I've been looking for you

      Его сбили с ног, и, потеряв равновесие, он упал на гравий, сильно ударившись коленями о мелкие камни. Далее сразу последовал удар палкой по левой ноге в области бедра. Тупая боль разлилась от места удара по всему телу. Парень повалился на левый бок, но не издал ни единого звука, не давая мучителю радости услышать хрипы и стоны боли. Через секунду его схватили за волосы и одним сильным рывком усадили на колени, положив грудью на поваленное рядом бревно. Мелкие сучки впились в его голую грудную клетку, оставляя неглубокие царапины. Руки крепко связаны за спиной тонкой бечевкой.       Вокруг бушевала толпа, дети поднимали камушки и кидали в него. Сил докинуть не хватало, и, не долетев, те падали рядом. Родители не спешили одергивать своих чад, пряча в глазах страх и переводя взгляд со старейшины на заложника и обратно.       — Этот день запомнится нам, как день изгнания дьявола из нашей деревни!       Гул толпы возрос. Перед ним показался старик в длинном белом одеянии с седыми волосами. С вознесенными руками к небу он обводил всех томным взглядом, в первую очередь обращаясь к кому-то сверху.       — Его тело одержимо! Из-за него наша деревня была проклята! Сегодня тот день, когда мы избавимся от этого! Мы очистимся! Освободимся!       И снова слова старейшины утонули в криках толпы.        — Единственный, кто тут одержим, это ты… — прохрипел связанный парень, не скрывая ухмылки, скорее напоминающей оскал. И тут же получил первый удар плетью по спине, обдавший тело жгучей болью. Он выгнулся, вскинув голову, будто его пронзила молния, заставив замереть в одном мгновении. Боль не прекращалась несколько секунд, но крик сдержал, сильно сжав зубы и зажмурившись.         Старейшина продолжил:       — Наша земля пропитана дыханием этого грешника! Боги отвернулись от нас! Из-за него мы потеряли урожай!        — Вы потеряли урожай, потому что молния во время грозы его сожгла… — и очередной удар по голой спине, и резкая боль, от которой в глазах потемнело. Но ни одного крика не слетело с его губ. Этой радости он не доставит.       — Молчи! — старейшина подошел ближе, схватив за волосы и сильно задрав голову, заставив парня закашлять. — Ты отродье дьявола! Мы выбьем из тебя всех демонов! Они больше не будут ступать по нашей земле! Мы очистим ее твоей кровью! Одеть на его голову мешок!       — Ну конечно, вы же так слабы, чтобы смотреть в глаза тому, кого подвергаете пыткам, — ухмыльнулся парень. Его спина горела от двух ударов, и он чувствовал, как по ребрам с левой стороны стекала первая капелька крови. На его лицо накинули мешок, и парень наблюдал сквозь прорези, как продолжали падать мелкие камни, брошенные в его сторону.        Было плевать на себя и на свою жизнь.  Лишь бы он выжил. Лишь бы до него не добрались, а все остальное не имело значения. Только его жизнь, только его глаза…        — Во имя света! Во имя жизни! Во имя нашей деревни! Изгоним из его тела демонов!       Снова короткий свист — и кожаная кошка опять больно ужалила спину, пройдясь по ней, как раскаленный кинжал. Удар пришелся по уже раненому месту, от чего парень охнул, но сдержал вскрик. В голову больше не лезли мысли, их вытеснила боль. Много боли.        Мучитель не знал меры, продолжая экзекуцию. Он не щадил, прикладывая всю свою силу, оставляя глубокие рубцы на коже. Кожаные плети, злобно присвистывая в воздухе, снова и снова наносили удар за ударом, попадая на уже открытые раны, оставляя после себя кровавое месиво, полосуя по всем частям открытой спины. Он не кричал, а только издавал хрипящие звуки, проглатывая крики и сжимая челюсть так сильно, что зубы крошились. По щекам потянулись полоски от слез, и парень радовался, что сейчас скрыт мешковатой тканью, и люди, отдавшие его на растерзание монстру, не видят этого.       А ведь с ними он жил. Каждый день он проводил в этой деревне, работая на ее благо и развитие. Строил дома или чинил уже старые, обветшавшие. Играл с детьми, ухаживал за стариками, помогал в поле. Он знал каждого в этом поселке, он вырос на их руках. И он представить себе не мог, что в один летний день все резко изменится, и все те, кого он любил, встанут против него одной стеной. Он не чувствовал предательства, ведь страх может толкнуть на многое. Страх может до неузнаваемости изменить человека. Но он не мог поверить, что страх может быть вызван таким, казалось бы, невинным чувством, как любовь к чужаку.        