Соник

      Хосок еще долго, опираясь на шершавую стену клуба, в переулке стоит. Неподатливые мягкие губы Юнги вспоминает, к своим собственным время от времени прикасаясь пальцами, а рецепторы не о поцелуе и объятиях с ним кричат, а из ниоткуда вдруг взявшемся и в самую глубь его существа проникшем аромате. Сочное манго и сладкая дыня разум затуманили альфы и, вызывая множество вопросов, никак из своего губительного плена не отпустят. Бежать бы ему за бетой, но он, скованный с ума сводящим запахом по рукам и ногам, этого сделать не может, отчего в надежде его обладателя найти потерянным взглядом мечется по округе и естественно не находит. Того и вовсе, как будто, в реальности не существует – плод больного, подстегнутого отказом Юнги воображения Чона. Ну не от него же в самом деле треклятыми фруктами пахло? Он бета, что не раз и не два им ему наглядно было продемонстрировано. Да и зачем бы Мину, если это не так, свой истинный гендер скрывать? Какой омега пойдет на подобное? В команду Хосок его и так принял бы, тот же Минхо никем иным был, а омегой, что нисколько его таланта не умаляло. Хорошо играет и ладно, парни же не звери, чтобы на него за принадлежность к более слабому полу кидаться, а даже наоборот, стали бы его защищать. Абсурд какой-то, они же в адекватном живут обществе, а предначертанную пару только полный глупец найти не захочет, так что капитан сразу же этот вариант отсекает и на том решает больше об аромо-загадке не думать. Его, вернувшего себе осмысленность, теперь больше беспричинное сопротивление Юнги волнует. Может, и вправду у него травма детства какая-то или, например, неудачные отношения в прошлом, а иначе ему его твердого «нет» не понять. Не твердого, альфа уверен, вспоминая, что бета, пускай и всего на секунду, но на поцелуй ответил, а значит, еще ничего не потеряно. И почему он его не догнал? А вдруг с ним по пути домой что-то случится? Еще и раздетый совсем, в полупрозрачной, папу его, блузке! С такими мыслями и с испорченным в край настроением Хосок возвращается в клуб.       Вовсю веселящиеся и прилично подвыпившие друзья его отсутствию, кажется, особенного значения не придали, а о бегстве связующего предпочли долго не размусоливать. Юнги изначально в клуб идти не хотел, а они опять его дурацкими играми раздраконили, за что им, конечно же, абсолютно не совестно. Один только Чимин нервно покусывает губу и дозвониться до друга пытается, вину перед ним ощущая и боясь, что случилось что-то непоправимое. Пак сто раз уже пожалел, что, не подумав о его чувствах, насильно его сюда приволок. — Да не волнуйся ты так. Смотри, вон и кэп возвращается. Раздраженный, правда. Ставлю свою стипендию, что гном его отшил и домой с чувством выполненного долга спокойно потопал, — обдает ухо истинного горячим дыханием явно не о Юнги думающий Тэмин. — Все у тебя шуточки, как и я, видимо, тоже, — соскакивая с его бедер, моментом вспыхивает и без того находящийся в нервном напряжении Чимин. — Я ухожу. — Минни! — следом за ним на ноги поднимается альфа и, перехватив его за запястье, не позволяет уйти. — Не сердись. Глупость сказал, — виновато смотрит в шоколадные, искрящиеся обидой глаза.       