Соник

      Хосок в приподнятом настроении прибывает после того, как наконец-то дорвался до желанных губ Юнги. Не смог его безнаказанно в раздевалку вместе с остальными омегами отпустить, вместо этого около нее зажал у стены, так, как давно хотелось, требовательно поцеловал, всем собой спеленал, воздух последний из легких забрал, но тем не ограничился. Терзал его тело, жадно ладонями горячими по нему шаря, кусал дерзкие уста, больше не смевшие и слова против сказать, зажигал на бледной шее яркие созвездия, забирался руками под растянутую футболку и почти уже в шорты, если бы не внезапно вынырнувший из раздевалки Ёсан, укравший из-под носа его разомлевшую драгоценность, мол, опаздывают в клуб, а им еще помыться, накраситься надо. А вот Хосоку не надо, ему бы к дьяволу послать все и поехать с любимым омегой домой, наедине в компании хлопковых простыней и бутылочки полусладкого день рождения отпраздновать, чего друзья, к сожалению, не позволят, не дадут им сбежать. И теперь Чон, блуждая в мечтах о Юнги, спешно намывается в университетской душевой, игнорируя разговоры споласкивающихся в соседних кабинках парней, а именно Чонгука, Хонджуна, Тэмина, Чонина и Чанеля. Остальные же что-то как-то подозрительно быстро слиняли, чего окрыленный капитан ежей не заметил, предвкушая скорую встречу с Соником. Скорую да не скорую, потому что стоит альфе выйти в раздевалку и начать переодеваться в красную рубашку и черные джинсы, выключается неожиданно свет. — Пробки что ли вышибло? — недоумевает он, включая фонарик на телефоне. — Ага, от вашей финальной игры, — посмеивается Чонгук, прекрасно знающий, что оное в план, чтобы задержать именинника, входит. — Знатно ваши крошки вас потрепали. Жаль, что Ёса победу отдал, я ставил на них. — И прогадал бы. Да, они были хороши, но под конец заметно подустали. Все-таки это было глупо не взять в команду хотя бы одного толкового блокирующего. Ёсан молодец, но даже его навыки не могли бреши в блоке компенсировать, из-за чего огребал будущий пузатик, а Тэмин лишний раз боялся в него бить, потому-то игра и затянулась, — вставляет рядом натягивающий кеды Хонджун, неосознанно сдавая друзей. — В смысле будущий пузатик? — опешивает Сильвер, замирая с одной продетой в штанину ногой. — Блядь, прости, Инфинит, — кается капитан тизов, нервно взъерошивая темную макушку. — Я идиот, или енот беременный? — захлопывая шкафчик, встревает не менее удивленный, чем младший Чон, Чонин. — Второе не исключает первое, — фыркает Тэмин. — Да, Минни в положении, что так-то секрет, — укоризненно смотрит в сторону сидящего на лавке Хонджуна, чего из-за тусклого света не видно. — Черт, бро, поздравляю, — опустив нелестную подколку, искренне улыбается Ким, затем нахмуривается: — Но это разве не опасно? Мой брат, а он гамма, мне рассказывал, что для их организма это тяжело. — Да, тяжело, мы этого даже не планировали, но... В общем, решили рискнуть, тем более у Чимина хорошие анализы, он под строгим контролем папы Хона сейчас находится. Дохён-ним говорит, что никаких отклонений нет, беременность протекает нормально. — Это все, конечно, прекрасно, но какого хрена Чимин продолжает ходить на тренировки? — не понимает Чанель. — Я пытался его заставить дома сидеть, но ты же сам знаешь, какой у меня Минни. Короче, единственное чего я смог добиться, так это того, что он отыграет с тиграми и со спортом пока завяжет, — объясняет устало Ли, уже о своем согласии на подобное пожалевший. Его истинный сегодня совсем себя не жалел, выкладывался, как на настоящем матче, часто падал, благо, что с подачи Ёсана не на живот. — И еще раз повторюсь, это секрет. Никому, особенно его брату об этом знать не надо, а то откачивай его потом. — Ебанный в рот. Ну вы и психи, — выходит наконец-то из прострации Чонгук. — Чтобы берег его, понял? — подходит к другу вплотную и его за рубашку хватает. — Мы все, конечно, хороши, но с тобой нам по количеству дерьма, которого ты ему сделал, не сравниться. — Кто бы говорил, — хмыкает до этого момента безучастно слушающий их разговор Хосок. — Но я рад, что ты и Инфинит осознали все свои косяки, думаю, старых ошибок не повторите. Не предавайте больше доверие своих парней, таких, как они, вам уже не встретить. Я вас обоих за Марина и Тейлза порву, не сомневайтесь, а еще лучше Юнги на вас натравлю, а он с вами точно церемониться не станет. — Аминь, — смеется Чанель. — На свадьбу-то позовете? — Да куда уж без твоего Бэка. Его хлебом не корми, дай в организации чего-нибудь поучаствовать, — иронизирует Тэмин, вспоминая все их прошлогодние тусовки. — Кстати о торжестве... мы, вроде как, опаздываем, — спохватывается Шедоу, идя на выход, но, к его недоумению, дверь раздевалки оказывается запертой. — Что за...? — безуспешно дергает ручкой, подсвечивая себе телефоном. — Может, парни решили подшутить? — мысленно посвистывая, предполагает Сильвер для вида. — Ахуеть шутки. Не то чтобы я пекся о своей днюхе, но Юнги как бы столики в клубе заказал и меня ждет, — раздражается старший Чон, опускаясь на корточки, чтобы проверить замок. — Не кипятись, сейчас лису наберу и попрошу его принести запасные ключи, — говорит Чонгук, доставая смартфон и, отойдя за шкафчики, делает дозвон, но далеко не ради исполнения сказанного, а чтобы спросить, как продвигается подготовка.       Пока младший тихо переговаривается с Тейлзом, друзья всеми возможными способами отвлекают Хосока от негативных мыслей, не разрешают звонить Юнги, аргументируя это тем, что тому ни к чему лишний раз волноваться, тем более, он наверняка еще наводит марафет, вернее наводят, зная Чимина, Ёсана и Бэкхёна, ему.       Спустя двадцать минут Шедоу долгого ожидания не выдерживает и начинает откровенно беситься: — Да что Тейлз там так долго копается? Взять с вахты ключи минутное дело. — Не тогда, когда во всем университете нет света, — весело по ту сторону двери упомянутый отвечает, проворачивая в замке ключ. — Чествуйте вашего спасителя! — через пару секунд показывается в проходе, выпуская пленников из раздевалки. — Ага, низкий поклон, — подхватив с пола рюкзак, буркает Хосок и, толкнув его плечом, мимо проходит. — Э, нет. Не так быстро, — одергивает за руку капитана Тэхен. — Сондык-ним попросил закрыть инвентарную. — Иди да закрой, в чем проблема? — Я темноты боюсь, — невразумительный повод, но чего-то получше, чем это, Ким придумать не успел. Парни силятся не заржать в голос. — Да? А как ты тогда сюда дошел, если боишься? — Ну так тут я знал, что иду к вам, а там я буду один, — нервно улыбается Тейлз. — Бери Чонгука, — безапелляционный приказ, намериваясь продолжить путь. — Ну, Хосок-и. Ты что, фильмов ужасов не смотрел? Разделяться ни в коем случае нельзя! — жалостливо канючит Тэхен, буквально повисая на его спине. — Вместе нам проще будет от маньяка отбиться... — Ты сам как чертов маньяк, Тэ, — цокает Шедоу. — Но ладно, хрен с тобой, — выдыхает обреченно и идет по направлению к спортзалу. — Надеюсь, это не очередной ваш пранк? А то знаю я вас, придурков, — между тем, спрашивает, уверенно поворачивая в нужный коридор. — Пранк? Какой пранк? Соник же с нас шкуру живьем спустит, случись что с тобой, — в ответ веселое, предвкушая дальнейшее, которое начнется через три, две, одна... — С Днем Рождения! — оглушительное, слившееся в один голос поздравление от друзей, стоит Хосоку переступить порог моментом загоревшегося ярким светом помещения, обвешанного его талантливо нарисованными плакатами и обставленного по периметру ломящимися от еды и алкоголя столами. У дальней стены даже что-то наподобие сцены, окруженной большими колонками, организовано, где барабаны, синтезатор, гитара и микрофон на подставке стоят. — С Днем Рождения тебя, любимый, — первым его, искренне растерянного, встречает Юнги с огромным тортом в подрагивающих руках. И черт возьми, какой он, облаченный в белую свободную рубашку и светлые джинсы, красивый. Шедоу от него глаз агатовых не может отвести, только в его кофейные, слегка подкрашенные, смотрит и в миллионный раз в них влюбляется. — Котенок... — единственное, что в состоянии вымолвить капитан. Так вот, значит, почему омега всю неделю его избегал. Его карапуз ему готовил сюрприз, причем подключил без исключения всех дорогих им людей и наверняка кучу сил и нервов на это потратил. И как он мог о нем плохо подумать? Как мог в его любви усомниться? — Задуешь? — вытянув перед собой торт, неловко топчется на одном месте Соник, тупя взгляд в пол. — Задую, но сначала я хочу тебя поцеловать. Можно? — сипло произносит Хосок, пока Ёсан понятливо отбирает у Юнги сладкую ношу. — Мой ответ на это ты знаешь, Хо. Тебе можно все, — привычное, так Шедоу полюбившееся, срывается с брусничных уст, и омега под присвистывание и улюлюканье собравшихся здесь парней шаг навстречу к нему делает и мгновенно в плену рук и губ аловолосого альфы, вжавшего его в себя, оказывается. В чужом-родном огне, оплетая ладонями смуглую шею, плавится, ароматом фруктовым по спортзалу плывет, свои и мысли Хосока путает, издает несдержанный стон, отчего, резко отпрянув, краснеет, понимая, что еще немного и сам куда-нибудь истинного украдет, не будет ждать ночи, себе заберет. — Тащите огнетушитель, что-то загорелось, — комментирует произошедшее одетый в нежно-бирюзовую блузку и кожаные брюки Бэкхён. — Вряд ли поможет, — хмыкает приобнявший его Чанель. — Ну что, именинник, давай загадывай желание и задувай свечи да сядем за стол, а то мы так-то почти семь часов тут проторчали из-за турнира, пора подкрепиться. — Вот-вот, — поддерживает Хонджун, жестом намекая Ёсану поднести выпавшей из реальности парочке торт. — Спасибо вам, парни. Я честно был настроен на клуб, но это... это в тысячи раз лучше, — счастливо улыбается Хосок, смотря на смущенно переминающегося с ноги на ногу Юнги. — Тебе спасибо, котенок, хотя ты тот еще врунишка, за что я тебя накажу. — Смотри, как бы тебя не наказали, — «невзначай» бросает Кан, пользуясь тем, что Мин его из-за бисквитного, украшенного черным ежом и свечками в руках подарка не ударит. — Загадывай, мы ждем.       