Король-техночародей и его убийца

Случайным называют событие, которое в результате наблюдения или испытания может произойти, но это не точно. Вот вам пример, дорогие читатели. Дано: кольцо с вредоносными программами и вполне себе физическим ядом — весьма сильнодействующим, половину Рохана положить можно. Это колечко должно было уничтожить Саурона и разрушить Мордор со стасорокашестипроцентной гарантией. В итоге кольцо повредило тело Саурона, действительно разрушило Мордор, а заодно и часть Валинора, отголосками техногенной катастрофы даже задело побережье Шира, устроив полуросликам сеанс коллективного п…оноса. Однако эти события мы признаем случайными, поскольку организм Гора мог справиться с ядом, кольцо — не рвануть вовсе или сдетонировать совсем не так, как планировали Валар или Саурон. Все стихло. Гор слышал лишь тяжелое дыхание великана, а собственное сердце Майа словно остановилось навсегда. Шелковый шнурок на шее, удавкой натянутый до предела, лопнул. Кольцо мягко опустилось на средний палец, занимая свое законное место, и тишину разрушил хрустальный звон. Гончие сорвались и понеслись на Гортхаура, открывая пасти так широко, что гладкие черные челюсти задевали неровный скальный пол. Гор набрал полную грудь воздуха и совершил долгий выдох, позволяя внутреннему огню вырваться на волю, отчего пламя охватило пещеру целиком. «Отец… — голос Ангмарца звучал глухо, искаженный помехами из-за смердящего на все нулевое поле Фахана. — Отец!» — вновь позвал он и, не на шутку встревоженный тишиной в ответ, вздрогнул всем телом. «Чего вопишь? Сейчас мне всех распугаешь раньше времени», — голос Гора звучал словно из глухого подземелья, и речь шла вовсе не про тайники глубоко в толще скал Барад-Дура. «Инструкции помниш-ш-шь?» — в этот раз Гор прошипел так громко, словно склонился к самому уху Айгена. Назгулу даже почудилось, что пламя Владыки обожгло плечо и щеку, и он непроизвольно поднял руку, проверяя. Но рядом, разумеется, никого не было, а наплечник на ощупь оказался ледяной, как и положено доспеху Короля Холода. «Конечно, Отец,» — Айген все еще переживал, поэтому и обращался не в своем привычном официальном стиле «Владыка», а дал волю эмоциям. В голове как-то невесело в ответ ухмыльнулся Гортхаур, и Айген, напряженно вслушиваясь в нулевое поле, это тоже почувствовал. «Так вот, проследи, чтобы все исполнили в точности», — Гор стал строже. — «И будь спокоен. Считай это испытанием веры. Дашь слабину и таких бед наворотишь…» Голос прервался шумом, затем грохотом, женскими криками, неразборчивым воплем на синдарине — Айген опознал дурацкие певучие гласные и готов был поклясться, что орал Глорфиндел, ведь голос своего вечного заклятого соперника он бы с другим не перепутал. А затем все вдруг стихло. Горло внезапно пересохло — Айген сухо сглотнул. Предчувствие неминуемой беды сдавило сердце Ангмарца, повеяло неизвестно чьей обреченностью. Айген зажмурился крепче, концентрируясь на нулевом поле, и взмолился Единому и Владыке, яростно требуя показаться, ответить, хоть напоследок. Он не мог расстаться с Отцом так. И его мольба была услышана. Айген увидел пещеру в самом центре Барад Дура, полуразрушенную и объятую огнем. Каменные стены дрожали от ударов глубинных бомб, и на каждый удар Барад Дур отвечал всплесками лавы, что взметывались из жерла. А в самом сердце этого ада непоколебимо стояла черная фигура, пожираемая языками пламени. Гор повернул голову, глянул прямо ему в душу, улыбнулся так знакомо и произнес, едва двигая губами: — Никогда не сдавайтесь, дети… Идите до конца… До победы!.. Последнее слово протяжным стоном растворилось в раскаленном воздухе, и Гортхаур растаял вместе с ним, но Айген еще мгновение чувствовал слабый след Майа в нулевом поле. Ангмарец в ужасе распахнул глаза, не веря, что Гортхаур развоплотился. Попытался судорожно собрать мысли в кучу, как будто забыл, что