***
Ёсан старается максимально сосредоточиться на игре с Enhypen, но нет-нет да возвращается мыслями к оставленному в Тэгу другу, из-за чего второй раз подряд в сетку бьет. Тренер берет перерыв. — Ёсан, я закрыл глаза на то, что вы с Хоном пропустили две тренировки. Вы уехали поддержать друга, понимаю, причина уважительная, но сейчас ты не в Тэгу, а на волейбольной площадке, где все лишнее должно отсекаться, — непривычно спокойно говорит Джунён, смотря на вытирающего со лба пот полотенцем омегу. — Я не могу тебя заставить играть, ведь оно и не требуется — играть ты сам хочешь, но в данном конкретном случае тебе мешает твоя голова. Отключи ее и, как бы это странно ни звучало, плыви по течению. В противном случае, мне придется заменить тебя на Сана. — Я вас понял, тренер, — кивает Кан, осознавая правильность слов мужчины. Хонджун, пользуясь моментом, его скулы губами касается. «Не переживай, ничего страшного не случилось» на ухо ему шепчет, приободряюще сжимая хрупкое плечо, пока Ли продолжает раздавать указания остальным игрокам. Спустя минуту парни возвращаются на поле. Капитан, Сонхва и Чонхо становится на вторую линию, а Ёсан, Уён и Минги соответственно на первую. Юнхо, так как вместо него в игру вступил либеро, остается ждать окончания розыгрыша за кромкой. Свисток. Ники подает в Сонхву, Сонхва без особых проблем доводит Уёну, Уён отдает короткий пас Ёсану, Ёсан атакует в неприкрытого связующего, чем зарабатывает для команды очко, и уходит на подачу, где, на несколько секунд задержав дыхание, по сигналу судьи отправляет мяч точно в угол поля соперников. Счет под громогласные овации зрителей сравнивается. — Так держать, зайчонок, — улыбается ему Ким, радуясь, что омега, кажется, в колею входить начинает. Больше за него волнуется, чем за итоговый результат, зная, как не просто, учитывая ситуацию с Юнги, тому приходится. Наверное, не стоило сегодня соглашаться на его участие в матче, но Кан настоял на обратном и заверил, что справится. И да, он, по крайне мере, на подаче свое заявление оправдывает. Четвертую уже успешно реализует, постоянно выбирая для себя новую цель и манеру исполнения. Силовые с планерами чередует умело, завершая первую партию в пользу своей команды. Во второй Ёсан критических огрехов в принципе не допускает. На блоке, в защите ровен, в нападении без преувеличений блистает, а вот к третьему сету заметно подвыдыхается, сам просит тренера поменять его на Сана, и ему, похлопав по спине, не отказывают. — Не тяну все три партии без замены, хоть убейте, — понуро бурчит он по завершению матча и разбора полетов от Джунёна, идя вместе с парнями в раздевалку. — Ну оно так-то и неудивительно, — отвечает Сонхва. — С твоим маленьким ростом ты намного больше сил затрачиваешь на прыжки, плюс с либеро не меняешься. — А смысл ему со мной меняться? Все равно лучше меня принимает, — вставляет Чонхо. — Ты в курсе, что этим заявлением напросился на экзекуцию? Не знаю как тренер, а я с тебя три шкуры спущу точно, — хмыкает Хонджун, открывая перед Ёсаном двери в помещение. Остальные следом за ними гурьбой дружной вваливаются, на ходу разбрасывая кроссовки. — Эй! — сразу же возмущается альфа, представляя, как на нем капитан оторвется на следующей тренировке. — Давно пора, — фыркает Уён, открывая свой шкафчик. — Пять раз сегодня меня не прикрыл, из-за чего пасовать пришлось Минги. Такими темпами матч с EXO нам выиграть не светит. — Отставить упаднические настроения, — отвешивает Ким связующему подзатыльник. — Я просто реалист, — потирает макушку Чон. — Давай называть вещи своими именами, ты пессимист, — наваливается на него сверху Сан. — Окей, — в улыбке недоброй расплывается Уён, ничего хорошего его парню не сулящей. — Ты бы поаккуратнее Сан, Ён-а злопамятный. Как устроит тебе неделю без секса и тоже станешь пессимистом, — ржет Сонхва, снимая футболку. — Две, — поправляет связующий. Ёсан закатывает глаза. Чего еще ожидать от команды, состоящей из в пубертате застрявших альф и бет? — Зайчонок, иди первым в душ, мы подождем, — игнорируя начавшуюся позади перепалку друзей, подходит к омеге со спины капитан, не отказывая