Хосок незаинтересованно мимо них проходит и, прихватив со стола бутылку пива, устало падает на диван. Ему своих хватает проблем, чтобы еще с этими двумя, немало его крови попившими паршивцами разбираться. — Ты одна сплошная глупость, Инфинит, — вырывает запястье из цепких пальцев Тэмина Чимин. — Ну, нееет, — тянет недовольно Тэхен. — Все ведь хорошо было, чего вы опять начинаете? Остыньте, а лучше уже поцелуйтесь. — Поддерживаю, — вставляет едва вяжущий языком Субин, который, к слову, больше всех сегодня не хотел напиваться, а в итоге, на пару с Каем виски без колы хлестал, пока Енджун с Бомгю, от губ друг друга не отрываясь, мирились. — Или потрахайтесь, — подхватывает Чонгук, останавливаясь налившимся кровью взглядом на оплетшей талию Кибома руке Тэхена. — У тебя, похоже, все проблемы сексом решаются, — фыркает Тейлз. — Хотя чего еще от тебя ждать? — Не все. Ты вот не решаешься, — в ответ язвительное, громко языком цокнув. — Значит, я для тебя проблема? — выразительно темную бровь заламывает Ким. — Я только сегодня с вами познакомился, а вы уже успели порядком подзаебать меня своими разборками. Спокойно наедине поговорить, не? — вклинивается Кибом, полыхнув лазурными глазами. — Так и будете грызться? Ну и вперед, а я посмотрю, как скоро команда развалится.       Чонгука от его холодного, словно не человеку принадлежащего взгляда всего передергивает, а Марин с Инфинитом под ним как кролики замирают. Что за странная магия?Бета же, поймав волну, продолжает: — Сильвер, правильно? — обращается он к Чону. — Ты ведешь себя как лишенный конфеты ребенок, но кто в этом виноват? Не ты ли, который, не зная меры, этой сладости переел, думая, что она и дальше тебе сама будет падать в руки. Так вот, не будет. Порой, чтобы что-то получить, нужно и самому приложить определенные усилия. Ты не бог, чтобы иметь все, чего бы ни захотел, по щелчку пальцев. Бога в принципе нет, если уж на то пошло, никто, кроме нас самих, нам не помощник. — Я смотрю, ты психологом подрабатываешь на досуге, но что ты вообще о нас с Тейлзом знаешь, чтобы подобные выводы делать? — рыкает Чонгук, кулаки под столом до крови отлива сжимая. — Ты для меня никто и для него тоже. Всего лишь лезущий не в свое дело сосед. — Уверен? — улыбка насмешливая. Кибом знает о них все. И о Юнги, и о Хосоке, Чимине, Тэмине, Намджуне, Сокджине. — Ки, не надо. Я знаю, что ты хочешь помочь, но от твоих слов никому здесь не легче, — его плечо в осаждающем жесте Ким несильной сжимает. — Я тебе благодарен, правда, но не встревай. Не уверен, что смогу, в случаем чего, защитить тебя от Гука. — Какого же ты обо мне неприглядного мнения, лисенок, если считаешь, что я об этого стану мараться, — на Кибома Сильвер кивает. — Что ж, нам тогда и впрямь стоит поговорить. Выйдем? — встает с места, намекая, что отказ не принимается.       Тэхен, глазами молчаливо выспрашивая совета у друга, медлит, неуверенный, что сможет выдержать очередной, наверняка нелегкий разговор с Чоном. Слишком тяжело ему, его безумно любящему, с ним находиться рядом и играть в гордость, которой в нем, кажется, уже давно не осталось. — А что я? Иди, — подталкивает в спину бета альфу. — Ну, а вы? — стоило первой паре уйти, переключается на вторую. — А мы, пожалуй, поедем. Всем пока, — неловко улыбнувшись, отвечает Чимин, неосознанно прижимаясь к Тэмину. Этот Кибом вызывает у него необъяснимую тревожность, желание от него без оглядки бежать, хотя гамма и в курсе, что тот друг Сокджина.       Хосок, отвлекшись от безрадостных дум развернувшимся перед ним представлением, смотря на удаляющихся парней, издает саркастичный смешок: — Ки, или как тебя там, не хочешь штатным мозгоправом у нас поработать? — Нет уж, на такое вы меня не подпишите, — потянувшись за оставшейся бесхозной трубкой кальяна, смеется Кибом.