делать дальше. Паника охватила его целиком. Над ухом раздалось раздраженно-знакомое шипение Гортхаура: «За Телимата лично отвечаешь!» — словно Владыка обратился из прошлого или отложенное голосовое прислал. Айген не смел вдохнуть, прислушиваясь, но больше ничего не было, даже эха. Впервые за четыре тысячи лет он не чувствовал Владыку. Совсем! И эта пустота на самой границе сознания причиняла боль сильнее самого подлого удара в бою. Ангмарец не отдавал себе отчета, что раньше Отец всегда был рядом. И вот теперь он оставил их одних. Остальные назгулы, сидевшие в лаборатории, тоже повскакивали со своих мест — связь в нулевом поле прервалась, но не так, как это было у Кириона. Когда пират совершал переход, то тоже сначала исчез, но буквально спустя миг вновь появился, просто очень слабо, словно бы «прятался», как Телимат на очередном свидании. Гортхаур же пропал вовсе, оставив после себя щемящую пустоту, от которой у назгулов ныло тело, а сердце буквально болело, как если бы его вырвали и теперь в груди у каждого появилась дыра: черная и кровоточащая. Первым пришел в себя Настадрен и, согласно полученной ранее от Айгена инструкции, тут же достал заранее привезенный с собой ящик (что привез с собой, мужественно игнорируя шутки про неприкосновенный запас «Сауроновки» на черный день; если так подумать — день был и вправду черным). Обошел каждого, вкалывая что-то из готовых и заряженных шприцов, прятавшихся в чемодане. Теперь-то медиконазгул понял смысл приказа: субстанция должна была облегчить разрыв нулевого поля с их создателем. Начал с младших, а Телимату, который побледнел больше обычного и держался в сознании одним только упрямством, вкатил двойную порцию. Последним был Айген, непривычно тихий и враз осунувшийся. Этот, пожалуй, мог бы и обойтись, но инструкции были «всем». — Лучше б ты изрыгал проклятия, — хмуро заметил Настадрен, — тогда мы хотя бы имели надежду, что Владыка вернется. — Он вернется. — Голос Айгена скрежетом ледяных торосов расколол тишину. Однако ему никто не поверил. На кого бы ни посмотрел Айген, поворачиваясь на месте — Настадрен, «неразлучники», Гудбранд, Телимат, Феридир и даже Кхамул — отворачивались или опускали головы, не желая встречаться с ним взглядом. Кириона и вовсе слышно не было опять. — Что же вы… — голос Айгена прозвучал глухо. Он прочистил горло и гаркнул так, что даже Саруман выскочил из сортира. — НА МЕСТЕ СТАНОВИСЬ! РАВНЯЙСЬ!!! — Айген обвел нечитаемым взглядом притихших назгулов, привычно выстроившихся в линию. — СМИРНО. — скомандовал он, — Панику отставить, млять. У нас есть цель! И мы будем сражаться! ДО КОНЦА, МАТЬ ЕГО. ДО ГРЕБАНОЙ ПОБЕДЫ! — вольно процитировал он Владыку, сделав на последнем слове акцент и выпучив глаза, посиневшие и мерцавшие в сгустившемся морозном воздухе, как у натурального демона из ледяных кругов преисподней. Саруман, застывший в дверях, отмер, поправил балахон и сорвавшимся голосом прошелестел: — А что, собственно, случилось?.. Айген не позволил никому ответить — одарил открывшего было рот Гудбранда тяжелым взглядом и подзатыльником в нулевом поле, затем вслух прорычал: — Операция «Мордор должен быть разрушен» переходит в финальную стадию. Всем разделиться и следовать инструкциям, оставленным для каждого лично Владыкой. А кто посмеет ослушаться или засомневаться… Айген прошелся по всем присутствующим таким ледяным взглядом, что на лицах назгулов проступил иней, а у Сарумана так вообще борода превратилась в сосульку. — Так вот, если хоть кто-нибудь усомнится в великом плане Владыки… Айген сжал руку в кулак, так что кожаная перчатка заскрипела, а стены и пол покрылись толстой коркой льда. демонстрируя всю серьезность его намерений. — Посмеет обсуждать или оспаривать приказы… Еще один холодный взгляд в этот раз прошелся по комнате порывом ледяного ветра с острой метельной крошкой, ударил со всей силы, заставив назгулов