себе в удовольствии его приобнять. Ему все еще не верится, что Ёсан согласился с ним встречаться. — С ним иди давай, кэп. Чего мелочиться-то? — многозначительно поигрывая бровями, вмешивается развалившийся на скамейке Минги. — Ни за что! Мне нельзя на работу опаздывать. Пусть где-нибудь в другом месте непотребствами занимаются, — негодует Юнхо. — Мне озвучить вслух, куда я вас мысленно успел послать? — вопрос риторический задает Кан, выпутываясь из объятий Хонджуна. Спешно из шкафчика полотенце с нужными принадлежностями хватает и хочет уже уйти, как пойманным за руку альфой оказывается. — Ничего не забыл? — взгляд лукавый, почему-то вгоняющий в краску. Какого, спрашивается, Ёсан стал так на него реагировать? — Мм, нет? — Уверен? — Да поцелуй ты его. Даже мы все уже поняли, — кричит Сан, хлопая железной дверцей. — Как и то, что вы теперь встречаетесь, — вторит ему Уён, чем срывает одобрительное присвистывание остальных. — Думаете, мне слабо что ли? — показательно фырчит Ёсан, откладывая в сторону косметичку. — По-любому слабо, — подначивает Сонхва. — Ну раз так, то не обессудьте, если Юнхо все-таки опоздает на работу, — глаз от губ Хонджуна не отрывая, произносит омега. Всю его стеснительность как водой смыло, под которой сейчас он должен стоять, а не уста напротив сминать жадно, выплескивая накопившиеся эмоции. Хонджун, сжимая в руках его талию, не возражает. И пускай, представлял их первый настоящий без принуждения поцелуй не так, но не плевать ли? Определенно, сталкиваясь с чужим языком, плевать. Главное, что Ёсана никто не заставлял, Ёсан сам между ними свет зеленый, а не красный оставил, наглядно подтверждая, что от Хонджуна отказываться не собирается. Он перед ним открывается постепенно, откровенно в его объятиях тает, покорно отдает ему инициативу, в легких кислород выжигая последний. Секунды, минуты проходят — эти двое времени не считают, оно для них, команды веселое улюлюканье неслышащих, неважно. — Ну наконец-то, а то ходили все вокруг да около, — подытоживает самодовольно Минги, когда новоявленная пара, едва ли этого желая, отстраняется друг от друга, тяжело дыша. — А я знал. Так что гоните бабки, — посмеивается Уён. — Вы что, на нас пари заключили, придурки? — возмущается капитан, поглаживая по спине вернувшегося в реальность и оттого засмущавшегося омегу. — Не ну, а что такого? — невинно плечами пожимает Сан. — Бэкхён давно на этом неплохие деньжата рубит. Ёсан в их разборки, срываясь в душевые, предпочитает не вслушиваться и, ловя в спину от Сонхва «зайка, ты своего волка забыл», за белыми дверями скрывается. «Ну и идиоты, будда», — думает, скидывая с себя форму. «Интересно, над Юнги с Хосоком так же стебались?», — стоя под горячими струями, мысленно к оставленному в Тэгу другу возвращается, планируя дома ему обязательно написать, возможно, даже и Чону. Признал свою вину и хочет перед ним извиниться, только нужны ли тому они? Наверняка нет, но попытаться все-таки стоит. Мысли же о недавнем поцелуе с Хонджуном упорно старается от себя гнать, не потому что не понравилось, а потому что понравилось очень. И как хорошо, что собственный феромон его теперь не выдает, характерными выделениями не сопровождается. Или все-таки плохо? Нет у него больше, как такового, эструса и, похоже, уже не будет, если омегологу верить. Шанс плачевно маленький, о чем ранее не особо переживал, но, согласившись с альфой встречаться, взгляд на ситуацию поменял в корне. «Зачем я тебе такой бракованный, Хон?, — шепчет, промывая волосы от шампуня. Вместе с тем, свой-не свой аромат какао бобов чувствует и окончательно падает духом. Остатки пены с тела после смывает и, не удосужившись как следует обсушиться, надевает белье. Заворачивается в полотенце и, прихватив вещи, выходит к продолжающим о чем-то спорить тизам. — Держи, прогреешь пока машину, — вкладывает ему в руку ключи от ауди Хонджун, ревниво собой его загораживая от команды и, не дав и слова возразить против, целует в нахмуренный лоб: — Я скоро. Кан тяжело вздыхает, но не спорит. Идет переодеваться, затем раздевалку покидает и, преодолев первый этаж и пост охраны, оказывается