понять абсолютно любой, дать ей правильный совет и помочь, если понадобится. Только для этого нужно помириться, а практически каждый разговор плавно, хоть и не всегда, перетекает в ссору. Надежду даёт только тот факт, что теперь, когда Ксения Андреевна знает о своей дочери такую важную деталь, ей будет легче найти к ней подход. Только верится в это с крайним трудом. В комнату заходит Ника. Она улыбается, говоря то ли с матерью, то ли с отцом по телефону, прощается, завершает звонок и кладёт телефон на рабочий стол, глядя на Руслану. — Рус? Что-то случилось? — Я рассказала маме, — с огромным облегчением, слышимым в голосе, отвечает Лана, поворачиваясь к девушке. Нейман широко раскрывает глаза и приоткрывает от удивления рот, понимая Руслану от и до. Ерофеева тихо усмехается, подходя к Нике. Она молча смотрит на неё пару секунд и, кладя тёплые ладони на плечи, целует, мягко накрывая её губы своими. Девушки опускаются на пол у кровати и садятся на пушистый ковёр. Рус кладёт голову на грудь Ники, закрывая уставшие глаза, и вздыхает. — Ты поругалась с ней? — догадывается Ника, перебирая пряди волос Ланы пальцами. — Угу… И вряд-ли помирюсь. — Так уверена в этом? Мне кажется, всё у вас наладится. Не надо так расстраиваться. Тяжело будет, но если поговорить… — Ник. У меня мама не из тех людей, с которыми можно поговорить и сразу решить все проблемы. Она сначала мне мозг прокомпостирует, потом всем вокруг, что у неё дочь такая, видишь ли, неблагодарная, а только потом, когда она меня до плинтуса опустит и всем проноется, уже потом она будет в настроении что-то решать. — О, ужас… Ника вздыхает и кладёт ладонь на волосы девушки, перебирая их пальцами для покоя. Страшнее всего ей оттого, что она может потерять Рус. Если её родители будут против до такой степени, что увезут её куда подальше… Она готова поговорить с Владленом и Ксенией, в частности, сама, лишь бы добиться благоприятного исхода.***
Ксения раздражённо сжимает зубы, кладёт телефон на стол и зарывается пальцами в волосы, медленно опускаясь на стул. Она ставит локти на колени и роняет голову на ладони. Видя состояние жены после непродолжительной беседы с дочерью, Владлен оставляет книгу на журнальном столике в зале и проходит на кухню. — Ксюш, что случилось? — спрашивает мужчина, садясь на корточки перед супругой. — Даже не спрашивай… Она такими темпами меня до белого каления доведёт, если не до могилы, — отвечает Ксения и нервно усмехается. — Подожди, Ксюш, а что случилось? — Я нормально с ней разговариваю, навстречу иду, если вдруг надо, а она упорно со мной огрызается! Постоянно! Надоело… Представляешь, что сказала? Что ей, видите ли, девушки нравятся! Вырастили чëрт знает кого… Слишком много, похоже, позволяли. Хах, и она ещё считает, что это мы над ней издеваемся? Сама не лучше! То ей плевать, то ей всё равно, а теперь, пожалуйста, ещё и это! Кошмар… Владлен Исаакович на время впадает в ступор, не веря своим ушам. Что он только что услышал? Правду, не иначе. Он видит, как произошедшее злит Ксению и может её понять, только сам не злится. Подобное заявление его даже не разочаровало, а, скорее, успокоило. По крайней мере, Руслана нашла себя в чëм-то. — Ну ладно тебе, хватит причитать. — Влад, дорогой, а чего ты такой спокойный-то? У тебя дочь не пойми чем занимается! Какой-то дурью! — Ксения хлопает ладонью по столу, выплëскивая накопившиеся злость и раздражение. — Я просто пытаюсь позитивно посмотреть на… эту ситуацию. Всё ведь не так плохо. Она жива и здорова, а всё остальное второстепенно. Поверь, это мелочи. — Ага, ещё скажи, что это же не