Карла
— Так что за приключение у нас ожидается сегодня? — поинтересовалась я у Дамиано, когда одним субботним днём он зашёл за мной. Мне хотелось хотя бы ненадолго забыть о реальности, потому что у бабули выдалась непростая ночь. И сейчас она отдыхала под присмотром Дино. Я спросила, хочет ли она, чтобы я осталась дома, но она настояла, чтобы я пошла на свидание с Дамиано и хорошо провела время. Ей хотелось, чтобы я наслаждалась жизнью, а не тревожилась постоянно о ней. Дамиано улыбнулся и засунул руки в карманы джинсов. — Я подумывал о том, чтобы выиграть для тебя плюшевую игрушку на ярмарке. Что ж, мне это вполне подходило. Мне многое нравилось в общении с Дамиано. Я обожала смотреть, как он оживлённо жестикулирует, рассказывая мне о чём-то. И слушать, как он что-то напевает, когда счастлив. Иногда мы шли по улице, и он начинал стучать пяткой в такт какой-нибудь песенке, которую мурлыкал себе под нос. Мне нравилось, что, когда он смотрел на меня, он глядел мне в глаза, словно я единственная девушка на Земле. Нравилось, что, слушая меня, он задавал вопросы, чтобы поддержать разговор. И я обожала маленькую ямочку, появлявшуюся на его левой щеке каждый раз, как он улыбался. Мне нравилось, как его ладонь случайно касалась моей, когда мы держались за поручни кабинки на карусели на ярмарке. Мне нравилось, что он мог за раз слопать три корн-дога и тут же захотеть сахарную вату. И я обожала его смех. Боже, как же я обожала его смех. И восхищалась его решимостью выиграть для меня эту дурацкую плюшевую игрушку. — Ладно уже, Дам, — расхохоталась я. Мы стояли перед будкой, где он изо всех сил пытался сбить мишень бейсбольным мячом, чтобы получить приз. — Нет! Я смогу, — пропыхтел он, похоже, ещё больше исполнившись решимости добиться своего, хотя промазал уже четырнадцать раз подряд. Взяв мяч, он сделал шаг назад, размахнулся и изо всех сил сделал бросок. И промахнулся всего на пару сантиметров. — Вот чёрт, — пробормотал он. — Пять евро ещё за пять мячей, — заявил служащий. — Это того не стоит, — произнесла я, слегка коснувшись руки Дамиано. — Здесь никто не выигрывает. Дамиано прищурился и, порывшись в бумажнике, извлёк ещё пять евро. При таком раскладе бедняга собирался растранжирить деньги, отложенные на колледж, чтобы выиграть для меня эту панду. Он снова принялся бросать мячи, и, конечно, опять безрезультатно. В какой-то момент даже служащему надоело упорство Дамиано. — Вот этот, — сказал Дамиано, сжимая в руке двадцатый мяч. — Этот бросок будет не такой, как остальные, — пообещал он. И в каком-то смысле он оказался прав. Дамиано размахнулся, метнул мяч, но, к несчастью, мяч ударился о край мишени и отскочил назад, угодив ему прямо в лицо. — О боже! — взвизгнула я, когда Дамиано отшатнулся назад и упал. Бросившись вперёд, я наклонилась над ним. — Дам, ты в порядке? — Я выиграл? — спросил он, плотно зажмурив левый глаз. От удара под глазом уже разливалась краснота. Я помогла ему подняться. — Нет. — Чёрт, я думал, что в этот раз точно получится. — Вот, приятель. Возьми панду, — сказал циркач, протягивая нам плюшевого медведя. — Тот, кто так старался впечатлить девушку, по праву заслужил этот приз. Дамиано ухмыльнулся, а тем временем синяк у него под глазом уже стал пунцовым. Он взял панду и протянул мне. — Видишь? Я знал, что на этот раз повезёт! — воскликнул он. Я расхохоталась. — Да ладно, давай найдём место, где ты сможешь посидеть, а я принесу лёд для твоего глаза. — Он вручил мне плюшевого медведя, и я крепко прижала его к себе. Спасибо, Дамиано. Я довела его д скамейки и заставила сесть, а сама бросилась на поиски льда. А когда вернулась, этот парень с иссиня-чёрным синяком под глазом с идиотской улыбкой поедал сахарную вату. И в этот момент он так нравился мне... Он продолжал поглощать сахарную вату, когда я уселась рядом. — Сиди спокойной, — приказала я, приложив ткань со льдом к его глазу. Он слегка поморщился. — Прости, — воскликнула я, убирая лёд. Мои пальцы ласково коснулись его опухшего века. — Я просто хотела приложить лёд, чтобы не было хуже. — Я снова прижала мешочек со льдом к его глазу, и он улыбнулся. — Мне нравится, — сказал он. — Лёд на лице? — Нет. Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне. У меня перехватило дыхание, сердце замерло, а Дамиано продолжал улыбаться. Я ничего не ответила, потому что утратила способность говорить, но не сомневалась, что по моему пунцовому лицу он догадался, какое впечатление произвели на меня его слова. — Я понимаю, что сегодня у нас уже было предостаточно событий, но если ты согласна, у меня на DVD есть один из любимых дедушкиных фильмов о кунг-фу. Я подумал, мы могли бы посмотреть его у меня дома, — предложил Дамиано. — Конечно, отличная идея. Мы направились к его дому. Я не сводила глаз с синяка на лице Дамиано, но его, похоже, это ни капельки не беспокоило. Он просто начал мурлыкать очередную мелодия, а я её подхватила. И так мы напевали в унисон, пока