Король-техночародей и его убийца

В первый раз спасенная из плена дева попыталась убить Глорфиндела минут через пять после спасения — его же собственным кинжалом. Извернулась в его руках, демонстрируя почти эльфийскую гибкость, выхватила оружие из ножен на поясе эльфа и ударила снизу, метя в горло. При толике везения могло получиться — но не в этот раз. Глор увернулся, лишившись пряди волос, вывернул принцессе руку и та выронила кинжал гондолинской работы под ноги коню, который уносил их все дальше, туда, где Глорфиндела и спасенную ждал орёл. Затем принцесса попыталась кусаться, но только впустую клацнула несколько раз зубами, не дотягиваясь до горла и пальцев эльфа: Глор теперь держал её изо всех сил, управляя конём лишь ногами. Тогда принцесса открыла рот и обрушила на Глорфиндела настоящий поток виртуозных ругательств. Половина были на чёрном наречии, но Глор, разумеется, их понял — он давно выучил мордорский язык, чтоб понимать их программы и перехваченные переговоры. Парочка ругательств были и вовсе знакомы — слышал их ещё от Ангмарца при битве у Форноста. Глор был не дурак и быстро пересмотрел концепцию девы в беде — она явно хочет вернуться, сколько бы ни плакала все утро, судя по покрасневшим глазам и шмыгающему носу. Возможно, её удерживали не силой, а шантажом. — Тебе нечего бояться, все дурное кончилось! — проговорил Глор своим самым мелодичным голосом, добавляя чуть энергии нулевого поля в слова. В ответ принцесса попыталась ударить его затылком в лицо и потерпела неудачу исключительно из-за разницы в росте: Глор, один из самых рослых эльфов, не уступал Ангмарцу. За следующий час бешеной скачки были: попытка удушить ногами, попытка спрыгнуть с коня на скаку, попытка вывести из равновесия упреками в мужской несостоятельности, попытка сломать нос и много других вариантов, как задержать эльфа, чтобы назгулы и их прислужники успели спасителя догнать. Глорфинделу пришлось связать принцессу тонкой и крепкой эльфийской веревкой. Хорошо хоть она на помощь не звала — видимо, понимала, что в здешних глухих лесах на вопли может притопать какое-нибудь голодное чудовище. Или приползти. Или прилететь. Орел ждал их в заданной Глором точке. Если Черный наделал себе тупых биороботов, чтоб восполнить недостаток пехоты, то Валар создали сложные образцы летающих машин. Это помогало нейтрализовать драконов и разбираться с проблемами с воздуха — без непосредственного боевого соприкосновения. У Глорфиндела было право вызывать орлов, но недостаток такого транспорта заключался в том, что все перемещения воздухом отслеживались не только своими радарами и спутниковой группировкой, но и врагами, и истари. А у эльфа как раз возникло много вопросов не только к принцессе, которая вела себя так, словно Саурон — ей отец родной, но и к Митрандиру, судя по всему, о многом умолчавшему. Надежно зафиксировав принцессу на спине орла (она брыкалась и верещала так, словно эльф собирался ее этому орлу скормить), Глорфиндел задал координаты врат в Морию. Туда не суются ни друзья, ни враги, и у него будет время расспросить принцессу. Высоты принцесса не боялась — не блевала с орла, не умоляла вернуть на землю, даже не побледнела, пока ожесточенно грызла кляп, аккуратно свернутый из шелкового эльфийского носового платка (чистого!). Глор передал сообщение Элронду по закрытому каналу связи — извинялся за операцию без предупреждения. Но сообщение Полуэльфу повисло не доставленным. Об этом стоило подумать позже — кажется, Глор подвел друга под удар. Орел через несколько часов высадил их высоко в горах, где, замаскированные под скалы, располагались дозорные башни гномов, сейчас заброшенные. Уже из них можно было попасть в подгорное королевство Морию, тоже сейчас разоренное и опустевшее. Впрочем, у Глора не было никакого желания углубляться вниз и лично проверять, что там за лихо разбудили гномы и сколько неучтенных орков и гоблинов шарится в подземельях. — Я сейчас выну кляп, — с коротким поклоном сообщил он Эовин, которая приостановила попытки развязаться и с тревогой следила за улетающим орлом. Они находились на небольшой каменной площадке, навес над которой прохудился и частично обрушился. Внизу была пропасть, и быстро темнело, февральский день все еще короток. — И прошу вас, принцесса, не кричать в горах. Опоры этого смотрового пункта не ремонтировали полтысячи лет, ваш крик может вызвать лавину. Или привлечет таких местных жителей, которым и назгулы не рады. Принцесса ничего не ответила (словами не могла по «техническим причинам»), а знак подать помешала гордость, но и кричать не стала, когда Глор аккуратно развязал кляп, попутно отметив яркость ее волос и в целом здоровый тренированный вид. Что бы ни делали с ней в плену, но кормили хорошо и обеспечивали полезную физическую нагрузку. — Меня зовут Глорфиндел, Лорд Дома Золотого Цветка и… — начал он на вестроне, после того как сунул изгрызенный и обслюнявленный платок в карман. — Знаю я, кто ты такой! Ты та сволочь, которая