покачнуться, а Сарумана сесть на задницу и закрыться. — Я лично того отправлю в ман… к Мандосу. Без возможности возвращения. Даже брата. ЭТО ПОНЯТНО? — пророкотал Айген. Толща льда на стене справа от Айгена пошла трещинами. Напряженные плечи Телимата расслабились, он вдруг по-детски улыбнулся, как-то весь обмяк и, красиво взмахнув рукой, полетел бы на пол, но «неразлучники» стоявшие от него по бокам (сказывалась привычка), подхватили и не дали упасть. Гудбранд, скалясь, пропел что-то победно-матерное. Настадрен едва удержался на ногах от того, что Феридир треснул его по плечу — второй рукой лысый назгул утирал выступившие слезы. И только Кхамул единственный, кто не только посмел встретиться глазами с Айгеном и выдержать его взгляд, но и произнес: — Сразу не мог, гежайжа? Надо было всех напугать, да? — Саечка за испуг, — мрачно резюмировал Айген. — Тоже мне, нашлись ссы…трусливые бабы. Шутки прочь, назгулы, собираемся, — Айген покосился в сторону двери, где, встав на ноги, все еще топтался Саруман и уже крутил коммуникатор. — И ты с Гвельвен тоже. — Я как раз хотел сказать, — быстро заговорил старик, словно боялся, что его перебьют, причем буквально, ноги там или руки, или самого пополам… — так вот, Гвельвен нигде нет! И я не виноват! — замахал он руками. — Это не я! Понятия не имею, как она умудрилась открыть портал! Айген, припоминая женский голос в нулевом поле, устало прикрыл глаза. — Значит, будем без Гвельвен. Для нее все равно инструкции не было, — сухо проинформировал всех. И уже жестче: — Р-р-разойтись по местам. У нас пять дней до финальной битвы. Всем участникам заняться выполнением поставленных боевых задач согласно инструкции. Отчеты мне каждые полсуток! Воспрявшие духом от родной командирской матерщинной канцелярщины назгулы бодрым шагом пошли на выход, а Сарумана вообще след простыл, стоило Айгену разрешить идти. Но у самой двери Айген поймал Вардамира за рукав и тихо прошипел — так, чтоб остальные не услышали: — Телимата мне тут сгрузите куда-нибудь. У нас с ним разговор будет. Вардамир крепче сжал плечо бессознательного младшего братца, а Минардил, словно почувствовав возникшее напряжение, остановился прямо в дверях. — Оставляйте, ничего ему не сделаю. Есть чем быстро на ноги поднять. А вот после… — Айген задумался. — После надо бы ему с кем-то по душам поговорить. Вот что, вы Леголаса пригласите сюда, как уляжется волнение чуток. Может, Телимат после нашего с ним разговора про эльфов больше узнать захочет, а они с араненом вроде бы дружны, у него и спросит. — А чего он еще про эльфов не знает? Его горизонтально по-всякому консультировали… — попытался пошутить Минардил и провалился. — Поговорите мне тут еще, — Айген стал неприятно ласковым, — и будете весь Новый Мордор зубными щетками отчищать следующую сотню лет, долбанавты! Услышав знакомые нотки трындеца и перспективного нагоняя, «неразлучники» удивительным образом расслабились. Раз Айген пришел в себя достаточно, чтоб обещать им неприятности, да еще про Новый Мордор вспомнил, значит, все действительно идет по плану. Так что Телимата устроили в углу с неудобствами, а «неразлучники» написали со смарт-назг Леголасу и наконец были отпущены с вдохновительным командирским пенделем. Но оставим наших назгулов справляться с возникшими трудностями да новыми переживаниями и вернемся на полчаса назад, к Владыке. Который, напомним, надел кольцо и теперь чувствовал себя неуязвимым. Бегущие в его сторону Кун Аннун мало его беспокоили, ведь он набрал полную грудь воздуха и совершил долгий выдох, позволяя внутреннему огню вырваться на волю, отчего пламя охватило пещеру целиком. На границе сознания мелькнул кто-то смутно знакомый, но Гор не успел прислушаться, в эфир ураганом влетел Айген. «Отец… — голос Ангмарца звучал глухо, искаженный помехами из-за смердящего на все нулевое поле Фахана. — Отец!» — вновь позвал он