Шедоу долго не думает, первое, что всплыло в голове, а значит, самое правильное, озвучивает: — Хочу, чтобы ты всегда был со мной, Юнги. Хочу, чтобы ты вышел за меня замуж. Хочу, чтобы мы создали с тобой семью и прожили долгую, наполненную счастьем и радостью жизнь, — глядя во все шире и шире с каждым произнесенным словом распахивающиеся глаза. — Я люблю тебя, — выдыхает и задувает двадцать три огонька. — Т-ты... ты... делаешь мне п-предложение? — ошарашенно, чуть заикаясь, шепчет омега. — А есть другие варианты? — расплывается в солнечной улыбке Хосок, нежно его полыхающей щечки касаясь ладонью. — Юнги, не тупи, «да» быстро говори, — передав торт Хонджуну, со всего размаху толкает в спину друга Ёсан, тем его в раскрывшего объятия альфу впечатывая. — Да? — мямлит в грудь Шедоу потерявшийся из этого мира Соник. Не понимает, не осознает что такое сейчас происходит, просто знает, что должен согласиться. Очевидно, не зря их сумасшедшей парочкой кличут, все у них не как у людей, а вероятно, как у быстрых, молниеносных, неукротимых ежей, чьи имена они с гордостью носят. — А что так неуверенно? — посмеивается Чон. — Или ты не хочешь? — брови выразительной дугой выгибает. — Впрочем, возражения я не принимаю. Желание именинника — закон. — Так и скажу в загсе, что меня заставили, — бурчит Юнги, постепенно возвращая себе подобие самообладания. — Своеобразное у тебя «да», карапуз. — Черти тебя задери, Чон Хосок! Да, да, да, да, да! — поколачивает по здоровому плечу его Мин, что сразу же пресекается подхватившим его на руки и закружившимся с ним вокруг своей оси Чоном. Друзья, за них радуясь, им громко свистят, аплодируют, выкрикивают поздравления и, смеясь, подкалывают, что празднование дня рождения превратилось в помолвку, чего никто вообще-то не против. — Это, конечно, не в туалете делать предложение, как некоторые, но... — красноречиво косится на Тэмина Чимин, — тоже такое себе. Где кольцо, кэп? — У нас есть кое-что получше, — сцепив ноги на талии Хосока, сияет Юнги, доставая из-под рубашек свою и его подвески. — Ваши талисманы? — удивляется Тейлз. — А что, креативненько. — Будда, ну вы че такие романтики? Мои требования к моему альфе растут, — ворчит Ёсан, тщетно скрывая выступившие на глазах слезы. Хонджун тяжко вздыхает. Его омега неисправим. — Ну все, бегом за стол. За это надо выпить! — схлопывает ладони Сокджин и, показывая пример, первым движется в соответствующем направлении. — Тебе-то только сейчас и пить, — ерничает Чимин, послушно плетясь за братом. — А тебе? — иронизирует менеджер, как ни в чем не бывало садясь на колени Намджуна. — Что? О Чем ты? — нервно посмеивается гамма, стискивая руку Тэмина. — Не надо меня держать за идиота, братец. Я видел твои витамины, когда был у вас в гостях, но не стал ничего говорить, думал вы мне сами все расскажите, но вы нет, за что ты, не будь ты беременным, получил бы по первое число. Так что живи пока. — Приплыли... это что же получается, у нас уже два в команде пузатика? — потерянно лопочет Бомгю. — Ебать... — кидает Субин. — Пиздец... — вторит ему Тэ. — Ахуеть... — подводит итог Енджун.       И только Тейлз, набрасываясь на Инфинита и Марина с объятиями, визжит: — Поздравляю! — Ежи, вы в курсе, что с вами никакого валидола не напасешься? Бета, оказавшийся омегой и истинным Шедоу, беременные Паки, внезапные предложения руки и сердца, мне продолжать? — перечисляет Чанель, отодвигая для Бэкхёна стул. — А смысл? Список сегодня, мне кажется, пополнится еще, — отвечает Чонгук, разливая близ сидящим парням по стаканам и стопкам в зависимости от их предпочтений какой кому алкоголь. — Ну да, словами главного его пополнителя Сильвера, — умиротворенный присутствием своей пары, не отказывается сокомандника подстебнуть Намджун. — Что ж, первый тост, как полагается, за именинника, — дождавшись когда все усядутся и возьмут в руки выпивку, поднимает стопку. — За Шедоу, нашего друга, тренера, капитана. — Секунду, — внезапно просит Юнги, выпутываясь из цепких рук Хосока и, поднявшись на ноги, начинает все, что давно должен был сказать, изливать: — Хо, ты для меня не только все вышеозвученное, но и мой любимый человек, мое личное солнце, мой будущий... супруг. Ты тот, кто заставил меня почувствовать себя особенным, показал, что значит жить, а не существовать, наполнил мой мир яркими красками, не переставал, несмотря ни на что, за меня бороться, и даже когда я твое доверие предал и после скатился на самое дно, ты меня не оставил, простил, помог выкарабкаться, вернул к жизни, взамен забрал все мои страхи, и не просто забрал, ты их уничтожил, Хосок. Продолжаешь обо мне заботиться, от всего оберегать, я... Я не знаю, чем такого тебя заслужил, но зато знаю другое... Я люблю тебя, Хо. Словами не описать как, но я тебе обещаю, что я всеми силами буду это показывать и доказывать, больше никогда той ошибки не допущу и... Прости меня еще раз за нее, прости за то, что я у тебя такой идиот, прости за то, что тебе всю эту неделю врал, тебя избегал и... — Юнги, замолчи, — резко подорвавшись с места, в плен своих ладоней заключает его лицо Хосок, пронзительно смотря в слезящиеся, преисполненные горькой виной глаза. — Мне не за что тебя прощать, а тебе нечего мне доказывать, что я уже сто раз говорил, но для тебя, непонятливого, повторю. Я люблю тебя, котенок, и это ничто не изменит. Я твой, а ты мой. Если понял, то... — Это ты заткнись, — шикает Юнги и вновь к его губам припадает. Горячо, напористо, жадно, вынуждая их обладателя обратно на стул упасть, следом сам на его бедра приземляется и на достигнутом не останавливается. Уста удивленные пожирает буквально, весь воздух выбивает из их легких владельца, так с болезненным прошлым прощается навсегда, оставляя лишь любовь и желание обладания друг другом, стук одного на двоих сердца. В награду аналогичное, сопровождающееся забравшимися под его рубашку руками, получает, в животе — нет, не бабочек, а, по меньшей мере, стаю дельфинов, под веками не звезды, а взрывающиеся галактики, в теле не истому, а принесенное морским ароматом цунами, в голове не пустоту, а целую, под названием «ЮнХо» планету. — Ну вот, нас только что скинули с пьедестала самой безумной парочки, — наигранно грустно вздыхает Тэхен. — Ничего, наверстаем, — притягивая его ближе к себе, улыбается Чонгук. — Але, придурки, это не соревнование, — смеется Чимин. — Как по мне, оно самое, — заявляет Енджун, на коленях которого уютненько примостился болтающий ногами Бомгю. — Как думаете, сколько они еще так будут? — кивает Субин на, кажется, намертво склеющихся главных в команде ежей. — А я предлагал свалить по домам. А теперь все, господа, завидуйте молча, — ржет полулежащий на Уёне Сан. — Сейчас все будет, — встает с места успевший со всеми перезнакомиться до прихода Хосока Джонхён и, направляясь к импровизированной сцене, поясняет: — Юн хотел после своей пламенной речи пригласить именинника на танец, но, как говорится, расскажи богу о своих планах и все пойдет по сами чему знаете, — садится за синтезатор и, чтобы привлечь внимание Юнги, несколько раз мягко проходится длинными пальцами по клавишам, отчего тот находит в себе силы поцелуй долгий прервать и, поднявшись с возмущенного этим альфы, его решительно за собой подальше от стола тянет. — Котенок, что происходит? — не понимает Хосок, растерянно плетясь за ним. — На моем дне рождения ты пригласил меня на танец, теперь я хочу пригласить тебя, — остановившись около музыканта, смущенной улыбкой расцветает омег. — Позволишь? — Не перестаешь меня удивлять, — нежный в ответ взгляд, укладывая ладони на его талию.       «И не перестану», — думает Юнги под первые аккорды полившейся по спортзалу мелодии.