прокляла Ангмарского короля-чародея, потому что на поле боя победить его кишка тонка! — немедленно выпалила принцесса. Голос ее, чуть хрипловатый после пары часов криков и злобного рычания, был приятен, слова она произносила забавно — с остатками роханского акцента, но еще и как человек, который часто общается на Черном наречии и уже по привычке выделяет шипящие звуки. Глор полагал себя одним из самых выдержанных воинов, живущих ныне, но несправедливое обвинение слегка его задело. Все совсем не так было, как наплели девушке черные, но спорить об этом сейчас — значит ронять свое достоинство. — Полагаю, мы можем обсудить это позднее, — сказал он спокойно. — А сейчас, перед тем как мы спустимся в морийский лабиринт, я должен спросить, есть ли у вас, принцесса, при себе маячки и иные устройства, могущие подать сигнал Черному и его приспешникам. — Ничего такого нет, — сказала принцесса более тонким голосом, и ее глаза забегали, а нулевое поле зарегистрировало вспышку откровенной лжи. — Ясно, — Глор невольно улыбнулся. — На будущее не советую лгать. Я наделен великим даром распознавать ложь. Он подошел к ней — принцесса попятилась, хотя со связанными за спиной руками и частично спутанными ногами ей и было неудобно. Затем повел ладонью над ее телом, не касаясь, от волос к плечам и ниже, чтобы найти на ее теле металлические вещицы. Снял с нее кожаный ремень с крупной металлической пряжкой, черный браслет, весь вид которого прямо сообщал «Я передатчик» искушенному наблюдателю, отмычки, ножи и пару скальпелей самого современного вида. Все это выбросил в пропасть. Прошелся ладонями еще раз вниз-вверх, по-прежнему не дотрагиваясь. — Хм-м, — потянул за цепочку на шее и на черный камзол выскользнул висящий на ней знак Единого — стрела, направленная вверх. — Ну давай, сними то, что даже назгулы трогать не стали, — едко пробормотала принцесса, у которой на глазах выступили вдруг непролитые слезы. Кулон смотрелся безобидно и на прощупывание в нулевом поле не реагировал. Глор решил его оставить — лишить девушку знака веры было бы совсем жестоко и не по-рыцарски. — Прошу прощения, это необходимые меры, — сказал, аккуратно убирая кулон обратно за ее воротник. — А теперь мы пойдем вниз. Хочу предупредить, что внизу темно и ступени сильно выщерблены. В ваших интересах, принцесса Эовин, не сопротивляться. По крайней мере до момента, когда путь станет надежнее. Принцесса попыталась проткнуть в нем дыру взглядом, но ей было далеко до Балрога, поэтому Глорфиндел поправил свою амуницию и перевязал веревку на Эовин так, чтобы ноги были свободны, а руки нет, и, взяв ее за локоть, повел к черному провалу в площадке, дышавшему теплом недр. — Я хорошо вижу в темноте, ваше высочество, а вы нет. Впереди лестница, которая уводит вниз горы примерно на несколько тысяч ступеней. Вы пойдете вперед, а я, придерживая вас, позади. Если не будете мне мешать, то с вашей головы и волос не упадет. Я собираюсь доставить вас домой, в Эдорас, в целости и сохранности. — Но меня ты об этом не спросил, — парировала принцесса, осторожно ступая по крошащимся ступеням и нервно поглядывая налево, где лежала чернота. Бледный вечерний свет из проема не помогал рассеять тьму Мории, а скорее мешал. — Значит, тот факт, что вы Эовин, принцесса Роханская, вы оспаривать не будете? — со смешком поинтересовался Глор, которому в нос лезли рыжие волосы Эовин (от нее пахло луговыми травами и немного, самую малость — кузней), а в голову — какие-то довольно неуместные мысли, что глаза ее зеленые, как его знамя, и с золотистыми искорками в них. Эовин засопела, явно придумывая достойный ответ, наконец сдалась: — Не буду. — Хорошо. Правда — это всегда хорошая основа для дальнейшего взаимодействия. Как я уже представлялся, я Глорфиндел. Сейчас служу военачальником у князя Элронда по прозвищу Полуэльф, но, кажется, вы об этом знаете. — Мне абсолютно все равно, где там служит мой похититель, — плечи Эовин дрогнули, как будто она снова собралась пинаться, но страх темноты пересилил, на что и рассчитывал Глор. — Я полагал себя вашим спасителем, — серьезно сообщил он ей, улыбнувшись негодующему фырканью, — но готов послушать, отчего это не так. Дорога длинная, только не шумите, пожалуйста, здесь много голодных тварей. — Хорош спаситель — притащил меня голодным тварям на обед! — возмутилась Эовин, не отвечая на вопрос. — То есть можно развернуться, вызвать орла и лететь к Митрандиру, который жаждет увидеть, что вы в безопасности, да, принцесса? — иронически вопросил эльф, на что получил «нет!» и пару шипящих ругательств. — Тогда вам придется рассказать мне правду. И помните, что ложь я почую! — резюмировал гордый собой Глор. Он знал, что Эовин сейчас примется лепить некую безопасную версию событий, которая поможет ей ускользнуть обратно к Черным, но полагался на свое искусство как допросчика. — А пока вы раздумываете, что мне сказать, отмечу важное. Даже если вас запугали, шантажировали, принудили или вульгарно