на улице, где без труда находит приветливо при нажатии кнопки на брелоке мигнувший фарами нужный автомобиль. Ким долго себя ждать не заставляет и через десять минут, закинув рюкзак на задние сидения, присоединяется в салоне к нему. — Прости за парней, — говорит, выруливая на основную дорогу. — Я привык, — в ответ короткое, как будто бы равнодушное, надеясь, что альфа тему с поцелуем сейчас не поднимет. — Хотя знаешь, я даже им несколько благодарен. Никогда бы не подумал, что ты так при всех сможешь меня поцеловать, да еще как... — все надежды омеги разбивает Хонджун, расплываясь в довольной улыбке. Омеге непреодолимо хочется его ударить. — Разовая акция. — Ну-ну, — посмеивается Ким, смотря на нахохлившегося пассажира. Самого для него очаровательного, со льдистыми лисьими омутами, не холод таящими, а тепло, губ капризным изгибом и пятнышком родимым в виде сердечка около левого глаза, которое тот обычно замазывает, но после душа это сделать забыл. Капитан при случае планирует изъять у него все тональники, заверив, что он в эту особенность влюблен без памяти. Ни к чему ее прятать. — Хон, я хочу быть с тобой откровенным, — тем временем неожиданно меняет тему Ёсан. — А ты разве нет? — парень не понимает, идя на обгон слишком медленно ползущей впереди мазды. — Ты уже знаешь, что я бесплоден и что тот аромат, который ты от меня чувствуешь, не мой, а моего неродившегося ребенка, но... — судорожно Ёсан сглатывает, прикрывая глаза. Он должен сказать. Он не имеет права такое утаивать от любимого человека, пускай этот человек его из-за этого и может бросить. — У меня еще есть некоторые отклонения. Я... у меня после изнасилования нету течек, я вообще не теку, даже когда возбужден, — с неимоверным трудом из себя правду болезненную выдавливает и, будь что будет, решает. — Если ты думаешь, что из-за подобного я от тебя откажусь, то ты ошибаешься, зайчонок. Да, это меня ранит, но не по той причине, что ты себе там напридумывал, а потому что я беспокоюсь о твоем здоровье, — озвучивает альфа спокойно. — У меня, кстати, папа работает омегологом, он лучший в Сеуле специалист. Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу, что хочу тебя ему показать? — Ты серьезно? — неподдельно удивляется Ёсан. Явно не такого он ожидал от Хонджуна. — Я всегда, когда дело касается тебя, серьезен. Ну так как? Ты согласен? — Я не против посетить омеголога, но именно твоего папу... Это как-то... — тушуется омега, неловко себя ощущая от представшей перспективы знакомства с родителем альфы. Причем уже со вторым, первый — ректор их университета. — Нормально все будет. Папка у меня классный, с юмором странным правда, но очень добрый и понимающий. Я уже обрисовал ему твою ситуацию в общих чертах, и он заинтересовался, а узнав, что я имею на тебя виды, едва не заставил меня сразу же тебя к нему притащить, — посмеивается капитан, вспоминая, какой допрос в связи с этим устроил Дохён. Не бывало еще такого, чтобы его сын в ком-то настолько погряз, был в своих намерениях тверд и серьезен, проще говоря, влюбился. — Звучит пугающе, — смущенно прокашливается омега, вопреки всему, на то, что Хонджун, не спросив его, все за него решил, не злясь. — Но ты же у меня не из трусливых, хотя и зайчонок. — Верно, поэтому... почему бы и нет? Тем более, по твоим словам, твой папа лучший специалист, а я за любой шанс готов цепляться, чтобы, как минимум, стать для тебя... ну... нормальным омегой? Наверное, так, — робко озвучивает Кан, параллельно сам с себя поражаясь. С Хонджуном легко, правильно, с ним таиться не хочется, с ним хочется во всем искренности и... любви? — Ты и так нормальный, самый для меня прекрасный, тот, кто мое внимание с первого взгляда приковал, сердце чаще биться заставил, как бы это ни звучало ванильно, — улыбкой теплой одаривает Ким полыхающего от произнесенного щеками журналиста. — Тебе не надоело меня смущать? Это уже ни в какие рамки, — Ёсан бурчит, нервно натягивая рукава коричневой дубленки на кулачки. Глаза прячет от альфы, чувствуя, как горит кожа от его пронизывающего каждую клеточку взгляда. И куда подевалась его обычная