Сейчас все те, кого он знал в лицо с самого детства, кричали и орали как один, отдавая на растерзание сумасшедшему старику, слишком трусливому, чтобы принять правду. Он стоял и смеялся, под каждый свист что-то крича.        Очередной удар, и в глазах начало темнеть, парень почувствовал, как теряет сознание, но тут же получил удар в лицо. Тупая ноющая боль с периодическими прострелами, заставляющими задыхаться и зажмуриваться, вернула сознание. Внутренности горели даже сильнее, чем кожа, которой, кажется, на спине уже не осталось.        С него стащили мешок, и заложнику пришлось приложить усилия, чтобы сконцентрировать взгляд на искаженном от безумия лице старого человека. Яркие пятна постепенно приобрели очертания. Старейшина смотрел в глаза, пугая своим сумасшествием. В его глазах не осталось ничего человеческого, только животный страх, перемешанный с одержимостью и фанатизмом.        — Ты еще будешь кричать, я тебе обещаю.        Парень собрал кровь, которая скопилась во рту, и сплюнул ее рядом со старейшиной. Тот брезгливо поспешил отойти, поддевая камни ногой и пуская пыль вперемешку с гравием в глаза своей жертве.       — К столбу его!        Парня резко подняли за волосы и потащили в сторону кострища, которое еще не было подожжено. Спина горела сильнее любого касания пламени, во рту привкус металла. Не церемонясь, руки закинули на стоящий столб посреди кострища, а к ногам несколько мужчин добавили хвороста. Матери в толпе стали уводить своих детей по домам. Больше не на что было смотреть.       — Сегодня твой дух очистится и вознесется к небу!       Связанный из-под закрывших глаза волос смотрел, как старейшина достал из складок своего одеяния маленький пузырек, открыл его и в молитве начал разбрызгивать на дрова и хворост. По обе его стороны встали двое мужчин с горящими факелами в руках.        Это был конец, парень понимал, но не испытывал страха перед надвигающейся трагедией. Он знал, на что шел, когда отдал сердце ему. И сейчас был рад, что он этого не видит. Ему тоже угрожала опасность, и заключенный впервые в жизни молился, чтобы он не пришел. Парень пропустил тот момент, когда старейшина отдал приказ, и двое мужчин поднесли факелы к лежащим дровам возле ног связанного человека.        Когда первые языки пламени коснулись тела, он не выдержал. Сквозь пелену, дым и горький запах он услышал крик и не сразу понял, что крик принадлежал ему. Голоса людей стихли, и он чувствовал только боль, нутро плавилось словно от прикосновений к расплавленному металлу. Но ведь так почти и было.        А в мыслях только: «Главное, чтобы он жил…»       Последнее, что он увидел, перед тем, как навсегда закрыть глаза, это два синих огонька, смотрящих в самую душу. 

🦊 🦊 🦊

      Чонгук проснулся, тяжело дыша, сердце гулко стучало в ушах, а по виску стекали капли пота. Он провел языком по внутренней щеке и далее, увлажняя пересохшие губы. Опять этот сон.        Он снился Чонгуку не первый раз, но каждый раз заставлял просыпаться в поту. Боль, которая была во сне, отдавалась сейчас в мокрую спину, будто все удары произошли не в его сознании, а в реальности. А все те эмоции, которые были в сновидении, Чонгук испытывал здесь и сейчас.       Чонгук провел ладонью по левому боку, убеждая себя, что там ничего нет, никаких порезов и повреждений, и попытался выровнять дыхание. Спустя минут десять его все же отпустило. Он оперся большими пальцами на свой подбородок, а остальными массировал переносицу, глаза и лоб. Слишком реалистичный сон.        Когда Чонгук увидел его первый раз, он проснулся от своих же криков, а рядом стоял его друг, не знающий, что делать. Юнги тогда не на шутку испугался и уже хотел звать нянечку, дежурившую в ту ночь в детском приюте, как Чонгук схватил за руку друга, не отпуская. Чонгуку тогда было всего пять лет. Зачем он так сделал? Понятия не имел, просто чувствовал, что не хочет снова это переживать, рассказывая кому-то плод своего воображения. Слишком все было реалистично.       Прошло 23 года, а сон продолжал сниться, не изменяя своих деталей. Сначала это приносило дикую панику, но со временем парень привык и ничего, кроме раздражения, не испытывал. Вернее, мозг не испытывал, тело все так же покрывалось испариной, а сердце билось от безумного страха и паники.        — Блядство… а я только стал радоваться, что избавился от тебя, — взяв себя в руки, Чонгук медленно поднялся, ступая босыми ногами по холодному кафелю, и направился на кухню, желая выпить что-нибудь холодного или горячительного.       