Соник

      Долгие и суматошные выходные закончились, и, помимо учебы, начались и тренировки, на которых пока отсутствовал из-за болезни Чимин, что очень сказывалось на структуре игры. Без основного защитника играть в следующем матче не вариант, поэтому Хосок, немного посовещавшись с игроками, решил, что временно возьмет на себя роль либеро. Капитан почти не уступает в приеме Паку, а толковых доигровщиков на скамейке запасных, благо, хватает. В итоге, в четверке Хосока заменил Кан Тэ, перед рождеством себя проявивший более, чем хорошо. Так и тренировались. В целом настроение в команде было отличным, особенно парни радовались воссоединению двух главных ежей, то есть, Шедоу и Соника. С последнего, оказавшегося к шоку младших омегой, ребята вообще выпали в осадок, настолько он изменился, так и мало того, теперь с меткой своего альфы ходил, чем естественно кучу пошлых шуток и подколок срывал, как, например, сейчас. — Юнги, а когда свадьба? — посмеивается развалившийся на скамейке Енджун. — Да там, кажись, не только свадьбой попахивает, но и маленькими ежатами. Вон уже и квартирку прикупили, — хмыкает Бомгю, беря с пола бутылку с водой. — А подарочек Ёсана успели опробовать? — лыбится лежащий на паркете Чонгук, привставая на локтях. — Да отвалите вы уже от него, придурки, — фыркает Сокджин, собирая полотенца, чтобы сдать их в университетскую прачечную. — Окей, тогда как насчет обмыть их новую хату? — не сдается Сильвер. — Обмоем, когда Марина выпишут из больницы, — дает согласие Хосок, глядя на растягивающегося после тренировки в сторонке с резиной Юнги, предпочитающего делать вид, что его здесь нет. — Как он, кстати, Инфинит? — спрашивает, кажется, ушедшего в себя Тэмина. — Сегодня к вечеру должны быть готовы его анализы, и, если все хорошо, то завтра забираю его домой, — отвечает Тэмин, стягивая наколенники на щиколотки. — Юн, не против, если я первым в душ пойду? Не хочу заставлять его ждать. — Да, конечно иди. Напишите мне потом, как все прошло, — понятливо кивает омега, которого команда, узнав, кто он на самом деле, теперь всегда отправляет мыться первым. С Хосоком, да... — Ага, до завтра, парни, — прощается альфа и, больше не задерживаясь, уходит в раздевалку. Там спешно раздевается, в душе споласкивается и одевается в повседневное. До больницы быстрым шагом добирается за полчаса, а войдя в нее, привычно спешит на третий этаж, но оказывается перехваченным отцом Чимина. — Тэмин, мне надо с тобой поговорить. Пройдем в мой кабинет, — серьезно озвучивает Ынчоль, не замечая, впрочем, как и Инфинит, вышедшего из-за угла с процедур гамму. — Что-то с Минни? — сразу же нахмуривается Ли, обеспокоенный состоянием своей пары, которая под шумок следует за ними, намериваясь подслушать. Отец в последнее время как-то странно себя ведет, отчего-то с болью на него смотрит, а на все вопросы отмалчивается или говорит, что просто устал. — Что-то, мягко сказано, Тэмин, — ведет альфу за собой седовласый мужчина, потерявший цвет волос после смерти супруга.       