обманули, это не делает урона вашей чести, принцесса. Черный Враг живет на земле бессчетные года, а учился Саурон и вовсе у Воплощенного Зла Моргота Бауглира, поэтому такая прекрасная душой девушка, какую вижу я в нулевом поле — вы ведь знакомы с теорией нулевого поля? — такая девушка Саурону на один зуб. Вы наверняка и опомниться не успели, как стали действовать по его указке. Эовин, смогла немного успокоиться и «включила голову», все-таки тренировки под руководством Айгена и назгулов не прошли даром. «Так, — думала она, — что там говорил Кхамул про пленение, что-то такое — врать надо, опираясь на факты, а еще свято верить в то, что ты говоришь… Ладно!» Эовин расслабила тело и стала дышать ровно и размеренно. Судя по тому, как дернулась рука ее похитителя, он тоже это заметил. Она усмехнулась и уже совершенно не таясь, наоборот нагло скалясь, заявила: — Скажи, эльф, а ты правда Саурона не боишься? — К чему этот вопрос? — почуявший резкую перемену настроения у принцессы Глор насторожился. — Да, собственно, так просто. Ну, ты, поди, не думал, наивная душа, что Митрандир твоими руками украл у него, э-э, — тут Эовин запнулась от собственного нахальства, но представив, какая шутка получится, и неразлучники бы точно такое оценили, и даже сам Гор стопудово, повернулась к Глору и, широко улыбаясь, заявила: — Дочь украл! Глорфиндел явно был ошарашен услышанным. Эовин же понесло, потому что назгулы сами ее называли «дочь полка»! Так что она не врет! А назгулы пусть и отвечают за сказанные слова! — Да! Не ждал? — она показала ему язык и рассмеялась, громко и совершенно неестественно, смех неприятным эхом раскатился по пещере. — А назгулы мне это, вообще братья! Все восемь! — Их девять... — Расширенным глазам Глорфиндела, светящимся во тьме Мории, позавидовал бы сам Трандуил, такими они стали большими. — Потому что девятый мой, э-э, — тут Эовин подумала, что назвать главназгула ее мужем — это слишком, поэтому выпалила: — Жених! — А слезы у вас, значит, потому что замуж папенька не пускает? — голос Глора засочился сладким ядом, удивительно напоминая сейчас вкрадчивые интонации Айгена, когда тот находил несоответствие и ловил Эовин на вранье, например на невыученных уроках. — А чем он хуже твоего Владыки Элронда?! — парировала Эовин. — Тот вообще откровенно Арагорна недолюбливает и всячески пытается прикончить! Причем постоянно за наш счет! — Элронд? Убийца Арагорна?! — Вот теперь Глорфиндел, кажется, был по-настоящему рассержен. «Ага! Попался, балрогов хрен!» — возликовала Эовин, и ее неприкрытая радость бахнула по обостренному нулевым полем чутью Глора, даже в ушах зазвенело. Вот только ее торжество он воспринял совершенно иным образом, можно сказать, даже с каким-то странным сожалением, что эта девушка, возможно, и не врет. Но как она может быть такой чистой душой, если допустить, что она дочь Саурона? Нежное, совсем юное лицо принцессы, на котором зелеными драгоценными камнями горели глаза, а еще поистине доброе сердце, которое никакими уловками не спрятать, никак не укладывались в представление Глора о потомках Врага. — Это неправда, — тихо прошелестел он. — Неправда, что Элронд кровавый тиран и потенциальный убийца возлюбленного своей дочери? — совершенно серьезно уточнила Эовин. — Да нет же, — отмахнулся Глор, — это тоже какой-то бред, но больший бред то, что вы дочь Саурона. Все знают, что он предпочитает мужчин. — Мне что, посмеяться надо или пожар устроить, чтобы ты поверил? — движения Эовин стали как будто бы угрожающими. — У вас не получится, ибо в вас нет ничего противоестественного, и на нулевое поле вы влиять не можете… — Глор стал приходить в себя и размышлял все разумнее. — Да? Ну тогда вот тебе! — сообщила Эовин и от всей души взмолилась Единому, а потом мысленно почти прокричала Гортхауру, что ей срочно нужна его помощь. И в ответ, как ни странно, получила приказ: «Пригнись!» Прямо у них над головой пронесся небольшой огненный шар, на миг осветив все вокруг — лестницу, провал, обломки, кости под ногами — и с грохотом врезался куда-то вверху скалы. «Метеоритный дождь!» — вспомнила Эовин и тут же сообщила вслух: — Видел? Это я сделала. Но я пока только учусь, поэтому в тебя попасть не смогу, и не проси даже. И вообще я добрая, но с годами это пройдет! — А почему у вас облик Эовин, принцессы Роханской? — поинтересовался ошарашенный Глор, пытаясь понять, где тут правда и где ложь, а где вера. Нулевое поле действительно временами отзывалось этой рыжей девушке, но как-то странно. — Ну… — Эовин покраснела, потом вспомнила «Эдвина Безродного». — Мать-то у меня из людей… Мысленно она снова помолилась Единому, прося прощения у матери и отца, что постоянно их подставляет своими выходками. Но, как она надеялась, мать и отец сейчас счастливы в ином мире и им дела нет до шила в заднице дочери. — А почему Черный отправил вас к людям? — с подозрением уточнил эльф. — Он это… прятал на виду, вот. Чтоб Пи…Пендальф не заподозрил! Да, так все и