проституция, секта или наркотики! — Ну, в сравнении с этим, всё действительно не так плохо… — Влад! — возмущается Ксения Андреевна, в голосе слышится явное негодование. — Ты с ума сошёл? Ты вообще слышал, что я тебе, то есть, Рус сказала? — Слышал. Ксюш, давай не будем делать выводы так рано. Скажи спасибо, что она у нас не маньяк-убийца, а всего лишь… девушек любит… — Ну да, любить же лучше, чем ненавидеть! — Ксюш, ш-ш-ш… Успокойся, пожалуйста. — Владлен поднимается и обнимает жену, гладя её по затылку и спине широкой ладонью. — В этом же и наша вина есть. Не будь всё так напряжённо, то, я уверен, она бы рассказала об этом не назло нам, а просто чтобы мы знали. Она бы доверяла нам куда больше для таких разговоров. И ты бы сейчас так не сокрушалась. Хотя этот момент всё равно наступил бы… — Но это кошмар какой-то! Влад! Может, из интерната её забрать? Увезём, может быть, в Ригу к Эмилю и Лене… Фая — хорошая, нормальная девочка, может, и повлияет на неё как-нибудь. — Ага, а потом на Сахалин к бабушке да дедушке отправить, да? Нет, Ксюша, нет. Рус уже привыкла. Мы и без того её подставили с этим переводом в интернат, представь себя на её месте. Она друзей, вон, в конце концов, завела. Кто там у неё? Рома, Ника… Сейчас я всему, что ты говоришь и делаешь, нахожу объяснение. Но если ты решишь её забрать, вообще что-нибудь в её жизни поменять, то мы с тобой очень крупно поссоримся. Нас и без того в последнее время рядом не было. Дай ей хоть какую-то свободу. Ксения молчит, потупив взгляд. В чëм-то она согласна с мужем, его слова чуть успокоили её, но принять сказанное дочерью всё ещё тяжело. Память возвращает её в дни из детства Русланы. Какой она была маленькой, весёлой, открытой, будто луч солнца… И постепенно переносит в те события, что есть сейчас. Рус отказывается разговаривать, в лучшем случае говорит, что ей всё равно. Она закрылась, перестала светиться и дарить этот свет окружающим. В первую очередь, собственной матери. От одного только осознания становится не по себе. Ксения встаёт со стула, молча обходит мужа и выходит во двор, делая глоток свежего воздуха. — За что мне всё это?.. — спрашивает, ни к кому не обращаясь, и вздыхает, стараясь не поддаваться эмоциям ещё больше.***
Владлен тем временем обеспокоенно ходит из угла в угол по залу, стараясь переварить информацию. Даже не саму информацию, а план того, что делать дальше. Как помирить жену с дочерью? Может, сами разберутся? Нет, сами они ничего не сделают… Тогда мужчина набирает номер дочери и решает ей позвонить. — Рус? Привет, как ты? — Привет, нормально, пап. Чего звонишь? — Да вот, мне мама тут пожаловаться на тебя успела. Уже предлагает в Ригу тебя увезти. Рассказывай, что у вас произошло? — А, то есть, тебе прям всё рассказать? — Ну, да, желательно в подробностях. Слышно, как Руслана набирает в лёгкие воздуха и на одном дыхании начинает пересказывать все события. И про то, как понравилась ей Ника, и про то, как она осознала, что любит её, и про то, в частности, как недавно ей позвонила мама, чтобы «просто поболтать». — Да уж… Плохо всё, очень плохо. — И что? Это всё? Ничего не скажешь? — Насчёт тебя и Ники? Ну ты же не говоришь мне, как ужасно, что я люблю женщину, твою маму, вот и я тогда почему должен? Лично для меня всё в порядке. Только про маму так не скажешь. — Понимаю… — Знаешь, я тут сейчас подумал… У вас же каникулы, я прав? — Да. До седьмого апреля будут. — Приезжайте к нам. Хотя бы на пару дней. И не думайте отказываться, всю ответственность, маму, в том числе, я беру на себя. — Ладно… Но только под твою ответственность, пап. — Только так, обещаю, — завершает Владлен Исаакович, улыбаясь дочери. Уже скорее хочется увидеть её.***