Диагональный бледнеет, но понимая, что коридор не лучшее место для разговора, молчит, а оказавшись в кабинете и усевшись на стул перед столом главврача, мысленно перебирает худшие из вариантов. — Ты, наверное, заметил, что у Чимина запах стал приторно-сладким, иначе говоря, омежьим? — расположившись в мягком кресле, начинает Ынчоль. — Да, это плохо? — заметно напрягшись, спрашивает Тэмин. — Нет, но знаешь ли ты, в каких случаях он меняется у гамм? — В случае подступающего эструса? Но у него течка была недавно... — Тэмин, Чимин беременный, — решив больше не расшаркиваться, огорошивает его господин Пак. — Что? — широко распахнув пасмурные глаза, глухо выдыхает альфа, пока не зная радоваться ему или же нет. Да, он хотел от истинного детей, причем хотел очень, но, судя по хмурому виду старшего, радоваться здесь, отнюдь, нечему. — Не мне тебе объяснять, как так получилось, хотя то, что забеременел мой сын вне течки... Это огромная редкость, которая, полагаю, напрямую связана с вашей истинностью. — Я понимаю, что он, как и я, достаточно молод, но я обещаю, что смогу о нем и о нашем малыше позаботиться, их не оставлю и... — решительно говорит Ли, догадываясь, что причина обеспокоенности Ынчоля связана с неуверенностью в нем, как паре Чимина, и ошибается. — Не будет никакого малыша. Чимину необходимо сделать аборт, пока не стало слишком поздно, — обрывает Пак, с болью смотря на искренне загоревшегося перспективой будущего отцовства Тэмина. — Почему? Это он так решил? — не понимает Инфинит, чувствуя, как судорожно внутри сжимается сердце. — Чимин еще ничего не знает. — Тогда какого черта вы решаете за него? Почему говорите об этом только со мной? — вспыхивает Тэмин, ногтями впиваясь в ладони. — Потому что он не согласится на аборт, а он нужен. Чимин гамма, Тэмин, а беременность гамм не равно беременность омег. Она и без того у них протекает очень тяжело, всегда сопровождается с риском, особенно, если она была незапланированной, без принятия необходимых лекарств. Да что я тебе говорю, когда он недавно и с кровати-то встать не мог. Его организм не готов, ослаблен, что может грозить ему летальным исходом, — каждое слово врача без ножа альфу режет, каждый миллиметр его существа распарывает безжалостно, заставляет задыхаться, погрузиться в отчаяние, растекаться виной, что эгоистично не подумал о последствиях. Да, по незнанию, да, потому что Чимин для него в первую очередь любимый человек, а не имеющий оба гендера парень, что, как оказалось, не просто отклонение, но и ощутимый удар по его здоровью. — И что вы от меня-то хотите? Чтобы я его убедил отказаться от ребенка? — срываясь на крик, подскакивает на ноги Инфинит. — Так вы сами сказали, что он не согласится! — Я понимаю твой гнев, юноша, — устало прикрывает Ынчоль глаза и тут же их распахивает. — Но так же я понимаю, что, несмотря на все между вами произошедшее, ты его любишь, только лучшего ему желаешь, поэтому сейчас ты должен сделать правильный выбор. В случае внеплановой беременности гаммы, предусмотрен закон, по которому его родственники или его пара может поставить подпись на аборт, так как он, даже не из-за характера, а в силу гормонов, не способен здраво оценить ситуацию, будет биться за ребенка до самого конца. Внутренняя омега привязывается к ребенку, а альфа, в свою очередь, его защищает, порой сходит с ума, никаких доводов рассудка не принимает. Я, если бы Чимин не был тобой меченным, мог бы и сам это сделать, но теперь ты, а не я несешь за него ответственность, моя подпись не будет действительной, — подталкивает к Тэмину документ, на который тот как на ядовитую змею смотрит, все больше закипая от гнева.       