На столе, после вчерашнего, остались куски пиццы в коробках и полупустые бутылки от крепкого алкоголя. Взяв одну за горлышко, он поднял ее над собой и впился жадным глотком. Горячее пойло сильно обожгло язык и горло, вынуждая негромко закашляться.        — Какая паленая хуйня, а… — вытер тыльной стороной ладони капли, вернул бутылку на место и подошел к открытому окну. Ночной воздух обдал его приятной прохладой. Взяв пачку сигарет, вытащив зубами из нее одну, поджег и, прикрывая глаза от удовольствия, затянулся, облокотившись плечом на открытую створку окна. Сколько он так простоял, Чонгук не знал, но судя по пепельнице, он выкурил порядка трех сигарет, пока со стороны коридора не послышались приглушенные шаги, а в проеме не появился заспанный парень.         — Ты чего тут делаешь? — тихий шепот нарушил ночную тишину, заставив Чонгука сморщиться.       — Решил проветриться, иди в кровать, я сейчас вернусь.       Парень, одетый всего в одну рубашку, зевнул и, развернувшись, направился обратно в спальню.          Чонгук проводил его взглядом, подумав, что все же хороший вчера был вечер, ничего нельзя сказать, жаль, правда, имени этого парня Чонгук не помнил, но оно и неважно. На утро они распрощаются и больше не увидятся, ведь именно такие встречи в ночных клубах и происходят, и именно такие знакомства Чонгук позволял себе заводить.        Докурив сигарету и потушив ее о край пепельницы, парень увидел мигающий огонек на сотовом, сообщающий, что есть входящее сообщение.        — Тц, — время на часах было 01:25. — Ну конечно, кто бы это мог быть…        Шуга [19.03]: Эй есть работенка, непыльная, перезвони       Шуга [20.15]: где тебя носит? Есть интересный заказ, говорю       Шуга [20.54]: так пидр, опять ошиваешься в сомнительных забегаловках? Перезвони мне уже       Шуга [22.30]: ясно, твой хер походу занят, ладно, я сам заберу вещь, и все деньги достанутся мне, а они, между прочим, исчисляются в зеленых купюрах и имеют несколько нулей. Так что можешь поджимать губы и завидовать. Или что ты там поджимаешь       Чонгук ухмыльнулся и, ни секунды не смущаясь времени, набрал друга. После недолгих гудков в трубке прозвучал самодовольный голос Юнги:       — Что, наконец отлип от очередного гомика и нашел время для старого и нелюбимого друга?       — Хочешь, я найду тебе такого же? Тебе понравится, — Чонгук вытащил еще одну сигарету и поджег ее.       — Ой, завали. Думаешь, я сам не могу справиться?       — Я не знаю, это ты меня все доебываешь и не можешь успокоиться. Так что ты хотел обсудить?       — Ой, как мы заговорили. А все уже все, раньше надо было.       — Блять, если ты сейчас не начнешь говорить, я и дальше пойду заниматься чем-то более интересным, а ты один будешь выкручиваться и решать, как выполнить задание. Хотя мы оба знаем, что в нашей команде я лучший, и ты без меня, как шлюха без промежности, ничего не можешь.       — Какие нарциссические речи, загляденье.       — Учился у лучших, — хмыкнул и выдохнул дым в потолок.        — Ладно, со мной тут связались. Вернее даже - присели на уши, мол мы лучшие… О нас в узких кругах наслышаны… Что никто лучше не сделает…       — Юнги, давай ближе к делу, а. Хватит на себя дрочить.        — Тц, — послышалось с той стороны. Видимо Чонгук прервал долгую браваду, восхваляющую их труды и возможности. — Ну короче, надо выкрасть один браслетик из особняка одного скряги.       — Браслетик говоришь? Интересно…        — Да не очень. Там все, как обычно: проникнуть в дом, взять вещь, скрыться. Херня, а не задание. Но там интересно другое. Нам за это предлагают крупную сумму.        — Насколько крупную? — Чонгук будто наяву видел, как Юнги потирает ладони, покусывая губы от вожделения.       — Пятьдесят тысяч зеленых, мой друг.       Чонгук присвистнул, потушив сигарету:       — Это что за браслетик такой бесценный? Простой дом скряги говоришь?       — Да я тоже по-началу удивился. Но я пробил этого человека. Обычный коллекционер, работающий в музеях как консультант и оценщик. Проверяет картины на подлинность, антиквариат на старину, или на что там проверяют их, в душе не ебу. Но я свой ответ еще не дал, решил подождать, пока ты там свой хер достанешь и соизволишь мне ответить.       — Так, завязывай. Я понял. Приезжай завтра, обсудим.       — Не вопрос, буду в десять. Веселой ночи, — Юнги недвусмысленно хмыкнул и отключился.       Чонгук отложил на подоконник трубку, дыша ночным воздухом из открытого окна.        