Три дня спустя
«Господи, просто поспорьте уже…» — жалобно глядя в потолок, думает мужчина. Напряжëнная обстановка в зале не даёт расслабиться. Хочется встать, увести отсюда бедную и несчастную Нику, которая пребывает в не меньшем страхе, и переждать где-нибудь подальше, на втором этаже, например, пока этот тихий хаос не пройдёт. Ксения Андреевна делает глоток красного сухого вина и нервно вертит бокал в руке, не отводя взгляд от дочери. Она понимает, почему происходящее сейчас имеет место быть и на самом деле происходит; понимает, почему на лице Русланы застыло такое коварное выражение; понимает, что сама подтолкнула дочь к такому моменту и более ничего сделать не может, но молчит, не говоря ни единого слова. В голове вертится вопрос касательно случившейся «проблемы». Что со всем этим делать? Лана точно не станет слушать мать, которая в её глазах лишилась всякого авторитета, точно не поменяет себя ради неё. Иными словами, вообще ничего не сделает, особенно если Ксения попросит. Осознавая это, женщина приходит к простому и самокритичному умозаключению: «Твою мать…» Ника старается смотреть куда угодно, но только не на Ксению Андреевну и Владлена Исааковича. Отмечает, что травяной цвет переливающихся бархатных штор прекрасно сочетается с хрустальной люстрой, а персидский ковёр замечательно подходит к сосновому ламинату. Но Нейман не выдерживает, поворачивает голову и встречается взглядом с Владленом Исааковичем. Испуг пробегает по телу, но быстро сменяется хоть каким-то облегчением, когда мужчина солидарно кивает ей с выраженной безысходностью в глазах. Хочется максимально уменьшиться и спрятаться от глаз Ерофеевых. Руслана абсолютно спокойна. Она наблюдает за матерью, которая, кажется, вот-вот сойдёт с ума. Подумать только, единственная дочь, — да что там, единственный ребёнок! — приводит в дом девушку, чтобы познакомить с ней родителей! Для Ланы в этом нет ничего ужасного. Ей всего-то понравилась девушка, она всего-то знакомит её со своими родителями, всего-то подвернулась прекрасная возможность наконец довести мать и в своём роде отомстить за проведённые почти в полном одиночестве последние пару лет. Зато Ксения в полном ужасе. «Прекра-асно…» — думает Лана, отпивая немного воды из стеклянного стакана. Она смотрит на отца, который, на удивление, оказывает ни капли не раздражён. Наоборот, напуган. Он согласен познакомиться с Никой, принять дочь такой, какая она есть, лишь бы это наконец закончилось. Спустя минуту напряжённого молчания Владлен Исаакович решает прервать тишину. — Рус, Ника… Может, расскажете немного? Как вы познакомились? — интересуется Владлен, поправляя ворот белой рубашки. Лана улыбается — она хорошо знает, что отец делает так, когда крайне сильно волнуется. — Ну… мы оказались соседками по комнате… — отвечает Нейман, стараясь смотреть на мужчину, но не на Ксению, сидящую рядом с ним. От неё веет готовностью сорваться в любой момент, что пугает Нику всё больше и больше. — А чем Вы, Ника, увлекаетесь? — спрашивает Ксения, борясь с искренним желанием уйти отсюда, а то и вовсе уехать куда подальше. — Рисованием. Этим же планирую заниматься и в будущем. — Хм… довольно прибыльное дело, — говорит Ксения Андреевна, отпивая вино из бокала. Она чуть прокаливается и снова спрашивает: — А общие планы на будущее у вас какие, девочки? — Пока что на сто процентов уверены в плане поступления, может, будем вместе снимать жильё, — отвечает Ника, стараясь поддерживать с Ксенией зрительный контакт. В голове Ксении