Карла
— Он такой смешной! — восклицала я, когда мы с бабушкой отправились за покупками в супермаркет. Я брела впереди, а она катила тележку с продуктами следом за мной. — Он пытался выиграть для меня эту игрушку и в результате заработал фингал под глазом. Но даже с синяком он был невероятно горд собой. — Но это же так мило, дорогая. — Это мило в дурацком смысле слова. — Я на цыпочках подошла к прилавку со свежими фруктами, думая о Дамиано. И я то и дело принималась напевать себе под нос. — На следующий неделе мы собирались попробовать мексиканскую кухню, и я с нетерпением жду этого дня. — Я принялась ощупывать апельсины. Интересно, любит ли Дамиано апельсины? Надо спросить у него. Я хотела всё знать о Дамиано Давиде. Хорошее, плохое, а также то, какие фрукты ему нравятся. — О, и я забыла рассказать тебе... Бум! Я резко обернулась, услышав громкий удар, который вывел меня из мечтательного состояния. — Бабушка! — завопила я, бросаясь к ней. Она лежала на полу, её глаза закатились. Я трясла её, но она не реагировала. — Бабушка, бабушка! Кто-нибудь, помогите! — закричала я. Она была в глубоком обмороке, и моё сердце разрывалось на части. Кто-то вызвал "Скорую", и я рыдала, как никогда ещё в своей жизни, сидя рядом с ней и пыталась привести её в чувства. Наконец, она очнулась, но было словно в полусне, не понимая, что происходит. Она пыталась заговорить, но была слишком слаба. А я просто смотрела на неё полными ужаса глазами. Мои слёзы капали на её выступающие скулы, обтянутые тонкой кожей. Я не могла остановиться. Я дрожала и плакала. И не могла справиться с охватившей меня беспомощностью. Нас отвезли в больницу, куда тут же приехал брат. Он усадил меня в приёмной, а сам отправился выяснять, что происходит. Я сидела там, ждала и рыдала. Ждала и рыдала. Бабушку отпустили через пару часов, и всю дорогу домой она молчала. В тот день на меня обрушилась жестокая реальность. Впервые с того момента, как я узнала, что у неё рак, я по-настоящему испугалась. Какое-то время я наивно полагала, что ей становится лучше, пока не пробудилась от иллюзий в овощном отделе супермаркета.***
На следующее утро бабушка заглянула ко мне в комнату и слегка улыбнулась. На ней была тенниска с Джанет Джексон с закатанными рукавами, а волосы были стянуты банданой. Она выглядела так, словно ничего не произошло. Глядя на неё, сложно было сказать, что накануне ей было плохо. Она совсем не была похожа на женщину, которая вчера упала в обморок. И это совершенно не укладывалось у меня в голове: как она могла выглядеть нормально, когда всё было наоборот. — Привет, красавица, — сказала она. — Привет, ба. — Да... вчера пришлось нелегко. — Тебе лучше оставаться в постели, — сказала я. — Тебе нужен отдых. Я села в кровати. — Просто, я просто... Она покачала головой. — Ничего страшного. Я просто хотела убедиться, что ты в порядке. Прости, если напугала тебя. — Тебе не надо беспокоиться обо мне. — Я же бабушка, милая. Поэтому я всегда беспокоюсь о своей внучке. Я понурила голову. — Мне страшно, ба. — Знаю. — Она вошла в комнату и присела на кровать рядом со мной. А затем обняла меня одной рукой, я положила голову ей на плечо. — Мне просто надо, чтобы с тобой всё было в порядке, хорошо? Ты можешь сделать это для меня? — Она провела рукой по моим волосам, но ничего не ответила. Бабушка никогда не давала обещаний, которые не смогла бы сдержать. — Твой брат вышел прогуляться. Хочешь съездить на Виллу Боргезе? — Ты хорошо себя чувствуешь, сможешь ехать? — Обещаю, Карли, всё будет хорошо. — Ладно. Мы поехали на виллу и отправились в наше укромное местечко. Утро выдалось жарким. Градусов тридцать пять, не меньше, но казалось, что ещё жарче. Мы сидели, тая под палящими лучами солнца попивая воду из бутылок, которые захватили с собой. Некоторое время мы молчали. Я не знала, почему мы молчим, возможно, нам просто