Это абсурд, вранье:
череп, скелет, коса.
«Смерть придет — у нее
Будут твои глаза.»
— Иосиф Бродский.
Том Марволо Реддл стоял перед ней с надменно поднятой головой и смотрел на нее сверху вниз, как на жалкое насекомое. Черные глаза еще несколько секунд рассматривали ее хмурое лицо, а после — скользнули к ее, черт возьми, книге, которую он так благородно поймал. Прочитав название, Реддл усмехнулся и вновь взглянул на нее. — У Вольдемара Корта, знаете, не лучший список заклинаний для подобной… магии, — последнее слово он отчеканил с особым огнем, играющим в темных радужках. — О, вы, кажется, хорошо осведомлены, но я не просила совета, — сквозь зубы проговорила Гермиона, протянув ладонь. Он хищно заглянул в ее глаза и вложил книгу в протянутую руку. Она не поблагодарила его, нет, даже не улыбнулась, а просто с крепко сцепленной челюстью сунула фолиант обратно под мышку и отвернулась к стеллажу. Это опасно — вот так легко подставлять спину Темному Лорду, убившему уже не мало людей, но… он, чертов мерзавец, посмел отвлечь ее от любопытных записей, о которых она прежде не слышала! Однако сердце твердило вовсе не о спокойствии и невозмутимости перед Томом Реддлом, а о давящем страхе, смешанном с раздражительностью. Она видела его лишь второй раз, но убить хотелось уже сейчас. Гермиона бы явно наслаждалась его убийством… оно было бы торжествующим, неистовым, жестоким и чертовски приятным — как и для нее, так и для него. Она уверена, Реддл бы наслаждался не меньше Гермионы. Она убила бы его маггловским способом, человеческим, ведь он так боялся быть просто человеком. Бедный мальчик. — Вас когда-нибудь учили манерам? — Реддл невозмутимо встал рядом с ней, почти коснувшись ее плечом. Гермиона, ничего не ответив, хмыкнула, вспомнив, как он убил ее людей — совсем без манер. Наверное, и глазом не моргнул. Она снова открыла книгу под названием «Контроль собственных костей и плоти после смерти» и, скептически прищурившись, прочитала оглавление первой страницы: «Глава I: Основы некромагии и КАК НЕ УМЕРЕТЬ» Гермиона недоуменно нахмурилась. Реддл, видимо, увидевший ее реакцию, резко рассмеялся. Гермиона вздрогнула. Этот внезапный смех был так похож на… смех из ее недавнего сна. Не такой громкий, но с тем же жарким, палящим придыханием. Она посмотрела на него — на такого живого и настоящего — и нервно облизнула пересохшие губы. Реддл смеялся, а она с тяжестью в животе наблюдала за ним, за его улыбкой, за тем, как он слегка откинул голову, за темными, спадающими на лоб кудрями, за мелкими морщинами у рта, у глаз… — У меня была такая же реакция, — наконец, выдал он и с кривой ухмылкой на губах продолжил: — Эта книга — разочарование. И, поверьте, не стоит вашего внимания, мисс Грейнджер. Что, мать твою, происходит? Она не понимала, почему он так по-обыденному с ней разговаривал, словно… они были старыми знакомыми. Почему вел себя так непринужденно? Почему смеялся? Почему ухмылялся? Что вообще в его гребанной голове происходит… Реддл хотел ей что-то предложить? Поэтому он так осторожно вел себя — как змея на лугу, пытавшаяся незаметно подползти к добыче, чтобы вонзить ядовитые клыки и прикончить. Возможно, он что-то знал о ней… — Горбин? Реддл вопросительно поднял бровь. — Горбин рассказывал вам обо мне, верно? — прямо спросила Гермиона, ведь она была чертовым львом, а не пронырливой змеей. — Вы удивительно находчивы, мисс Грейнджер. Уголки его рта дернулись, руки оказались за спиной, а сам он слегка наклонился к ней, словно хотел поведать какой-то великий секрет. В тусклом освещении его бледное лицо выглядело предупреждающе и в слабой степени угрожающе. — И чем же поделился с вами этот узколобый торгаш? — с язвительными нотками в голосе проговорила Гермиона, ставя бесполезную книгу обратно на полку. — Немногим. Гермиона усмехнулась. Неудивительно, ведь она и Тео хорошо скрывались от всего волшебного мира, а от волшебной Великобритании — и подавно. Тео… он, конечно, все равно лучше нее. Во многих аспектах. И в человечности