Подслушивающий за дверью и по ней же обессиленно скатившийся Чимин, кулак до крови закусывает, тщетно пытаясь в голос не разрыдаться. Как отец может так с ним, с ними поступать? Тэмин же, боясь за него, точно подпишет, не сможет не, потому что безумно любит и эту любовь на алтарь положит, но ему погибнуть не даст, не зацепится за призрачный шанс возможного положительного исхода. Чимин, в защитном жесте накрывая руками плоский живот, в этом уверен, но Тэмин... — Нет, я никогда это не подпишу. Минни меня многому научил и в первую очередь считаться с его мнением, — неприязненно отталкивает альфа бумагу. — Если он захочет, мы будем за нашего ребенка сражаться, обратимся к лучшим специалистам, сделаем все возможное и невозможное. Ваше заключение не приговор, не стопроцентная гарантия, что он не справится. Чимин самый сильный человек, которого я знаю, а еще очень упрямый. А теперь прошу меня извинить, он меня ждет, — зло разворачивается и не оглядываясь на выход идет, где едва обратно в кабинет не падает спиной из-за напрыгнувшего на него Марина. — Тэминни, — всхлипывает Пак, оплетая всего его заледеневшими конечностями. — Я так тебя люблю. Ты правда готов рискнуть? Правда не подпишешь? — По-моему, я выразился предельно ясно, мой маленький шпион, — подхватывает почти ничего не весящее тельце под ягодицами Ли, облегченно выдыхая от того, что ничего рассказывать ему не придется. — И какого хрена ты в одной пижаме по холодным коридорам бродишь? Мало болел? Тебе сейчас не только о себе думать надо, а... ну... короче, ты понял. — О нашем малыше, — сладко тянет Чимин, утыкаясь носом в его шею. — Да, о нем, — шепчет Инфинит, занося парня в палату. — Минни, ты прости меня, что я... Я честно не знал, что у гамм все настолько сложно. Я бы никогда... — Не надо, Тэмин, не извиняйся. Я вот тоже не знал, отец вообще мне ничего об этом не говорил, вел себя со мной, как с обычным... альфой? Наверное, так, — отвечает либеро, пока диагональный сгружает его на кровать. — Мне сейчас так больно... Он же меня... он меня предал. Все решил за меня... — по новой всхлипывать начинает. — Господин Пак просто о тебе переживает. Не злись на него, я это и сам прекрасно делаю. И перестань уже плакать, тебе нельзя, — нежно до чужого живота дотрагиваются. — Поверить не могу, что там кто-то есть... — Кто-то, — истеричный смешок выдает Чимин, накрывая его ладонь своей. — Что будем делать? — Как я и сказал, искать тебе лучшего специалиста и прямо сегодня же. Как твои анализы, кстати? Тебя выписывают? — Все хорошо, завтра можно домой. И зачем искать? Давай обратимся к Хонджуну, его папа омеголог. Ёсан так его расхваливает... — Точно, тогда собирайся, — отходит Тэмин в сторону, чтобы достать из шкафа сумку. — Что? А как же...? — растерянно смотрит на него Пак. — Твой отец наверняка из-за моего отказа будет придумывать множество причин, чтобы тебя не выписывать, а то и еще чего похуже сделает. Слышал, на ранних сроках с помощью лекарств можно спровоцировать выкидыш. Так что считай, я тебя похищаю, — спешно скидывает вещи в рюкзак альфа. — О, что-то я как-то не подумал, — расстроенно шелестит Чимин, утирая слезы. — Что бы я без тебя делал? — Вероятно, жил бы себе спокойно и сберег свои нервные клетки, — с горькой иронией отвечает Ли, подавая одежду парню. — Не говори так, мне не нужна эта жизнь без тебя, — не дают ему отстраниться, крепко обнимая. — Я люблю тебя. — А я тебя, — в чашу ладоней бледное личико забирает Тэмин и мягко целует. — Переодевайся, Минни, я пока Хону позвоню, потом поедем домой, а завтра, надеюсь, уже что-то решится. — Тэмин, не