не добрались до дома Дамиано. И тут его улыбка потухла. Из дома доносились крики, и сквозь окна я увидела его родителей, оравших друг на друга. Дамиано почувствовал себя неловко, и его поведение мгновенно изменилось. Обернувшись ко мне, он потёр затылок. — Гм, давай встретимся в другой раз. — Да, конечно, ничего страшного. — Поговорим позже? — Без проблем. Я уже собралась уходить, но, бросив взгляд через плечо, увидела, как он с тоской смотрит на свой дом. Было совершенно очевидно, что не желал идти туда, откуда доносились крики. — Слушай, я пока ещё ещё не хочу домой, — сказала я. — Может, сходит на Виллу Боргезе и погуляем ещё немного? — Он должен был отвлечься. Сейчас он нуждался в том, чтобы кто-то помог ему избавиться от грусти. Возможно, он нуждался во мне не меньше, чем я в нём, чтобы не чувствовать себя беззащитным. Он взглянул на меня, и я увидела на его лице облегчение. — Конечно, давай. Пойдём.***
— С твоими родителями часто такое бывает? — спросила я, когда мы сидели на бревне около пруда на вилле. — В последнее время всё чаще. Я просто не понимаю их. Если они так сильно ненавидят друг друга, почему не разойдутся? Я даже не могу вспомнить время, когда у них всё было хорошо. — Мне так жаль, Дам. Тебе, наверное, очень тяжело. — Гораздо проще, когда их нет дома, и, к счастью, они редко там появляются. Кроме того, в следующем году я уеду в колледж, и это уже не будет такой проблемой. — И всё же мне жаль. Я не могла вообразить, каково это — жить в доме, где нет любви. Мои бабушка и дедушка купались в любви друг другу, словно их сердца были океанами. Они поддерживали друг друга в трудные времена. Их любовь делала этот мир лучше. Я не представляла, как они могли утратить горячие чувства друг к другу. У них была самая великая любовь, о которой я знала, и не допускала мысли, что они могли расстаться. Мне казалось, что их сердца бились в унисон. Но, к сожалению, дедушки не стало, когда мне было десять лет. В результате аварии он впал в кому и потом не вышел из неё. Тогда бабушка будто погасла. Этот период длился несколько месяцев, но она знала, что у неё есть я и Дино, поэтому всю свою любовь она перенаправила на нас. — Я не хочу так жить, — признался он. — Когда я влюблюсь, всё будет по-настоящему. Это будет не любовь по расчёту, а вечная и искренняя любовь. А иначе какой в этом смысл? — Согласна. — Но я благодарен родителям. Они научили меня распознавать нелюбовь ещё до того момента, как я начал испытывать к кому-то чувства. Он нервно теребил пальцы, а мне казалось, что моё сердце ещё сильнее потянулось к нему. — Прости. Поговорим о чём-нибудь другом, — предложил он. — Например, о нас. Сердце замерло, а затем бешено заколотилось. — Да? И о чём именно? — Знаешь, последнее время я много об этом думал. — Дамиано повернулся ко мне, и наши взгляды встретились. — О том, чтобы поцеловать тебя. От этих слов моё сердце едва не выпрыгнуло их груди. Мы почти никогда не говорили о таких вещах, да и может ли возникнуть между нами что-то больше, чем дружба. Самое большее, что между нами происходило, — это объятия, но одного этого оказалось достаточно, чтобы в моей душе вспыхивало пламя. Раньше я думала, что моё чувство к Дамиано не взаимно, поэтому не поверила своим ушам, услышав от него эти слова. — Ты когда-нибудь думала об этом, Карли? — спросил он. Я медленно выдохнула. — Да. Он слегка придвинулся ко мне, и я позволила ему. Он заправил волосы мне за уши, и я позволила ему. Его улыбка растопила меня изнутри, и я позволила это. — Я много думаю об этом. Иногда после встреч с тобой я ругаю себя за нерешительность. Представляю это. Думаю, что мог бы сделать это, когда мы ходили в кафе-мороженое или же когда ты впервые привела меня сюда. Или на крыльце Молли. — Он поморщился. — Нет, на крыльце Молли не стоит, но всё же я думаю об этом. — Я тоже. Всё время. — Я умолкла. — Ну не всё время, но... часто. Он взял мою ладонь и слегка пожал её. — Знаешь, я очень хочу, чтобы это было безупречно. Особенно теперь, когда я узнал, что это будет твой первый поцелуй. Это очень важно. В книгах, которые ты мне давала, всё всегда происходит естественно, — мягко произнёс он. — Читая, как это делают герои, я делаю записи. Где это происходит, как чувствуют себя при этом оба персонажа. Я почувствовала, как его руки слегка дрожат, или же это дрожат мои руки? Становилось всё сложнее понять, где кончаются его чувства и начинаются мои. Но это было замечательно. Мне нравится это замешательство. — Понимаю, — согласилась я. — Необходимо подобрать правильный момент... — Когда настало... — Время, — закончила я за него, читая мысли Дамиано с той же лёгкостью, что и он мои. — Карли? — Да, Дам? — Если я спрошу, можно ли поцеловать тебя, это будет банально? — Да. — Я придвинулась ближе, и теперь наши губы почти соприкасались, наше дыхание сливалось, и я уже знала, что это будет самый лучший первый поцелуй на свете. — Но всё равно сделай это. И он сделал.