было! — Эовин была горда своим враньем, а так как она натренировалась на Айгене, то была весьма убедительной, хоть и не до конца, и для эльфа. Следующие несколько десятков ступеней они шагали в молчании. Глорфиндел пытался переварить факт, что его пытаются использовать втемную, и, возможно, он не спаситель невинной девы, а похититель виноватой ведьмы. — Кстати, — снова подала голос Эовин, — а куда ты ведешь меня? В первый раз вижу, чтоб эльфы сами в темноту лезли. Я заложница или чего? — Мы идем на аванпост эльфов, созданный в руинах гномьего царства, — охотно пояснил Глорфиндел. — Там у меня будет время понять, кто вы на самом деле. — А почему сюда, поприличнее мест для принцессы не нашлось? — самым невинным голосом уточнила Эовин. — Потому что излучение недр путает сигналы маячков, даже если вы спрятали парочку на теле или в своих прекрасных волосах, — голос эльфа сделался насмешлив. — Обычные у меня волосы, чего пристал вообще… — Эовин не смогла скрыть растерянность, и Глор уверился, что маячки таки есть. Ну ничего, посидят в горе. Это лучше, чем устраивать принцессе обыск по всей форме, как какому-то гоблину, со снятием штанов. Ориентируясь по лишь ему известным знакам, на одном из уровней Глор свернул в полной тьме с лестницы в нишу и толкнул дверь. Эовин встала столбом, моргая. Комната, в которую ее ввел аккуратно за локти эльф, была с окнами, пусть и зарешеченными, запыленная и пустая. Унылый горный пейзаж без следа жизни напоминал Минас Моргул, только без ставшего уже родным зеленого свечения. Глор одной рукой задвинул тяжеленный каменный засов на каменной же двери и кивнул на свернутые в углу одеяла: — Располагайтесь. Эовин громко и со значением откашлялась, кивая на связанные руки. Эльф потянул за неприметный узелок, и вдруг вся веревка распустилась и кольцами упала к ногам принцессы. Поймав оценивающий взгляд, Глор со вздохом сказал: — Хорошо, вы можете напасть и попытаться меня убить. Но сначала рекомендую посетить вон тот закуток, там есть отводная труба в гномью канализацию. Эовин снова проткнула его горящим взглядом, но прогулялась до отхожего места. Потом вышла и оценивающе оглядела похитителя. Этот горящий азартом неофита взгляд развеселил Глорфиндела. Он едва заметно шевельнулся, перераспределяя вес для большей устойчивости, и тряхнул золотыми волосами. — Не передумали драться? — подначил. — Нет, — Эовин приблизилась, ее взгляд скользил, оценивая противника. Наконец она сделала обманное движение и попыталась снова выхватить у эльфа второй оставшийся кинжал. Тот с легкостью перехватил ее руку, крутанул вокруг себя, словно в танце, и легонько оттолкнул, а потом с усмешкой поклонился. — Можем уравнять шансы, ваше величество, — сам вынул кинжал и подал его рукоятью вперед. Эовин с подозрением взглянула ему в глаза. Эльф этот, представившийся Глорфинделом, тем самым злейшим врагом Айгена, который был старше назгула вдвое, совсем не выглядел на свои тысячи лет, хотя отличался от других эльфов, виденных Эовин ранее. Во-первых, он был очень высок, вровень Айгену и Трандуилу, которые единственные не слишком отставали от Владыки Гортхаура. В движениях его была легкость и смертоносная грация, но без того преувеличенного изящества и красивых поз, каковые обычно практиковали эльфы. Волосы сияли чистейшим золотом, густые и длинные, и только на висках были заплетены пара традиционных эльфийских косичек. Лицо Глорфиндела было трудно описать. Слишком правильное. Слишком красивое. Не будь Эовин влюблена по уши, у нее бы от такой красоты заболело сердце, а так она как будто постоянно видела рядом с похитителем Айгена (эльф напоминал его шириной плеч, тонкой талией, длиной ног и рук и даже волос). И глаза эльфа были похожи на море, прекрасное и равнодушное к чужим бедам. Она осторожно коснулась рукояти, но эльф не дразнил ее, он действительно отдавал кинжал. Тогда, вместо того чтоб выхватить оружие, Эовин вжала пальцы сильнее и наоборот пропихнула кинжал с ладони эльфа вперед, метя в печень. Кинжал взрезал кожаную пижонскую куртку, шитую серебром и бисером, и глухо звякнул о кольчугу. — Умно, — глаза эльфа сузились, и он переливчато рассмеялся. — Но недостаточно. Третья попытка или поедим? — Ты не намерен морить меня голодом? — Эовин залилась краской, наконец поняв, что эльф с ней играет. — Я не воюю с женщинами и детьми, — Глорфиндел спокойно убрал кинжал в ножны. — В отличие от Черного властелина. В Эовин вдруг проснулось любопытство. Очевидно, что эльф верил в то, что он говорит. Но и она раньше верила всему, что слышала о жителях Мордора. Однако то, что она видела собственными глазами резко отличалось от всех слухов. Что же такого видели глаза эльфа, что он так сильно ненавидел Саурона и назгулов? — Расскажи, почему ты считаешь, что Гортхаур воюет с детьми и женщинами? Приведи доказательства! — Голос ее был удивительно тверд, да и сама она выглядела такой собранной и сосредоточенной, что Глор решил — это его шанс переубедить. А еще одно