***

— Ну и? — оперевшись в переулке спиной о стену клуба, складывает в защитной позе на груди руки Тэхен. — Что и? Зачем ты из общежития съехал? — спрашивает остановившийся чуть поодаль Чонгук. — Разве это не очевидно? Как я уже говорил, я устал. От наших больных отношений и от тебя, — куда-то в сторону Тейлз смотрит, не решаясь заглядывать в наверняка злые глаза Сильвера. — Чего же ты тогда хочешь? — почувствовав в сердце болезненный от его слов укол, вопрос прямой Чон задает и, принимая идентичную ему позу, поднимает к беззвездному, залитому обсидиановыми красками небу голову. — И это, как по мне, очевидно тоже, — выдыхает Тейлз усталое, обреченное, на раз души обоих раскалывающее. — Так повтори для меня непонятливого. Я хочу это нормально услышать, а не в пылу наших с тобой ссор. — Я много чего хочу, но больше — ясности. Кто я для тебя? Хотя и это, скажу в третий раз, очевидно, — горько усмехается альфа. — Подстилка.       Секунды хватает Чонгуку, чтобы над Тэхеном, расставив по бокам его головы свои руки, нависнуть. Видит бог, он, как мог, сдерживался от того, чтобы черту не перейти и, если бы не сорвавшееся только что с чужих уст, совершенно неприменимое к их владельцу слово, возможно, сдерживался бы и дальше. — Нет, — замерев в жалком сантиметре от его вишневых губ, бескомпромиссное для него себя говорит. — Ты не подстилка. Ты для меня нечто больше, необъяснимое, манящее, определение чему я дать не могу. Пока не могу, но может… — прикрыв глаза, в лоб напротив упирается своим лбом, напитываясь ароматом горячего, но не обжигающего пламени. — …ты мне поможешь это понять? — Помогал и не раз, но до тебя все никак не доходит. Сколько можно, Гук? Сколько еще я буду в твоих ногах осыпаться пеплом? Я ведь не пресловутый феникс, чтобы постоянно из него возрождаться, — обхватив ладонями его лицо, пронзительно в агатовые, переполненные чем-то похожим на отчаяние омуты смотрит Тейлз. — Всему есть предел, и я до него дошел. Неужели я не заслуживаю спокойствия, заботы и… — Любви? — невесело усмехается альфа. — В ней ты точно спокойствия не найдешь. Оно ей противоречит. А если ты встретишь своего истинного, что тогда? А если я? — Кто тебе сказал, что я не встретил? — от себя его Тэхен отталкивает. — Что? — неверяще Чонгук переспрашивает, невольно на шаг назад отступая. — Гук-и, ты и вправду такой ребенок еще. Инстинктами думаешь, а не сердцем, — растерянного парня печально Тейлз оглядывает, дрожащую ладонь на левую сторону груди укладывая. — Разве это правильно выбирать не им, а тем, что тебе не понятно кто навязал свыше? Мой омега пахнет гранатом и знакомы мы с ним довольно давно, но я от него отказался... потому что... люблю тебя? Да, именно так, и мне не стыдно это произносить вслух. Я перед собой чист, да и перед тобой тоже. И как удачно, что и он, найдя пару в другом альфе, по мне не особо страдал. Нам, кстати, с ними на днях играть. — Бэкхён? Да ладно, блядь… Он же… — в неподдельном шоке рот раскрывают. — Красивый, совершенный, очаровательный? — сам с себя посмеивается иронично Тэхен. — Верно, он такой, но не для меня и не мой. Чанёль ему больше подходит, и я искренне за них рад, даже с ними временами общаюсь. — Поверить не могу, — начинает рассеянно расхаживать из стороны в сторону Чонгук, обескураженный вскрывшимся. — Можешь у него после матча спросить, если мне не веришь. Только без угроз, пожалуйста. Не хочу тебя потом соскребать с площадки. Ёль такого по отношению к своему ангелочку не прощает, да ты и так это знаешь. — Ты сейчас издеваешься надо мной? — рыкает Чон, припечатывая Кима к стенке. —Нахрен мне твой Бэкхён не сдался. — Как и я тебе, — надломлено улыбаются. — Да что ты все заладил... Думаешь, бесился бы я так все эти дни, если бы не сдался? Хули ты меня из себя сейчас этим выводишь? Нравишься ты мне! Доволен?! — кричит Чонгук Тэхену в лицо. — Заканчивай трагикомедию разводить и давай нормально встречаться. — Трагикомедию? Как точно подмечено, — недобро альфа прищуривается. — А дальше что? Ну начнем мы встречаться и ничего не поменяется, ведь ты как только о себе думал, так и продолжаешь думать, а я? Где в этом уравнении я? Под тобой, вероятно, словив твой очередной псих лежу, постанывая от боли в разорванной заднице. — Этого больше не повторится, Тэ, — отходят назад, нервно в волосы зарываясь рукой. — Или подожди… неужели ты сверху быть хочешь?       Тейлз, подстегнутый накопившейся обидой и алкоголем, собирается, раз уж начал, высказаться до конца. Хватит с него в себе все держать. — А почему нет? Я такой же альфа, как и ты. В отношениях должно быть равноправие и взаимозабота, не считаешь? Почему я должен от тебя лишь одну боль и безучастие получать? Я человек, Чонгук, а не вещь, которую можно как угодно использовать. — Я же сказал, что этого больше не повторится, но то, что ты просишь… — Гордость твою задевает? Как по мне, так у тебя ее нет вообще, потому что принижая меня, ты это все отзеркаливаешь на себя. — Тэхен… — Что Тэхен? Не согласен? — разочарованно смотрит на Сильвера Тейлз, ловя вместо положенного ответа от него тишину. — Нет? Я так и думал. Как повзрослеешь, тогда и приходи, но не факт, что я тебя с распростертыми объятиями ждать буду, — не оборачиваясь, уходит.       Чонгук разбитым на перепутье своей разворошенной, словно улей, души стоять остается. Мёд исчерпался, как и терпение Тэхена.