мелькает мысль. Ей вполне нравится Ника. Именно таких обычно называют приятными девушками. Видно, что она боится, но заслуживает уважения благодаря тому, как уверенно держится. Также видно, что у неё есть планы на жизнь, она хорошо понимает, чего хочет. Такие люди Ксении всегда нравились. И Ника. Ника тоже нравится. Не нравится только тот факт, что она — девушка её дочери. Мысленно Ксения отметает эту деталь и оценивающе смотрит на Нейман. Ну хорошая же девушка! Воспитанная, приятная, позитивная! Тот самый человек, в котором очень нуждается Руслана. И так можно продолжать до бесконечности. Но один единственный нюанс…***
Вечер закончился на относительно хорошей ноте. Ксения угостила Нику бокалом вина, даже показала ей семейные фотографии, кажется, перестала наконец обращать внимание на род отношений Ники с Русланой. И только у Рус осталось это странное чувство недосказанности, как было когда-то. Нейман ушла спать ещё около сорока минут назад — вино неслабо ударило в голову, заставив как можно быстрее пойти спать. И не только вино, ещё и стресс от встречи с Ксенией. Только с ней. Почему-то со стороны Владлена ощущалось что-то вроде солидарности. Мужчина убирает посуду со стола, ставя её себе на руку, как опытный официант. Он относит её на кухню, загружает в посудомоечную машину и возвращается в столовую. Владлен подхватывает края тёмно-зелёной скатерти с золотистым узором и жестом просит дочь помочь. — Пап, что ты думаешь? — спрашивает Лана у отца, помогая ему убрать со стола скатерть. — Что я думаю?.. Хорошая девушка. Просто замечательная. Но у меня такое чувство, что нужно поговорить с мамой. Не было у тебя ощущения, что она очень напряжена? — Было. И сейчас есть… Я пойду её найду. — Она, наверное на веранде сидит. Поищи её там. Рус кивает отцу и выходит в коридор. Девушка идёт к дверям, ведущим на задний двор, и выходит наружу. Хоть уже и пошёл второй месяц весны, воздух по ночам до сих пор холодный. Ерофеева кутается в плед, взятый с кресла по пути, и идёт в беседку, где горит свет. — Мам, — окликает её девушка, подходя со спины из темноты. Ксения вздрагивает, кладёт ладонь на сердце, успокаиваясь, и устало улыбается дочери, когда та садится за стол напротив неё. — Можно поговорить? — спокойно спрашивает Лана, вертя перед собой телефон. — Можно. Ну как? Сама-то хоть довольна? — Ксения спрашивает об этом без упрёков. Просто спрашивает… — Вполне себе. Папа тоже… Только к тебе у меня вопросы. Ты же понимаешь, что даже если бы мы с тобой были в хороших отношениях, то этот момент по-любому настал бы? Это часть меня, мам. Как я и папа — часть тебя. — Понимаю… Когда ты позвонила мне тогда и это сказала, я была в ужасе. Думала увезти тебя в Ригу… Благо папа вовремя вразумил и всё объяснил. — Да… он мне после этого перезвонил. Он же меня с Никой сюда позвал. — Стоило бы ему спасибо сказать, наверное… Ты знаешь… а мне понравилась Ника. Это как раз тот человек, который тебе нужен. Ну даже для баланса банально. Я постараюсь закрывать глаза на… вид ваших взаимоотношений. Может, так и привыкну однажды… — Мам. Спасибо, — говорит Рус и встаёт с кресла. Она подходит к матери, сидящей на диване, и падает на свободное место рядом с ней, крепко обнимая. — Мне тебя не хватало всё это время. — Мне тоже, Рус… Мы с папой больше не собираемся уезжать. До лета точно будем здесь. Как тебе идея потом вместе поехать в Германию? — В Германию? А зачем?.. — Ну, как зачем? Познакомиться с Александром и Еленой. Их же так зовут? — Да, так… Лана кладёт голову на плечо Ксении и прикрывает глаза от счастья. Вот бы всегда это испытывать…