слово заставило его хорошенько задуматься. Эовин не назвала Врага Сауроном, она использовала другое имя. Крайне редкое и почти уже забытое. Имя, которым Враг воспользовался для своей «дочери», было неполным, полностью оно звучало как Гортхаур Жестокий. Что ж, она сама попросила, и Глор расскажет, откуда взялось это прозвище. — Такое лучше слушать не на полный желудок, — сказал, обходя ее и сам разворачивая пыльные одеяла; принцесса немедленно чихнула — звонко и забавно, будто кошка, отчего Глор снова улыбнулся. Он постоянно переключал зрение на нулевой спектр и обратно, потому что ему очень нравился облик Эовин в нулевом поле — не меньше, чем вживую. Она прямо-таки горела чистейшими яркими эмоциями, такая юная, неискушенная и неиспорченная. И врала тоже забавно — изо всех сил, стараясь сама поверить, что, например, маячков у нее нет. В лице ее была восхитительная неправильность, присущая только смертным, что-то неуловимое, делающее тонкие черты живыми и неповторимыми. В этом принцесса, как ни странно, действительно напоминала Саурона — Глорфиндел видел его несколько раз, хотя в битве не сходился. Черный враг с Эпохи древ сильно изменился, и хотя по-прежнему мог очаровать любого, идеальность черт давно потерял. Примерно с затопления Нуменора, когда Саурону пришлось восстанавливать тело заново. Однако таким он нравился слабым смертным (и если бы только им) еще сильнее. — Да ну, опять начнешь рассказывать, как Саурон лично всех насиловал и ел, — со скукой зевнула принцесса. — Скучно, эльф. Придумай что-то новое. Глорфиндел почувствовал злость. А неплохо в Мордоре мозги промывают, вот это работа с молодежью, куда там Валар! — Я не буду пичкать вас сказочками об изнасилованиях, — сказал, кивая на расстеленное одеяло перед собой, и достал из кошеля походную эльфийскую еду. — Саурон брезглив и не касается никого без необходимости. Его ставка на смертных сыграла еще и потому, что никто не ожидал такого. — Я ничего не поняла, — почти пропела Эовин, плюхаясь на одеяло, чем подняла еще одно облако пыли и снова расчихалась. — Верни кляп, похититель, — сказала в нос, глядя на него сейчас как настоящая королевская дочь, Глор поймал себя на том, что снова любуется, и удивился. Когда это женщина эстетически привлекала его взор дважды? Ему и черноволосая Лютиэн не по сердцу была… Но «кляп», точнее свой носовой платок, без слов вернул. — Зпасибо, — принцесса как следует высморкалась и сунула платок в карман, затем скрестила длинные ноги, обтянутые кожаными штанами, по-харадски. — Ну давай, я вся внимание. Можно сказать, превратилась в одно большое недоверчивое ухо! — Гортхаур был прозван жестоким за то, что скармливал людей и эльфов волкам, — со вздохом проговорил Глор, легонько касаясь ауры Эовин в нулевом поле. Конечно, не поверила. — Детей тоже? — Эовин подняла бровь, конечно, не поверив ни единому слову. — Нет. Пленных. А детей и женщин он просто раздавал своим воинам, как скот, — Глор смотрел серьезно, глаза светились в полутьме уходящего зимнего дня аквамарином. Эовин немного выдохнула. Айген не зря ее гонял по истории, как эорлову козу, чтоб назубок знала. Вот и пригодилось! — Ага, вот козел папенька! — хмыкнула. — Взял всех в плен, мужиков, кто отказался присягать, на корм, а баб и детей не пустил в расход, сволочь такая, а раздал своим и на учет поставил. То ли дело благородные эльфы, никаких различий между мужчинами, женщинами и детьми не делали, а кому повезло — тех просто с земли прогоняли! Мол, пошли вон, проклятое вражье семя, тут наше эльфийское княжество будет! Офигенно, да, всей деревней без мужиков идти зимой в лес на верную смерть! Эльф, не ожидавший обнаружить у юной девушки знание истории, на ходу пересмотрел аргументы: — Эльфы не убивают безоружных женщин и детей. Я не убиваю безоружных, не обманываю, как Саурон. Знаешь историю про человеческого разведчика, которому примерещилась тень похищенной жены? Саурон пообещал встречу с женой, если разведчик предаст своих. А знаешь, что случилось после предательства? — Владыка Гортхаур его убил, — Эовин не знала, но догадалась. — Потому что Мордор предателям не платит. И потому что Гортхаур всегда держит слово, ведь этот человек встретится с женой за гранью. — Он не держит слово, а извращает его! — глаза Глора сверкнули в полутьме. — Скажи мне, — Эовин провела пальцем по торчащим из прорехи в одеяле клочкам войлока, не глядя на него, — почему был затоплен Белерианд? Глорфиндел сбился. История затопления целого континента была весьма неприглядной, но из людей ее теперь почти никто не знал. — Молчишь, — Эовин наконец подняла на него взгляд. — Сойдемся на том, эльф, что у каждого своя правда. Наши разведчики и ваши шпионы, наша справедливость и ваш кровавый диктат, наше хорошее и ваше плохое просто потому что это — наше. И нечего лезть в наше, прикрываясь благими намерениями. Вон, Грима Гнилоуст тоже влез к дя… королю Теодену в доверие и обворовал. Важны не красивые слова и обещания, важны только