***

— Прогуляемся, может, немного? — спрашивает Чимина Тэмин, выходя с ним вместе на улицу. — Может и прогуляемся. До Юнги-хёна думаю дойти. Тут не так, чтобы и далеко. Телефон он не берет, на сообщения не отвечает. Мало ли что случилось, учитывая его предрасположенность попадать в неприятности, — говорит гамма, передергивая от пронизывающего ночного ветра плечами.       Альфа это замечает и свою кожанку на него накидывает. — Заболеешь, — отвечает на недоуменный взгляд истинного. — Сам, смотри, не заболей, — фыркает Пак, пряча смущенную улыбку за воротом куртки, насквозь пропитанной винным ароматом владельца. — Ты прости меня еще раз. Я просто… Не знаю… хотел разрядить обстановку? Можешь мне не верить, но я тоже переживаю за гнома. Наверное, мы несколько поспешили, отправляя его после всего с ним случившегося на очередные баррикады, — взъерошивая волосы, неловко прокашливается Ли. — Это точно, — криво усмехается Чимин, блуждая невидящим взглядом по неоновым вывескам близ находящихся заведений.       Мимо изредка сливающиеся в одну линию автомобили проносятся, а людей и вовсе почти нет, и ничто ему, переживающему за друга, не мешает в мыслей безрадостных прорву погрузиться, если бы не одно, в лице Тэмина, но: Тэмин его ладонь в свою забирает, поддерживающе ее сжимает, сердце им же израненное теплом недостающим подлечивает, тем обещание молчаливое дает, что больше не оставит, что исправляется и что в намерениях к нему как никогда тверд. — Ты чего? Увидит же кто, мой запах после гона... сам знаешь, — удивленно смотрит гамма на меланхолично улыбающегося спутника, однако руку вырывать не спешит. — И что? Мне он любым нравится, а на остальное мне плевать. Пускай что хотят думают. Ты моя пара, Чимин, это неизменно, — в ответ пожимают непринужденно плечами. — Год назад ты говорил иначе. — Ну так то год назад, а сейчас… Сам же меня обозвал идиотом, а до идиотов, знаешь, долго доходит, — иронично посмеивается Тэмин, сворачивая на соседнюю улицу. — А вот твой Юнги-хён не дурак, сразу же понял, как мне мозги вправить на место. Без ощутимого от него пинка я бы так и продолжал гореть внутри неприятием и ненавидеть тебя, когда как на самом деле мои чувства к тебе противоположно другие. И здесь даже не наша истинность тому виной, а ты. Меня всегда поражало твое упорство и внутренний стержень, ты всегда оставался жизнерадостным, несмотря на то, что тебя вечно из-за необычного гендера принижали. Я принижал, в чем очень раскаиваюсь. А еще ты красивый. Банально, но факт. А твои губы… их надо объявить вне закона. Серьезно. Стоит мне на них глянуть, как я… — Превращаешься в пубертатом захваченного подростка? — колокольчиковым смехом слух альфы Чимин ласкает. Вместе с тем, от его признания красками загорается яркими, вниз на шею смуглую и ключицы сбегающими и где-то в районе груди жарким пламенем растекающимися. — И чего ты смеешься? — наигранно возмущается Ли, в бок несильно Пака пихая. — Я тут в любви ему признаюсь, а он… — В любви? — резко перестав смеяться, растерянно переспрашивает гамма, с размеренного шага сбиваясь, отчего об плитку под ногами запинается и, если бы не подхвативший его вовремя альфа, он бы ее носом пробороздил. Предотвращено с ней незапланированное свидание, а вот с губами напротив – нет. — В любви, — в них, притянув к себе Чимина, шепчет Тэмин и целует. Не давяще, не подчиняюще, а нежно и трепетно, для обоих непривычно, но так сладко, необходимо и правильно, что все плохое, ненужное по ветру развеивается. Невесомыми крыльями бабочек ласкает Инфинит Марина, без языка и без страсти, а с главенствующей над всем остальным нею, что два сердца в унисон заставляет забиться. — Это