думаю, что нас охрана на выходе пропустит. Если все, как ты говоришь, отец наверняка дал им насчет меня распоряжение... — У нас всегда есть окно. Говорю же, похищаю тебя, — улыбается альфа, помогая снять гамме больничную рубашку. — Мм, как романтично, — довольно Чимин мурчит, мешая себя раздевать. Липнет к Тэмину и никак не прекратит, в последнее время особенно в нем нуждаясь. — Минни, не провоцируй. Давай поторапливайся лучше, — посмеиваясь, его руки откидывают и тянутся к завязкам на штанах. — Ничего не могу с собой поделать. Ты такой горячий, а как ты осадил моего отца... — Твоя жизнь в опасности, тебя совсем это не волнует? — нахмуривается Инфинит, немного теряясь от подобных скачков настроения Марина. Только что плакал, а сейчас улыбается. — Волнует, но я, если честно, не хочу об этом думать. Не сегодня, тем более вердикт отца не точен. Анализы у меня хорошие, чувствую я себя хорошо. Зачем раньше времени голову пеплом посыпать? Уверен, все не так плохо, ты сам сказал, что я сильный. С тобой сильный, понимаешь? Звони уже Хон-хёну, а то из-за твоего взгляда я ни на чем сосредоточиться не могу, — игриво щеку напротив гамма кусает, умело отвлекая ее владельца от тягостных мыслей. Прекрасно чувствует, что Тэмин, какой бы непринужденный вид ни наводил, накручивает себя, испытывает вину, которая и в его запахе, и в его передающихся по связи эмоциях проявляется. Чимин с ним одно целое, это уже не изменить, его от него, не убив, не оторвать. Сам он далеко не меньше переживает, а отца и вовсе, кажется, возненавидел и в ближайшее время видеть его не хочет. Осознает, что тот на благо его все делать старается, но не такими же способами, ломающими двух истинных. Это несправедливо, это нечестно, это убийство не просто его, но и его нерожденного малыша. — Ты прав, еще ничего неизвестно, — чмокнув Чимина в лоб, на пару шагов назад отходит Тэмин и достает телефон, уверенностью наполняясь от его искренних, идущих из сердца слов.

***

— Ну что, молодые люди, наворотили же вы дел, — после осмотра Чимина устало откидывается на стуле Дохён, глядя на сидящую напротив него пару сквозь стекла очков. — Со мной что-то не так? — обеспокоенно спрашивает гамма. — Да нет, с тобой все хорошо, что удивительно, учитывая недавно перенесенную тобой болезнь и отсутствие сопутствующих беременности гамм препаратов, — отвечает мужчина, просматривая его карточку. — Это очень необдуманно с вашей стороны было, твой организм очень хрупок, Чимин. Обычно подобные вашей пары к такому шагу готовятся как минимум год, но что уж теперь, имеем то, что имеем. Все нужные витамины и лекарства я тебе выпишу, а их будет много. Также, я естественно ставлю тебя на учет, а еще последние месяцы беременности ты проведешь в больнице под моим личным присмотром, впрочем, как и твоя пара. Запах Тэмина один из важнейших компонентов удачного исхода, без него тебе не справиться. — Да, конечно, — согласно кивает альфа, ободряюще руку сидящего рядом Пака сжимая. — И простите меня, но я не могу не спросить... Чимин, ты не нашел истинного омегу? — А... эм... а при чем здесь он? — теряется Марин, неосознанно прижимаясь к Инфиниту. Откровенно его срыва боится. Как ни посмотри, а ситуация очень щекотливая, для обоих болезненная. Тэиль при последнем разговоре ясно дал Тэмину понять, что отступаться от Чимина не намерен, из-за чего второго от первого пришлось оттаскивать их родителям силой. — При том, что его