действия. — Вы учите меня истории? — спросил Глорфиндел, которого вдруг развеселила эта вера юной девушки в доброго Саурона. Он улыбнулся, успокаиваясь. Кажется, теперь он немного лучше понял эльфиек, которые связывали судьбу со смертными мужами: жизнь будет короткой, но скучать не придется — Ты сам на лекцию напросился, и… — принцесса замолкла, повинуясь резкому взмаху руки эльфа, и даже вжала голову в плечи, будто ожидала удара. Но Глор всего лишь услышал далекое эхо шагов. — Кажется, у нас незваные гости, — сказал, посерьезнев. — Я надеялся, что верхние ярусы бывшего гномьего царства в это время пусты, но… — Облажался, да? — довольно сказала принцесса, поблескивая глазами. — Можно и так сказать, — Глор не обиделся. — Мы можем заключить соглашение? Я положусь на ваше слово, принцесса, что вы не ударите в спину, и поделюсь с вами оружием, чтобы вы смогли обороняться. — А кто там шляется? — Эовин резко посерьезнела и подобралась, напоминая прекрасное и дикое животное; Глор опять невовремя залюбовался. — Гоблины. Небольшая стая, — эльф наклонился и под изумленным взглядом принцессы прижал длинное ухо к земле. — Один, два…. Десять… Нет… Ага… Пятнадцать или шестнадцать, здесь будут минут через пять. — Он выпрямился. — Дадите слово? — Обещаю, что не стану бить в спину Глорфиндела, титул забыла, пока нам обоим угрожает опасность, — Эовин вскочила с одеял. В ответ эльф, который был, похоже, не слишком многословен, протянул ей кинжал, больше похожий на короткий меч — тот самый, каким она пыталась его убить. Оружие было очень красивым, похожим на лепесток цветка, да еще и светилось в вечернем сумраке. — Почему светится? — спросила шепотом Эовин. — Сообщает, что рядом враги. Оно через нулевое поле настроено на эманации орков, гоблинов, драконов, в общем, всех, в ком есть морготова частица. Попозже объясню более детально. А пока спрячьтесь за дверь, прошу вас, — Глор вежливо поклонился и повернулся к ней спиной. Сейчас Эовин не спорила. За полгода жизни в назгульем гнезде (которое имело распорядок суровее, чем в монастыре Единого — без баб, бухла и безобразий) она насмотрелась на настоящих воинов с тысячелетним опытом, сделавших войну своим промыслом, и видела, что эльф двигается так же скупо и плавно, как Айген или там Кхамул. Немного различается грация — движения Айгена были полны силы, а Глора — убыстрялись в момент опасности, и ее человеческие глаза не успевали их отследить. «Надеюсь, Айген бы успел», — мрачно подумала Эовин, сжимая чужой кинжал, который лег в ее руку, будто под нее был сделан. За оставшиеся минуты Глор ловко соорудил из пыльных одеял две «спящие куклы», а сам запрыгнул под потолок и повис там, невероятным образом уцепившись, как летучая мышь. «У Айгена бы хватило силы и скорости запрыгнуть, — продолжала думать Эовин, чтоб не бояться, поскольку уже слышала шорох и повизгивание гоблинов на лестнице перед дверью, — но вот для зависания под потолком он слишком тяжел, ржавые крюки, выдерживающие вес эльфа, под назгулом обломятся…» Гоблины навалились на каменную дверь с той стороны и, видимо, использовав гномий механизм, отодвинули засов и приоткрыли ее, а потом рванули внутрь, визжа, ибо всегда нападали толпой. Они думали, что застукали кого-то спящим, не зря Глор «куклы» делал. Кхамул когда-то сказал Эовин, что гоблины и полурослики родственники и даже могут скрещиваться, просто гоблины предпочли пещеры, а не холмы. Все остальное «всего лишь удачный пиар», как подчеркнул Кхамул, но Эовин не поняла слова на «п», а переспросить забыла. Глор бесшумно спрыгнул на каменный пол за спинами нападающих и набросился на них, как волк на овец. Хотя золотых волков не бывает, поэтому пусть будет кот, расшвыривающий крыс. Парочка гоблинов углядела более беззащитную добычу — Эовин, но тут уже она показала, на что способна: после ежедневных занятий с Айгеном гоблины могли ее разве что массой задавить или сетями да арканами поймать, но в каменной комнате негде было размахнуться. Записав на свой счет три штуки, Эовин повернулась к даже не запыхавшемуся Глору. — Ну очень мило, отличные развлечения для дочери самого Саурона, — хмыкнула. — А вы разве не будете отпиливать им уши в качестве трофеев? — Глор кивнул на дохлых уродцев. — А вы? — в тон ему ответила Эовин, которая поняла, что эльф пытается шутить (и довольно глупо выходит). Ответить Глору помешал куда более громкий топот на лестнице. — Тролли! — прошипел он, еще сильнее напоминая разъяренного кота, даже ушами похоже зашевелил. — Какое-то странное у тебя, лорд золотого свистка, понятие о спасении девушек, — поддела эльфа Эовин, которая все-таки запомнила титул. — Я вроде бы целее под боком у Саурона была! — А чем вы там занимались, не расскажете? — словно бы между делом спросил Глор, напряженно раздумывая, как уберечь принцессу, чтоб ни один тролль не употребил ее каким-нибудь недостойным способом. — Училась… всякому, — Эовин покраснела. — А зачем? — Глор, пока спрашивал, пользуясь