***
Дни могут казаться бесконечно длинными, когда человек имеет несчастье подхватить хандру. Он теперь называл это состояние так. Эрвин как-то рассказывал историю о том, как жанр музыки блюз произошел от этого чувства, и о том, как его зачастую ассоциировали с сине-голубым оттенком. Это была какая-то древняя метафорическая хрень, и Леви особенно не вникал, но ему нравилась мысль о том, как хандра подбирается к людям, обволакивает их в свой темно-синий омут и мешает им жить. И сейчас он сам был полностью ей поглощен. Он поговорил с Эрвином вечером, и его голос успокоил его, но на самом деле ему просто хотелось, чтобы тот вернулся. Он видел Йегера и Брауна в школе, и у них, кажется, все было в порядке. У Брауна не было никаких заметных следов побоев кроме тех, что он уже видел, а Йегер, хотя и выглядел обозленным на весь белый свет, был все же не таким агрессивным. С ними все было хорошо. В четверг вечером он снова разговаривал с Эрвином по телефону, лежа в кровати. Они говорили о всякой чепухе вроде речей Эрвина и людей, с которыми он успел встретиться, когда тот сказал нечто, от чего Леви рассмеялся. Он не понял, что тот имел ввиду. — Я приеду утром, когда ты будешь еще в школе, — он начал. — И я захвачу с собой смазку. — Зачем? У нас есть WD–40*. Отлично смазывает все, что нужно. Что ты собрался смазывать вообще? — Твою шикарную задницу, — ответил Эрвин. От такой неприкрытой наглости у Леви затрепетало что-то в груди. — Что? — Что слышал. Леви фыркнул. Эрвин, конечно, был далеко не ханжой. Но в школе? Там, где это было под запретом? Не-а. — Конечно. Как будто ты собираешься сделать прям там. Ты для такого слишком правильный. — Разве я правильный? — сказал Эрвин голосом одновременно удивленным и дерзким, практически пошлым. У Леви отчаянно колотилось сердце, но он был почти уверен. Он сжал телефон в руке. — Ну, вообще-то да… Это же запрещено. — Тогда подождем и увидим, насколько я правильный, — сказал Эрвин с улыбкой. — Ага, конечно, буду ждать, — поддразнил его Леви. Он знал, что Эрвин не будет делать этого и просто пытается его побесить. — Этого я и добивался, — сказал Эрвин. — Я приеду где-то к трем часам дня. — Куда? — В школу. Леви хмыкнул: — Ну ладно. Конечно. Буду ждать. Они поговорили еще немного после этого и отключились, и Леви был уверен, что Эрвин не будет этого делать. Или будет? Нет. Он не будет нарушать правила вот так. Или будет?***
На самом деле, главный вопрос заключался в том, хотел ли сам Леви, чтобы Эрвин нарушил правила или нет. На следующий день он вел себя как обычно, но мысли об этом не давали ему покоя как минимум потому, что Эрвин возвращался. Как максимум, из-за того безумного разговора. Он был взвинчен до невозможности, и это было проблемой. Они не прикасались друг к другу два месяца. Все выглядело так, как будто они пытались сохранить невинность их нового дома, и это было просто нелепо. Его мысли возвращались к этому все утро, и ему пришлось умываться холодной водой дважды в попытках сохранить здравомыслие. Он не был каким-то перевозбужденным подростком, нет. Напряжение скапливалось внутри него все то время, пока они делали ремонт, а теперь, когда Эрвин уехал, его тоска постепенно сменилась чем-то иным. Это чувство было вовсе не синим, нет. Оно было пылающе-красным. — Успокойся, блять, — пробормотал он себе под нос, растирая грудь, и столкнулся взглядом со своим покрасневшим отражением в зеркале. Хорошо, что школа была самым неприятным местом в мире. Все, что от него требовалось, — смотреть по сторонам, и раздражение, которые вызывал представлявшийся вид, мгновенно его успокаивало. Он был уверен, что Эрвин не появится в школе, но почему-то ждал его, затаив дыхание, ошиваясь у главного входа в любую свободную минуту. Вдруг он ощутил что-то, и рука Эрвина опустилась на его талию. В тот самый момент, когда тот