Jonghyun - Happy Birthday

      Джонхён, аккомпанируя себе на синтезаторе, мягкое Happy Birthday напевать начинает, своим бархатным голосом для пары, на небесах благословленной, собственный мир создает, от всего сердца Шедоу поздравляет, краем глаза за ним и Соником, покачивающимися в медленном танце, поглядывает и ощущает происходящего правильность. То, как они друг на друга смотрят, касаются, улыбаются, похоже на сон наяву, в жизнь воплотившуюся сказку, идеальный союз, который уже не разорвать, не разбить, в нем не усомниться, да и кто бы посмел? Точно не наблюдающие за парнями друзья, в чьих душах от картины представшей тепло. Самые красивые люди — влюбленные, они за масками не прячутся, времени не замечают, ярче солнца сияют, всю мира грязь отвергают, она, неспособная силу их чувств преодолеть, к ним просто-напросто не прилипает, вместо нее под ногами цветы распускаются, путь двум сердцам устилают, просят с него не сходить. Хосок и Юнги не сойдут, потому что давно не влюбленные, а любящие, не священником повенчанные, а самой судьбой. — Люблю тебя бесконечно, — шепчет омега, когда музыка смолкает. — А я тебя вечно, — в его губы альфы шепот ответный, мягким поцелуем после скрепленный. — Ну все, довели, — шмыгает уткнувшийся в плечо Хонджуна Ёсан. — Юн был прав, ты сопля, хён, — заключает Чимин, как будто это не он только что едва не разревелся. — Даже спорить не буду, сопля номер два.       Вместе с тем, за стол возвращаются Юнги, Хосок и Джонхён, впрочем, как и веселье. Шедоу благодарит музыканта за песню и хвалит его голос, затем присутствующие наконец-то выпивают, потом приступают к еде, которую уже расхваливают без исключения все. Бомгю включает ненавязчивую музыку, поднимаются новые тосты, рассказываются забавные истории, обсуждается сегодняшний турнир. Команда тизов дарит имениннику тренировку с лучшим доигровщиком корейской лиги, Ким Чонхуном, играющим за Super Junior, что приходится очень кстати, ведь в той же команде играет и Ким Хичоль. По-любому Хонджун, зная о метаниях друга, расстарался, именно этот вариант своим сокомандникам для подарка предложил. Эксы, видимо, скооперировавшись с первыми, вручают годовой абонемент на домашние матчи все тех же. Джонг с Кибомом кладут перед Хосоком пакет с парными толстовками, на которых изображены Соник и Шедоу. Сынчоль и Уджи от всех семнашек озвучивают теплые пожелания, приправленные конвертом с деньгами, но а ежи... — В общем, наш подарок идет в комплекте с подарком Юнги, — берет слово вставший Тэмин, пока Чонгук, Тэхен, Намджун и Субин волокут с другого конца спортзала какие-то объемные свертки. — Скажу сразу, что это чехлы, чтобы ты их не распечатывал и не парился с доставкой до... — До машины, — опережая Инфинита, вносит ясность омега, беря руку своего альфы, и вкладывает в нее перевязанную красной лентой маленькую коробочку. — Хуясе, — присвистывает Чонин. — Котенок... ты с ума сошел? Ты же на нее все свое наследство потратил... — пораженно смотрит Хосок на сияющего высоковольтной лампочкой Юнги. — Сошел с ума я уже давно. При встрече с тобой, если быть точным. И да, потратил, о чем нисколько не жалею, тем более, что мы и так собирались ее купить. Думаю, дедушка мое решение бы одобрил, так что считай, что это подарок даже не от меня, а от него. Мой будет чуть позже, — убирая с напротив лица алую прядку, говорит Мин. — Еще подарок? Юнги, малыш, ты меня точно когда-нибудь убьешь... — Возможно. Но потом обязательно воскрешу, а то как мне без тебя? — загадочно улыбается Соник. Омеги и гамма синхронно в кулак прыскают. О да, еще как убьет... — Давай уже открывай и отдавай мне ключи. Завтра к твоему дому тачку подгоню, она в моем дворе стоит, — вмешивается Ли, устав ждать откровенно растерявшегося капитана. — Хонда? — распечатав коробочку, риторически вопрос Шедоу задает. — Ну ты же мне все уши именно про эту модель прожужжал, — ворчит связующий, но быстро меняет настрой и с воодушевлением начинает рассказывать: — С оформлением мне Инфинит помогал, но цвет я выбирал сам! А когда выбрал, мне сказали, что в Сеуле нужного нет. Я так расстроился, думал придется все-таки черную брать, но в итоге нашли, причем в Пусане. Хочешь фотографию покажу?       Хосок, глядя на перевозбужденного Юнги, умиляется. Ну что за прелесть? Разве он этого омегу заслужил? Такого искреннего, доброго, заботливого, преступно красивого, безумно его — Шедоу, любящего, всецело ему себя отдающего, но не просящего взамен ничего. Хосок совсем недавно его чуть не потерял, но вполне мог, не прислушайся к своему сердцу, отчего становится страшно. Стоит только на секунду представить жизнь без Соника, и она не ей кажется, а пустым, бесцельным существованием, где подобной любви не встретить уже никогда, более света не видеть, так и остаться во мраке блуждать, ощущать боль, постепенно сменяющуюся сожалением. Ужаснее чувства нет. — Хо? Тебе не нравится? Слишком, да? Я просто подумал, что это твой любимый цвет и... — заметив, что альфа показываемое на экране игнорирует, грустно спрашивает Юнги, обессиленно опуская вынутый ранее из кармана джинс телефон. — Дурачок что ли? Очень нравится, — в нос-кнопку истинного коротко целует Чон, отнимая из его рук смартфон. — Просто я... я представил, что тогда к тебе в Тэгу не поехал... — И это я-то тогда дурачок? — возмущается Мин, щелкая капитана по лбу. — Куда бы ты от меня делся? Как миленький бы приехал! — Ого, что я слышу? Никак уверенность в себе? — посмеивается Хосок. — Что-то не устраивает? — В тебе меня устраивает все. — Врешь, — дуется Юнги, обиженно складывая на груди руки. — Фруктик ты мой ненаглядный, видишь инвентарную? Она закрывается изнутри, а еще там есть мягкие маты, на которых я прямо сейчас могу тебя за то, что ты меня не слушаешь, наказать. Что я тебе говорил про то, что никогда тебя не обманываю? — вкрадчиво озвучивает капитан, перетягивая нахохлившегося омегу к себе на колени. — Чон Хосок! — Да, будущий Чон Юнги? — Постыдился бы хоть парней... — Да нам норм, продолжайте, — хрустя закусками, вмешивается Сехун. — Обойдешься, — фыркает сидящий боком на Шедоу Соник, демонстративно хватаясь за стакан с виски. — Что-то мне за нашего карапуза боязно. У кэпа реально какой-то фетиш на наказания, — иронизирует Шейд. — Ты, Юн, если что, говори. Мы сами ему бдсм-сессию устроим. — А мне кажется, Сонику, наоборот, это нравится. Постоянно ведь нарывается, — поигрывает бровями Енджун. — Завалитесь, фетиш у меня только на самого Юнги, а вам я еще то бдсм в воскресенье на тренировке устрою, — строго осаждает Хосок. — Шейд в защите как последнее днище сегодня лажал, Рэй вместо того, чтобы пасовать, эгоиста включал и бил сам, Чарми не выходил на блок, Вектору в принципе на игру было плевать, глаз от Уджи не отрывал, Наклз каждую вторую подачу запарывал, Тейлз дурачился, совсем в нападении не старался, Сильвер туда же, Инфинит из-за переживаний о Марине намеренно бить в него избегал, защищался отвратно, Марин много в падении мячей доставал, чего можно было избежать, шевели он ногами, Майти... Ладно, Майти красавчик, его прием заметно улучшился. — А нам-то за что сейчас прилетело? Мы молчали! — негодуют в один голос Чонгук и Тэхен. — А можно мне тоже прийти? Я хочу на это посмотреть, — подхихикивает Ёсан. — Ух, уже предвкушаю какая получится статья... Шедоу отстегал ежей плеткой... — Хён, оставь свои извращенские наклонности для Хонджуна, — цокает Юнги. — Я бы тебе ответил, но сам знаешь, — парирует Кан, намекая на припрятанный в соседнем помещении заветный пакет. — А мы вот не знаем, — цепляется за интересующую его тему Сокджин. — Какого черта вы перестали меня в свои дела посвящать? — Твои дела сейчас находятся в твоем животе. Ты и так из-за меня своим здоровьем пренебрегал, за что мне перед тобой очень стыдно, хён. Ты мне дорог, я тебя люблю, пора мне о тебе позаботиться, перестать тебя своими проблемами грузить. Поверь, у меня все хорошо, никаких патологий нет, тебе не о чем переживать, — говорит Чимин, глядя в заслезившиеся глаза брата. — Ну ты чего опять ревешь? Тебе нельзя... — Да как о тебе, идиотина, не переживать? — всхлипывает менеджер, утирая со щек влагу поданными Намджуном салфетками. — Ты, наоборот, меня своим молчанием доводишь. Видите ли, взрослый. Да нихера ты не взрослый, как был мелочью с ветром в голове, таким и остался. Сколько раз ты за сегодня упал? Почему продолжаешь на тренировки ходить? Совсем себя не бережешь, а твой тупица куда смотрит? Все тебе позволяет, боясь тебя обидеть, когда дома надо запереть и пылинки сдувать. Хотя, в чем-то я ему даже благодарен. Спасибо, Тэмин, что не пошел на поводу нашего отца, не согласился на аборт. Это не только бы Чимина разбило, но и всех нас. — Хён, я не мог поступить по-другому. Я же тебе обещал, что больше никогда доверия Минни не предам, буду о нем заботиться, — отвечает Инфинит. — Пожалуйста, не плачь, у нас правда все хорошо, — подходит к старшему и садится перед ним на корточки, его дрожащую руку берет в свою. — Это я тебя должен благодарить за все, что ты для него сделал, и прости меня за все твои нервы. — Не к тому ты подошел. Оглянись и посмотри на разнывшегося позади тебя ребенка, — кивает Джин на расчувствовавшегося и сжавшегося на стуле в комочек гамму. — Я не держу на тебя обид, я тебя сразу же, как увидел снова вас вместе, простил. Мой глупый братишка без тебя не может, ты, как бы я этого ни отрицал, делаешь его счастливым, — светло улыбается, отнимая ладонь, ей по лбу ощутимо перед собой альфу щелкает. — Последний шанс, Тэмин. Другого у тебя не будет. — Спасибо, хён, — шепчет Ли и поспешно возвращается к истинному. Его в объятия сгребает, винным ароматом окутывает, успокаивает, на лице соленые дорожки высушивает, ласково розовую макушку поглаживает, думая, что данного шанса не упустит ни при каких обстоятельствах. Хватит любимому человеку расплачиваться за его ошибки, хватит по его вине страдать. Любовь Тэмина и Чимина построена на боли, непонимании, чистом садизме, но впредь все изменится, уже изменилось. Теперь только нежность, бережность и тепло. — Хён, ты все знаешь, да? — немного придя в себя, едва слышный вопрос от Чимина. — У меня состоялся разговор с отцом, если ты об этом. — Вы поругались? — Ругался один я, он просто молча слушал. Сначала я подумал, это от того, что он не смог добиться от Тэмина подписи на аборт, но оказалось нет. Наш отец убивается из-за вины перед тобой. Он все осознал и, зная, что ты с ним не станешь разговаривать, просил передать тебе свои извинения, ну и... — достает омега из кармана толстовки какой-то конверт, — Путевки на Чеджу в лучший санаторий. Они без даты, можете использовать их в следующие каникулы.       