запах еще один необходимый тебе компонент. Судя по вашей реакции, омега есть, но вы, я так догадываюсь, его не жалуете, в чем я вас не виню и что я прекрасно понимаю. Делить истинного... Редко кому удается прийти в подобных отношениях к взаимопониманию, но, к сожалению, такова природа всех гамм, — спокойно поясняет Ким, мысленно сочувствуя парням. И угораздило же... — Есть, но нельзя как-то без него обойтись? — интересуется с надеждой Чимин, опережая Тэмина, готового на горло себе наступить и пойти просить помощи у Тэиля. Беспокойство за состояние пары сильнее ревности, сильнее всего. — Не рекомендуется. Ты уже, хоть и нехотя, к нему привязался, — ровно озвучивает Дохён, следя за эмоциями на лице альфы и, увидев, как тот сцепил зубы, добавляет: — Не чувствами, Тэмин. Это всего лишь инстинкты Чимина. Не надо из этого делать трагедию, твое состояние напрямую передается ему, а это никак не способствует его спокойствию. — Но мой омега... он... его родный брат, — с отчаянием выдыхает Марин. — Это же... я не хочу, мне... — О, так это же хорошо, — не дав ему договорить, отчего-то веселится омеголог. — Что в этом хорошего? — мгновенно распаляется Тэмин, интуитивно прижимая к себе Чимина. — То, что позаимствовать пропахшие его запахом вещи для тебя не станет проблемой. Я же не монстр какой-то, чтобы насильно вас заставлять создавать триаду. Вам она ни к чему, точно не тогда, когда ваши чувства инстинктам противоречат, а значит, будут и на состояние Чимина напрямую влиять, а ему нельзя нервничать, поэтому, Тэмин, постарайся минимизировать свои негативные эмоции, даже я их сейчас хорошо ощущаю, — говорит мужчина, доставая из тумбочки листок со стандартной для находящихся в положении гамм диетой. — Еще, Чимин, ты очень худой, тебе срочно надо набирать вес и ни в чем себя, кроме, конечно, вредных продуктов, не ограничивать. У тебя хоть и хорошие анализы, но это в любой момент может измениться, спусти ты все на самотек, — подталкивает бумаги к парням. — Мы вас поняли, — отвечает Ли, чувствуя, как внутренняя пружина, не дающая дышать, расслабляется, а в сердце ярко расцветает на лучшее будущее надежда. — У вас ужасное чувство юмора, — вместе с тем, Чимин бурчит, представивший, как его будет разрывать от присутствия рядом Тэиля. Он его и видеть-то не желает, а тут пришлось бы идти к нему на поклон, с ним, прости-господи, обниматься. — Уж какое есть, — посмеивается Дохён. — Работа у меня такая. — А... что со спортом? — спрашивает Пак. — Какой тебе спорт? — возмущается Тэмин. — Дома будешь сидеть! — Месяца полтора у тебя есть, но при условии, что нагрузки будут не чрезмерные, а после я бы рекомендовал тебе перейти на гимнастику и бассейн, — проигнорировав выпад альфы, произносит Ким, поправляя очки. — Класс, успею с тиграми сыграть, — воодушевляется гамма. Для него это дело принципа, да и команду подводить не хочется. — Минни, ну какой тебе волейбол, какие нахрен тигры? Хосок и без тебя справится отлично. Ты же в падении часто мяч принимаешь, нападающие со всей дури в тебя колотят... — Ну, значит, буду больше ногами шевелить и избегать падать. Чего ты так на меня смотришь? Я беременный, а не при смерти! — негодует либеро, глядя в недовольные глаза диагонального. — Твой отец другого мнения, — необдуманное срывается с губ. — Не напоминай мне о нем, — сразу же поникает Чимин, нервно теребя заусенцу на указательном пальце. — А я-то все думал, почему вы в