scarlet trail

— Можно я сам? — Чонгук залезает в кресло с ногами. — Дай мне хотя бы сейчас за тобой поухаживать, — Тэхён не даёт ему взять бутылку. — Не всегда же тебе. Ты и так меня уже обошёл. Что он имеет в виду? Но саб не спорит, только вытирает вспотевшие ладони о брюки. — Если хочешь, можешь сесть ко мне, — Господин хлопает по колену и подмигивает. Что это на него нашло? Спасите кто-нибудь Чонгука! Ещё секунда — и у него оторвётся тромб. Смотреть на такого расслабленного Тэхёна — выше всякого терпения. — Я пока тут, — съезжает с темы саб. «Я не выдержу вас так близко, когда выпью» — остаётся неозвученным. Ваше дыхание в шею, касания, вашу близость, взгляды. Чонгука расплющит, он стечёт на пол и будет способен только скулить, а любая попытка произнести что-то внятное увенчается провалом. — Хорошо, не настаиваю, — Господин протягивает бокал, наполовину заполненный вином. — Только не торопись. Чонгук, кажется, похож на это красное полусладкое своим цветом щёк. Вино щиплет язык и так быстро завладевает разумом саба, что тот даже не понимает. По телу расходится приятное тепло от носа до кончиков пальцев. Он смотрит на Господина поплывшим взглядом и улыбается широко, наивно. И отчего-то ему так расслаблено и спокойно?.. Или причиной всему вино? Температура тела резко подскакивает, а в руках ощущается приятная слабость. — Ох… Как мало тебе надо, — подмечает Господин. Что? Он уже выглядит пьяным? Всего от одного бокала? Хотя, там даже бокала нет — только половина. На Господина же это совсем, кажется, не влияет — он смотрится всё таким же сдержанным. — Можно к вам… на колени? — дыхания не хватает, он непроизвольно начинает тянуть край футболки, и взгляда не поднимает — разглядывает вино, переливающееся из стороны в сторону в бокале. — В прошлый раз ты об этом не просил, — Тэхён хлопает по ногам. — Или это всё потому, что мы были не одни? В прошлый раз? Это когда они ходили в гости? Ну… Там Чонгук держал себя в руках, выпил немного, но не пил ничего крепче пива. Сейчас же всё совершенно иначе — он может дать волю чувствам, отключить голову. И его вдруг перестало беспокоить, что он может сказать что-то не то — пусть так, зато от сердца. Просто вертится на языке щипающее нёбо признание. Но Чонгук вовремя напоминает себе, что это может плохо закончиться. Что Господин может оказаться не готов к таким порывам и их отношения могут закончиться — наверное, этого он боится больше всего. Он бы не хотел его вот так потерять, но и молчать о том, что грызёт сердце, не может. Нужно ещё время, может, несколько дней, недель, и он точно скажет — когда соберётся с мыслями. — Потому что мы были не одни, Господин, — сейчас Чонгук только и может, что вторить Тэхёну, потому что собственный мозг отключён. — Тогда иди ко мне, — Тэхён сам тянет его за руку, так, что не удержавшись, Гук падает лицом в его грудь, утыкаясь носом в футболку, приятно пахнущую Господином. Подниматься выше не хочется. Тэхён помогает ему, сам усаживает сверху, придерживая рукой за бедро. — Вот так… — Господин, — Чонгук делает ещё один глоток, — вы такой красивый… А когда так близко — вообще… Тэхён смеётся, но как-то по-доброму, сгребает его волосы в охапку и резко тянет к себе. Гук растерянно приподнимается. Его снова целуют, в лоб, а после в щёку, обнимая или придерживая, чтобы он на пьяную голову не упал с кресла. — Господин, — звучит невнятно, язык заплетается. — Я хотел у вас просить… — Что просить? — Спросить, спросить, — исправляется саб. — Конечно, Колючка, что такое? — Тэхён утирает его губы от вина. — Ну, вот, — Чонгук вертится. — Испачкался. — Что ты хотел спросить? — напоминает Господин. — Вы последнее время… — саб запинается, пытаясь подступиться к вопросу. — Немного