Чимин ошарашенно на белую бумагу таращится, не ожидая от родителя такой резкой в настроениях перемены. Ему казалось, что Ынчоль однозначно показал свое отношение к его беременности, никогда с ней не смирится, продолжит, захваченный страхами и предрассудками, на них с Тэмином наседать. Наверное, Дохён-ним на пару с Сокджином были слишком доходчивы, иного объяснения у Чимина нет. Да, сейчас он не может простить его, но когда-нибудь в будущем обязательно. — Мы с Джуни, кстати, с вами поедем. Ты же не против? Давно хотел выбраться на море, да и для двойняшек это полезно, — любовно оглаживает прилично округлившийся живот старший Пак, выводя младшего из ступора. — Конечно нет, хён, — спешит его заверить Чимин, приподнимая уголки губ. — У тебя все нормально? — Растем, как на дрожжах. Я уже ни в одни штаны не помещаюсь, — по-доброму посмеивается Джин. — И... оба малыша будут гаммами. Так что надеюсь, на твое участие в их воспитании. Кто, как не ты, сможет их научить принимать свою сущность? — Умоляю, скажи, что ты шутишь... — испуганно мямлит Чимин, представивший через что придется пройти не только брату, его паре, но и племянникам. — Не ты ли недавно пообещал обо мне заботиться? Моментальная карма, Чимин-а, — откровенно веселится омега. — И чему ты радуешься, дурак? Быть гаммой пиздец, как хуево, скажу я тебе. Два истинных, три эструса, три гона в год, постоянные издевательства, — ворчит Марин, за что несильный подзатыльник получает от Инфинита. — Ауч! Да что я не так сказал? Проверено на себе... — Во-первых, не матерись, во-вторых, тема пройденная. Гаммы не ошибка природы, они такие же люди, как и остальные, разве что намного духом сильнее, что ты мне не раз доказал, — строго осекает Тэмин. — А Джин-хёну мы поможем, лучшего примера, как не надо и надо поступать, не найти. — Мы все поможем. Никаких издевательств для наших племяшек не будет, — вмешивается Хосок. — Жопу всем надерем, пускай только попробуют что-то мальчишкам плохое сказать, — вторит ему Юнги, сжимая руки в кулаки. — Мм, интересно, а в какую они секцию пойдут, когда подрастут? — призадумывается Ёсан. — Как это в какую? В волейбольную конечно, — хмурится Намджун, покачивая в объятиях умиротворенно улыбающегося Сокджина. Ему неважно к какому гендеру принадлежат его дети, главное, чтобы они были счастливы и здоровы, а с такой-то большой, стоящей друг за друга горой семьей так все и будет. — Я бы не был в этом уверен. Ки-хён явно настроен их в фигуристы записать, — указывает в сторону Кибома, меланхолично наблюдающего за происходящим и положившего голову на плечо Джонхёна. — А он здесь при чем? — не понимает Майти. — Я всегда при чем, хотя и не всегда этого хочу. Твой будущий супруг заявил, что я буду крестным папой ваших сорванцов, — хмыкает бета. — Я не стал отказываться. В воспитании детей у меня очень много опыта. — А сам ты папой стать не собираешься, воспитатель? — выныривает из мыслей о недалеком будущем Сокджин, лукаво смотря на старого друга. — Собирается, — опережает Джонхён с ответом Кибома, сразу же от этого недовольно скорчившегося. — Это еще что за новости? Я не омега, если ты забыл. — Мм, пациентов у моего папки прибавляется, — как бы между прочим роняет Хонджун. — У него в клинике... — Кому надо, тот пускай сам и рожает, — обрывает его Ки. — И вообще, что за странные темы? Мы, кажется, день рождения празднуем. Вы все достаточно молоды, сами еще дети. Ладно Джин, но ты, Чимин, явно не головой, а головкой думал, вернее думал ей твой альфа. Тебе только двадцать стукнет через месяц. Да, я против, чтобы ты делал аборт, я знаю, в отличие от некоторых, что это может быть намного опаснее, чем роды, — не договаривает, что в прошлой жизни и не в одной являлся врачом, — Но также я против необдуманных шагов, они редко когда оправдываются, что, надеюсь, вас с Тэмином не коснется и у вас будет все хорошо. Поэтому, как самый здесь из вас старший, я вам говорю не торопиться и не пренебрегать контрацепцией. Всему свое время. Прежде повзрослейте, встаньте на ноги, поймите чего вы в принципе хотите от жизни. Но а пока передаю слово Ёсану. Мне кажется, ему не терпится начать культурную, соответствующую вашему возрасту пубертатных подростков программу. — Хён, я тебе прям сочувствую. У тебя как с самооценкой? Норм? Он еще не успел ее закатать под пол? — иронично интересуется Ёсан у брата. — Пытается иногда, но потом обязательно все компенсирует. Ки, когда не строит из себя неприступную крепость, на самом деле ласковый и заботливый. Зря ты думаешь, что то, что он выше сказал, было для того, чтобы вас задеть. Нет, малой, это мой снежок как раз-таки из переживаний о вас озвучил, — отвечает Джонхён, нежно белоснежную прядку Кибома за ухо заправляя.       Кибом, теребя в ледяных пальцах свою аметистовую подвеску, успешно делает вид, что оное не про него и его не касается, а мысленно улыбается, последние сомнения, что согласился с ним попробовать, отсекает. Джонг научился его сквозь все барьеры читать, таким, какой есть, видеть, между строк слышать, понимать. Тысячи лет без любимого, Дель бороться с собой устал. Перед стоящей над всем окончательно признает поражение. Пора перестать накладывать на Джонхёна образ жестокого, необратимо сломавшего его Владыки Ада. Он изменился. Изменились оба они. — Так что там с культурной программой? — переводит тему Чанель. — Требую зрелищ. — И они будут, — грациозно вспархивает с Хонджуна Ёсан. — Объявляю первый конкурс на лучший танец на коленях выбранного конкурсантом парня. Желающие есть, или я могу выбрать сам? Юнги по-любому хочет. Мне тут нашептали, что он на одной из посиделок ежей свел Шедоу с ума. — Не было такого! — возмущается Мин, про себя чертыхаясь на Чимина за болтливый язык, а нашептал, конечно же, он. — Былооо, — ехидно тянут Бомгю и Енджун. — Ага, я все заснял, — добивает Кан Тэ. — Запись мне скиньте, буду потом показывать детям, как я в их папу влюбился, — расплывается в ухмылке Хосок. — В смысле влюбился? Уже тогда?! — поперхнувшись алкоголем, выпадает в осадок Соник. — Я долго размышлял об этом и пришел к выводу, что да, именно тогда на крыше. Просто на тот момент я это отрицал, думая, что вы с енотом встречаетесь, ну типа кодекс чести... Не хотел в команде лишних склок, но узнав, что вы тупо комедию перед Тэмином разыгрывали, у меня развязались руки, — спокойно поясняет Чон, вспоминая, как его внутренне разрывало от невозможности с Юнги быть. — А я знал и всеми силами настаивал пупсу с тобой попробовать! — эмоционирует Тэхен. — Ну, поход в клуб определенно их с мертвой точки сдвинул. Видели бы вы, как я его едва не под дулом пистолета красил! — посмеивается Чимин и, передразнивая голос друга, продолжает бессовестно контору палить: — «Проще вообще без штанов пойти, дай нормальные. Почему эта блузка настолько прозрачная? Я бета, а не куртизанка, какого хрена ты меня так намалевал?». — Хоби, увидев его сидящим на лавке со мной, явно приревновал. Я думал он меня прямо под тамошним деревом закопает, — согласно кивает Ёсан. — А после я Юнги, несмотря на то, что я определенные виды на него имел, убедил, что он должен сказать ему «да». — Напомните, почему я до сих пор с вами дружу? — тяжко вздыхает омега, пряча лицо на груди своего альфы. — В разведку с вами однозначно не ходить. Все, блядь, сольете, задницы. — Какие подробности, — ржет Сонхва. — У нас в команде, в сравнение с вами, ни черта не происходит. Ну разве что вот эти... — тычет пальцем в Хонджуна и Ёсан, — истинными оказались. — Юн, а Юн, не желаешь напомнить Хоби о прошлом? — пропустив слова сокомандника мимо ушей, предлагает журналист. — Чарми, под какую он там музыку его бедра седлал? — Ты хочешь? — вместо того, чтобы возмутиться, робко спрашивает Юнги у Хосока, поднимая глаза на него. Порадовать любимого человека для омеги не в тягость. — Хочу, но как-нибудь в другой раз. Сегодня напоминать буду я. У тебя колено болит, — аккуратно ссаживает капитан с себя на соседний стул недоуменно моргающего связующего и направляется к Ёсану. — Ого, даже так? — воодушевляется Кан. — Еще добровольцы? — Ну раз уж пошла такая пляска, то и я поучаствую, — следует примеру друга Чанель. — Тэмин-а, давай тоже... — умоляющее канючит на ухо Инфиниту Марин, треся его за предплечье, и тот, естественно, ему ни в чем отказать не может. — Прекрасно-прекрасно, — довольно похмыкивает Ёсан, глядя на собирающихся вокруг себя альф. — Но я что-то не понял, а что Уён сидит, Тэхен? А еще я требую сюда Чонина. Нин, я тебе говорю, стопроцентный вариант захомутать Су. — Чонин трус, он не пойдет, — фыркает Кенсу, непринужденно прихлебывая из бутылки пиво. — Нарываешься, омега, — цедит сквозь зубы Ким, вставая из-за стола. — Даже не начинал, альфеночек, — кривится в усмешке До, демонстративно закидывая ногу на ногу. — Простите, но сегодня без меня. Побуду в коем-то веке зрителем, — оповещает Тейлз. — А у меня что-то спина разболелась. Старею, — разводит руками Уён. — Пускай вон кэп идет, потрется об Ёсу бедрами, глядишь и пригодятся маты в инвентарной.       Ёсан отчего-то подозрительно притихает, глазами горящими на Хонджуна смотрит, и Хонджун понимает, что тут, кажется, без вариантов, послушно поднимается со стула, к нему, дыхание затаившему, идет, только для него одного слышное в губы облизнувшиеся выдыхает «все для тебя, зайчонок», произнесенное поцелуем в лоб закрепляет. — А, эм... — неловко прокашливается зардевшийся омега, — В общем, ставите стул посреди зала, на него, соблюдая очередь, будете садить тех, для кого собираетесь танцевать. На танец отводится три минуты, а я... я планировал сам посудить, но так как я т-теперь участвую, п-пусть посудит... Джонг? — Впервые слышу, чтобы Ёса заикался, — резюмирует общее мнение Минги. — Отныне, как начнет выделываться, кидаем в него Хоном и все, — гогочет Чонхо. — Вот и зайца карма настигла, — смеется Хосок. — Ладно, погнали, я первый, — берет одной рукой ближайший стул, а второй ладошку смущенного Юнги и движется к оговоренному месту. — Музыку можно выбрать или мне импровизировать? — Я знаю, что для вас поставить! — загорается мгновенно Бомгю, убегая к стереосистеме. — Кто бы сомневался. Наш вечный диджей, — улыбается Намджун, подливая Сокджину в стакан яблочный сок. — Хо, может, не надо? — между тем, шепчет усаженный на сидение Хосоком Юнги. — Смотреть же все будут... — Боишься не сдержаться? — дразнится альфа, нависая над полыхающим лицом омегой. — Дурак. — В этот раз можно с руками, котенок, — чужие ладони на свою талию укладывают. — Ты об этом пожалеешь, — обещает связующий, показательно сдавливая его кожу. — Люблю, когда ты из робкого малыша за секунду превращаешься в дерзкого чертенка.