С последнего заказа прошло совсем немного времени, буквально несколько дней. Они должны были выкрасть пару медведей Medicom Toy из лимитированной коллекции одной несносной леди. Зачем кому-то понадобилось собирать игрушки, пес его знает. Но стоили они огромную сумму денег. Но каждый дрочит как он хочет, это касается и потраченных денег. Мало ли у кого на что встает или от чего захватывает дух.       Чонгук, например, души не чаял в деньгах. Не от вещей, а вот именно от купюр или нулей на счете сходил с ума. Даже не сами деньги вдохновляли, как возможности, которые они дарили, и власть, которую давали. И его любовь шла из далекого детства, как, пожалуй, любая другая травма взрослого человека. Ладно, не любая… Но большая часть.       Бедность и жизнь на улице сыграли свою роль.       Чонгук и Юнги познакомились в детдоме, где прожили относительно недолго. Они попали туда с самого рождения, когда одному было четыре месяца, а второму год. Но нахождение в запертом помещении и вид вечно недовольных воспитательниц, которые пороли детей за любые проступки, их тяготило. Поэтому спустя одиннадцать лет они попробовали воплотить в жизнь первую попытку побега. Провалившуюся с громким треском попытку.       Их отпороли так, что мальчишки не могли сидеть несколько дней, но от идеи не отказались, а лишь утвердились в своих намерениях.        Через полгода они подошли к побегу более ответственно и основательно (по их скромному мнению). Проследили за распорядком всех нянечек, подготовили себе у забора около деревьев веревку, которая должна была им помочь перелезть через него. Они четко спланировали все свои действия, и все бы удалось, если бы пара вредных девчонок их не сдала.        Как же Юнги был зол в тот день, Чонгук даже думал, что он с кулаками полезет на девочек, которым было всего-то по восемь лет. После того раза парни не могли сидеть неделю, а ночевали в отдельных друг от друга в закрытых и темных каморках.       Так прошло еще полгода. Пока в один из дней случайность не пошла им навстречу. Простое стечение обстоятельств, но такое удачное!       В тот день приехал набитый едой грузовик. Когда он заезжал на территорию детского дома, машина заглохла. И пока все разгружали машину (а привлекли к этому делу даже детей), ребята незаметно прошмыгнули к запасному выходу, который так же невообразимым чудом оказался не закрыт. Как выяснилось позже, им воспользовались водители, чтобы выйти на задний двор и покурить, а после, просто забыли запереть дверь после себя.        Так Юнги и Чонгук оказались на улице, совершенно ни с чем: без еды, денег, одежды и даже идеи, где им проводить следующую ночь. Но они были так счастливы, что вырвались на свободу, что все проблемы отошли на второй план. Их не искали, ибо кому какое дело до сирот, которых никто не хотел усыновлять.       Они быстро адаптировались к улице, воруя кошельки у туристов, а позже были замечены криминальной группировкой, взявшей их под свое крыло и обучив всему.        Парни росли, совершенствуясь и оттачивая мастерство воришек. В какой-то момент, благодаря преступным связям, они даже поступили в университет с уклоном в IT, чтобы позже связать свою жизнь не только с прямым воровством, но и с хакерством. Шло время, преступную группировку задержала полиция, а парни растворились в воздухе. Но в узких кругах их имена разлетелись достаточно быстро, и заказов на черном рынке получали много.       Чонгук еще раз вдохнул воздух ночного города, размышляя обо всем. Нравилось ли ему то, чем он занимается? Скорее да, чем нет. Но другой жизни он не знал, а когда узнал — уже не хотел ничего менять. Они с Юнги добились всего сами. Да, через сомнительные поступки и действия. Опустошали толстые кошельки людей из совершенно другого мира и статуса. Плюс Чонгук любил адреналин, который горел в крови после очередной вылазки. Ощущение того, что их могут поймать — будоражило, заставляя кровь вскипать. Он, как и Юнги, получал удовольствие от этого. Странное? Да. Но не лишенное наслаждения и развлечения.       Прикрыв окно, Чонгук развернулся, разминая шею и, шаркая ногами, направился в комнату. Воспоминания воспоминаниями, а его в кровати уже ждали, и как только парень опустил колени на белую простынь, к нему сразу потянулись руки, сгребая в охапку и шепча в губы:       — Ты слишком долго, я уже замерз.       — Я сейчас это исправлю, — ухмыльнувшись, коснулся губами голого тела и сразу почувствовал, как по тому прошлись волны дрожи и удовольствия. Все же, работать он умел и любил не только руками. 