уверенность? Очевидно, свалила в закат, помахав на прощанье платочком. — Не-а, — в ответ самодовольное, заезжая в частный сектор на окраине города. — Ты, кстати, хорошо сегодня себя показал на игре, но то, что ты быстро выдыхаешься, и правда заметно. — Ну да, рассказывай. В первой партии как не знаю кто лажал. Ты был прав, мне не надо было сегодня участвовать в матче, — понуро голову опускает омега, припоминая все свои косяки. Он привык быть во всем лучшим, на иное не согласен. — Я ожидал, учитывая твое состояние, худшего, если честно, но ты меня поразил. Что не говори, а звание лучшего нападающего ты носишь заслуженно. — Я тут подумал... Сан мне почти не уступает по скилу, да и их с Уёном дуэт много неприятностей соперникам доставляет. Глупо оставлять его просиживать на скамейке, поэтому... Ты бы не хотел поменять свое амплуа с центрального на доигровщика? Тем самым Сан сможет вернуться в основной состав. — Предлагаешь мне заменить Сонхва? — догадывается альфа, тщательно взвешивая в уме предложение журналиста. — Я ни в коем случае не умаляю его заслуг, но из-за полученной в прошлом сезоне травмы плеча, он начинает заметно сдавать, да и выпускается скоро, а ты, насколько я видел, в школе неплохо показывал себя в четверке, — Кан поясняет и полушепотом добавляет, словно признается в чем-то постыдном, зазорном: — Предугадывая твои вопросы, я смотрел старые видео с тобой, когда писал статью о тебе. Хонджун, паркуя машину у его дома, на это выдает ироничный смешок: — Это та, где ты меня тупым волчарой назвал? — Не тупым, а глупым! — возмущается Ёсан. — Не вижу разницы. — Тогда точно тупой. Одно что на лингвиста учишься, — фыркает журналист. — Ты ранил мою тонкую душевную организацию, — картинно руку к груди прикладывает капитан. — Требую моральную компенсацию, но учти, она принимается только поцелуями. Ёсан закатывает глаза: — Ага, мечтай. — Ты не можешь быть таким жестоким! Завтра рождество, побалуй своего волка, зайчонок. — С тебя на сегодня уже хватит, но в качестве исключения приглашаю тебя на чай, — игриво улыбается Кан, открывая дверцу автомобиля. — Реально? Че прям к тебе домой? — смешно глаза округляет Хонджун, поспешно глуша двигатель. — На чай, Хон, а не на рамен, не кота погладить. Дома брат, — заливисто смеется Ёсан и, прихватив рюкзак, выпархивает из ауди. Откровенно забавляется, намеренно пошутивший про возможную близость, над тем, какой силы ядерный взрыв устроил в чужой голове. Не все же наглому альфе его провоцировать? — А если бы брата не было? — интересуется капитан, чуть ли не кубарем вываливаясь из салона следом за ним. — Ты за кого меня принимаешь, пошляк? — скептически приподнимают одну бровь. — Мы даже неделю еще не встречаемся. — За безжалостного искусителя и провокатора, — догоняет его капитан и помогает ему отворить примерзшие к земле ворота, неприкрыто радуясь возможности времени с ним провести больше, а может быть, и на ночь у него остаться. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — улыбка невинная, с трудом в себе смех от мечтательного выражения на лице Хонджуна подавляя. — И все-таки ты жестокий, зайчик. — Что есть, то есть. Сам выбрал такого. Хонджун, пересекая припорошенный снегом сад, не возражает. Выбрал и всегда Ёсана выбирать будет. Другого ему не надо и не дано. Ёсан, между тем, дверь открывает и выключателем щелкает, озаряя большую уютную с камином гостиную светом, и, уронив рюкзак, едва не теряет от представшей картины челюсть: Джонхён, будучи в одних домашних штанах, нависает над загнанно дышащим Кибомом, у которого на шее красуется огромный засос и припухли от, очевидно, поцелуев губы. — Хён, какого хрена? — с первого на второго тяжелый взгляд переводит омега. — Блядь, Ёса, умеешь же ты всю малину мне обломать, — негодует старший Кан, шаря по полу рукой в поисках футболки, — Совсем не любишь своего брата. — Чем обвинять меня, мог бы и смс что ли скинуть с пометкой «погуляй где-нибудь пару часиков, если не хочешь получить моральную травму», — фыркает журналист, скидывая ботинки. Хонджун, неловко топчась позади, предпочитает не вмешиваться, а то мало ли и ему прилетит? — Ты, конечно, говорил, что