мою клинику обратились, а не в ту, где работает Ынчоль. Там специалисты не хуже, — вмешивается Дохён. — Я так понимаю, он против вашего решения оставить ребенка? — Он за моей спиной заставлял Тэмина подписать документы на аборт, — в ответ убитое, сквозящее горечью, болью. — Вы знакомы? — Отвратительный поступок, — осуждающе цокает омеголог. — И да, я очень хорошо с ним знаком, что уж и говорить, если я принимал у твоего папы роды. Как первые, так и вторые. Как вчера помню, как тебя, малютку, на руках держал. Ты слабенький совсем был, Люсин так боялся, что ты не выживешь... — проваливается в воспоминания, где успокаивал старого друга, ныне почившего из-за... — Чимин, я не должен этого тебе рассказывать, но мне кажется, что в сложившихся обстоятельствах тебе надо узнать правду. У Ынчоля есть все основания бояться, ведь твой папа, он... он тоже был гаммой. — Что? — пораженно выдыхает Чимин, чувствуя себя так, словно его огрели чем-то тяжелым по голове. — Но от него же... — Да, от него пахло омегой, а все потому что он с тем, кем был, не смирялся. В школе, в университете его травили, да и Ынчоль его ревновал, опасался, что в их паре появится омега и разрушит брак. Люсин... он принимал препарат, подавляющий сущность альфы, что и привело к его ранней кончине. Его организм не справился, природу нельзя пересилить. Сейчас те таблетки запрещены, но случившегося уже все равно не исправишь. А Ынчоль... не вини его, Чимин, он пытался его переубедить, но Люсин ни в какую. Вини меня, если уж на то пошло, ведь я... это я ему сказал, что причина гибели его супруга из-за тяжело перенесенной второй беременности, а не из-за препарата, потому что знал, что он станет винить себя, а так... В общем, поэтому твой отец против того, чтобы ты рожал, поэтому настолько боится. Да, риск остается, но не таких масштабов, как считает он. — Почему он мне ничего не рассказывал? — давясь подступающими слезами, шепчет Пак. — Полагаю, не хотел, чтобы ты по его стопам пошел, считал себя виноватым. Прости меня, ребенок, я правда... — шелест печальный, вспоминая солнечную улыбку Люсина, его слезы и ненависть к своей сущности. Раньше отношение к гаммам было еще хуже. — Вам не за что извиняться, — прерывает его Чимин. — Если бы отец узнал истинную п-причину... он бы не справился, он и так загибается, никак не отпустит папу... С-спасибо, что открыли мне п-правду, — на последних словах задушенно всхлипывает и прячет заплаканное лицо на груди того, кто его слез не выдерживает, распадается на части от понимания, что почти довел его до такого же исхода. — Если ты хочешь, я могу сейчас же ему позвонить и все объяснить. Он не будет больше препятствовать вашему решению, — предлагает Дохён, вставая, чтобы налить Чимину воды. — П-позвоните, но не говорите то, что озвучили мне. С-скажите, что мой организм в хорошем состоянии и волноваться не о чем. Не надо правды, она его у-убьет. — Хорошо. И вот, возьми, — подают ему стакан с какой-то таблеткой. — Слабое успокоительное. — Спасибо, — принимает предложенное Пак трясущимися руками. Тэмин у него стакан отбирает, лично его поит, чтобы он ничего не разлил. — Можете идти и обязательно при малейшем недомогании звоните, я всегда на связи, — вкладывает Дохён в ладонь альфы рецепты с рекомендациями. — Идем, Минни. Тебе нужно отдохнуть, — убрав бумаги в карман толстовки, помогает Инфинит подняться Марину и, попрощавшись с Дохёном, выходит из кабинета.