🦊 🦊 🦊

      Сварив кофе, Чонгук проверил телефон: 09.30. Юнги вот-вот должен был подойти, поэтому парень поставил на стол третью кружку, приготовив ее для друга. Со стороны ванны доносились звуки включенной воды.       Когда ночной гость вошел на кухню, Чонгук уже приготовил тосты, разлил кофе и стоял у окна, докуривая вторую сигарету. Чон слегка прищурившись, наблюдал за гостем, как тот, без стеснения и разговоров, в полном молчании взял чашку кофе, а после и сигарету из пачки, встав напротив возле окна, опираясь бедром на подоконник.        «Все же он симпатичный», — подумал Чонгук, скользя по лицу взглядом, протягивая зажигалку и помогая прикурить сигарету. Белые волосы, голубые глаза, веснушки по всему юному лицу — еще мальчишка. Правда делал совершенно не детские вещи в его спальне.       — Голоден? Я сделал тосты, — кивнув в сторону, протянул Чонгук, а парень напротив отрицательно качнув головой выдохнул дым.       — Не привык завтракать.        — Жаль, я старался. Хотя, возможно, ты сделал правильный выбор, я умею делать только кофе, — Чонгук ухмыльнулся, скинув пепел в стеклянную пепельницу.       — Я бы не сказал, что только кофе, — ехидная улыбка коснулась губ гостя. Он докурил и потянулся в тот момент, когда во входную дверь позвонили. — О, не думал, что мы так быстро простимся, я планировал немного задержаться, — он подошел к Чонгуку ближе, чтобы прошептать последние слова уже на ухо. Чонгук в ответ вздрогнул. Запрещенный прием.       — Извини, но у меня есть еще дела на сегодня. Может быть, позже, — коснувшись губами чужих губ, он отстранил от себя парня и направился к двери, в которую уже нетерпеливо барабанили.       — Да иду я, иду. Какого хуя, Мин? Ты мне дверь хочешь выломать? — зашипел Чонгук, открывая дверь и впуская в свою квартиру визитера.       — А ты еще дольше открыва.. Ой, привет. Уже уходишь? — Юнги не успел договорить, увидев, что Чонгук не один. Тот, правда, уже натягивал кроссовки, собираясь распрощаться.        — Да я побегу. Гук-и, я оставил рюкзак в комнате, подашь?       — Не вопрос, — Чонгук в два шага преодолел расстояние между комнатой и выходом и через секунду уже держал в руке белый рюкзак.       — Спасибо, — тот приподнялся, чтобы поцеловать. Чонгук не отстранился. Завершив поцелуй, помахал Юнги и у двери перед уходом, обернувшись к Чонгуку, сказал: — Позвони мне.       — Обязательно, — Чон кивнул, улыбаясь, и закрыл дверь, запирая ее на несколько замков, после обернулся к усмехающемуся лицу друга.       — Гук-и?        Чонгук пожал плечами, как бы говоря: и что такого? И направился на кухню, желая допить кофе.       — У тебя же нет его номера, верно?       — Типа того.        — Имя хоть помнишь? — Юнги по собственнически прошел в конец помещения и запрыгнул на подоконник.        — Вообще не ебу.        Издав смешок, друг завладел пачкой сигарет:        — У тебя тут последняя, не забудь купить, я забрал.        — Бля, ты ко мне курить, что ли, приходишь? Свои купи наконец!       — Я бросаю, — Юнги развел руками в стороны, зажав сигарету в зубах.       — Оно и видно, — Чонгук негодовал. Он вчера забыл купить, совсем не до них было. Кому придет на ум покупать сигареты, когда тебя зажимают в кабинке туалета в ночном клубе. — Лишаю тебя кофе, будет комиссионным.        — Эй! — Юнги спрыгнул с подоконника, попытавшись завладеть стаканом с кофе. Что ни говори, а его Чонгук делал отменно. — Дай сюда!        — Обойдешься, — оттесняя плечом, Чон почти одним глотком демонстративно опустошил кружку.       — Ну и хер с ним, — Юнги выдохнул облако дыма прямо тому в лицо. — Я знаю, где делают вкуснее, там и выпью. Твой на хер не уперся. А вот кусок пиццы съем.        