коснулся его, он понял, что это был он, даже сквозь одежду. Леви поднял взгляд и оглянулся, чтобы увидеть улыбку, предназначенную для него. Тут же он осознал, что Эрвин был серьезен, и почувствовал себя потерянно и немного расстроено. Он отчасти боялся, что их заметят, но был возбужден до безумия. И школа, и все люди, что находились в ней, исчезли из его обзора в тот момент, и все, что он мог видеть, был Эрвин. — Ты же не серьезно, — тихо сказал Леви, хотя уже все знал. Рука на его талии мягко притянула его к чужой груди. Он боязливо оглянулся, — Блять, ты ненормальный, черт, давай… — он чувствовал себя так, как будто сходит с ума. — В подвале. Комната для наказаний. Эрвин кивнул с улыбкой. Не может быть. Леви казалось, что он спит и видит сон. — Ты же не серьезно, — повторил он, толкая уборочную тележку, пока Эрвин шёл рядом с ним. — Могу уверить тебя, что да, — наконец сказал Эрвин, широко улыбаясь. — И мысль о подвале и той комнате делает все еще лучше. Леви почувствовал основательность его намерений. Он остановил тележку у двери в подвал и открыл ее. Эрвин проследовал за ним, и они вошли в комнату. Эрвин запер ее изнутри. — Никто не придет сюда, — сказал Леви, все еще думая об этой ситуации, — и мы устроим здесь полнейшее безобразие. — Этого я и хочу, — ответил Эрвин с улыбкой. Леви заметил огонь, пылающий в его взгляде. Эрвин вытащил бутылку смазки из своей сумки и поставил ее на стол. — Боже мой, — проговорил Леви и сглотнул, когда Эрвин приблизился к нему и взял его за подбородок, удерживая его рукой и запрокидывая его голову назад. Леви посмотрел на него снизу вверх, хватаясь за переднюю часть его куртки. Он никогда не боялся того, каким крупным и властным был Эрвин. Напротив, он наслаждался этим, — просто сделай это. Я твой. Эрвин наклонился и поцеловал его, улыбаясь. Леви чувствовал, как все мысли разом исчезли из его головы. От того, что они находились здесь, в этой комнате, эмоции лишь накалялись. Эрвин подхватил его за талию и поднял, удерживая его в своих руках. Леви положил руки ему на шею и поцеловал его сам, ощущая, как сердце колотилось в груди и как волны тепла расходились по всему телу. Эрвин усадил его на стол и позволил ему наклониться назад. Леви инстинктивно развел ноги в стороны, и Эрвин пристроился между ними. Они целовались глубоко и шумно, цепляясь друг за друга. Леви отчаянно пытался стянуть с Эрвина галстук, но все было тщетно. Эрвин не останавливал его, вместо этого разбираясь с пуговицами на его синей рубашке. Леви пожалел о том, что не надел комбинезон вместо нее. — Блять, вот дерьмо, — выругался он, практически не отрываясь от поцелуя, чувствуя улыбку Эрвина губами, — как же много пуговиц, — он пожаловался. Его стояк натирала ткань нижнего белья, и это было больно. Он чувствовал, как член Эрвина упирался в его живот. Горячие руки, прежде удерживавшие его талию, переместились на рот, в то время как он сам наконец сумел содрать с Эрвина жилетку, галстук и рубашку и отбросить их куда подальше. Он тяжело задышал, когда губы Эрвина коснулись покрасневшей кожи его шеи и опустились ниже, целуя и покусывая его соски. Его руки сводили с ума. Они крепко держали его и поглаживали его живот и спину. Сознание Леви смазалось, и все, что ему хотелось — быть выебанным до потери сознания. Леви на ощупь расстегнул ремень Эрвина и вытащил его крупный твердый член. Эрвин зашипел и мягко простонал от прикосновения, а затем улыбнулся. Он потянулся к резинке штанов Леви и спустил их вместе с его нижним бельем. Тот факт, что он был голым в этом месте, вызвал у него так много эмоций, что он был рад, когда Эрвин развернул его и наклонил над столом. Леви заглушил в себе стон и судорожно впился руками в дерево, когда Эрвин раздвинул его задницу, чтобы выебать его языком. Леви прикусил губу в попытках сдерживать рвущиеся из него звуки. Это