закрытый или в своих мыслях, знаете, ходите, что-то думаете себе. И я хотел узнать… У нас всё хорошо? Тэхён отставляет бокал с тихим стуком. Это пугает. Но уже не время отступать. — Это никак с тобой не связано, — Господин проводит ладонью по его спине. — У нас всё хорошо, Колючка, тебе не стоит беспокоиться, а если что-то произойдёт, я всегда расскажу. — Правда-правда расскажете? — Чонгуку бы успокоить мысли… — Правда, — Тэхён подхватывает саба на руки. — Здесь неудобно. Гук прижимается ближе, цепляясь пальцами за чужую футболку. Сердце снова стучит так, что можно оглохнуть. Он утыкается носом в грудь Тэхёна, опуская голову. Опять краснеет от неожиданной близости и ощущает тёплое дыхание макушкой. — Вот так, — Господин сажает его на диван, а сам возвращается к столу, чтобы забрать оба бокала. Чонгук не сводит с него взгляда, прячет глупую улыбку, прижимая подбородок к груди. Он не хочет выглядеть таким очевидным. — Прячешься от меня? — Тэхён, как только садится, сразу притягивает саба к себе. — И ничего я не прячусь! — пьяно бубнит Гук, снова отпивая вина. — Вы просто красивый и смущаете меня этим. — Я? — Господин вопросительно изгибает бровь. — Смущаю Колючку? Какой я бесстыдник! — и подмигивает. — Нет-нет! Не в этом смысле, Господин. Вы очень даже хороший, — тараторит Гук и снова пьёт, чтобы не сболтнуть чего лишнего, затыкает сам себя. — Очень даже… — стебётся Тэхён и не пытается это скрывать. Наверное, ему нравится ловить саба на растерянности и наблюдать за тем, как тот выпивает полбокала вина залпом, обжигая горло. — Господин… — умоляюще тянет Гук. — Вы снова меня смущаете. Он спрыгивает вниз, на пол, плюхается на мягкий ковёр, чтобы прижаться к ногам дома, и утыкается в них щекой, прикрывая глаза. Безмятежность. Спокойствие. Вот почему он всегда так делает — Чонгук хочет чувствовать это каждую секунду. Тэхён не препятствует, наблюдая за сабом, глядя на него сверху. — У вас что-то произошло, Господин? — едва шевеля губами, выдыхает Гук. Он окончательно потерян, мыслей в голове ноль. Ему нужен этот диалог, будто желание понять Господина стоит на первом месте. А тишина ещё больше пугает. Может, не стоило? Вернее, не так резко? Вдруг для Господина этот разговор будет неприятен или он не хочет этим делиться? Будет ли Чонгуку обидно, если Тэхён промолчит или переведёт тему? Будет ли он чувствовать себя не таким значимым? Определённо нет. Он не собирается допытываться до правды или вытягивать из Господина слова, истории, которые он не хочет рассказывать. Вот только сердце у него не на месте. — Не совсем, — кратко отвечает Тэхён. — В последнее время много ситуаций, которых я бы не хотел, и тем более не хочу, чтобы они тревожили тебя. Я знаю, ты у меня мальчик впечатлительный. И ничего не впечатлительный! Просто переживает… Это разве так плохо? — Господин… — Чонгук надеется, что это всё алкоголь — он ведь обычно не такой прилипчивый с расспросами, но сейчас контролировать себя выходит плохо. — Мой отец… — Тэхён гладит его по макушке, касается уха и тяжело выдыхает. — У меня до тебя был сабмиссив… Уровень ревности резко взлетает на максимум. Чонгук поворачивается и с силой кладёт подбородок на колено дома, насупившись, и сам за собой не замечает. — У нас с ним была неприятная история, — Господин говорит об этом с паузами, на саба не смотрит, вернее, изредка встречается с его взглядом, — и теперь мой отец очень скептически относится к моим новым партнёрам. — Он знает, что вы доминант? — не подумав, выдаёт Чонгук. Тэхён тихо смеётся, утирая слезящиеся глаза. — Хватит того, что он знает, что я гей, — его голос вздрагивает. Тэхён вряд ли хотел быть таким очевидным, но каким бы доминантом он ни был, человеческие чувства не скрыть. Он переживает