BTS - Louder Than Bombs

      Юнги было в тон что-то собирается ответить, но полившейся из колонок мелодией оказывается остановленным. Хосок не медлит, ее звучанию отдается, волнами на замершего омегу накатывает, на нем, почти на его бедра садясь, изгибается, глаза в глаза немигающе смотрит, по его груди проезжается пахом, пальцем указательным по чуть приоткрытым губам проходится, нижнюю половинку дразняще оттягивает. Омега же действительно не сдерживается, к себе альфу ближе притягивает, рубашку на его теле вверх задирает, бронзовый, лучшими скульпторами отлитый торс очерчивает, щекотно во вздымающиеся ребра целует, омуты кофейные поднимает, вновь сталкиваясь с бездонными, темными, съезжает руками с талии на ягодицы, их ощутимо, никого не стесняясь, сжимает. Альфа к нему всем собой продолжает ластиться, его жадности улыбается, укладывает ладони на худые плечи, в уста жарко дышит, но поцелуя избегает, откровенно их обладателя распаляет, так, очевидно, за неделю воздержания ему мстит. Смешанные ароматы пары неумолимо прорываются наружу, сознательности обоих лишают, как и держащееся на тонких ниточках самообладание, которое вот-вот до максимума истончится, если бы не музыка, внезапно стихшая, безумие творящееся прервавшая, но не в сердцах, сейчас колотящихся по-сумасшедшему. — На крыше я был готов отдать все, чтобы тебя коснуться, — томным голосом признается Юнги, утыкаясь лбом в чужой живот. — Так же, как и я, чтобы тебя поцеловать, — мягко в темные пряди зарывается Хосок пальцами. — Похоже, после них надо стул менять, обивка точно промокла, — констатирует Чонгук, затем громко друзьям хлопает, сопровождаясь аплодисментами остальных парней. — Ух, зажгли, так зажгли. Тяжело будет другим участником их переплюнуть, — заключает Сокджин. — Фруктик, ты там как? Живой? — Не уверен, — смущенно бурчит Мин, с помощью Чона поднимаясь на ноги. — Ну надо же, даже не спорит, — произносит Чимин, волоча смиренно вздыхающего Тэмина к треклятому стулу. — Теперь мы.       Тэмин на самом деле немного стесняется. Одно дело что-то подобное проворачивать с Чимином наедине, а другое при зрителях, но, глядя в его предвкушающее личико, разочаровать его не смеет. Всего себя под Who Is It Michael`a Jackson`a в движения вкладывает. Мелодия, в отличие от предыдущей, более динамичная, с нотками дерзости, поэтому он одними коленями гаммы не ограничивается, вокруг него пританцовывая, круги нарезает, со спины оплетает руками, заставляя его голову назад отклонить. Мимолетно в пухлые губы Марина целует, от паха ладонями по телу желанному, огибая поджавшийся живот, затвердевшие под блузкой соски, острые ключицы, к шее скользит, затем резко оказывается перед ним, на его бедра садится, на них, вторя битам, покачивается. Марин, собой не владея, все, до чего может дотянуться, трогает, ласкает, напоследок заметный в тесных штанах бугорок сжимает, почти рычит, своей альфьей сущности дает волю. Она с беременностью никуда не исчезла, лишь затаилась, чтобы в такие, как этот, моменты вернуться, Инфинита себе подчинить. — Минни, черти тебя задери, — с трудом заглушив рвущийся из горла стон, шикает Тэмин. — Сам виноват, — довольно Чимин урчит, покусывая пахнущую винными пряностями жилку. — Эй, извращенцы, хорош уже. Песня давно кончилась, — осаждающе Тэхен свистит. — Бля, мне казалось, что гаммы больше к омегам приближены... Но хрен там плавал, я даже отсюда чувствую, как енот подавляет Тэмина, — искренне охреневает впервые с таким сталкивающийся Чанель. — Опасаюсь представить, что у них в постели творится... — не менее ошарашенно вставляет Бэкхён. — Чим, я теперь тебя боюсь, ну и за твоего альфу тоже... — Поверь, его все устраивает, — мило улыбается младший Пак, превращаясь в очаровательную, всем привычную плюшку, как будто это не он несколькими минутами ранее вызвал неконтролируемое галопирование мурашек по спинам парней. — Идем, Тэми, наш крохич требует огромный кусок торта, — ведет за руку стыдливо натягивающего рубашку на пах альфу к столу. — Ну ты чего? — заметив, что тот как-то странно притих, к нему разворачивается, — Прости, оно само. Я не хотел... — крепко его обнимает, смягченный омежий феромон испуская. — Свяжешь меня дома? Я... соскучился по такому тебе, — вместо ожидаемого возражения, просит гамму на ухо Ли. — Конечно, малыш, — мягкий на смуглой скуле поцелуй оставляет Чимин, — Ты заслужил награду.       Далее в игру вступают Бэкхён и Чанель, что оборачивается откровенным ржачем, потому как парочка негласных женатиков больше дурачится, чем составляет достойную конкуренцию остальным. Капитан эксов под Kiss-Kiss (SHINee) самозабвенно кривляется, задницей перед связующим дурашливо вертит, за что то и дело от него по ней звонкие шлепки получает. Им никому ничего не нужно доказывать, их построенная на дружбе любовь из цветов в целый сад давно разрослась, все невзгоды преодолев, сделалась абсолютной, в повседневной жизни как июньское утро теплой, в постели как полуденный июль жаркой, оставаясь наедине как августовские закаты красивой и яркой. А вот упрямому Чонину вредному Кенсу доказывать есть что, его пылающие алыми зарницами чувства в нем не вмещаются, не получив хотя бы улыбку, не успокаиваются, всей мощью на внезапно поменявшегося с ним местами на стуле омегу накатывают, а омега этого, кажется, совершенно сегодня не против, уже сам танцует на нем, его бедра по-хозяйски разводит, между ними устраивается, садит, приподняв футболку, около кромки брюк малиновый засос, резко вверх поднимается, опираясь руками о его колени, замирает в сантиметре от ошарашенного лица и шепчет провокационное «хочешь меня?». Чонин, шумно сглотнув и завороженно в дьявольские глаза напротив смотря, заторможенно кивает, в происходящее не верит, что на Кенсу нашло не понимает. — Скажи, Нини, — просит диагональный — Что сказать? — опешивает доигровщик. — Глупый альфеночек, — в ответ разочарованно цокают и быстро отстраняются. — Су! — негодует Ким, подскакивая со стула.       До его игнорирует, подспудно расстраиваясь, что альфа о его намеке не догадался. Что уж греха таить, Чонин ему нравится, просто он боится, что тот в нем лишь экзотическую зверушку видит, поиграется и бросит. Кенсу, как ни посмотри, а омега нетипичный, стандартам красоты, нормам поведения не соответствует, ни под кого не подстраивается. Альфам противоположно других подавай, нежных, ласковых, хрупких, чтобы слушались, подчинялись. Кенсу такого отношения к себе не приемлет, мечтает в глазах избранника приятие читать, а не упреки, которых от отказавшейся от него семьи ему с избытком хватило. С Чонином же, вопреки всему, он хочет попробовать. Чонин, омеге кажется, отличается от всех прочих, хоть и подтрунивает над ним, но не обидно, скорее игриво. Проколовшись пару раз на цветах, носит ему в тату-салон не их, а горячий кофе и сладости, с интересом наблюдает за его работой, спрашивает об увлечениях, любимых фильмах, книгах, после сам все это смотрит, делится эмоциями от прочитанного, провожает до общежития, но главное, как бы ни желалось, руки не распускает, уважает личное пространство. — Если ты хотел, чтобы я использовал выигранное желание, то я... Я не хочу тебя принуждать, — доносится позади, заставляя Кенсу притормозить. — Просто... я не знаю... давай я... в общем, мое желание, чтобы ты... сделал мне тату? Помнишь, ты говорил, что никто не соглашается побыть твоей моделью для эскиза барса? Ну, на спину... — Нини, там хвост всю ягодицу оплетает... — с сомнением косится в его сторону омега, мысленно визжа от озвученного. Чонин не хочет его ни к чему принуждать. — А что, тебя моя задница не устраивает? Вроде не плоская... — Устраивает, — неожиданно впечатывается в него Кенсу и голодно к замершим буквой «о» губам припадает, едва не сваливая его на паркет. — Что и требовалось доказать, — хмыкает Ёсан. — Гоните бабки, — демонстративно вытягивает ладонь Бэкхён, глядя на сокомандников. — Да блядь, как ты никогда не прогадываешь? — возмущается Сехун, шлепая на стол купюры. — То, что они будут встречаться, было понятно, но как ты понял, что именно сегодня Су согласится? Или вы тупо нас развели? — Как знать, — невинно пожимает плечами Бён, собирая с парней деньги. — Бэк у вас прям как какой-то Дон Корлеоне, — посмеивается Хосок, кормя с рук виноградом сидящего рядом Юнги. — Ага, мы благодаря его ставкам ремонт в гостиной уже отгрохали. На очереди спальня, — с гордостью за своего омегу говорит Чанель.       