Шуга подошел к полупустой коробке, стащил из нее уже почти деревянный кусок и с удовольствием проглотил ее. Но вслух поспешил сообщить, что это был самый ужасный и отвратительный паек за всю его жизнь.       — Ты ко мне пожрать да покурить приходишь? Задрал. Давай ближе к делу уже, — Чонгук по-быстрому навел кое-какой порядок. Выкинул остатки пиццы в корзину, а коробки отнес к входной двери. Убрал алкогольные бутылки в шкаф, наспех протер стол и выжидающе уставился на друга, который не спешил раскрывать все карты.       Юнги с ехидной улыбкой наблюдал за Чонгуком, сидя на подоконнике и размахивая ногами как ребенок. Привычка с детства, которую никак не мог или не хотел побороть.       — Ну? Так и будешь там сидеть или, наконец, откроешь свой прекрасный рот и расскажешь все?       — Комплимент от Чон Чонгука? Я сражен, — Юнги театрально прижал правую ладонь к сердцу и сжал в том месте футболку. — Это так ты кадришь всех невинных ребят, готовых впорхнуть в твои руки, аки мотыльки? Оговорился, в постель?       — Я смотрю, тебя моя постель все никак не отпустит, — Чонгук скрестил руки на груди, ехидно прищурившись. — Извини, ты не в моем вкусе, знаешь же это, — склонил голову на бок. — Но если на Земле больше никого не останется, так уж и быть, я уложу тебя на лопатки.       — Ты разбил мое сердце, — Юнги тяжело вздохнул. — И после этого ты смеешь называть себя моим другом? — демонстративно закатил глаза. — Ты куда пошел, я не закончил!       — Так вот что ты обычно в постели говоришь, — хохотнул Чонгук, удаляясь в гостиную.       — Гавнюк… — прошипел Юнги, идя следом. — Ладно, мне нужно тридцать секунд, щас покажу все, — и полез за ноутбуком в рюкзак.       — А когда тебе надо было больше? — хмыкнул Чонгук и увернулся от брошенной в него сумки.       Шуга упал на диван, скрестил ноги и положил на них ноутбук.       — Если ты ко мне подойдешь, а не будешь стоять, как девка на выданье, и мяться, я покажу тебе фото и чертежи дома, а также адрес и сам товар, который надо будет выкрасть (если фото прислали последнего).         Чонгук фыркнул:       — Тебе за столом места мало, я не пойму? Ты же знаешь, терпеть не могу решать вопросы, сидя на диване. Неудобно же.       — Я не кусаюсь, — не поднимая головы, бросил Шуга, уже открывая необходимые файлы. — Пока что.       Переборов досаду, Чонгук упал рядом и заглянул в ноутбук.       Спустя час картина вырисовывалась вполне заманчивая и не пыльная. И даже не опасная. Адрес необходимого дома был в тридцати минутах ходьбы от квартиры Чонгука. Невиданная удача. Казалось бы: утром пьешь кофе, в обед выкрадываешь браслет и уже через час, спокойно прогуливаясь, возвращаешься к себе.        Дом обычный, ничем не примечательный, в спальном районе, не самом богатом. А это означало, что камеры расставлены не на всех участках, а некоторые, скорее всего, даже сломаны или просто выведены из строя. Это предстояло выяснить. Принадлежит простому парню, по специальности — искусствоведу. От этой информации Чонгук даже слегка скривился. Что может быть скучнее, чем возиться с каким-то хламом, оценивая, сколько тот стоит?       Дом небольшой, 250 квадратных метров, с полным чертежом всех комнат. «Камер внутри нет», — приписка от руки на фото одного из планов.       Кто-то основательно подготовился перед тем, как сделать заказ.       Не задание, а сказка.       — Схожу, куплю сигареты.       — Да, я тоже после этого выкурил бы.       — Ты бросаешь.       — Это не мешает мне курить.       Чонгук хмыкнул, встал с дивана и поплелся к выходу.        — Так что, берем в работу? — Юнги высунул голову из-за угла.       — Берем, — бросил через плечо Чонгук и покинул свою квартиру.