за реакцию отца? Или за их отношения с Чонгуком? Может ли Гук, как сабмиссив или человек, помочь ему? Если даже эта помощь будет «просто выслушать». Но Гук молчит, не перебивает, не расспрашивает больше, просто смотрит пристально, расплывшись в улыбке. — И поэтому вы переживаете? — он тянет Тэхёна за штанину — руки чешутся, никуда их не денешь. Тэхён накрывает его ладони своими и некрепко сжимает. — Да, Колючка. Не хочу, чтобы его давление на меня сказалось и на тебе. Я же вижу, как ты заостряешь внимание на моём настроении, — и вытирает Чонгуку щеку, будто на ней что-то есть. — Не стоит. — Хорошо, Господин, — Чонгуку на душе легче, но, может, зря он всё это? Эти расспросы? Глупые какие-то… Гук всегда переживает, когда говорит много — вдруг ляпнет лишнего. Но… Господин никогда не говорил об этом. Он будто готов ответить на всё, что может, и рассказать, обнажить душу, и для Гука это важно — это сближение, из-за которого зарождается что-то большее, чем просто привязанность. Чонгук не считает дней, которые провёл с Господином, совершенно их не отслеживает. Но каждый такой день он растворяется в Тэхёне и не может остановиться. — А тебя что тревожит? — Тэхён тянет его к себе, усаживает рядом. — Хочу смотреть на твоё лицо сейчас. И почему это опять звучит как приказ? Или это… ведёте-себя-как-доминант. Чонгуку от этого хочется улыбаться, уткнуться носом в подушку, чтобы Господин не видел его лица, на котором за секунду меняются десять эмоций. — Колючка?.. Гук допивает последнее. Он не заговорит об этом сейчас, потому что язык не повернётся. Ещё не время. Да и если Тэхён всё уже давно понял, стоит ли торопиться? Может быть, подождать… — Меня ничего не тревожит, — по слогам проговаривает он, очень громко, чтобы все поняли. Чонгука совершенно ничего не беспокоит, он ни о чём не волнуется и не думает каждый день ни о каких влюблённостях в Господина. — Хорошо, Колючка, — Тэхён целует его в кончик носа. Щекотно немного. Его будто пробивает коротким разрядом, отчего Гук зажмуривается. Стоит ещё выпить, чтобы отпустило. Прямые вопросы загоняют его в угол. Ещё один контрольный — и он точно сдастся, произнесёт режущее язык признание. Но отвлечься получается быстро, стоит только посмотреть на Господина, подсесть к нему ближе и упасть головой на колени, прижав колени к груди. Вот так он и будет лежать, вздрагивая каждый раз, когда Тэхён поглаживает его по плечу, слушать, как бьётся его сердце и ветер за окном рвёт листья, гнёт ветви деревьев, пытаясь пробраться внутрь. Здесь спокойно, но в душе он как это дерево, которое гнётся и поднимается, скрипит и скребёт ветвями о такие же деревья. Он чувствует себя на восемь спокойствий из десяти. И ничего не может с этим поделать. Он держит бокал на вытянутой руке, наклоняя его из стороны в сторону, пока Господин наминает его бока. — Господин, мне щекотно, — вздрагивая, противится Гук. Он щекотку не особенно любит. — Неприятно? — Нет, Господин, — признаётся саб, непроизвольно отодвигаясь от руки, но ластится обратно под поглаживания. — Хорошо, Колючка. — А если не считать вашего отца… — Чонгук начинает разговор, который вряд ли сможет закончить, но интерес куда сильнее разума. — Вам со мной хорошо? Он уже знает ответ. Он никогда не сомневался в Господине и его поступках, но это как успокоение… — Конечно, ты ещё спрашиваешь, — Тэхён поворачивает его лицом к себе. — Посмотри на себя! Какой хороший мальчик мне достался. Так, всё. Прекращайте это. Чонгук слишком пьян, чтобы не реагировать на всё так, как ему хочется. Он смеётся, закрыв лицо рукой так, чтобы можно было смотреть сквозь пальцы. — Правда? — а сам ногой дрыгает туда-сюда, точно пёс. — Правда, Колючка, — Тэхён чешет его ниже шеи, будто понимает.