***

— Господи, да на тебе же лица нет! — всплескивает руками Ёсан, пропуская гостей и своего альфу, вызвавшегося сегодня поработать для них водителем, в пропахшую виски квартиру. — Плохой диагноз, да? — Не переживай, хён, со мной все хорошо, просто переволновался, — разуваясь, отвечает Чимин. — Что-то мне подсказывает, что ты мне врешь, — вытерев руки об фартук, упирает их в бока омега. — Не надо, Ёсан, с Минни действительно в плане здоровья все в порядке, — осекает его Тэмин, снимая с Чимина оранжевый пуховик. — Лучше завари ему что-то травяного и открой, пожалуйста, окно, — намекает на концентрированный запах ирландского алкоголя. — Ой, что-то я не подумал. Сейчас, — уносится в комнату журналист, сверкая короткими пижамными шортиками, знаменующимися каждодневным испытанием выдержки Хонджуна. — Зайчонок, надень халат, — кричит ему в спину Ким. — Ох уж эти ревнивые альфы, — ворчит прекрасно догадавшийся о причине такого требования Ёсан, однако халат все-таки на себя накидывает, затем на кухню идет, где Хонджун усаживает друзей за стол. — Будете кушать? Я тут собу приготовил, есть нэнмён. Чай естественно организую, — суетится у кухонного гарнитура. — Спасибо, хён, но... — начинает было гамма. — Супа ему налей, с обеда ничего не ел, — предупреждает отказ Ли. — А я, пожалуй, буду собу. — Тэмин... — Цыц, тебе что сказал Дохён-ним? Так что через не могу, а то поедем домой и никакой тебе покраски волос. — Ладно, — сдается Чимин, обиженно надувая губы. — Кстати, что там с цветом-то? Блонд или все-таки розовый? — спрашивает Кан, расставляя перед гостями дымящиеся тарелки. — Розовый, — буркает Пак, нехотя потянувшись за ложкой. — Будешь зефиркой? — улыбается Ёсан, тем, чувствуя неладное, пытается разрядить обстановку.       Чимин, погружаясь в себя, его игнорирует, бессильный все навалившееся переварить. Наверное, зря он уговорил Тэмина поехать к друзьям вместо того, чтобы дома плакать в подушку. Ему сейчас так плохо, как, даже будучи прикованным к кровати, не было. Отца, несмотря на открывшуюся правду, не может простить, а свое положение и вовсе до конца не осознает, будто бы это все не с ним происходит. Он растерян, подавлен, как новорожденный котенок беспомощен, и, если бы не поддержка альфы, вероятно, совсем бы расклеился, лег и больше не встал. У него внутри расползающаяся дыра, лезвия тупые, проходящиеся по сердцу, не дающие здраво мыслить, зарождающейся жизни порадоваться. А как еще три недели назад было легко. Правду говорят, что счастье в незнании и тишину любит. Вероятно, Чимин слишком вселенной и всем окружающим своей улыбкой поднадоел, собственной беспечностью навлек на себя гнев судьбы, которая и без того к нему была не особо щедра. Вся эта ситуация с Тэилем, отцом, папой, недавней ссорой с Тэмином и, конечно же, опасной беременностью придавливают неподъемной плитой, что выбраться самостоятельно — навряд ли. Почему нельзя хотя бы дозировано боль принимать? Почему она разом накрывает, совсем не щадит? Считается, что небеса дают нам только то, что человек выдержит, преодолеет, Чимин в этом сомневается, Чимин уже не справляется, а впереди еще долгие девять месяцев, в которых не за себя, а за маленького кроху будет бороться. Обязательно будет. — Так не пойдет. Давай глаголь, что там у вас случилось, а то позвоню Джину, он точно с тобой церемониться не будет, — поставив перед другом кружку и тарелку нэнмёна, строго на него смотрит Ёсан. — Хён, скажи, тебе когда-нибудь родители врали? Когда-нибудь, не спросив твоего мнения, принимали решение за тебя? — бесцветно спрашивает Пак, поднимая безжизненные глаза. — Нет, — растерянное в ответ, глядя на копающегося в тарелке ложкой Чимина. — А мне да, причем, как оказалось, всю мою жизнь. Мой папа был гаммой, а притворялся омегой, принимая препараты подавляющие сущность альфы, от чего и умер. А отец собирался против моей воли отправить