не честно, ты в курсе? — отстранившись из-за нехватки воздуха от чужих уст, снизу вверх Чимин на Тэмина смотрит. — Зато действенно. Еще будут вопросы, енотик? — улыбается альфа. — Только один. Еще разок? — обратно к себе своего парня притягивают. — Тогда и я тебя, пожалуй, кое о чем спрошу… — в желтоватом свете уличных фонарей загадочно Ли сизыми глазами сверкает. — Как скоро я с таким тобой последнюю выдержку потеряю, мм? — Теряй, мне не жалко, — Пак отвечает и, на носочки привстав, первым в желанные, не менее пухлые, чем у него губы впивается. Совсем маленьким кажется в сравнении с высоким, возвышающимся над ним на целую голову альфой, что тому очень даже нравится. До Юнги такими темпами им ни в жизнь не добраться, только вот Юнги в гости их и не ждет, вместо этого сообщение на телефон друга шлет, чем самозабвенно целующуюся посреди тротуара парочку прерывает. — Кто бы это ни был, но я уже его ненавижу, — языком недовольно прищелкнув, нехотя выпускает из объятий закопошившегося Чимина Тэмин. — Фух, Юнги-хён дома, — просмотрев мессенджер, поясняет гамма, убирая смартфон обратно в карман джинсов. — Ну раз надобность идти к нему отпала, предлагаю пойти ко мне. Я всего в двух кварталах отсюда живу. — Мм, это ты так сейчас меня на «рамен» приглашаешь? — прикусив губу, спрашивают. — Не рановато ли? Я… — Если ты настаиваешь, можно и на рамен. А вообще, я хотел кино посмотреть, хотя твой вариант мне определенно нравится больше, — посмеиваясь, поигрывает бровями Инфинит, за что болезненный тычок в плечо получает. — Да иди ты! Никакой секс тебе не обломится, ибо не заслужил, а я пока не готов лишать свою задницу девственности. — Воу-воу, девственности? И это мне тоже определенно нравится, — вновь ладонь истинного альфа пленяет, возобнавляя прерванный путь. — Что, реально ни с кем? А омеги? — Как будто ты и так этого не знал, — куда-то в сторону глядя, смущенно буркает Чимин. — А омеги… Да какие такие вообще омеги, когда ты постоянно рядом где-то маячил и все поверхности мной протирал? Я устал уже синяки по приходе домой пересчитывать! — Ну я же извинился, — виновато озвучивает альфа. — Ага, а потом новые мне на шее засосы наставил. Чертов альфач. И да, омеги меня никогда не интересовали. — А Кансо? Мне казалось, он тебе нравился. — Издеваешься? — возмущается Чимин, готовясь вывалить на Тэмина целую тираду насколько ему «нравится» этот лживый поганец. — Я просто выбор твой принимал, надеясь в будущем, раз уж ты его любишь, триаду с вами создать. Я же именно за тем, чтобы все обсудить, пойти к нему домой согласился, где по его словам и ты тоже должен был быть. Думал, обсудим все в спокойной обстановке, но... — невольно воспоминаниями в тот злосчастный день окунается, отчего быстро сдувается и больше не видит необходимости историю продолжать. — И ты… ты готов был меня с ним делить? — неподдельно удивляется Тэмин. — А что мне еще оставалось делать? Я же… да я на все готов был пойти, лишь бы ты только меня принял. — А я вот ни с кем бы тебя делить не смог, ты только мой, а Кансо… Не любил я его, скорее тупо им от тебя прикрывался, а вернее, от истинных к тебе чувств. На тот момент он неплохим мне казался, но, как оказалось, одного меня ему было мало. Экзотики, блядь, захотел. — Рад, что ты наконец-то это понял. И я не экзотика! — возмущается Чимин. — Нет, не экзотика, а моя самая очаровательная плюшка. Так что завязывай дуться, а то покусаю, — по-собственнически его за талию приобнимают. — Ты и без того это постоянно делаешь, — ворчит гамма, укладывая голову на чужое плечо. — Никаких сегодня на мне засосов! — Сам поставишь.       