тоже. Предательская тоска по нему вновь заволокла грудь и ей захотелось поскорее убраться отсюда. Она быстрыми шагами, несмотря на пристально наблюдающего за ней Реддла, прошла к прилавку. Книгу Гермиона все же решила приобрести — для легкого чтения, естественно. — Извините? — неловко произнесла она, заглядывая в темное помещение без двери за прилавком. Ничего не было видно. Ну, конечно. — Вы здесь впервые, не так ли? Гермиона едва подавила желание вздрогнуть, услышав тяжелый вздох Реддла за спиной. Близко. Он был таким бесшумным, тихим, что по ее коже поползли многочисленные мурашки. Хищный и опасный зверь. Ядовитый змей. Реддл оказался около нее и, быстро взглянув в ее глаза, ритмично постучал палочкой по словно обгорелому деревянному прилавку. Пять секунд — и перед ней стояла странная и высокая фигура, облаченная в темно-синюю мантию. Лица не было видно. Оно без слов протянуло ладонь в бордовой перчатке и слегка подалось вперед — к ней. Резкое, тошнотворное зловоние заставило Гермиону омерзительно отшатнуться назад. Запах был знакомым, но все таким же гадким и отвратным. Перед ней без сомнений возвышалась когда-то спокойно — или нет — существовавшая нежить. Она, не касаясь его, грубо сунула ему несколько галлеонов в руку и поспешила уйти. За спиной послышался издевательский смешок, а после — едва уловимые шаги. Выйдя, Гермиона полной грудью вдохнула ободряющий ночной воздух с примесью чего-то горького… темного. Кожа покрылась неприятными мурашками. Ночью. Именно ночью все монстры вылезают из своих убежищ на кровавые охоты за такими, как она. Чтобы напугать, полакомиться чужим страхом и плотью. Кровью. Потом — хладнокровно убить и повесить голову у себя в качестве очередного трофея. О да, она знала, как яростно они всегда гордятся своей пойманной добычей. Они всегда смакуют убийства. Всегда упиваются своей властью, которой нет даже у обычных волшебников. Даже у темных лордов. — Вы действительно прочитаете ее? — раздался насмешливый, выразительный голос Реддла позади нее. Гермиона убрала тяжелую книгу в сумку, висящую на ее худом плече. Обернулась и с колючим прищуром сказала: — Я действительно прочитаю ее. Он поднял брови, явно насмехаясь над ней. Чертов ублюдок. Его бледное лицо в сумеречном свете, прерываемом отблесками почти полной луной, выглядело дико, жутко, но и одновременно мистически, таинственно — словно это был не он. Словно не Волан-де-Морт, который через сорок пять лет жалко проиграет. Гермиона сделала несколько шагов назад от него. Она знала, что ей надо примкнуть к нему. Знала, что надо сближаться с ним, пока он сам решил заинтересоваться ею. Но, смотря на него, Гермиона не понимала, как стать его соратницей и при этом не оказаться убитой. Она устала и хотела лечь спать. Но Том Реддл был пугающе надоедлив и… — Вы были в «Белой виверне»? Гермиона, крепче прижав сумку к себе, пожала плечами и едко ответила, вспоминая столь короткий список блюд и напитков, которыми могло бы похвастаться это заведение: — Была. Скверное место. — Вы здесь нечастый гость, я прав? Вы — незнакомое лицо, а если еще проще сказать, то вы — никто, — заметив, как она открыла рот, чтобы возразить и, возможно, сказать в ответ что-то колючее и грубое, он подошел к ней почти вплотную и продолжил: — Лютный переулок вас не знает. Вы — чужая. Реддл немного наклонил к ней голову и в этот чертов момент Гермиона разглядела, какими и чем на самом деле были его угольные глаза. Непроглядные черные дыры, всепоглощающие вселенные, заключенные лишь в темных радужках и… родинках, рассыпающихся на его скулах, словно звезды. Если бы она только могла подойти еще ближе и заглянуть в них, увидеть будущее, увидеть его целиком и полностью. Коснуться его обнаженной души. В его глазах заключены ад, вселенная и хаос одновременно, и, ох, как бы она хотела коснуться и их. — Ошибаетесь, мистер Реддл. — Правда? — Vraiment, мистер Реддл. Его цепкий, изучающий взгляд упал на ее правую щеку — на неровный продолговатый шрам. С уха — до