Парадигма

В той части Бруклина, куда Соул привел Маку, было куда тише, чем в центре Нью-Йорка. Усталость от перелета сказывалась на внимании, поэтому от гостиницы они поехали на метро, а от станции уже пошли пешком мимо аккуратных кирпичных домиков, словно сделанных по одному и тому же проекту. Для привыкших к хаотичной архитектуре Города Смерти, такое однообразие было бы в новинку. Но больше всего Маку удивил разительно отличающийся от других высокий кованый забор в конце улицы. Даже от камней, на которых он стоял, веяло безумной роскошью. Соул остановился у ворот и нажал на позолоченную кнопку звонка. — Нам сюда? — удивилась Мака. — Ну да, — рассеянно кивнул Соул, чуть поморщившись от звука скрипнувшего металла. За воротами оказалась длинная, до безумия чистая дорога, ведущая к величественному особняку. Даже издалека было видно, как ярко белые стены отражают солнечные лучи, теряющиеся в зарослях ветвистых садовых деревьев. Не успели они сделать и пары шагов, как услышали громкий голос пожилого мужчины, размахивающего на ходу садовыми ножницами. — Bienvenue à la maison, jeune maître! — широко улыбнулся он Соулу, всем видом выражая, что от объятий его сдерживают лишь глубокое уважение и правила приличия. — Bonjour, Jean, — пожал он его руку в ответ, — tu es le seul content de me voir. — Ne dites pas ça, M. Evans, — едва не выронив ножницы, воскликнул мужчина. — Мистер Эванс, — прозвучал строгий голос за их спинами, — мисс. Обернувшись, Мака увидела высокого мужчину лет пятидесяти, облаченного в строгий черный костюм. Под его взглядом она снова почувствовала себя словно на первом экзамене. Несмотря на то, что они были гостями в этом доме, в напряженном взгляде, как она поняла, дворецкого, читалось, что оценивать здесь будут именно их. — Пожалуйста, — обратился он к ним все тем же бесстрастным голосом, — следуйте за мной. Я доложу миссис Эванс о вашем прибытии. — Веса нет? — услышала она упавший голос своего напарника. — К сожалению, мистер Эванс отсутствует, — кивнул он им напоследок и направился в сторону особняка. Соул редко делился подробностями своего прошлого, но Мака и так знала, что в семье Эвансов непростые отношения. Он никогда не ездил к родителям на каникулах, а за все время не получил ни единого подарка. Иногда она замечала в мусорном ведре нераспечатанные письма из Нью-Йорка, но никогда не позволяла себе их открывать. Да и кто сейчас пишет письма? Если они знали адрес, почему единственный раз позвонили только сейчас? Судя по безжизненному взгляду, с которым он смотрел на свой родной дом, ей стоило хоть чуть-чуть побольше интересоваться прошлым своего напарника. — Соул, — попыталась она отвлечь его от мрачных мыслей, — а сколько языков ты знаешь? Ты ведь и тогда, на задании, вроде понял арабский? — Да нисколько, — равнодушно ответил он, — понахватался в детстве. Наконец, они подошли к особняку, который вблизи казался еще больше. — Жан, — снова заговорил он, — садовник, француз. Повар у нас был араб. А гувернантка вбивала немецкий. Вот и запомнил пару фраз. — О, — рассеянно выдохнула Мака, — это неожиданно. И круто, — тут же поправила она себя, — хотелось бы… Узнать побольше о твоей этой стороне. В ответ он лишь бросил на нее отстраненный взгляд и, погруженный в свои мысли, зашел в дом вслед за дворецким. Внутри оказался просторный коридор с широкой лестницей из темного дерева, ведущей на верхние этажи, куда они и направились. Пройдя через еще две комнаты с высокими светлыми окнами, милыми диванчиками и безумным количеством картин, они оказались в приемной. В центре стоял небольшой журнальный столик, вокруг которого располагалось несколько кресел, в одно из которых и сел Соул, показав ей на второе. — Могу я предложить вам чай? — все тем же строгим голосом спросил дворецкий. — Нет, — бросил он в ответ и отвернулся к окну. Больше он не проронил ни слова, с хмурым видом буравя сад за окном. Мака сначала хотела что-то сказать в поддержку, но нужные слова никак не приходили в голову. В конце концов, она занялась разглядыванием белоснежных пионов на кофейном столике и настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила пристального взгляда, направленного на нее. — Добро пожаловать в поместье Эвансов, — выделила последние слова высокая худощавая женщина, которая, как оказалось, уже стояла какое-то время возле нее. Вздрогнув от неожиданности, Мака повернулась к ней и увидела перед собой, несомненно, миссис Эванс. Аккуратно уложенные светлые волосы, идеально сидящий костюм и аристократическая выправка — рядом с ней любой почувствовал бы себя плебеем. Женщина окинула ее взглядом с ног до головы и вытянула губы в приветливой улыбке, но холодный взгляд остался неизменным, и от этого Маке стало не по себе. — Соул, — обратилась она к сыну, — ты нас не представишь? — Это моя мать, миссис Эванс. Это Мака Албарн, моя повелительница, — усмехнулся он, заметив недовольство на лице матери при последних словах. — Приятно познакомиться, — аккуратно ответила Мака. — И мне, дитя, — еще елейнее улыбнулась она, — Соул, проходи в кабинет. Он тут же встал со своего места и направился к двери за ней. — Подожди здесь, хорошо? — обернулся он у