твой братец королева драмы, но я не предполагал, что настолько, — говорит альфе Ки, как ни в чем не бывало, будто не его только что застукали разложенным в однозначном намерении на диване. — Вечер добрый, Ёсан, — обращается уже к вновь прибывшему, принимая вертикальное положение. — Хон, держи меня, или я его придушу, — омега шипит, ненавидяще смотря на бету. — Даже так? — ухмыляется фигурист, нисколько этим заявлением не покоробленный, скорее позабавленный. — А чего ты еще ожидал от меня? Столько лет Джонга динамил, ни да ему, ни нет конкретного не говоря, а теперь, смотрите-ка, нарисовался у нас дома, готовый перед ним ноги раздвинуть, а потом, я уверен, его кинешь, — опасно надвигаясь на Кибома, кричит сжавший кулаки Ёсан. — А вот хуй тебе, сердце моего брата я разбить никому не позволю. Оба альфы от происходящего в шоке, благо Хонджун все-таки умудряется перехватить своего омегу за талию. С того станется в драку ввязаться. — Человеческий бич судить однобоко, — и бровью не ведет на угрозу Кибом. — Но я тебя винить за это не смею. Ты защищаешь того, кто тебе дорог, и это правильно, но послушай вот что: разбивать сердце Джонхёну я не намерен, — «одного достаточно вполне» не договаривает, — А как ты говоришь, динамил я его потому что... потому что думал, что такой, как я, не лучшая для него пара. Я достаточно замкнутый человек, часто за языком не слежу, осознанно или неосознанно раню, тем защищаюсь. Предполагаю, что тебе это знакомо. Ёсан тушуется. Знакомо и еще как, но промолчать все равно не может: — А что изменилось сейчас? — Ты ведь и так ответ знаешь, а иначе не впустил бы стоящего позади тебя в свою жизнь, — иронично улыбается бета. — Ты... Ты любишь Джонга? — севшим голосом спрашивает журналист, чем с головой себя выдает. В чувствах признается Хонджуну. Фигурист, вставая с дивана, смеется: — В разведку с тобой не ходить точно. — Ты меня любишь? — одновременное от разворачивающих к себе парней альф. Синхронное плаванье многое без них потеряло. — Нет конечно, — краснеет Ёсан, глаз избегая напротив. Капитан, расплываясь в счастливой улыбке, ему естественно не верит и, пользуясь моментом, губы его, забавно надувшиеся, целует. — Очень давно на свою беду, — тем же временем обреченно вздыхает Кибом. Джонхён, пропуская сердца удары, кажется, взрывается суперновой. В плен рук горячих забирает его, позабыв совершенно, что так и не надел футболку. Пленник не возражает. Оковы сбрасывает с долго внутри удерживаемых чувств, позволяет себе открыться, дает их с ним любви шанс. — Снежок, ты себе приговор подписал, знаешь? — носом по отчетливо проступающей на виске беты венке ведет старший Кан. — Знаю, — согласно хмыкает Ким. — Но а пока, раз уж мы все выяснили и решили, предлагаю тебе одеться и нормально познакомиться с парнем твоего брата, — поспешно отстраняется и возвращается на диван. Время, чтобы продолжить прерванное, еще представится. Джонг не спорит. «Эй, молодежь» окликает, устраиваясь рядом с Ки. — Вы тоже умеете малину испортить, сонбэ, — посмеивается капитан с отпрянувшего от него в панике Ёсана. — Это семейное, — не теряется Джонхён с ответом. — И давай без всяких там сонбэ, Хонджун. Для альфы моего дурного братишки я просто Джонг или хён. — Даже допрос с пристрастием не устроишь? — улыбается капитан. — Незачем, я и так все вижу по Ёсе. — Эй! Чего это я дурной? — возвращается в реальность омега, думая, что более неловкой ситуации придумать сложно. Сначала чуть с Ки не подрался, потом Хонджуну признался, а на десерт с ним вообще поцеловался. Не по своей воле, и все же факт остается фактом. — А кто на ровном месте истеричку включил? — Я так-то о тебе переживал, тупица. — А сейчас уже нет? — А сейчас я милостиво забираю моего альфу наверх. Можете продолжать то, на чем остановились. Хотя нет, пожалуй, сначала оприходую холодильник, если ты, конечно, все там не съел, обжора, — упирает руки в бока Ёсан. — Да как я мог? Тебя после матча и без еды оставить? — картинно руку к сердцу прикладывает Джонхён. — Как, кстати, сыграли? — Что за глупые вопросы? Выиграли конечно, — стягивая с себя дубленку, фыркает