Хонджун тем временем, предварительно обговорив с Бомгю, какую музыку ставить, усаживает Ёсана на заветный стул, многообещающе ему улыбается и с первыми аккордами Red Light (Stray Kids) волну всем телом делает, не касаясь, его учащенно задышать заставляет, спиной к нему поворачивается, вверх поднимает руки, маняще покачивает бедрами. По мере нарастания мелодии вновь лицом к лицу разворачивается, ладонями грудную клетку напротив цепляет, пальцами по ключицам к кадыку и дальше по линии челюсти к любимому родимому на щеке сердечку-пятнышку пробегается, вздергивает лицо Ёсана за подбородок, резко остраняется, достает из кармана платок, им шею бледную оплетает, притягивает с помощью него его к себе и коротко целует. Ёсан, ни живой, ни мертвый, в его волосы подрагивающими пальцами зарывается, не согласный его отпускать, нижнюю губу прихватывает, ощущая на своих коленях тяжесть чужого веса, под рубашку ладошками забирается, щекотно кубики пресса, ребра оглаживает, думая, что Хонджуна надо на законодательном уровне запретить. Потому что нечестно так с ним поступать, нечестно с ума сводить, до кислорода в легких нехватки доводить. Будда, как же сильно он этого альфу любит, как же ему невыносимо от одной мысли, что мог от него отказаться и не узнать, какого это и самому быть любимым, в чем сейчас признается вслух. — Я бы тебе и не позволил от меня отказаться, — шепчет Хонджун, очерчивая голубо-синие, прячущие шрамы орхидеи на его коже. — Зато я готов тебе позволить все, — из сердца цветущего шепот ответный. — Мм, тогда на ближайшую неделю я забираю у тебя ноутбук, — щелкают омегу по носу, с небес на землю спуская. — Чего?! А кто обозревать матчи будет?! — громкое возмущение, вскакивая на ноги. — Это мое желание, зайчонок. Я хочу, чтобы ты отдохнул, а статьи... — Я займусь, — салютует им из-за стола бокалом вина уже прилично захмелевший Бэкхён. — Я не согласен! — надувается омега, отталкивая посмеивающегося альфу и, его обогнув, зло топает к своему месту, бурча «всю романтику испортил, тупой волчара». — Твое мнение здесь не учитывается, хён. Ты ведь и вправду замотался, чего упорно не признаешь. Непонятно что и кому доказать все пытаешься, — заслуженный упрек от Юнги, прекрасно осведомленного, как друг всюду и везде старается успеть. — Предатели на каждом шагу, — плюхаясь рядом с Мином, ворчит Кан и тянется к бутылке виски. — Ты на уколах, никакого алкоголя, — шлепает его по руке Хонджун. — Загнали бедного зайца в угол, — деланно сочувствует другу Хосок. — Все правильно, с ним так и надо, — одобряет Джонхён, за что ловит гневные взгляды от брата, на которые не обращает внимания. Затем переходит к насущному: — Итак, все участники показали себя достойно, выбор, честно признаюсь, сложный, но, посовещавшись с Ки, я решил отдать победу Тэмину. — Что? — поперхнувшись соджу, удивляется никак подобного расклада не ожидавший Инфинит. — Ну, пробудить альфью сущность беременного гаммы это надо суметь. Обычно она в такие периоды уходит в сексуальном плане в спячку, — со знанием дела поясняет Кибом, глядя на счастливо обнимающего Тэмина Чимина. — Он у меня такой, — горделиво произносит Марин, тиская нетипично для себя смущенного альфу. — А приз зрительских симпатий будет? — интересуется Сынчоль. — Мне вот больше двойной перфоманс Кенсу и Чонина понравился. — О, нам тоже, — соглашаются Чонгук и Тэхен. — По-моему, им на это плевать. Они свои приз и без вас получили, — кивает Сонхва на сидящих чуть в отдалении ото всех и о чем-то мило беседующих парней.       На том голосование, так и не начавшись, заканчивается. Затем Джонхён повторно уходит на сцену, где к нему присоединяется Чанель и Чонгук, первый из которых берет в руки гитару, а второй садится за барабаны. Прилично подвыпившие омеги, за исключением Юнги и Сокджина, прихватив своих парней, идут танцевать, позже к ним присоединяются и почти все остальные. Музыкант, чередуя заводные песни с лирическими, улыбчиво на них смотрит, несколько раз на бис поет Lucifer (SHINee), после, чтобы смочить горло, берет перерыв. Далее Ёсан новые конкурсы объявляет: пройтись с мячом на голове от одного конца зала в другой, не используя рук, снять верхний элемент одежды с партнера, написать на листочке самое смешное предложение руки и сердца, с помощью всего, что лежит на столе, признаться без слов в любви, уместиться командой на с каждым раундом уменьшающемся пледе, изобразить кого-то любого из парней так, чтобы все догадались, кого именно. — Эх, кругом одни парочки. Когда и на моей улице будет праздник? — картинно прикладывая ладонь ко лбу и тяжко вздыхая, пародирует Енджун Тэ. — Шейд! — в один голос кричат ежи. — Да когда я так говорил-то? — негодует альфа. — Всегда, — смеется Бомгю и, сменив Рэя, показывает Чимина, эмоционально размахивая руками: — Я вам отвечаю, мое провидение никогда не ошибается! — Енот! — первым выкрикивает Ёсан. — Реально же не ошибается, — дуется гамма, обиженно отодвигая от себя тарелку с тортом. — Такс, кого бы мне показать, — призадумывается Кан. — О, придумал! — загадочно улыбаясь, украдкой стреляет глазами в Хосока, — Я вас всех накажу, готовьте жопы. Сильвера и Тейлза за использование не по назначению душевой, Вектора за то, что всю тренировку филонил, Инфинита за пускание слюней на Марина, Тикала... не, хёна я трогать не буду, я его сковородки боюсь, ну а Соника... да за все. Прям накажу-накажу! — встает перед хохочущим до слез Юнги и грозит ему пальцем, — Ну вот че ты такой дерзкий, а? Смешно тебе, да? Совсем меня не щадишь, карапуз. А знаешь что? Выходи за меня! Прямо сейчас бежим в загс! — падает на колени, — Возражения не принимаются. — Черт, Ёса, тебе надо было на актерское поступать, — стучит по столу кулаком Бэкхён, покатываясь со смеху. — Вылитый Хоби. — Ха-ха, оборжаться, — фыркает Хосок, силясь, глядя на заливисто смеющегося Юнги, и самому не засмеяться. — Хо, ты правда настолько боишься сковородки Джин-хёна? — пьяно хихикает Мин. — Я в принципе его боюсь. Он мне, если я с тобой что-то сделаю, яйца обещал оторвать, — припоминая телефонный разговор месячной давности, морщится Чон. — О, тогда почему они до сих пор на месте? Ты же сделал, — игриво по его груди проходится юркими пальчиками Юнги. — Подумал, что они тебе еще пригодятся, — весело хмыкает Сокджин. — И да, больше не пей, что-то тебя совсем развезло, — красноречиво смотрит на позабывшего о всяком стыде омегу. — На сегодня с конкурсами все. Отдыхайте, — схлопывает ладони Ёсан, понимая, что пора сворачивать посиделки и приступать к десерту, то есть, запланированному Соником сюрпризу. Тот как раз до нужной кондиции дошел, иначе говоря, раскрепостился и осмелел, что, оплетая всего Хосока, демонстрирует наглядно.       Между тем, Чонгук и Тэхен, распознав сигнал журналиста, под шумок линяют из зала. Спустя пару минут в спортзале гаснет весь свет, а когда вновь включается, рядом с именинником Юнги уже нет и самого журналиста, кстати, тоже. — Ну и куда вы дели моего карапуза? — легко догадавшись, что это очередной план друзей, недовольно оглядывает парней капитан. — Ты сегодня сделал ему предложение, и он согласился, но мы не можем просто так, не проверив тебя, его тебе отдать. Сначала ты должен пройти несколько испытаний, — оповещает Хонджун. — Значит, предал лучшего друга из-за хотелок своего омеги? А это все придумал точно твой заяц, — наигранно укоризненный взгляд антрацитовых глаз. — Прости, бро, выбора не было, и у тебя его тоже нет, — разводит руками Ким. — Ну и что мне надо делать? — обреченно спрашивает Хосок. Участвовать в дурацких квестах сумасбродного Кана он желанием не горит, но иначе Юнги ему не вернут, уговоры здесь не помогут. — Идем за мной, — направляется к выходу из зала капитан тизов, про себя посмеиваясь с мрачного выражения на лице Шедоу, которое в ближайшем времени сменится на противоположно другое, и как жаль, что никто, кроме Соника, этого не увидит.       Чон больше на разговоры не разменивается, спокойно за Кимом следует, выходит в слабо освещенный, прерывисто мигающий лампой, как в фильмах ужаса, коридор — вероятно, последствия отключения электричества не выключателем, а общим рубильником в щитовой. Завернув за угол, Хонджун толкает дверь в кабинет математики, где на преподавательском столе, меланхолично поигрывая указкой, сидит зачем-то напяливший на переносицу очки старика Квона Тейлз. — Опаздываете, молодой человек. Неужели вам не нужен зачет? — имитируя скрипучий голос профессора, интересуется он. — Прекрати валять дурака, лис. Ты прекрасно знаешь, кто мне нужен, — устало бросает Хосок, тщетно в поисках Юнги рыская по помещению взглядом. Команда однозначно напросилась на хорошую трепку. И Юнги под номер один в этой очереди стоит. — Насколько нужен? — хитро прищурившись, намеренно тянет время Тэхен. — Настолько, что я тебя сейчас придушу, если не соизволишь дать мне задание, или что там у тебя? — У, какие мы грозные. Что ж, ладно, — соскакивает со столешницы Тейлз, — Ответишь мне на несколько вопросов, и если твои ответы будут правильны, пойдешь дальше. Итак, вопрос первый, — тычет в грудь Хосока указкой, — Что Юн тебе ответил на твое «коротышкам не место в нашей команде»? — Как и предвзятому капитану, — хмыкает Чон, помнящий их первую встречу с Юнги, словно она случилась вчера. — Что, реально так и сказал? — смеется привалившийся к стенке Хонджун. — Мое ему уважение. — Верно, — довольно кивает центральный. — Вопрос второй. Какими статьями тебе угрожал Юн в переписке? — Вот ведь поросенок, всю нашу подноготную тебе слил, — беззлобно цокает капитан. — За преследование и домогательства. — Правильно. Что Юнги прятал у себя в квартире? — Вопрос с подвохом, да? — нахмуривается Хосок. — Ага, так что, так уж и быть, дам подсказку. Это связано с днем, когда ты вез его из больницы домой, — приподнимает уголки губ Тэхен.       