было безумие. Леви разрывало на части от боли его возбуждения и усилий, которые он прилагал, чтобы не издавать слишком много шума. — Мне казалось, что ты не поверишь, что я сделаю это, — сказал Эрвин хрипло, целуя его спину и беря в руки смазку. Леви кожей чувствовал, как он улыбается, и тяжело задышал. Конечно, он не позволит выебать себя без подготовки. — Может, я настолько же сумасшедший, насколько и ты, — с трудом сказал он, немного расстроенный, но раскрасневшийся. — Ты правильно догадался. Эрвин наклонился над ним, прижимаясь грудью к его спине, поцеловал заднюю сторону его шеи и слегка прикусил. — Я рад, что это так. Я мечтал о твоем прекрасном теле слишком долго, — сказал Эрвин ему на ухо. Запах его парфюма смешанный с запахом кедра, и секса, и смазки, которую Эрвин наносил на него и на себя, захлестнул его. — Что мы делаем? — спросил он, задыхаясь. Эрвин стягивал штаны с его ног. Один из его ботинков вместе с носком слетел в процессе. Он инстинктивно поджал пальцы на ногах, когда подошвой почувствовал холодный воздух. Ему не о чем больше было спрашивать, когда Эрвин так крепко держал его, что он думал, что расколется пополам. — Предупреждай меня о таком, — пожаловался он, задержав дыхание, когда Эрвин сел на край стола, держа его в своих руках. — Предупреждать нет смысла, — хриплым глубоким голосом сказал Эрвин, и Леви спиной почувствовал вибрацию его груди. — Ты же не думал, что я буду делать это, не видя твое лицо, не так ли? — мягко спросил он. Его голубые глаза были темными. Леви помотал головой. Его сердце лихорадочно билось, он весь горел. Он поцеловал его, сидя у него на коленях, со спиной, прижатой к его груди. Леви схватился за стол, когда Эрвин взял его за талию левой рукой и ввел в его тело свой горячий, смазанный член другой. У Леви перехватило дыхание. Он успел забыть, каким большим тот был, но он был хорошо подготовлен. Боль была даже приятной. Он простонал Эрвину в рот. Ощущение того, как его трахали прямо так, с широко разведенными ногами, покорного и податливого для чужих касаний, было слишком сильным, чтобы сдерживаться. Леви выпустил хриплый стон, и его взгляд затуманился. Эрвин целовал его слезы. — Не сдерживайся, ты великолепен, — попросил его Эрвин, говоря это прямо ему в губы. Он приподнял его правую ногу и замедлился. Этот ритм сводил Леви с ума. — Не здесь, я… — но слова покинули его, и он все же застонал. Громко и хрипло. Член Эрвина попал туда, куда нужно, и он совсем перестал думать. Он протянул руку к своему истекающему смазкой члену и начал надрачивать себе. — Ты невероятный, Леви, — простонал Эрвин ему в губы, задыхаясь. Леви тяжело дышал и смотрел ему в глаза, ощущая, что он уже близко, и зная, что Эрвин об этом знает. Он знал, что Эрвин тоже. — Скажи мое имя. Леви хотел укусить его за то, что он сводил его с ума. Он простонал его имя сквозь сжатые зубы с поджимающимися от удовольствия на ногах пальцами и напряженными ногами. Он сжался вокруг члена Эрвина и смотрел, как тот зажмурился и звал его, пока кончал глубоко внутрь него, создавая невероятный беспорядок. Леви обмяк в его руках, чувствуя головокружение и слабость в ногах, но Эрвин не дал ему упасть. Он обвил его талию руками. Он выскользнул из него и прижал к своей груди, дыша в шею и мягко целуя ее. Леви протер глаза чистой рукой и тяжело вздохнул. — Мне нужно быть здесь до половины девятого, — пожаловался он, глядя на то, как Эрвин усмехается. — Ты ненормальный. Эрвин поцеловал его и стиснул его сильнее. Блеск в его глазах передавал все его чувства. — Я останусь с тобой, конечно. Разве тебе не нравится, каким ненормальным я могу быть, тоже? — спросил он. Это был риторический вопрос. И поцелуй Леви был ответом на него. Они привязали велосипед Леви к машине Эрвина. Это был первый день, когда Леви решил, что лучше не ехать домой на велосипеде.