растерянностью принцессы, параллельно раздумывал: вскинуть ее на плечо и побежать вперед? Вынести решетки и вылезти наружу? Завалить тролля? — Чтобы это… быть достойной своего жениха, во! — Эовин наконец нашла приемлемое объяснение и даже язык эльфу показала. Она не знала, что прямо сейчас нулевое поле выдало ее с головой: она и сама толком не знала, зачем ее учили там. Драться в паре с лезущей вперед принцессой оказалось крайне сложным занятием. Тролль, хоть и был неповоротливым, все же обладал неимоверной силой. А еще был зол. Особенно после того, как Эовин попыталась всадить ему свой кинжал ровно между глаз и, конечно же, не преуспела. «Может, тебя и учили чему-то, но точно не драться с троллями», — рассерженно подумал Глор и, ухватив принцессу за шиворот, красивым широким движением закинул себе на плечо. Эовин охнула и замолчала. Но ненадолго — почти сразу же разразилась проклятиями на черном наречии («Эту науку она выучила куда лучше, чем владение мечом, — подумал Глор, — руки бы оторвать ее учителям») и попыталась лягнуть его — Не сейчас, — рука эльфа крепко перехватила ноги, — готовься, мы побежим вниз, в комнате слишком тесно и выхода нет, — пояснил Глорфиндел и действительно побежал прямо на тролля. Эовин сначала решила, что зажмурится, но почти сразу же открыла глаза и попыталась сползти. Однако Глор, не обращая внимания на ее возню, уже проскочил между лап тролля и оказался за его спиной, на небольшой лестничной площадке, где догорали брошенные гоблинами факелы, давая свет. Сзади обрыв, по бокам хлипкие лестницы. Легко и почти невесомо Глор опустил Эовин наземь и тут же побежал, делая короткие шаги. Меч он воткнул себе куда-то за спину, хотя Эовин могла поклясться, что не было там никакого крепления, ну не магией же держался? Пока она раздумывала над фокусом с прилипшим к спине эльфа мечом, эльф уже оказался на спине тролля, а сам тролль повернулся, уставившись на Эовин окровавленной рожей. «А-а, все-таки я тебя зацепила, каменный балрог! — с мрачным торжеством подумала Эовин и снова вытащила из-за пояса чужой кинжал, что сиял уже нестерпимым голубым светом. И тролль, словно отвечая ее словам, заревел утробно и так оглушительно, что Эовин едва не бросила свой кинжал, чтобы зажать уши. Но не успела: рев прекратился также резко, как и возник. Глорфиндел, добравшись до шеи тролля, оттолкнулся и высоко подпрыгнул, подняв руки с мечом как можно выше — и в момент, когда тролль уже хотел пойти к Эовин, эльф приземлился на плечо тролля и ударил: сильно, с размахом, вложив в этот удар не только свою силу, но и энергию нулевого поля (последнего принцесса не знала наверняка, но почувствовала странную щекотку. Как рядом с Айгеном в моменты его погодного «колдовства»). Пол под ней заходил ходуном, но Эовин автоматически согнула колени — тренировки не прошли даром, и она смогла удержать равновесие и не вылететь с площадки, а вот тролль не сумел и упал навзничь, едва не погребя под собой и своего убийцу. Эовин видела, как тролль с грохотом приложился об стену тем самым плечом, где только что стоял Глор, она уже посчитала что и эльфа пришибло, но нет: тролль буквально кусками камня рассыпался по лестничной площадке, и из обломков, только что не сияя, выполз эльф. — Вы совсем не умеете сражаться с тварями, — сказал он, отряхивая свой плащ. — Это и неудивительно, ведь Саурон такими командует. Но обычному пещерному троллю или морийским гоблинам не объяснить, что вы дочь Саурона, они хотят жрать. Поэтому если у вас нет в запасе еще одного огненного метеорита, тренируйтесь каждый день, а лучше по два раза. Интонации Глорфиндела сейчас настолько напоминали айгеновские, что Эовин растерянно хихикнула. Кажется, давние враги были похожи не только ростом, выдающимися умениями убивать и великолепной гривой волос, но и занудством, способным допечь любого выжившего. Сверху раздался странный свист. Эльф глянул вверх всего раз и вдруг схватил Эовин за плечи, заваливая ее на лестницу совсем близко к обрыву. — Что, уже насиловать? — обалдела Эовин. Свист прервался грохотом и вспышкой взрыва, повалил дым. Судя по тому, как дернулся Глорфиндел, накрывший Эовин своим телом, в него что-то попало. И на миг их лица оказались очень близко, практически глаза в глаза, и губы на расстоянии волоска. И впервые с лица Глора по-настоящему сползла холодная идеальная красота — испачканный сажей и каменной пылью, растрепанный, он глядел на Эовин не как равнодушное нечеловечески красивое создание. Сейчас ее укрывал воин — и мужчина. Она растерянно моргнула: не может такого быть, чтоб этот самый-красивый-из-ныне-живущих-эльфов смотрел на нее так, и спросила: — Что это было? — Самодельная взрывчатка, подарок от оставшегося в живых дозорного гоблинов. Нам надо уносить ноги, если не хотим встретить целую стаю, — эльф вскочил на ноги и протянул ей руку. — Прошу оставить разногласия до момента, как мы оба будем в безопасности. Эовин ухватилась за протянутую ладонь — а что ей оставалось? Странный