Шедоу ненадолго задумывается, мысленно возвращаясь в тот вечер, в котором омега всеми правдами и неправдами пытался отговорить его ехать к нему. «Что там у тебя? Кружевное бельишко на сушилке? Орудия пыток?», — всплывают в голове собственные слова, а затем и последующие Соника, которые спешит повторить вслух: — Трупы самоуверенных альфачей, лезущих не в свое дело. — Оказывается, твой истинный еще похлеще Ёсы будет, — откровенно забавляется вскрывающимися подробностями Хонджун. — Это было напускным. Он защищался. Думал, дурачок, что мне не подходит, боялся к себе подпустить. Тебе это, уверен, знакомо, — поясняет Чон, с нежностью вспоминая все неубедительные попытки Юнги держать его на расстоянии. — Как никому. — Хоби, как-то ты сказал Юну, что не бежишь от проблем, а их решаешь, а он... — начинает было Тейлз, но Шедоу его прерывает: — Он ответил, что не задачка по алгебре, чтобы его решать.       Хосок, кажется, все, что связано с Юнги, помнит, каждую малейшую о нем деталь бережно в сердце хранит, никогда не посмеет забыть. Так зарождались их чувства, постепенно переросшие в искреннюю, ярко расцветшую любовь. Очевидно, омега, составляя эти вопросы, похожего мнения придерживался, решил своему альфе показать, что тоже ничего не забыл, что то, как он боролся за него, ему ценно и дорого. У Хосока от осознания этого теплотой душа наполняется. Его маленький котенок его любит, в чем давно нет сомнений, есть неотделимые друг от друга они. — И последнее. За что Юнги назвал тебя жестоким, Чон Хосок? — сверяясь с лежащим на столе листком, спрашивает Тэхен, намеренно делая акцент на его полном имени. — Если я не ошибаюсь, перед тем, как это озвучить, он убеждал меня, что тянет меня на дно, доставляет мне боль, но а я сказал, что боль он доставляет тем, что говорит так, потому что я его люблю, потому что нам вместе или никак, — твердо отвечает капитан, в упор глядя на друга, но видя не его, а первой робкой улыбкой озарившееся лицо Соника после воссоединения. — Партия за тобой. Осталось выиграть вторую, — сняв дурацкие очки, хлопает его по плечу альфа. — Разве третьей не будет? В игре обычно их, как минимум, три, — иронизирует Шедоу. — Третью тебе не выиграть, — наводят на себя таинственность, придавая другу ускорения в сторону выхода указкой по заднице: — Все, выметайся. У Чонгука задание посложнее. — Да в смысле не выиграть? О чем это он? — буквально вывалившись в коридор, недоумевает Хосок. — Понятия не имею, — непринужденно врет Хонджун, открывая соседнюю дверь. — Прикинуться, что поверил? — кривится Чон, заходя за ним в следующий кабинет — Я служитель тайного огня, хранитель пламени Анора! Я не отдам тебе Юнги! Ты не пройдешь! — выставляя вперед швабру, встречает его на пороге обряженный в балахон Чонгук с остроконечной шляпой на голове и приклеенной к подбородку длинной седой бородой. — Я, конечно, не барлог, но что-то я сомневаюсь, что ты сможешь остановить меня этим. Нормального посоха не нашлось что ли? — скептически смотрит на псевдо Гэндальфа альфа. В том, что Сильвер отыгрывает именно небезызвестного мага, он не сомневается. — Черт, а Юнги и впрямь тебя неплохо по вселенной Властелин Колец поднатаскал, — посмеивается младший, опираясь на «посох». — Не выходи из образа, дубина, — позади раздается от незаметно прошмыгнувшего в помещение и снимающего происходящее на камеру Тэхена. — В дела мудрецов носа не суй — голову потеряешь, — весело парирует Чонгук цитатой волшебника. — Я, пожалуй, все-таки суну. Давай вещай, дед, чего ты от меня хочешь? — протиснувшись мимо «мага», опирается ягодицами о ближайшую парту Хосок, складывая на груди руки. — Стариковский обычай: избирай собеседником мудрейшего, долгие объяснения, необходимые молодым, утомительны, — едва сдерживая смех, продолжает ломать комедию Сильвер. — Блядь, Гук, заебал. Где Юнги? — Орки, на свою беду, дотащили его до Фангорна, — отвечает «Гэндальф». — Э, Ёсан не орк, — возмущается Хонджун, отчего все здесь собравшиеся парни, кроме звучно приложившегося ладонью к своему лбу Хосока, выпадают в осадок. — Ладно, хорош, а то кэп такими темпами возненавидит любимые книги карапуза и поломает всю его коллекцию фигурок, — еле как отсмеявшись, говорит Тэйлз. — Он меня сам за них поломает, — ворчит Шедоу, памятуя, как любовно те протирает от пыли Соник. — Итак, капитан, кем бы Юнги хотел быть, попади он в Средиземье? — спрашивает Чонгук. — Дунаданом, — легко находится с ответом старший Чон. — Его любимый персонаж? — Арагорн. — Любимая страна? — Рохан. — Почему? — Нравится их быт, архитектура, лошади. — Запавшая в душу цитата? — Те, кто не обзавелся мечами, падут под ударами чужих. — Хера, есть хоть что-нибудь, что ты о нем не знаешь? — присвистывает Хонджун. — Все о человеке не знает даже он сам, — философски отмечает Хосок. — Эй, не умничай, я тут мудрец, — усмехается Сильвер, тыча в Шедоу шваброй. — Более сомнительного утверждения я еще не слышал, — кривит уголок губ капитан. — Ты закончил? — Сейчас уточню, — выуживают из-под балахона айфон и, прочитав сообщение от Ёсана, кивают: — Ну что, Феанор, пойдем к твоему сильмариллю? — О, боже, — вздыхает капитан, проклиная день, когда взял Сильвера в команду. — Никаких боже. Надо говорить «о, валар», — поправляет Чонгук, направляясь на выход из кабинета.       Компания движется следом и, преодолев коридор, останавливается около спортзала, что вызывает справедливое негодование Хосока: — Серьезно? И нахрена вы меня мурыжили, если Юнги никуда из зала и не уходил? — Узнаешь, — хмыкает Тейлз и, пользуясь его отвлеченностью, хватает его спереди за руки, что позволяет Сильверу защелкнуть на запястьях Шедоу плюшевые наручники. — Что за...? — Настало время твоего главного подарочка. С Днем Рождения, кэп, наслаждайся, — многообещающе оповещает Тэхен и, распахнув двери, резко альфу толкает в до неузнаваемости преобразившееся темное помещение. От празднества здесь и следа не осталось. Ни друзей, ни столов, ни стульев, ни сцены больше нет, вместо этого посреди волейбольной площадки лежит одинокий, освещенный расставленными вокруг маленькими свечками матрас, а на нем... — Я заждался, — шелестит накрытый пледом Юнги, на голове которого закреплены ушки, а на шее, не обмани зрение, ошейник с бубенчиком.       Хосок, как громом пораженный, топчется на пороге. Происходящее ему кажется сном, анормальной реальностью, чем-то невозможным. Чтобы его стеснительный омега и на что-то подобное решился? Такого просто не может быть, но оно есть, потому что... — Иди ко мне, Хо. Я соскучился, — томный, завлекающий в свои сети голос. И Шедоу на онемевших ногах, неловко позвякивая наручниками, идет.       Юнги сквозь полуопущенные ресницы за ним наблюдает, внутренне весь дрожит, но охватившего его волнения старается не выдавать, едва заметно поерзывает, ощущая внутри себя будоражащее давление пробки. — Ты точно решил меня убить, котенок, — гулко сглотнув, опускается с ним рядом Чон, завороженно сцепленными руками потянувшись к пушистым ушам. — Я говорил тебе готовиться к проигрышу, альфа, просто не обозначил когда, — игриво улыбается Мин, сдергивая с себя ненужную ткань.       «К такому нельзя подготовиться», — в мыслях Хосока пролетает кометой, узрев, что скрывалось под пледом. На Юнги надеты сетчатые чулки с на них ажурной, украшенной бантиками каймой, кружевное с высокой талией черное белье, бархатный чокер, неизменный талисман-кулон и больше ничего... — Нравится? — вопрос не нуждающийся в ответе — по восхищенному альфе все видно и так. — Юнги... — Что такое, Хо? — намеренно поворачивается Юнги так, чтобы чужой взгляд на татуировку упал.       Хосок молчит, неверяще к рисунку на белоснежном бедре прикасается, очерчивает пальцами собственное имя. Смелый и в желании его порадовать безумный Юнги.       Омега от его касания вздрагивает, пытается по почти лишившимся радужки глазам понять, отчего альфа ни слова вслух не произносит, даже пугается, что тату вызывает отвращение, что тут же Хосоком, повалившим его на простыни, опровергается, весь страх с губ приоткрытых мгновенно сцеловывается, в пламя опаляющее превращается. Оно боли не приносит, но и не щадит, захваченный неконтролируемым к Сонику желанием Шедоу этого понятия отныне не знает, весь мир до беспомощно затрепыхавшегося под собой совершенного тела сужает, уста податливые терзает, проскальзывает в них языком. Хочет его трогать, в объятиях сжимать, но из-за треклятых наручников не может и досадливо рыкает. — Малыш, скажи, что у тебя есть ключи, — прикусив нижнюю половинку, отчаянно спрашивает. — Я открою их, н-но не с-сейчас, — прерывисто из-за напрочь сбившегося дыхания отвечает Юнги и, собрав всю имеющуюся решимость, местами с Хосоком меняется: — Котенок хочет с тобой немного поиграть, — оседлав его бедра, над ним нависает. — Моего котенка, кажется, подменили, — улыбается Хосок, оглаживая поджавшийся живот омеги.       