Парадигма

Бросив ключи в корзину для мелочи, Соул сразу пошел на кухню, чтобы поставить чайник. Ему хотелось как-то помочь Маке, которая погрузилась в свои мысли, так и замерев посреди комнаты. Он хорошо чувствовал ее настроение и понимал, когда стоит приставать с расспросами, а когда нет. Пожалуй, чай с ромашкой будет в самый раз. — Ты ведь будешь чай? — спросил он, поставив ароматную кружку на стол рядом с ней. — Соул, — тихо позвала она. — М? — А ты так и не расскажешь мне, что за той дверью? — словно в пустоту спросила Мака. Что он мог ответить? Рассказывать о том, что он давно спрятал сам от себя в самый дальний угол подсознания, было попросту неразумно. Наверное, он и сам не до конца осознавал, что именно прятал за той дверью, ведь привычка игнорировать неудобные мысли была у него выработана до автоматизма. Только вот проклятый Имп со своей черной кровью постоянно доставал из забытой пустоты самые неприятные и болезненные воспоминания, заставляя их снова и снова обдумывать, бессонными ночами заново переживая те эмоции, которые хотелось не чувствовать никогда. — Я ведь уже говорил, — вздохнул он, неосознанно чертя пальцами линии на столе, — не хочу, чтобы ты беспокоилась об этом. Его пугало то, что Мака не злилась и не кричала, как обычно. Словно изваяние, она просто продолжала молча смотреть вниз. Редко бывало, что он не знал, что делать, тем более, если это касалось его повелительницы. Ему хотелось обнять ее и успокоить, но все, на что он сейчас решился — это положить ей на плечо руку, согреть хотя бы так. — Послушай, тебе правда не стоит думать об этом, — как можно мягче сказал он. — Да? — прошептала она голосом, полным бессильной злобы, — ты уверен? Было слышно, как шумно она дышит и сжимает кулаки, обуреваемая еле сдерживаемыми эмоциями. — Вы все так хорошо знаете, что будет лучше для меня, — процедила она сквозь зубы, — Кид знает, что мне лучше не знать детали миссии, на которую я иду. Мама знает, что для меня лучше будет жить с отцом, а от нее получать несчастные открытки. И даже ты! — подняла она на него глаза, полные отчаяния, — даже ты! Небрежно смахнув выступившие слезы, поглощенная рвущим душу гневом, она не замечала, что его рука все сильнее сжимала ее плечо, а сам Соул все больше погружался в собственные мысли. — Я думала, ты единственный, кому я могу доверять как самой себе, — произнесла она дрожащим голосом, — но даже ты мне говоришь, что знаешь, что будет лучше для меня. Хоть один из вас подумал о том, каково мне? Иголка, скользящая по ровным бороздам так часто играющей в последнее время пластинки, заходилась во все более яростном танце, позволяя навязчивой мелодии звучать громче. Звуки захватывали все больше пространства, устремляясь в самые дальние уголки бездны, тревожили забытые сны и замки, запертые, казалось бы, навсегда. Имп, покусывая кончики пальцев, с восторгом и предвкушением наблюдал за происходящим, все больше и больше раскачивая черную кровь. Он его раздражал, этот слишком уверенный в себе парень, в сознании которого ему не повезло оказаться. Наивный, так тщательно закрывал глаза на неугодные ему чувства, что перестал замечать, как они росли с каждым днем. Но Имп ему напомнит, даст ему услышать, как из-за двери, скованной цепями, рвется наружу его истинное Я. — Неужели нельзя просто честно и прямо все сказать? Я сама буду решать, что мне делать и как думать! Ненавижу! — срывалась на крик Мака. У Соула темнело в глазах. Он начинал терять связь с реальностью, и поэтому старался хотя бы держаться за ее плечо, чтобы не дать безумию взять верх. Ненавистные звуки бились в ушах набатом, вытесняя все мысли кроме тех, что были о ней. О ее зеленых глазах, о смешных хвостиках, о том, как она смеется, как иногда смотрит на него так, словно видит его по-настоящему. О безграничной силе ее души, о том, как небрежно порой брошенные ей слова дают смысл, и о том, как хочется защитить ее, как больно от ее слез. Как хочется целовать ее в раскрасневшиеся щеки, пока она не успокоится и обнимать до рассвета. Как же хочется… — Даже ты, — сжала она его руку в бессильном плаче, — подумал бы обо мне хоть раз по-настоящему… — Дура, — прошептал он, резко подавшись вперед и, наконец, почувствовав вкус ее губ, соленых от слез. Он зарывался пальцами в спутанные волосы, жадно, до боли в груди, до последнего вздоха цепляясь за то, что ему не принадлежало, в надежде успеть получить хоть немного больше дозволенного. Он сделал два шага вперед, прижимая словно окаменевшее тело к стене, впиваясь поцелуями в тонкую кожу, оставляя ярко-красные следы на шее, спускаясь все ниже и ниже, пока не услышал сдавленный хрип. Музыка, наконец, стихла. Ясность сознания возвращалась к нему, помогая осознать, что именно он сейчас делал. Взглянув на Маку трезвым взглядом, он увидел распахнутые в ужасе глаза и дрожащие пальцы, сжимающие края расстегнутого спереди платья. Соул отдернул руки и отошел на шаг назад, позволяя ей скрыться в своей комнате, хлопнув дверью. Звуки за окном сливались в гулкий шум проливного дождя. В бессильном крике он упал на колени, проклиная черную кровь, но более того — самого себя. Все замки были, наконец, сорваны. Имп ликовал.