губ. Идеален, чтобы отпугивать от себя раздражающих и вечно сующих свой нос куда не надо людей. Гермиона привыкла, что люди всегда смотрели только на него, а не на рассыпчатые веснушки на носу, щеках, даже практически не смотрели в ее глаза. Не рассматривали их медовый, едва янтарный оттенок, не замечали, насколько они были уставшими. Лишь Тео не смотрел на ее шрам, но она, полная неудачница, часто разглядывала его метки. Он как-то сказал, что их так заклеймили, оставив эти грубые, белесые следы на их коже. Она с ним согласилась. Гермиона вообще часто соглашалась с ним. — Интересно, — небрежно произнес Реддл, едва шевеля губами. Гермиона беззвучно хмыкнула и отвернулась от него и от его странного, туманного взора. Если бы она не отошла от него, то, возможно, заметила бы, как он был поглощен ею. — До встречи, мистер… — Нет. Он схватил ее за предплечье и прижал к себе — не за то предплечье с мерзкой, отвратительной отметиной, оставленной Беллатрисой Лестрейндж и до сих пор напоминающей о себе жгучими пульсациями боли. И обхватил так крепко, что она смогла опознать каждый его палец сквозь ткань рубашки. Свободная рука рефлекторно потянулась за палочкой, которую через секунду Гермиона приставила к его виску. Задержав дыхание, она тихим шепотом, почти в самое ухо ему проговорила: — Отпусти меня. Сердце, казалось, замедлилось. Или вовсе остановилось — ей было плевать. Сейчас Гермиона ощущала исключительно его жаркую, совершенно стальную хватку, его тяжелое дыхание над головой, исходящий от него запах огня, темной магии и… крови. Ей стало тошно. Больно. Услышал ли он ее?.. Понял ли?.. — Я лишь приглашаю вас выпить, мисс Грейнджер. Его низкий, непохожий на свой собственный голос отдался в ее ушах звонким и опасным эхом. Казалось, его вовсе не волновала палочка, приставленная к его черепу и способная убить за секунду. Гермионе пришла мысль вонзить грубое древко в его голову — это было бы несомненно кроваво и удушающе, но того стоило бы. Она бы оставила его здесь умирать в вязкой, липкой луже крови и спокойно пошла бы и выпила в одиночестве. Но это был Том Реддл. И так просто он он бы не дал себя прикончить. — Я так не думаю. — Уверяю вас. — Если я соглашусь с вами выпить, вы, отпустите мою, черт возьми, руку? — Конечно, мисс Грейнджер, но если только вы уберете от меня свою палочку. Гермиона опустила руку. Реддл, словно нехотя, разжал пальцы и отступил от нее. На его лице проскользнула быстрая удовлетворенная ухмылка, которую она, конечно же, заметила. Гребанный… Реддл. Она потерла руку, отмечая характерные следы на коже, оставленные его длинными пальцами. Рвано выдохнув, Гермиона нервно оглянулась. Никого. Лишь она и он. И давящая на мозги темнота, таящая в себе кровожадных чудовищ и кровопийц. Неважно, что самое главное и опасное чудовище уже стояло перед ней и имя ему — Том Марволо Реддл. Хотелось убежать. Спрятаться. Но ей нужно его чертово доверие — причина, из-за которой позже она позволила ему угостить себя напитками.***
— Значит… Лютный переулок вас знает, мистер Реддл? Уголки его губ дернулись, глаза остановились на ее напряженном лице и… на секунду заискрились чем-то медным, багровым. Снова. Гермиона облокотилась о спинку неудобного стула и приподняла подбородок, внимательно рассматривая его. Теперь, в пабе, в матовом свете бра, она смогла различить на нем белую накрахмаленную рубашку, явно тугой галстук на его изящной, мраморной шее. Черный пиджак он решил снять, повесив на спинку стула. Реддл одет так же, как и почти все остальные мужчины, за исключением, может быть, слишком очевидной опрятности, тонкости в одежде. В кругу своих верных псов, на собраниях Пожирателей Смерти, он выглядел иначе — она уверена. Темная одежда, мантия и маска, полностью скрывавшая лицо. Возможно, только близкие соратники видели его внешность — те, которые учились с ним, были с ним с самого начала. Реддл ничего не ответил, а лишь многозначительно глянул на нее исподлобья. И разом осушил целый бокал огневиски. Гермиона