Чимин, думая, что опять ослышался, слова Тэмина не комментирует никак. Его, опьяневшего от всех искренних признаний, и вовсе сейчас ничего, кроме оплетающей его талию руки и аромата винных пряностей, не волнует. Это ли не счастье? Он с ним не особо знаком, но в том, что да, оно, не сомневается.       Спустя пятнадцать минут парни, поднявшись на десятый этаж старой высотки, оказываются в небольшом и сразу видно холостяцком обиталище альфы: разобранная кровать у стены, старенькая плазма напротив, компьютерный стол, стул и зеркальный купе-шкаф. Ничего в общем лишнего, за то все свое, ну как свое... родителями купленное. — Миленько, —резюмирует Чимин, проходя в светлую, служащую одновременно и спальной, и гостинной комнату. — Чем богаты, — заходит следом за ним Тэмин. — Ты располагайся пока, можешь на кухне похозяйничать, а я в душ. — Окей, — не спорит гамма, с интересом ворочая по сторонам головой. Сказал бы кто ему неделю назад, что истинный пригласит его к себе домой, и он бы покрутил у виска пальцем. — Не скучай, — чмокнув напоследок Чимина в висок, удаляется альфа в сторону ванной.       Чимин, оставшись один, идет обследовать кухню, которая, впрочем, как и вся остальная квартира выглядит, к его удивлению, идеально чистой, что не может его, приученного братом к порядку, не порадовать. Чтобы хоть чем-то себя в ожидании Тэмина занять, он ставит на плиту чайник и соображает из найденных в холодильнике ингредиентов легкий в виде бутербродов перекус. — Хозяюшка, — сцепляя руки на его животе, мурчит незаметно со спины к нему подкравшийся Ли.       Пак от понимания, что альфа позади него почти, если не считать повязанного на бедрах полотенца, обнажен, шумно сглатывает. Хорошо его горячая, еще чуть после душа влажная кожа сквозь тонкую ткань рубашки ощущается, заставляя гамму покраснеть и сотнями мурашек покрыться, затем развернуться и тут же, утыкаясь взглядом в поблескивающие от капель ключицы, о своем решении пожалеть. — Тэмин… — Мм? — Ты это самое... может, оденешься? — Зачем? Тебе же нравится, — расплывается альфа в самодовольной улыбке. — В том-то и дело, что нравится… Очень нравится, — пальцами по его груди проходится гамма, но ниже, замирая у кромки полотенца, как бы ни хотел, не спускается. — Не дразни меня, Инфинит. Я все-таки после гона. — На то и расчет, — в ответ загадочное голосом вкрадчивым, подавиться в который раз за сегодня заставляющее Марина. — Ты спятил? – шарахается Чимин от него в сторону, поясницей больно о столешницу ударяясь. — Ты же… — Твоя пара, — серьезно на испуганного Пака смотрит Ли. — И когда я так говорю, значит, и все к этому прилагающееся принимаю. Тебя принимаю. Я устал, Минни, понимаешь? Устал видеть в твоих глазах недоверие. Ты во мне сомневаешься, закрываешься, но оно и понятно, а я… Я просто люблю тебя и хочу… В общем, мне неважно кто сверху будет… — решительно на него надвигается. — Тэмин, п-подожди, — заикается Чимин, вспотевшими ладонями в чужую грудь упираясь. — Тебе не обязательно… не надо. Тебе же неприятно будет... — Ошибаешься, — иронизирует Ли, руки ошеломленного парня легко от себя отстраняя, чтобы в следующий момент его под ягодицы подхватить и вместе с ним переместиться в комнату. — Могу тебе даже одну интересную коллекцию показать, которую я после встречи с тобой заимел. Не сразу, а где-то спустя полгода, но… — осторожно на кровать его опускает. — Я готовился, Минни. Сначала наступая себе на горло, а потом... потом я втянулся, представляя, как это будешь со мной делать ты.       