нечего было сказать, или же мы просто не знали, как начать разговор. Бабушка запрокинула голову к небу и, закрыв глаза подставила лицо солнцу. — Когда у меня впервые обнаружили рак, мне было тридцать девять. Тебе было два года. Я изумленно уставилась на неё. — Так у тебя давно обнаружили рак? — Да. Ты была совсем малышкой, и я помню, как рыдала, сжимая тебя в объятиях, потому что мысль о том, что придется покинуть этот мир, казалась мне невыносимой. Ты была такой радостью для нас с твоим братом, и мне пришлось через многое пройти. Ты росла, становилась самой собой. Я наблюдала, как ты превращаешься в красивую девочку с неповторимым характером. Я думала обо всём, что мне не доведется увидеть, о многих первых событиях в твоей жизни. О твоем первом школьном дне, первом танце... первом мальчике и первом поцелуе. О первой несчастной любви. Я помню свою ярость на этот мир, на свое собственное тело за то, что у меня отнимали тебя. Это казалось мне несправедливым. Я чувствовала себя так, словно предала саму себя. И однажды, когда тревога окончательно затопила мою душу, а сердце разрывалось от боли, знаешь, что сказал мне твой брат? — Что? — "Ты всё ещё здесь, бабушка. Ты всё ещё здесь". И это всё изменило. И мне важно, чтобы ты помнила об этом, хорошо? — Она взяла мою ладонь и ласково погладила её. — Я всё ещё здесь, Карли. — Но я не могу не думать о том, что вдруг тебя не станет. Я думала, что вчера... — Я зажмурилась, втянув воздух. — Мне показалось, ты умерла... — Я знаю, но даже если настанет день, когда ты не сможешь видеть меня, я всё равно буду рядом. Всегда. Я перевела дух. Это было сложно осознать. — Мне очень страшно, ба. — В страхе нет ничего плохого, если только он не лишает тебя сил. — Она уставилась на свои ладони. — Ты знаешь, в чем особенность стрекоз? — спросила она. — Что они символизируют? — Нет, ты никогда не рассказывала. — Почти во всех уголках мира стрекозы символизируют перерождение. Почти всю жизнь они живут как нимфы. Ты знаешь, что это означает? — Как феи? Она улыбнулась. — Что ж, это одно из значений этого слова, но в данном случае нимфа — это насекомое в стадии куколки. И в этом состоянии стрекоза пребывает, пока не обретет крылья. Стрекозы летают совсем недолгий период жизни. — Я не знала. — Невероятно, правда? Глядя на стрекоз, думаешь, что они летают всю жизнь, но не представляешь, сколько дней им приходится провести без этих полетов. Но стрекоза никогда не унывает, что у неё нет крыльев. И не думает о том дне, когда они появятся. Она просто живет мгновением. Именно это они для меня и олицетворяют: жизнь одним мгновением. Они живут сегодня, не думая о будущем. Я поняла, куда она клонит. — Но я не стрекоза, ба. Я не могу перестать думать о будущем. — Знаю. Я тоже думала, но мне хочется находить в жизни и чудесные моменты. И я не хочу, чтобы оставшиеся дни жизни были наполнены грустью, Карли. Я хочу радоваться. Мне хочется думать, что каждый день ты найдешь причину для улыбки, если очень постараешься. Сможешь сделать это ради меня? Ради нас? Сможешь каждый день находить причину для радости? — Да, — пообещала я, хотя не знала, правда это или нет. Но для бабушки я должна была постараться. Теребя пальцы, я наблюдала за жужжащими вокруг нас стрекозами. — И ты не пропустила кое-что, что случилось со мной впервые, — сказала я. — Дамиано поцеловал меня два дня назад. Глаза бабули вспыхнули, и впервые за последние сутки она улыбнулась по-настоящему счастливой улыбкой. — О боже. — Она накрыла мои ладони своими. — Расскажи, как это было. Я принялась рассказывать, а она радостно заулыбалась, и я вдруг поняла, что тоже расплываюсь в улыбке. Не потому, что Дамиано поцеловал меня, а потому, что бабушка разделила со мной эту радость. Мне было так приятно видеть её сияющее лицо. И мои губы сами собой расползались в улыбке. Она стала моей причиной для радости.