медленно моргнула и сжала свой стакан до глухой боли в пальцах, не увидев на его лице адекватную — хоть какую-то — реакцию на такое. Мерлин, у него даже глаза не заслезились. — Вас интересует темная магия или вы… просто ради интереса заглядываете сюда? — спросил он, облизнув карминового цвета губы. Восхитительный блеск, исходящий от бра, отразился на них. Гермиона проигнорировала его, отвела взгляд, сделала несколько судорожных глотков и начала разглядывать обстановку «Белой виверны». Бармен, стоящий за стойкой, был другой, с большим, рваным шрамом на открытой шее и с чертовски недружелюбной физиономией. Он зорко, словно хищная птица, следил за каждым волшебником, сидевшим в этом месте, но ни разу не взглянул в их сторону. Даже не оглянулся. Они сидели за самым дальним — и за самым опрятным — столиком, практически в углу, но он мог легко повернуть голову и посмотреть на них. И он этого не делал. По какой-то причине. — Почему вы хотели получить работу у Горбина? Гермиона, вернув к нему свое внимание, изогнула бровь и с тонкой иронией в голосе ответила: — На него работают интересные люди. И не менее интересные личности заходят в его лавку. Это полезно. — Мыслите, как прагматик, мисс Грейнджер. — Ведь поэтому вы работаете на Горбина? Потому что это полезно? Реддл отодвинул от себя пустой бокал, скользнул тонкими пальцами по столешнице и, слегка перевалившись через нее, приблизился к Гермионе. — Верно, мисс Грейнджер, — вполголоса произнес он, бесстыдно любуясь ее отвратительным шрамом на щеке. Она видела, как он сдерживался, как горячо ему хотелось расспросить ее о нем — кто его оставил, почему его нельзя было исцелить пару заклинаниями и что с ней такого случилось? О, Гермиона знала, какой любопытный, въедливый и взыскательный он, какой азартный, раз постоянно пытался разгадать секрет любого, кто только попадется в его жадные руки. Вот и Гермиона попалась. Но была ли она против этого? Точно нет. Она этого и жаждала. Но она не понимала, почему Реддл не обратил никакого внимания на ее шрам в их первую встречу? Он был слишком уставшим после работы, где ему приходилось играть другую роль и завлекать в свои сети ничего не подозревающих волшебников? Возможно. Том Реддл хоть и был с одной стороны чудовищем, человеческая часть все же в нем присутствовала. Наверное. — Вы слишком очевидны, пялясь на мое лицо так, словно… — Гермиона запнулась. Слова застряли в ее горле, когда она ощутила грубое, тесаное прикосновение к своему разуму, когда ярый холод проник в нее, когда гребанный Реддл заставил ее далеким воспоминаниям проявиться одним лишь слабым касанием легилименции. Белоснежный снег, запятнанный алой кровью, ее кровью; пламя в груди, заставляющее ее гореть, задыхаться и захлебываться ледяной водой; мороз, окутывающий ее с каждым содроганием тела, с каждым кашлем… Тео, до ужаса измотанный и обессилевший, отчаянно пытавшийся привести ее в чувства после дикого проклятия, которое она сама и бросила. Очередная ошибка с ее стороны. Зрачки Реддла ненасытно расширились. Воспоминание сменилось. Рваная рана, сочащаяся густой кровью, капли которой безудержно капали на паркет; громкие мычания и стоны, полные боли; ее слезы, слезы, слезы… бесполезные попытки успокоить его, сказать, что все будет хорошо… карие глаза, молящие, чтобы она его убила, избавила от этих адских мучений. Гермиона никогда не смогла бы его убить. Даже если он попросил бы. Он — ее брат. Он — единственное, что у нее осталось. Гермиона медленно вздохнула. А потом — схватила Тома Реддла за горло, крепко, почти до хруста сомкнула вокруг него горячие пальцы и… Обстановка паба стала размытой, размазанной, словно старое полотно художника, в глазах потемнело, грудь и все тело адски сдавило. Она не могла вдохнуть и каплю желаемого воздуха. Осознание ударило ее сильнейшим током, заставившим открыть рот в немом крике, но уже было поздно. Гермиона упала, раздался глухой треск, и боль, словно тягучий сироп, привычно растеклась по ее коже, костям и венам.