Чимин с Тэмином, опрокинув его на простыни, местами мгновенно меняется. На его крепкие бедра усаживается и угрожающе к заалевшему от смущающего признания лицу, расставив руки по обе от него стороны, наклоняется. — О, Тэминни, обязательно покажешь, а сейчас… Представлял, да? И как? Хорошо тебе было? Мне вот что-то не очень и я тебя за это накажу. Наглядно продемонстрирую, на что ты только что подписался, — оголив внушительные клыки, рыкает.       Тэмина от такого Чимина кроет неумолимо. Вот она, его тщательно подавляемая, боясь еще большее отвращение к своей сущности вызвать, темная сторона. Трепетный ангел, носящий внутри самого настоящего дьявола, сейчас ото сна пробудившегося, чтобы того, из-за кого был отвергнут, полностью себе подчинить. — Накажи, — к себе ближе альфа гамму притягивает и в его манящие половинки требовательно впивается, попутно с рубашкой пытается расправиться, проклиная маленькие на ней пуговки, которые в последствии просто из петлей вырывает.       Гамма, испорченную ткань на локтях болтаться оставив, ладонями по чужой обнаженной коже скользит, все и сразу ими, на голодный поцелуй отвечая, клеймит. По красноречиво под собой вздыбившемуся паху увлажнившимися ягодицами ерзает, чувствуя, как сокращается в поисках наполненности щедро выделяющее смазку нутро. — У тебя секунда на раздумья, потом я не остановлюсь, — оторвавшись от губ, он шелестит, завороженно глядя на бешено бьющуюся на шее жилку. — И не надо, — веки смежая, выдыхает Тэмин и, ощутив на своим соске далеко неласково его оттягивающие зубы, стонет протяжно. — Боже, ты чертов демон. — То ли еще будет, — выпустив изо рта затвердевшую бусинку, усмехается многообещающе Чимин. После на вторую переключается, ее долго посасывает, исподлобья улыбаясь под собой мечущемуся и беспомощно зарывающему пальцами в его огненные волосы парню. Затем отстраняется ненадолго, чтобы с себя скинуть одежду. — Хорошо, что ты в общей душевой с командой не моешься, — потемневшим от дикого желания взглядом смуглую, больше ничем не сокрытую кожу предвкушающе изучают.        Инфинит впервые полностью обнаженным Марина, сочетающего в себе одновременно хрупкость и силу, видит: четыре, несильно выделяющиеся кубика пресса, ярко розовые ореолы сосков, тонкая талия, которая, он уверен, идеально в его ладони ляжет, острые ключицы, поджимающийся плоский живот, длинные, вопреки маленькому росту, ноги и так и напрашивающиеся на грех пышные бедра. — А что, приревновал бы? — хмыкает либеро, вновь диагонального, предварительно полотенце с него сдернув, седлая. — И это тоже, но скорее, давно бы уже твою задницу оприходовал, — руки на талию ярко-выраженную опускают и, не удержавшись, ими на ягодицы сползают. — Цыц, сегодня не моя задница будет страдать, а твоя, — звонкий по проворным ладоням шлепок. — Впрочем, думаю, ей понравится, но сначала... — на эрегированный член Тэмина смотрит Чимин, — … хочу попробовать его. — Мне уже все очень нравится, — на локтях приподнимается альфа, глядя на то, как гамма преступно медленно к его жаждущему органу приближается. — Черт, — обратно на кровать повержено падает, стоило чужому языку по головке, слизывая с нее соленую капельку, пробежаться.       Истинный нисколько его не щадит, переплетения венок набухших обводит, но никак, издеваясь над обессиленным телом, до конца член в рот не вберет, посасывает его только и пошло причмокивает. Яички перекатывает в одной ладони, а другой к плотно сжатому колечку мышц незаметно подкрадывается. — Смазка? — спрашивает он, ненадолго прервавшись. — Хотя… и моя вполне подойдет, — к своему собственному анусу тянется и вязкой из него жидкостью смачивает пальцы. — Я готовился, — выдыхает Тэмин. — Минни, блядь… что ты… оу… ах, — воздухом давится от проникновения в себя первой фаланги. — Вижу, — одарив каверзной улыбкой, добавляет второй палец Чимин и полностью на член ртом под оглушительный стон сверху насаживается.       