и, не на шутку встревоженный тишиной в ответ, вздрогнул всем телом. Гор отмахнулся, примеряясь к удару и одновременно сканируя пространство. Те из Кун Аннун, кого не достал его огонь, скуля и злобно рыча, жались к стенам, высовывали длинные слюнявые бордовые языки и лишь злобно зыркали в его сторону, не решаясь пока подойти. На заднем фоне, где-то в глубине коридора, вновь разливалась фиолетовым пятном клякса — это Фахан аккумулировал энергию, чтобы еще раз ударить. Но Гор чувствовал кого-то еще, кого-то, кто неумело прятался за спиной великана и только чудом еще не был обнаружен. Кольцо на среднем пальце левой руки отозвалось тонкой болью, и Гортхаур опустил взгляд, с неудовольствием отмечая, что кожа вокруг кольца почернела и черные нити заражения струились по ладони, продвигаясь дальше. В кровь попал яд, выведенный Йаванной для его развоплощения, и уже стремился к сердцу. Значит скоро, очень скоро кольцо рванет. Гору следует торопиться. Фахан как раз формировал себя заново из чернильной кляксы, приобретая антропоморфные черты, когда Гортхаур вперед него собрался с силами и рывками стал подбираться к чудовищу. Чужое присутствие стало явнее, теперь позади великана чуточку потянуло грозовой свежестью. Вдруг порыв ветра зимней стужей ворвался в раскаленный коридор, охлаждая его и заставляя неповоротливого Фахана затормозить от неожиданности и повернуть башку. Гончие, все также злобно урча, продолжали жаться по стенам, но великан сколько ни пытался, не мог призвать их обратно, и теперь лишился их зорких глаз. Оттого щурился и рычал проклятия, размахивая единственной рукой. Гор, чтобы отвлечь гончих, призвал нулевое поле, используя и кольцо. Майа прекрасно понимал, что каждое такое обращение к кольцу только усиливает заражение и ускоряет гибель старого тела. «Биться до самого конца… опуститься на дно, чтобы… оттолкнуться и подняться! Это так… поэтично… " — усмехнулся он, не изменяя самоиронии даже на краю бездны, и показал Фахану острые клыки в кривой улыбке. Стены вздрогнули от нулевого поля Владыки Мордора. В этот момент кто-то вышел из тени за спиной великана, но Гор лишь краем глаза уловил призрачный силуэт. Очередной порыв ветра ударил в этот раз куда сильнее и резче, застав Фахана в развороте, и просто снес чудовище, протащив вперед к Гору. Майа отступил на шаг, вежливо пропуская стремительно несущуюся и смердящую на все нулевое поле тушу и, улыбаясь во весь рот, подставил лицо ветру. Он уже понял, кто его неожиданный помощник, и в душе ликовал, что не ошибся. Хотя в то же время боялся, что этот «кто-то», увидев его истинное лицо, почувствует себя обманутым и отвернется, отвергнет, не захочет его, Гора, настоящим, потому что страстно возжелал фальшивый образ — того, кем Гор никогда не был, чужую личину, какую Гор носил лишь для отвода глаз. «Кто не рискует — пьет кислое молоко», — подумал Гортхаур, принимая свой истинный облик вечно юного, озорного, лукавого Майа Майрона. Вскинулся ярким пламенем, позволяя личине ненавистного Руссы сгореть в этом огне. Произнес громко и очень твердо: –Здравствуй, Гвельвен! Что-то ты не торопилась… Гортхаур вышел в круг пламени, встал еще прямее и весьма самоуверенно повернулся спиной к Фахану, уже поднимавшемуся позади него. Ледяной, свежий ветер вновь дохнул в лицо, заставив огонь Майа полыхнуть с новой силой. И Гор смело шагнул навстречу Гвельвен, которая уже вернулась в человеческое тело и неверяще смотрела на его превращение круглыми глазами. По ее лицу Гор понял — зрение полностью вернулось, и она прекрасно видела, кто перед ней стоит — и в физическом мире, и в нулевом поле. Гвельвен от избытка нахлынувших разом эмоций неосторожно открылась, и Гортхаур смог прочитать ее как открытую книгу. Он ясно почувствовал, как в ней боролись гордость, уязвленное самолюбие, ведь она не смогла сразу распознать, кто он на самом деле. Было здесь и