Ёсан. Затем к шкафу на входе идет и в нем ее на плечики вешает, взглядом намекая капитану поступить со своей курткой точно так же. Покончив с верхней одеждой, он, как и планировал, не слушая подначиваний брата, уводит Хонджуна на кухню, где наскоро тому на руки сгружает контейнеры с кимбапом. Торопливо, не размениваясь на разговоры — слишком взвинчен, заваривает чай и наливает его, чтобы не остыл, в термос. Потом, пересекая гостиную, спиной от Джонхёна ловит «можешь взять смазку у меня в комнате», на что, показав ему фак, посылает его к черту и, поднимаясь на второй этаж, добавляет «она вам нужнее, придурок». — Мм, прикольный у тебя брат, — резюмирует Ким, заходя следом за Каном в светлую спальню. — Самый лучший, на самом деле, — устало улыбается омега. — Извини за эту сцену. Не сдержался. Этот гребаный фигурист меня бесит. — Это я уже понял, — коротко альфа смеется, сгружая поклажу на прикроватную тумбочку, — Как и то, что ты меня любишь. — Айщ. И кто меня только тянул за язык? Черти что, а не день. Сегодня я определенно какую-то дичь творю, — расстроенно плюхается на разворошенную постель журналист, дрожащими ладонями закрывая лицо. — Творил ты ее раньше, выставляя себя тем, кем ты не являешься, а теперь... теперь меня все утраивает, — присаживается около него капитан, — Особенно, когда ты называешь меня своим альфой. — А как тебя еще называть, если ты мне под кожу проник? Если ты что-то невообразимое со мной постоянно делаешь одним своим присутствием рядом? Ты меня этим убиваешь, но в то же время и воскрешаешь, заставляешь с тобой желать большего, чем простые объятия. С тобой мне не страшно, — отнимает от себя руки омега, смотря слезящимися осенними омутами на Хонджуна. Перед ним обнажается, все, как есть и чувствует, говорит. — Возьмешь за это ответственность, Хон? Сможешь меня в ответ полюбить? Такого сломанного и никчемного, боящегося собственной тени? — Уже полюбил, зайчонок, — перетягивает Ёсана себе на колени Хонджун. — И ты не сломанный и тем более не никчемный. Ты просто запутался. Давай тебя распутаем вместе? — подбородка его невесомо касается, вынуждая поднять взгляд. — Давай, — легко с уст срывается, первым потянувшись к чужим губам. Ёсан не Юнги, он долгой нерешительности не подвержен и его жертвенностью не обладает, он сердцем с разумом заодно и чувств своих, опрокидывая альфу на простыни, не стыдится. В волосы, отливающие каштаном, ладонями зарывается, не согласный на попятную идти. На полноценную близость, конечно, пока не согласится, но умелой ладошкой до засиявших перед глазами звезд Хонджуна доведет, а после с рук кормить его будет. Свою историю жизни ему полно расскажет, выдаст футболку и шорты Джонхёна, а дождавшись, когда тот переоденется и в кровать ляжет, под его бок подкатится, в объятиях уютных заснет. А вот Хонджун заснуть не сможет, трепетно чужой сон, целуя облюбованное родимое пятнышко, оберегать будет и ночь каждую так мечтать проводить. Но кто сказал, что мечты не сбываются? У этих двоих сбудутся точно.
***
Сокджин обыденно на кухне хлопочет, готовя закуски к рождественской постели. Да, именно постели, потому что, по их обоюдному с Намджуном согласию, было решено праздник отпраздновать максимально по-домашнему. Омега, хоть и находится всего на третьем месяце беременности, но все равно слишком быстро выбиваться из сил стал, что незамеченным для альфы не остается, и он, по мере возможностей, старается его от всех дел ограждать, что не всегда из-за чужого упрямого характера получается. Пак не приемлет каких-либо, пускай и на его благо, запретов, а пустить Кима в свою святая святых для него смерти подобно, вернее не для него, а для этой самой святая святых. Намджун катастрофа ходячая, постоянно что-то ломающая и хорошо, если не собственные кости, а, например, посуду, стулья, недавно гардину. Сокджин уже даже не возмущается, так, слегка ворчит, но не более, ведь его, такого неуклюжего растяпу, любит всем сердцем. — Цветочек, тут тебе мелкий звонит. Мне ответить? — спрашивает нападающий, заходя на кухню с вибрирующим в руках телефоном. — Нет, я сам, — помешивая соус бешамель в