меня на аборт, даже Тэмина задействовал, настаивая, чтобы он подписал соответствующий документ, — надтреснуто улыбается Чимин. — Раньше я многого не замечал или не хотел замечать, но теперь я ясно вижу, что отец растил меня именно альфой, а все мои омежьи заскоки сразу же пресекал. Ругался, когда я ярко одевался, красился, плакал по Тэмину, говоря, что он мне не пара, настаивал его отпустить, искать омегу. Даже удивительно, что не заставил пойти на операцию по удалению омежьих феромонов. Я этого никому раньше не рассказывал, потому что не придавал значения, думая, что отец мне только лучшего желает, но какое это лучшее? Я хочу быть собой, хочу, чтобы меня таким, какой есть, принимали, а не ошибкой природы клеймили.       Инфинита от этих пропитанных даже не болью, а кровью слов разрывает. И себя, и Ынчоля заставляет ненавидеть, хотеть в прошлое вернуться и все исправить, не позволить Марину о подобном думать, чему сам поспособствовал, ведь и он унижал, он с его сущностью не смирялся. И как при всем при этом Марин не переставал улыбаться, своей солнечности не терял, ни одну из сторон не подавлял, отстаивая право на нормальную жизнь? Его истинный действительно сильный, всем бы у него поучиться, но, кажется, его ресурс, не найдя понимания, поддержки, исчерпался, растрескался, но не доломался и не доломается, потому что Инфинит не позволит. — Минни, ты не ошибка, — притягивает его к себе. — Я принял тебя, мне другого не надо. — Я знаю, потому и держусь. Ради нас, ради него, — укладывает гамма на свой живот ладонь. — Черти вас задери, вот что вы со мной делаете? — всхлипывает расчувствовавшийся Ёсан, которого сразу же сгребает в объятия Хонджун. — И ты это, давай заканчивай нагнетать, енот. Все у вас хорошо будет. — Определенно будет, — наконец-то искренней улыбкой лицо Чимина, положившего голову на плечо Тэмина, расцвечивается. Иногда просто кому-нибудь высказаться лучше любого лекарства для души израненной приходится, но еще лучше, когда за спиной любимый человек стоит, а он стоит, помогает крылья расправить, так же сильно в ответ любит, больше не ошибется, доверия не предаст. — Тэмин, я согласен на твое предложение, — неожиданно добавляет Чимин. — Какое? — опешивает альфа, в волосах гаммы рукой замирая. — Какое-какое, кольцо доставай, — смеётся Хонджун, сразу же догадавшийся что к чему. — Я... — Ты что, забыл его? Носил всегда с собой, а тут забыл? — негодует Ёсан, подскакивая с коленей капитана. — Это ж надо такой момент испортить! — Не-а, не забыл, — нащупывает довольный Чимин в кармане чужих джинс заветную коробочку, которую тут же у него вырывают. — Значит, ванная тебе не подходит, а чужая кухня в самый раз? — наигранно возмущается Инфинит, ощущая, как сердце наполняется счастьем, покоем, теплом. — Ванная? Серьезно? — хохочет Кан, доставая из верхнего шкафчика бутылку ирландского виски. — Ага, прямо около унитаза, — смеется Пак, выставляя безымянный палец. — Минни, блин! Необязательно об этом было рассказывать, — и сам не удерживается от смеха Тэмин, надевая платиновое, переливающееся маленькими бриллиантами кольцо на положенное место. — Нет, ну неудивительно, что енот тебе отказал. Я бы вообще за такое Хона побил, — продолжает подтрунивать Ёсан, разливая алкоголь по стаканам. — А для тебя только чай, — пододвигает кружку к гамме. — Но сначала целуйтесь, а то все не как у людей. — А они и не люди — ежи. Точнее шакал и енот, — вставляет Хонджун, отбирая у надувшегося омеги виски. — И тебе тоже так-то нельзя алкоголь, ты на гормональных.       Будущие супруги их уже и не слышат. Самозабвенно, будто никого, кроме них, на кухне нет, целуются, и хорошо, что Ёсан открыл окно — жарко, чувственно, сладко. Так начинается новая в жизни глава, где старых ошибок точно не будет, будет только всепобеждающая любовь и крики Сокджина, что какого он опять узнает обо всем самым последним?