Tommee Profitt — In The End

Чонгук не замечает, как выпивает уже два бокала. Ему пора бы остановиться, попросить Господина, сказать, что ему хватит, но пока разрешают, почему бы и нет. И вот он весь распалённый, заваливающийся на бок и растрёпанный, без лишних слов садится на Тэхёна сверху, сжимая его ноги с двух сторон, заглядывая в глаза. Господин его не останавливает, просто смотрит, а в глазах читается: «Что ты задумал?». Но Гука уже не остановить. Раз начал, нужно идти дальше, но если, конечно, Господин его отдёрнет, он послушно вернётся на место. — Я вас сейчас поцелую, — Чонгук плохо понимает, что происходит, и на утро ему будет так стыдно, что он заберётся в кокон из одеяла и его от туда ни руками, ни краном не вытащишь. А пока что «Я вас сейчас поцелую» звучит очень мечтательно и грозно. От пьяного саба — тем более. — Вот оно как, — вроде бы Господин сказал именно это, но Чонгук уже не хочет разбираться. — Я целую… — он угрожающе и медленно тянется, ждёт, что его всё-таки остановят, и замедляется в миллиметре от лица Тэхёна, ощущая крепкую хватку на боках и как сильно их сдавливают. Отступать поздно. Господин смотрит ему в глаза и совершенно не сопротивляется. — Глаза не закроете? — так ему проще. — Нет, Колючка, — Тэхён усмехается. — Ну, целуй уже. Или передумал? — Нет-нет! Я целую, — Чонгук мотает головой и его заносит, картинка перед глазами плывёт. Но либо он медленно думает, либо Тэхён устал ждать — он хватает Гука за затылок и наклоняет к себе. Чонгука целуют и угрозы в момент становятся детскими и нерешительными. Он вцепляется в плечи Тэхёна, прижимаясь к его груди своей, сглатывает, пытаясь вдохнуть, потому что по всем показателям его сейчас сожрут. Пробивает дрожь, когда Господин сгребает его в объятия, не отпуская. В висках стучит пульс, будто вот-вот лопнет, а пот липкими каплями стекает по спине. Становится жарко, душно ужасно, пока он пытается прикусить губы Тэхёна, с силой впиваясь в его плечи, и дышит сбивчиво, когда отстраняется, облизывая губы от слюны. Крышу ему сорвало точно, потому что хочется ещё, больше, ближе, потому что он растворился безвозвратно. — Таким я тебя ещё не видел, — Господин вытирает его губы. — Мне нравится. А Чонгук продолжает, пока его не остановят, пока он не поймёт, что делает что-то неправильно — кусает Тэхёна за мочку уха, проводит языком по шее, сглатывая солёную слюну, и кусает снова, поддаваясь необъяснимому желанию, глохнет от неожиданного хриплого стона. Его прижимают крепче к шее, давя на макушку, стискивая бок болезненно-приятно. Чонгук целует, в открытое плечо, шею, щёку — он уже не понимает, куда, просто не может остановиться. Сил совершенно не остаётся, и весь запал, появившийся с вином, постепенно угасает. Но Чонгук промаргивается, чтобы не уснуть, на секунду задержаться здесь, рядом с Тэхёном, пока ему позволяют. Утром он точно не сможет повторить что-то подобное, не решится. — Вы замечательный, — прерывается Гук на едва слышные комментарии. Главное — не ляпнуть лишнего. — Я так рад, что вы есть у меня, Господин, — продолжает он, уткнувшись лбом в чужое плечо. — Вы делаете меня очень-очень счастливым. — Колючка, — Господин приподнимает его, укладывая головой на грудь, снимая с своих колен. — Я рад это слышать. — Хотите, я сделаю что-то хорошее для вас? — задирает голову Чонгук. — Например? — Я обязательно подумаю и сделаю! — звучит как «Вам никуда не деться от моего "хорошего"». — Ну, ты подумай обязательно, а я буду ждать, — Тэхён запрокидывает ему голову, ослабляет ошейник на одну петлю. — Не туго? Но Чонгук не слышит, только жмётся к груди дома, протяжно вздохнув. Он не хочет засыпать, хочет ещё задержаться, продлить момент, когда чувства так переполняют и он совершенно не в силах их сдерживать, когда может перестать их контролировать, отдаться им полностью. Всего этого скопилось так много, что ещё немного — и сердце остановится. Иногда необходимо найти чувствам хоть какой-то выход. — Господин… — М? — слышится в отдалении. «Вы очень нужны мне» остаётся неозвученным.