маленькой кастрюльке и не оборачиваясь, вытягивает ладонь Джин, чтобы ему в нее смартфон вложили. Намджун, предварительно клацнув по зеленой на экране трубке, требование выполняет. После, увидев накопившуюся в раковине посуду, идет к ней. Не настолько он и растяпа и помыть ее, не разбив, сможет. Наверное... — Что на этот раз у тебя случилось, енот? — не расшаркиваясь на приветствия, сразу к насущному переходит омега. — Йа! Я что, просто так не могу позвонить моему любимому хёну и узнать как у него дела? — картинно негодует Чимин. — Когда такое вообще было? — в ответ иронизируют, подливая сливок в кипящее варево на плите. — Ну, хёооон, не выставляй меня бесчувственной сволочью. Ты же знаешь, что я тебя люблю и о тебе волнуюсь, но сейчас мне и правда нужен совет. — Знаю, — улыбается Сокджин, нисколько в сказанном гаммой не сомневаясь. — Вещай уже. — Что мне надеть на знакомство с родителями Тэмина? — скороговоркой озвучивает свой вопрос младший, перерывая несколько поредевшие от того, что большая часть одежды сваленной грудой лежит на кровати, полки в шкафу. Сам в одних белых слипах стоит, являя на свет испещренное вдоль и поперек яркими засосами тело. Инфинит определенно этой ночью его не жалел, против чего не возражали, а после сонной тушкой на нем в ванной, пока его мыли, висели. — Нашел кого о таком спрашивать. Не я из нас двоих повернутый модник, — хмыкает менеджер, обстукивая лопатку об кастрюлю и выключая конфорку. — Зато ты, в отличие от меня, всегда производишь хорошее впечатление на людей. Весь такой... такой правильный что ли, а я.... — не найдя ничего в шкафу, обреченно падает либеро спиной на постель. — Прозвучало как оскорбление, если честно, — смеется Сокджин, и не думая обижаться на брата. — А вообще, что у тебя опять в голове творится? Какого черта ты на себя наговариваешь? Ты у меня самый лучший, понял? А кто не согласен, тот сам знаешь куда идет. Давай доставай самые свои обтягивающие штаны и ту голубую кофту, оголяющую плечи. Гарантирую, сразишь всех на повал. — Скорее уж доведу до инфаркта, учитывая, что сейчас я больше на леопарда похож, чем на человека, а все из-за Тэмина! — жалуется Чимин, глаза накрывая предплечьем. — Если ты надеешься, что я тебя пожалею, то нет. Тем более, ты сам его постоянно провоцируешь, и это тебе — спойлер, до безумия нравится. Кровать-то, надеюсь, целая? — откровенно подтрунивает над ним старший, прекрасно осведомленный о брачных игрищах этой не знающей меры парочки. Называется, дорвались, даже на тренировке не отлипают друг от друга, что уж о том говорить, когда они наедине остаются. — Тебе напомнить, как твоя течка проходила? А чем она завершилась сказать, папаша? — фыркает Марин. — Мне не на что жаловаться, — легко отбивает Сокджин, любовно оглаживая видный даже через фартук животик. Что тут сказать, он и вправду двух малышей под сердцем носить счастлив. — А теперь, мой дорогой енот, топай в ванную, там как следует прополоскай мозги и потом все-таки надень свои самые узкие джинсы и изумрудный свитер, который я тебе на день рождения подарил. И прежде чем ты начнешь возмущаться, послушай мой, как ты и просил, совет. Чим, ты не обязан под кого-то подстраиваться. Ты это ты, не больше не меньше. Тэмин тебя именно таким полюбил, ему нравится твоя яркость и жизнерадостность. Не смей ее прятать и строить из себя того, кем не являешься. Не притворяйся, будь просто собой. — Спасибо, хён, — шепчет Чимин, ощущая, как уголки губ вверх потянулись в теплой улыбке. — Обращайся, — улыбка ответная, даже на расстоянии чувствующаяся. — Мм, кстати, ты в курсе, что у этого твоего свитера открытая спина? — короткий смешок, выудив упомянутую вещь из кучи одежды. — На то и расчет, или у тебя и там есть засосы? — посмеивается омега, заливая лапшу получившимся соусом и краем уха слыша, как ударилась об дно раковины выскользнувшая из рук Намджуна кружка. Вероятно, рассчитывать на ее целостность будет с его стороны глупо. — Возможно? Я еще не видел. Но знаешь... плевать! Пусть нервничает Тэмин, а не я. — Вот это правильно, — одобрительно кивает Сокджин, устало усаживаясь на табуретку. — Как ты