Бликующий свет от декоративных свечей на кожу фарфоровую красиво ложится, будто подсвечивает ее изнутри, но скорее это сам омега сияет, всех и вся в глазах альфы затмевает. Такой крохотный, все равно, несмотря на напускную храбрость, смущающийся, весь явно не от холода дрожащий, очаровательно закусывающий губу, неописуемо прекрасный, с дерзким язычком, но нежным, трепетным сердцем, которое ему подарил безвозвратно. — Он всегда был рядом с тобой, просто ждал подходящего момента, чтобы свести тебя с ума, — заявляет этот чертенок, ну точно напрашивается, намеренно провоцирует, милой улыбки не теряя с лица. — Хочу тебя покормить, — достает припрятанную около матраса коробку с клубникой, залитую темным шоколадом. — Уже давно свел. И ты и так меня сейчас отлично кормишь, — посмеивается Чон, не отказывая себе в удовольствии забраться пальцами под кайму чулка, за что шлепок по руке получает и укоризненный взгляд. — Сегодня играем по моим правилам, или... как ты там обычно говоришь? Накажу? Так вот, альфа, еще как накажу, — провокационно проезжается ягодицами Юнги по ноющему с первых минут, как Хосок омегу увидел, паху. И, о, валар, балроги задери Чонгука, облизывает взятую из коробки сочную ягоду. — Вкусно. Хочешь? — чуть надкусив, ею по его губам ведет. — Тебя хочу, — громыхнув цепями, рыкает Шедоу, перехватывая запястье Соника. — Будешь вести себя хорошо и получишь меня в полное пользование, а иначе не расстегну наручники, — вновь клубнику прикладывают к его рту, определенно над ним издеваясь.       Хосок в отместку вместе с ягодой в рот чужие пальцы вбирает, их ощутимо засасывает, вынуждая Юнги широко распахнуть ярко подведенные стараниями Ёсана глаза. — Ты прав, очень вкусно, — дьявольски ухмыляется альфа, оставляя влажный с привкусом шоколада поцелуй на фалангах. — Будет вкуснее, — хватаясь за предательски ускользающее самообладание, заверяет, даже в полумраке видно, покрасневший омега. Затем преступно медленно пуговицы на чужой рубашке начинает расстегивать, пачкает оголившиеся участки повторно взятой из коробки ягодой, сладкие потеки с тяжело вздымающейся груди слизывает, оттягивает зубами бусинки сосков. — Юнги... — продолжает в происходящее не верить Хосок, зарываясь руками в его темные, бликующие от двадцати трех огоньков волосы, играет с кошачьими ушками.       У Соника даже не эструс, но он... Что-то невообразимое творит, все ниже и ниже мокрыми поцелуями спускается, бубенчиком кожу смуглую задевая, какое-то заклинание своим юрким язычком чертит, вероятно, призванное остатков разума альфу лишить. Альфу, которому с каждой минутой тяжелее себя сдерживать, но, потакая желаниям омеги, приходится подчиняться, но скорее своему — узнать, на что еще осмелится тот, каким все-таки способом его жизнь оборвет, потом, как обещал, воскресит, потому что ему без него никак. — Юнги... — тихий Хосока стон, стоит истинному освободить от джинсов и белья его член, шоколадной ягодой по припухшей от прилива крови головке пройтись, жарким дыханием ее опалить, после в горячий плен чувственных губ заточить.       Хосок боится смотреть вниз, зная, что тогда все, точно конец, но не посмотреть просто не может, и да, он не ошибся, это конец. Юнги, лаская языком каждую на органе венку и несильно сжимая одной рукой яички, вверх ягодицы приподнял, маняще их выпятил, а между них в прорези белья... длинный хвост, и как он там держится, у Чона сомнений не возникает, отчего хочется омегу под себя подмять, заменить пробку на свой член и до утра с этих блядских, не знающих пощады губ громкие стоны срывать. А они беспощадны, как и их обладатель, словно догадавшийся о мыслях альфы и оттого заглотивший жаждущий ствол по самое основание, чем неминуемое отстрочил, вынудил его, а не себя застонать, вызывая неосознанное желание бедра навстречу подкинуть, упереться в заднюю стенку горла головкой. — Прости... я... — увидев слезы в уголках кофейных глаз и услышав задушенный кашель, искренне раскаивается Хосок, но из-за скрепляющих руки спереди наручников, не может на локтях приподняться.       Юнги не отвечает, ртом снова насаживается на член, замолчать его заставляя и, сопровождаясь бренчанием колокольчика, чуть ускоряется, скользит по чувствительной коже языком, изредка прерывается, чтобы дырочку уретры, выделяющую солоноватую смазку, помучить. Помучить Хосока. — Котенок. Я сейчас... — пробует за волосы омегу оттянуть, но тот недовольно мычит, отказывается слушаться, ни капли белесой не пропускает, все, что дали, проглатывает, сыто причмокивая, облизывается.       Хосок вверх его тянет, роняет на себя и в уста опухшие вгрызается, невразумительное сопротивление отсекает, больно цепью наручников в его поясницу врезается, требует себя освободить. — Все, малыш, твои игры закончились. Где ключи? — в опьяневшие и от влитого для храбрости Ёсаном алкоголя, и от любимого альфы омуты вглядывается. — В бубенчике, — не меньше его мечтая наконец-то полно соединиться, хрипло шепчет Юнги. — Тебе понравилось? Да, в течку я уже это делал, но... — возвращение очаровательно смущающегося мальчишки. — А по мне было не заметно? — хмыкает Чон, на контрасте со всем, что было до, нежно в зардевшуюся щечку целует, следом вторую, обожаемый кнопочку-нос, попутно пытается колокольчик открыть, но в итоге плюет и просто его ломает. — За что ты так с ним? — нервно хихикает Мин, отчетливо осознавая, что с секунды на секунды получит за все. — Не о том ты переживаешь, котенок, — открыв замок, не предвещающим ничего хорошего голосом произносит Хосок и, не удосужившись с себя болтающиеся в районе бедер джинсы и белье снять, на четвереньки Юнги ставит, — Мм, какой вид, — звонко шлепает по обтянутой кружевом ягодице, — А вот это мне не нравится, — тянет за хвост, вырывая из чужого горла жалобный скулеж, — Хотя... — взявшись за основание пробки, полностью ее вынимает из сжимающегося колечка мышц и повторно обратно вгоняет, не сильно, но ощутимо прикладываясь ко второй ягодице ладонью, — Ну и как оно было, себя самому растягивать? — Представляя тебя, неплоооах, — хнычет Юнги от очередного погружения игрушки. — И что ты там напредставлял, мой непослушный маленький чертенок, мм? — угрожающе скалится Хосок, благо Юнги, уткнувшись лицом в предплечья, этого не видит, — Может быть, это? — откинув в сторону хвост, толкается в пульсирующую, сочащуюся смазкой дырочку членом, но не входит, — Или все-таки это? — коротко языком по сфинктеру мажет. — Хо! — задушенно омега пищит. — Отвечай, — еще один короткий мазок звездочки. — Хватит издеваться! Для тебя же старался! — И это говоришь мне ты? Кто меня всю неделю изводил? Кто несколькими минутами ранее меня мучил? Кто меня в нокаут своей татуировкой и этим бельем отправил? — каждый вопрос — хлесткий шлепок по заалевшей коже. — Все я представлял, все! Сделай уже что-то с этим, я не могу, — умоляет Юнги. — Тебе повезло, что я тоже больше не могу, — ласково огладив места ударов, вниз с него белье тянет Хосок, чулки оставляет. С себя остатки одежды снимает, пройдясь трепетными поцелуями по выступающим позвонкам, возвращается к ягодицам, в них зарывается лицом, слизывает ароматную смазку, ввинчивается внутрь без предупреждения языком. — Хо... — опустив ладонь на свой изнывающий член, хныкает Соник, неосознанно сильнее насаживаясь на язык. — Ты не соврал, что будет вкуснее, — довольно урчит капитан, придерживая связующего, чтобы не упал, за молочные бедра. — А вот это я тебе запрещаю, кончишь без рук, — заметив его действия, отводит его руку от паха и добивает: — От моего языка в своей жадной попке. — Изверг, — бурчит Юнги и, почувствовав протиснувшийся в нутро палец, тут же стонет надсадно. — Не умеешь ты себя растягивать, котенок. Все такой же узкий. — У меня для этого есть ты, — огрызается Мин. — Хорошо, что ты это понимаешь, — без труда заветный комочек нервов находят, на него давят, добавляют палец второй, всасывая губами края припухшего колечка, присоединяют третий, размазывают по горящей коже смазку, ни на сантиметр не дают с места сдвинуться.       Омега долго пытки сладостной не выдерживает, на матрас, взрываясь звездами, метеоритами, планетами, изливается, повержено опадает грудью на простыни, в собственном семени пачкается, никак дыхание, напрочь сбитое, к нормальному состоянию не вернет. Альфа его бережно на спину переворачивает, лицо, шею, метку, ключицы, ребра зацеловывает, трется довольным котом о живот, ниже спускается, огибая губами аккуратный член, переходит на бедра, где, приспуская чулок, особое внимание уделяет татуировке. — Спасибо за такой подарок, котенок, — вернувшись к лицу Юнги, шепчет Хосок, гипнотизируя его покачивающейся над ним синей подвеской. — В сравнение с моим, твой его в миллионы раз превосходит. — Глупый, разве не понимаешь, что ты мне жизнь подарил? — разнеженно улыбается омега, его алых волос ладонью касаясь. — Но она все равно твоя, как и мое сердце. Мне они без тебя не нужны. — Разве можно полюбить тебя еще больше, Мин Юнги? — ластятся к его нежной руке. — Это мои слова, Чон Хосок. Придумай свои, — шутливый щелчок по лбу альфы, раздвигая с однозначным намеком на продолжение ноги. — Отвечая на мой же вопрос. Я клянусь, что не мог бы любить тебя больше, чем сейчас, потому что больше некуда, но все же буду делать это завтра, послезавтра, через месяц, год. Всегда, Юнги, — обещает Шедоу, глядя в заслезившиеся, вобравшие в себя все звезды бесконечной вселенной глаза.       Соник думал, что сегодня выиграет, но ошибся. Победили оба они. В истинной любви, не той, что природой заложено, а первозданной, построенной на единении не только тел, характеров, душ, но и сердец, проигравших нет.