презрение к нему, что обманул, воспользовался ее уязвимым положением, не сказал всей правды, предлагая сделку, и манипулировал, играл ее чувствами. Но была и еще одна тайна в душе Гвельвен, которую она тоже больше не скрывала. Гвельвен сделала шаг навстречу, ее глаза заволокла голубая дымка, кожа тоже стала голубой и прозрачной, будто стирая границы между женщиной и окружающим миром. Совсем невесомо маленькая полупрозрачная ладонь дотянулась до груди Гора. Тонкие пальцы робко прикоснулись к груди, где вместо сердца пылало, сверкало, трепетало алое, безумно яркое пламя, выкидывая всполохи и протуберанцы вовне, разгораясь от ее прикосновения все сильнее. Гвельвен без особого труда вытолкнула Гора из своего нулевого поля, закрылась и медленно подняла взгляд, встречаясь с желтыми глазами, рассеченными чернотой вертикальных зрачков. Гор склонился к ней, заглядывая глубже, в самую душу, в попытке выведать, что там происходит. Но больше у него не было власти над Гвельвен. Она смело встретила чужой взгляд, выдержав огонь и не позволив Гору заглянуть дальше, как он делал прежде. Ограничилась невесомой дымкой эмоций, которые она сама позволила ему попробовать, словно играя с ним, как он раньше с ней. Гор склонился еще ниже, тщетно пытаясь разгадать ее намерения. Гвельвен упрямо смотрела, не отводя взгляда. И тогда он поцеловал ее. Впился, сминая горячим сухим ртом синеватые полупрозрачные губы, словно наказывая за сопротивление, своеволие. И был крайне удивлен, когда Гвельвен ответила — мягко и очень податливо, заставив его остановиться, совершенно замереть. — Глупец! — выдохнула она, отстраняясь было, но Гор не позволил, прижимая к себе полыхающими руками. Теперь стена пламени окружила их обоих. Красные и голубые всполохи переплетались, создавая причудливый танец: сплетались в кольца, вскидывали огненные хвосты высоко вверх, окружая два силуэта — прозрачно-голубой женский и пламенный мужской. И мужчина, пылавший необузданным первородным огнем, нависал над призрачной и неуловимой женской фигуркой, ревниво и так собственнически заслоняя ее собой от всего мира. — Какая разница, как ты выглядишь, — улыбнулась Гвельвен и посмотрела на руку, не просто прижатую к его груди, но как будто погрузившуюся сквозь ребра к сердцу, — если это не меняет твоей сути… Гор вздрогнул всем телом и вздохнул, глубоко и как-то болезненно. Взгляд его стал мутным, из золотого вмиг почернев, налившись багровым заревом. Лицо побледнело, осунулось и потеряло всякую привлекательность. Черты обострились, а черные струйки паутиной побежали по всей коже, не оставляя больше ни одного чистого места. Он пошатнулся и рывком оттолкнул Гвельвен от себя в сторону. Она закричала, падая, цепляясь ослабшими руками, и напрасно. Гвельвен смогла ухватить только воздух и, не удержавшись, со всей силы кубарем прокатилась обратно в коридор, где спиной влетела в кого-то высокого и очень злого, громко прооравшего ей чуть ли не в ухо: — Феанора вам всем на пути, дебилы! Чужие крепкие руки подхватили Гвельвен, утаскивая куда-то вбок. Высокий мужчина с растрепанными золотыми волосами, закованный в серебристую и хорошо узнаваемую эльфийскую броню, вышел вперед, закрыв женщину собой. Краем глаза Гвельвен увидела Гончих, несущихся прямо на них. А там, где только что стоял Гор, возвышался Фахан, опять разевая поганый рот с вываливающимся языком, так широко и безобразно, словно собирался сожрать противника живьем. Гор повернулся и резким движением стянул золотое кольцо, оцарапав пальцы до крови. Впихнул окровавленную руку прямо в эту раскрытую пасть, толкая кольцо как можно глубже, и прогрохотал, обращаясь к кому-то: — Открывай портал, быстрее! Раз явился, чего медлишь?! Голубая искорка вспыхнула справа от сцепившихся в смертельно хватке Фахана и Гора, продолжавшего впихивать проклятое ядовитое кольцо глубже в глотку великана. Тот рычал, дергался, отбиваясь