сам-то? Как мой племянничек поживает? Отец к вам приедет на празднование рождества? — тему переводят, сыпля вопросами. — У нас все хорошо, не переживай. Заканчиваю с готовкой. А вот отец... Он хотел, но, похоже, не в этот раз, — голосом моментом погрустневшим менеджер поясняет. — Снова на смену вызвали, да? — Ага. — Блядь, я, конечно, понимаю, что он главврач, но он уже буквально живет в больнице. Ему же совсем не дают отдыхать! — праведным гневом либеро полыхает, раздраженно болтая ногой в воздухе. — Чимин, ты же знаешь, что отца никто не заставляет. Он сам после... после смерти папы, чтобы об этом не думать, берет дополнительные смены, — озвучивается с надломом, ком в горле засевший судорожно сглатывая и чувствуя, как в карамельных глазах капли соленые заплескались, грозясь плотину сдерживаемых эмоций прорвать. Намджун сразу же что-то неладное в голосе пары слышит. Вентиль поспешно закручивает и, вытеревшись полотенцем, идет к нему. Со спины его ласково приобнимает, тем говоря, что я здесь, я с тобой, пожалуйста, только не плачь. — Понимаю, — понуро Чимин выдыхает. Как восемь лет папы с ними нет. Поутихла боль, но сердца, по родному человеку скучающие, она так окончательно и не покинула, внутри глубоко засела, светлой грустью прикрывшись, чтобы в такие моменты вернуться, но благодаря обоюдной поддержке братьев друг друга она сгладится, туда уйдет, откуда пришла. — Но я уверен, что скоро все изменится. Вы с Намджун-хёном ему скоро новый жить стимул подарите. — Два стимула, — сквозь слезы улыбается Сокджин, тепло рук альфы на своем животе ощущая и нежный от него поцелуй в скулу. — В смысле? — подскакивает ошарашенно гамма с кровати. — У нас будут двойняшки. Прости, что не рассказал раньше. — Да ладно! Это же... Поздравляю, хён. Ну, Джун-хён, ну красава! — восторженно кричит Чимин, почти переходя на ультразвук. — Я стану двойным дядюшкой! — пищит под недоуменным взглядом зашедшего только что в комнату после принятия душа Тэмина. — Двойным дядюшкой? Это что-то новенькое, — смеется Сокджин, заражаясь настроением брата. — Именно! Ладно, хён, мне пора, а то опоздаем на рождественский ужин, да и мой альфа на меня как-то странно смотрит. Надеюсь, это не из-за того, что я тут от счастья в одних трусах прыгаю по комнате, а то с него станется... ну ты понимаешь... С наступающим тебя там короче, цветочек, ну и своему садовнику привет пламенный тоже передавай. — Вас так же, бандиты. Не сломайте кровать, — недавнюю шутку вновь припоминает омега и, не дослушав полившийся поток возмущений, отключается. — Все в порядке? — участливо спрашивает немного подуспокоившийся от улыбки омеги Намджун, дождавшись пока он телефон от уха отнимет. — Более чем, — с насиженного места встает Пак и звучно чмокает Кима в нос. — Ты плакал... — Не бери в голову, Джуни. Просто о папе вспомнили, а эта тема всегда нам нелегко дается, а сейчас, учитывая мое постоянно скачущее настроение, мои слезы, можно сказать, закономерность. — Я могу что-то для тебя сделать? — в плен своих ладоней Ким забирает чужие и к губам их подносит, на каждой по трепетному поцелую оставляет. — Можешь. Не бить нашу посуду, например, — лукаво глазами в Намджуна стреляют. — В моем случае мне проще будет для тебя звезду достать с неба, — сам с себя иронизирует нападающий, чем очередной звонкий смех вызывает у омеги. — Джуни, мне ничего, кроме тебя самого, от тебя не нужно, — убирает Джин упавшую на лицо альфы прядку. — И все-таки? — не сдается Намджун, мысленно уже в космический корабль садясь, попутно вспоминает, что вообще-то главная в его жизни звезда здесь, она рядом, она перед ним. — Поцелуй меня уже, глупый, — на себя его опешившего решительно тянет Сокджин. И кто такой Намджун, чтобы ему в чем-либо, особенно в этом, отказывать? За окном снежинки частые в сумерках, опускающихся на Сеул, кружатся, в гостиной елка, мигая гирляндами и разноцветными шарами переливаясь, стоит, а на кухне очаг нежности негасимой с секундой каждой разгорается ярче, двух самой искренней любовью связанных людей согревает, без слов о их сказке рассказывает, ей финала скорого не обещая. Они заслужили.