Альфа, куда деваться не зная, беспомощно под ним ерзает: и в губы податливые хочет толкнуться и на пальцы ловкие насадиться, но ни того, ни того ему, припечатывая к влажным простыням его в треморе бьющиеся бедра, не дают сделать. Умело вход тугой разрабатывают, ртом на органе двигаться не переставая. Третий вставляют палец и, находя простату, сильно на нее, упиваясь жалобным поскуливанием, давят. Кто бы подумать мог только, как на самом деле Тэмин перед ним слаб. Покорный он сейчас и разомлевший, все, что дают, принимающий, отчего Чимин не выдерживает, сам его большой и красивый член своей задницей хочет опробовать, но больше... — Минни, черти тебя задери, хватит. Я гоо..ох..тов, — больно за прядки рыжие дергает младшего старший. — Я тоже так думаю, — вынув из растянутого прохода пальцы и оставив нежный поцелуй на головке, хмыкает Пак, чтобы после, утерев небрежно с подбородка слюну, его ноги в стороны развести и между них удобно устроиться. — Не тяни, — Тэмин просит. — И не думал, — одним плавным движением Чимин внутрь истинного легко до упора проскальзывает, безболезненно совершенно и точно попадая по нервов комочку. — Ох, — от жадно его член обхвативших стенок стонет протяжно. — Хорошо, что ты в размерах мне уступаешь, а то туго бы мне пришлось, — улыбается ему в губы альфа. — Двигайся уже, — бедра требовательно навстречу подкидывает. — Ну и козлина же ты, нормальный у меня член, — возмущается Пак. — Отличный просто, — усмехается альфа, притягивая к себе парня, чтобы с ним воедино слиться. Не только телами, но и сердцами, что об клетки грудные, грозясь их проломить, ударяются. — Вот и заткнись, — своим ртом Чимин накрывает чужой, все его стоны себе забирая. Всего Тэмина, если уж на то пошло, его талию до хруста костей сжимая и на безумной скорости вколачиваясь в него.       Тэмин, вместе с тем, кое-что решает попробовать и, пользуясь моментом, между скользких от смазки ягодиц гаммы пальцем протискивается, чем его возмущенный рык вызывает. — Охренел? — Мне перестать? —изгибает бровь иронично Инфинит, наперед ответ невольно сильнее насадившегося на фалангу Марина зная. — Нееет, — принимая в себя еще один палец, тянет Чимин. Не в состоянии больше прежнюю частоту движений из-за вмиг ослабевших ног поддерживать, на размеренные толчки переходит, слепым котенком тычась в шею Тэмина. Десны так и чешутся в непреодолимом желании его пометить, но еще не время, пока нельзя, отчего он, чтобы не сорваться, приподнимается.       Тэмин так не думает, но не настаивает, вместо этого, предчувствуя свой скорый финал, третью фалангу в узкое колечко мышц проталкивает. Тазом навстречу двигается, членом о живот Чимина потираясь, и в итоге, не выдерживая двойной стимуляции, каплями белесыми кожу окропляет обоих. На собственную грудь тут же его опрокидывает, не давая из себя ему выйти, и несколькими точными попаданиями пальцев по простате, подводит к оргазму, ощущая, как внутри разливается жидкое пламя. После, успокаивающе поглаживая по дрожащей от пережитого спине гаммы, устало прикрывает глаза. — Черт, черт, черт, — внезапно спохватывается Чимин, пытаясь с него соскочить, и не может. — Узел… прости, — жалостливо мямлит, понимая, что не успел. — Ох, — стонет альфа, руки в разные стороны раскидывая крыльями. — Это, конечно, классно, но, кажется, я после такого ходить завтра не смогу… Все, хорош. Не дергайся.       Пак нервно, но больше счастливо посмеивается. — Смешно ему, — ворчат недовольно, подрагивая из-за внутри болезненного и вместе с тем приятного давления. — Это мой первый раз вообще-то… — Мой тоже, — чмокает Чимин его в нос. — И знаешь... я бы повторил.