эльф был по-своему благороден и не привез ее прямо в лапы Пендальфу, так что над побегом она действительно подумает попозже, чем более что Гор сейчас молчал, сколько она ни призывала Владыку помочь. Дальше был бег по полутемным ходам и кавернам заброшенного гномьего царства. Эовин не знала, каково тут было гномам, но ей самой тут не нравилось. Темные, узкие и душные коридоры сменялись огромными холодными залами, где над рассыпающимися каменными лестницами и мостами висели страшные ледяные и каменные наросты, а вниз уходила пропасть, на дне которой были все те же наросты, а еще какой-то гений натыкал острых железяк. Разведчики гоблинов от них быстро отстали — Глорфиндел хорошо знал местные лабиринты и, полагаясь на память, уводил Эовин все дальше. Ей это не нравилось, но быть скушанной гоблинами нравилось еще меньше. В конце концов, Кхамул учил ее: не можешь повлиять на ситуацию, не трать зря силы. Затаись и жди удачного момента, попей, поешь. Наконец Глор остановился в небольшом помещении, которое назвал летописным чертогом. Набрал ледяной воды из колодца (обычного, не сточного), отпил сам и дал напиться Эовин, разделил с ней странные сухие лепешки, назвав их «лембасы, или по-вашему эльфийский армейский сухпаек». Лепешки были безвкусные, но голод после одной штучки утих. Наконец Глор галантно предложил Эовин свой плащ и попросил вытащить у него из спины осколок самодельной тролльей гранаты. Пока Эовин выковыривала кинжалом осколок, удивляясь живучести эльфов, Глорфиндел уговорил ее пообещать, что сопротивляться и делать попытки к бегству принцесса начнет, когда они пересекут Морию (клялся, что на это нужно меньше суток) и выйдут к заброшенным землям, которые когда-то были эльфийским княжеством Остранной. Эовин знала, что в Остранне Гор, точнее Кхамул, держал свои тайные посты и лазутчиков, но не знала где. Она легко согласилась, решив, что сумеет подать о себе сигнал или маячок на шее начнет работать как положено. Осколок наконец упал на порядочно залитый кровью пол, Глор поблагодарил Эовин на двух языках — вестроне и эльфийском, затем попросил облить рану спиртом из небольшой фляжки и сам себе что-то вколол, достав маленький шприц из кошеля на поясе. А потом предложил Эовин лечь спать. Она отказывалась, отказывалась и сама не заметила, как уснула. Глору же не спалось, и вовсе не из-за раны или необходимости караулить. «Единый, как это возможно, — вопрошал сам себя Глорфиндел, пристально разглядывая лицо спящей принцессы, — она же не могла такое придумать — про Саурона-отца! Или… Это настолько неправдоподобно, что, должно быть, действительно правда? Но как? Как это возможно?» — в очередной раз спрашивал он себя и чувства его, как и мысли, смешивались, создавая еще большую неразбериху. «Хорошо. Допустим», — Глор сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить слишком разыгравшееся воображение, в котором рыжая «дочь Саурона» на драконе и почему-то обнаженная, дико хохоча и сверкая своими прелестями (которые он смог представить, потому что высокую грудь принцессы таинственно приоткрывала расстегнувшаяся во сне куртка), кричала ему: «Сдайся на милость победителя или умри!» Он тряхнул головой, прогоняя странные мысли, рожденные, конечно же, близостью вотчины Врага, а вовсе не низменными порывами эльфийского тела. У эльфа нет низменных страстей, это все удел человека! «Итак, допустим, — размышлял он, — Эовин действительно дочь Врага. Но зачем она нужна Митрандиру?» Митрандир, этот Истари, ничуть не уступал в своем умении плести интриги темному Майа. Выходило, что Митрандир хотел заполучить козырь для своих личных счетов. Вот и придумал эту «сказочку» про деву в беде для глупого и доверчивого эльфа. Глор почувствовал что-то, отдаленно напоминающее болезненный укол уязвленного самолюбия. Вот прямо как тогда, у Форноста, где он, раненый, проклял Ангмарца от души, понимая, что проиграет в честном бою. А еще Глорфиндел ощутил что-то, похожее на внутренний свет — луч, пробивающийся сквозь темные сплошные тучи, и этим светом вся была озарена душа Эовин. Эта душа еще не знала страстей и сильных обид, не испытывала зависти и злости, не была обагрена кровью, а еще… Глор готов был поклясться, что она не знала мужчин. Потому что вела себя с ним запросто и не кокетничала, не опускала глаз, и его взгляд, полный неподдельной страсти, когда она билась в его руках так близко, что он мог бы поцеловать ее, напугал Эовин и вызвал едва ли не отвращение. А ведь она собралась замуж за Ангмарца… Глор прижал ладони к лицу. Эльфы не испытывают страсти… Нет, не так. Он, Глорфиндел, лорд Дома золотого цветка, не испытывает низменных страстей и успешно борется с темными искушениями. Возможно, Саурон создал или изменил эту девушку, чтобы она была орудием его нечистых помыслов, сама при этом являя собой образец чистоты (чтоб никто не догадался). Но Глор выдержит испытание и при этом не отдаст деву обратно Черному. Однако и Митрандир принцессу не получит.