Дальше жить

Говорят, нет ничего быстрее скорости света. Но что насчет скорости тьмы? По ощущениям, от темноты убежать гораздо тяжелее. На самом деле если это рассмотреть с точки зрения физики, можно пару часов просидеть в раздумьях. Но тут не физика. Вот более интересная тема — пустота. Её тяжело представить. Потому что она не имеет цвета, а если умеешь видеть — практически невозможно представить что-то без очертаний и окраски. Это то, что видят слепые. А не то, что видят зрячие, закрывая глаза. И это «ничего» превзойдет и свет, и тьму. Потому что у «ничего» буквально нет ничего — запаха, формы. Скорости. Есть только пустота. И люди считают, что научились её чувствовать. Цзянь не стал бы ничего утверждать и вступать в дискуссии с физиками. Просто иногда в груди словно гуляет ветер. Выдувает всё из тела, а потом вылетает сам, оставляя только что-то призрачное. Может быть, душу — но она тоже кажется пустой. Сжавшейся, испуганной, замерзшей, растоптанной. И трепещущей как сердце при тахикардии во время панической атаки. Эту пустоту тяжело назвать плохой. Качества «хорошести» у нее тоже нет. С ней можно ходить и что-то делать. Можно не спать пару суток подряд. А можно наоборот пролежать в кровати два дня. Не факт, что это можно назвать сном — больше на анабиоз похоже. Всё из этого он уже, конечно, попробовал. И от этого тоже — не грустно. Не весело. Никак. Если что-то происходит во время этого никак — пустота, чаще всего, побеждает. Поглощает остальные эмоции, и ты только кончиками пальцев чувствуешь, как они растворяются в ее призрачном бесконечном брюхе. И разобрать, что там было изначально, тоже не всегда выходит. Можно засмеяться над грустным, а можно с безобидной фразы погрузиться в тоску. Самое страшное — он пока не нашел способ выбраться из этой темноты самостоятельно. Не по случайности, а намеренно. Путем проведения экспериментов понял лишь, что в движении или среди людей легче. Если пустота и есть, то давит меньше. А если ну очень постараться не вылетать из момента, получается отвлечься. И тогда настолько хочется дать выход эмоциям, доказать окружающему миру, что ты еще жив и не сдаешься, что ударяешься в другую крайность. Самое банальное — смех. Просто так. После каждой, мать её, фразы, и своей, и чужой. Смех и заполняет тишину, которая пугающе напоминает пустоту, и придает уверенности. Ведь неуверенные люди не улыбаются и не смеются в какой-то волнительной обстановке. А когда ты веселый — ты возвышаешься. Всем видом показываешь, насколько ты в своей тарелке. Ну, в общем, так это ощущается. Остальные говорят, что это жутко. Словно он уже с ума сходит. Но такие порывы уже в привычку вошли, так что сдерживать их не выходит. К счастью, он и раньше всегда улыбчивым ходил. Тогда, правда, в этой улыбке чувствовалась легкость, спокойствие и счастье, а не напряженная попытка от пустоты сбежать. Ну. Чаще всего. Разницу окружающие в прошлом не замечали. Помните, что пустота не имеет объема? Потому что, вроде как, она не занимает места. Ничего не весит. Но в то же время способна заполнить собой всё пространство. И, кажется, давить и душить тоже способна. Иногда сбежать от этого хочется так сильно, что доходит до слез. И всё заменяется печалью. Он так один раз громко засмеялся прямо во время плача. Вот тут уже стоит радоваться, что его тогда никто не видел. Эту пустоту он начал замечать только вернувшись. Точнее, он и раньше чувствовал подобное, но лишь мельком, либо вперемешку с другими эмоциями. Странно, наверное, что пустота может с чем-то сочетаться. Может, он её потому и не замечал. Он практически не помнит, как прошел первый год после того, как его похитили. Кажется, он просто существовал на автомате. Тогда ничего не чувствовалось. Даже «ничего». Потому что сравнивать было не с чем. Так что все эти месяца в памяти смешались в один долгий-долгий день. Выкинь — и ничего не изменится. Только вот мир с ним не согласен. Потому что всё изменилось. Он ещё года полтора провел у отца, а не на острове, но тот всё ещё отказывался отпускать его. Говорил, что ещё есть опасность. Сейчас Цзянь думает, что лучше уж опасность, чем пустота. Некоторые жалуются, что ничего не изменится, если их не станет. И тоже когда-то об этом думал. К сожалению — он ошибался. Жизнь двигалась дальше, а с ней и люди. Без него. А если ты веревкой привязан к чему-то статичному, пока тебя тянут вперед — что-то обязательно порвется. И повезет, если это будет не твоя рука. Замерший на время Цзянь И не заметил, что что-то порвалось. Потому что он тогда видел то, что видят слепые, а не ослепшие. А когда зрение вернулось — пришлось видеть. И замечать. Изменилось. Оно бы и с живым Цзянем изменилось — но не так совсем. Может, пустоты бы сейчас было меньше не только в нем. Но и в тех, кто всё это время его ждал. У них ведь там, где раньше был он, тоже ничего не оказалось. Или правильнее как раз сказать, что «ничего» оказалось? Шутка из разряда тех, над которыми ты 10 минут не можешь перестать смеяться, а остальные смотрят на тебя беспокойно и переглядываются. Кхм. Неприятно. И к чему всё это было? Если он скажет, что к «ничему», это будет смешно? Ладно, сейчас уже самому себя прибить захочется. А до такого лучше не доходить. Близкие ему люди что-то потеряли с его уходом. И нет, оно не вернулось волшебным образом обратно, когда тот вернулся. С ним ничего вернулось. Но в то же время — они жили. Потому что мир меняется. И они не пустые, они способны видеть, они на него реагируют. Плохо, злобно, обиженно, с тоской — не никак. И он от этого тоже жив на капельку больше. И они — от него. Значит, ему есть ради кого из этой пустоты вылезать. А может, всё же, не совсем это пустота. Есть там какой-нибудь атом. Потому что — странно, но — пустота уменьшается, если что-то.. создавать. Отдавать. Поступить в один институт — точнее, на один год обучения с Чжэнси он не смог, поэтому пришлось искать другие варианты. Он долгое время пытался подтянуть математику, и, перебрав разные варианты, пошел в.. архитектурный. Странный выбор, но что с того? Хоть какой-то. Научиться чему-то другому он еще успеет. На самом деле обучение тут не особо интересное. Сплошное черчение. Можете не согласиться — но оно затягивает. Хотя Цзянь чаще старается рисовать что-то и вне программы, придумывать, смешивать цвета. Это полезно и помогает мозги расшевелить. Он ещё недавно перенес это на одежду — старается придумать какие-нибудь интересные образы. Не обязательно в каком-то стиле или по правилам, просто чтоб выглядело как-то. И есть в этом смысл! Когда одеваешься просто так, она и выглядит никак. Это не плохо, но ему сейчас нужно другое. Хэ Тянь пошутил, что он у Рыжего звание королевы моды отбирает. Заодно пару украшений в виде синяков приобрел. Цзянь смотрит на всё это: полушутливые обзывательства, довольную лыбу Тяня, закатывающего глаза Чжэнси. Чжэнси, уголки губ которого предательски дергаются. И в помещении звучит музыка и пахнет кофе, а дома кровать, шкаф и бумага для черчения. И всего этого оказывается достаточно, чтоб пустоту заполнить. Даже чего-то небольшого хватает, чтобы дальше жить