единственной рукой, криво торчавшей из торса, но не мог достать ею слабеющего Гора. Гвельвен чувствовала, как Гор с каждым вздохом теряет силу. Его след в нулевом поле становился все более тусклым, а огонь, горевший в груди, затухал, уступая место непроглядной тьме, которая черным липким небытием заволакивала огненную душу, расползаясь и по телу черными струйками заражения. Как генетик, Гвельвен понимала, не могла не понять, — тело Гора не спасти, он обречен. Никакие технологии не помогут. Но ведь оставались душа. «Как быть с ней? Как удержать?!» — кричала внутри себя Гвельвен, отказываясь верить в реальность происходящего. Искра портала раздулась, мигнула. Время словно остановилось. Воздух сделался вязким, густым настолько, что трудно было даже вздохнуть. Гвельвен, задыхаясь, почти потеряв сознание, краем глаза сумела углядеть, как златовласый эльф, закрывший ее, яростно рубит на куски гончих, не позволяя им приблизиться, но не защитник интересовал женщину. Портал раскрылся, и Гвельвен смогла разглядеть лабораторию, а в ней двоих — мужчину и женщину, стоявших к незваным гостям спиной. Гор крикнул им что-то — Гвельвен не разобрала — очевидно, привлекал внимание. Судя по искаженным сначала удивлением, а потом злобой лицам, они точно не ожидали увидеть его, по крайней мере живым. Гор же рывком вытащил из пасти Фахана руку и пинком отправил великана в портал, еще и успел пожелать счастливого пути. Лицо женщины в лаборатории, вначале прекрасное, потемнело, глаза расширились. Она взмахнула рукой, цепляясь за сухого, словно изнуренного болезнью мужчину, а потом раздался взрыв. Портал закрылся спустя долю секунды после взрыва, но ударная волна все равно долетела до Гора, подхватила его и с силой швырнула в сторону. С треском высекая искры, он ударился об охваченную пламенем скалу и уже не поднялся. Раздался страшный грохот, стены вновь затряслись, пол заходил ходуном. Сверху посыпались пыль и обломки скал. Столбы лавы взметнулись вверх совсем рядом с местом, где был Гор, опалив его и окрасив потемневшее лицо в цвет свежей крови. Гвельвен видела, как Гор повернул голову и с улыбкой, чуть двигая губами произнес: — Никогда не сдавайтесь, дети… Идите до конца… До победы!.. Последний слог растворился в раскаленном воздухе, и Гортхаур растаял вместе с ним. Дальше Гвельвен помнила, что произошло, весьма смутно. Из темноты вышел кто-то такой же большой и сильный, не уступавший по мощности нулевого поля самому Гору. Яркие голубые глаза уставились на присутствующих холодно и строго. Незнакомец двинул рукой, и Кун Аннун завизжали от боли, а золотые лучи солнца заполнили пространство, сметая грязь, тьму и багровые огни со своего пути. В лицо Гвельвен повеяло прохладой, принося облегчение. Невидимые руки подхватили ее и эльфа, и они полетели сначала вбок, а потом, видимо, угодили в открытый портал, прочь от жгучего огня Барад Дура, бившегося в агонии и рушащегося внутрь себя. Прочь от смерти, от грохота и адского пламени. Куда-то вверх, где было удивительно пусто и тихо, где прохладный ветер нежно прошелся по лицу, плечам, волосам, даруя благословенную прохладу и возможность вдохнуть полной грудью. Гвельвен устало прикрыла глаза, радуясь этой пустоте. Сердце, скованное тоской, нехотя билось в груди, с каждым ударом она удалялась от места, где только что развоплотился Владыка Гортхаур, великий и ужасный Властелин Колец, огненно-рыжий обманщик, взбалмошный и неуправляемый сумасшедший гений. С улыбкой на губах только что добровольно отдавший Валар жизнь, заплатив эту цену за возможность сберечь детей. «И последнее, о чем он подумал, были назгулы!» — Ревность острым краем прошлась по израненной душе Гвельвен. Она горько всхлипнула. Однако стоило ей так подумать, как рядом с ухом едва слышно и словно бы не на самом деле кто-то прошелестел: «Все, что ты пообещала, возьму сполна. С процентами!»