самого входа и, не дождавшись ответа, прошел внутрь. Тяжелое дерево закрывалась медленно, и Мака успела заметить то, как его плечи опустились, едва он переступил порог. Кажется, он и правда старался при ней держаться. За то время, пока он провел в кабинете, Мака успела рассмотреть расписанный узорами потолок, барельефы в углах и изящный шкаф, в котором все корешки книг были одного цвета и с одинаковым золотым тиснением. В основном, это была знакомая классическая литература, но некоторые издания она видела впервые. Вполне возможно, что они были напечатаны в таких обложках по специальному заказу. Выбрав одну из них, она хотела сесть обратно в кресло, но в этот момент дверь распахнулась, и мимо нее быстрым шагом прошел Соул, не глядя позвав ее за собой. По его лицу едва ли можно было понять, что произошло — оно было таким же бесстрастным, как у миссис Эванс или дворецкого. Мака и раньше видела такое выражение, но сейчас впервые увидела тех, от кого он ему научился. Посторонний бы даже не заметил, что что-то не так: твердый взгляд, руки в карманах и аккуратные быстрые шаги. Но проведя столько времени бок о бок со своим напарником, она понимала, что чем сосредоточеннее и спокойнее он становится, тем страшнее то, что происходит за напускным безразличием. Так они быстро и молча дошли до главных ворот. — Мистер Эванс! — окликнула их бегущая по тропинке девушка в фартуке. Соул тут же остановился и повернулся к ней. — Мистер Эванс, как хорошо, что я успела вас догнать, — пыталась она отдышаться, протягивая ему пыльную бутылку, — мне поручено передать вам это вино. — От кого? — с сомнением взял он подарок. — Не могу знать, мистер Эванс, я только выполняю поручение, — улыбнулась она и побежала обратно в дом. — Вес? — развернул он записку, привязанную к горлышку, — он же сам должен завтра заехать. Вздохнув, он положил ее в свою сумку и вышел с Макой за ворота, что закрылись за ними с тяжелым грохотом. Наверное, им следовало вернуться в отель, но Соул так и не двигался с места, остановившись посередине улицы. Может быть, он думал о том, куда идти. А может, просто был расстроен или снова задумался о чем-то своем? Устав переминаться с ноги на ногу, Мака, наконец, осторожно положила руку ему на плечо. — Что-то случилось? — Ну… — поднял он взгляд, — да, наверное. Отец умер. В упавшей тишине был слышен гул машин на соседних улицах и радостные крики играющих на детских площадках детей. Мака так и стояла рядом с ним, напряженно подбирая нужные слова, словно по закону подлости ускользающие именно сейчас. Но как только она приготовилась что-то сказать, он продолжил. — Хотя я его толком, кажется, и не знал. Пойдем, что ли, разопьем это вино, — встряхнул он головой, — раз Вес его так кстати передал. Как знал. Так ведь и знал, наверное. Взяв ее за руку, он пошел прочь от своего родного дома. ——— Уже стемнело, когда они подошли к одной из многоэтажек, занимавших большую часть соседнего района Бруклина. Шумные улицы, заполненные разномастными автомобилями и толпами людей, так разительно отличались от вылизанных стройных домиков около поместья Эвансов, что даже не верилось, что добраться сюда можно минуя лишь пару станций метро. Соул со второй попытки ввел код на замке, впустил Маку в темный подъезд с обшарпанными стенами и повел вверх по внешней лестнице. Место в целом не внушало доверия, а мусор на ступеньках и ржавые поручни уж точно не говорили о гостеприимстве. — Осторожно, — обратил он ее внимание на сломанную ступеньку, протягивая руку, чтобы помочь забраться на последний этаж. Подняв голову, она не смогла сдержать удивленного вздоха. На площадке, украшенной гирляндами фонариков, стоял старый кожаный диван, небольшой самодельный столик и кадки с невысокими уличными растениями. Да, можно было придраться к проплешинам на сиденье, забитой до краев пепельнице и неказистой бочке для мусора в углу, но место оказалось куда лучше, чем Мака себе представляла. Подойдя к краю крыши, она увидела мерцающие огни оживленных улиц, шум которых едва до них доносился. — Отлично, тут все как раньше! — Соул упал на диван, жалостливо скрипнувший в ответ. Он вытащил из сумки подаренное вино, а также штопор и чипсы, купленные в ближайшем супермаркете. — Жалко, стаканчики у них закончились. Хотя, — сказал он подошедшей к нему Маке, — есть особая романтика в том, чтобы пить вино из горла. Пробка легко поддалась, и, отпив пару глотков, он передал бутылку Маке. Она села поближе к нему, надеясь, что он все-таки разговорится и расскажет обо всем, что произошло днем. Но время шло, а слышен был лишь хруст чипсов и всплески вина в передаваемой из рук в руки бутылке. Когда в ней осталось чуть меньше половины, Соул, немного помедлив, поставил ее на стол и откинулся обратно на спинку дивана. — Знаешь, зачем они меня вызвали? — наконец сказал он, — думаешь, рассказать о смерти отца? Позвать на похороны? Мака в недоумении пожала плечами. — Не-а, — печально усмехнулся он в ответ, — наследство. — В каком смысле? — нахмурилась она, все еще ничего не понимая. — Отец не успел переписать все на Веса. И меня позвали только затем, чтобы я отказался от наследства в его пользу. — Что?... — шокированно уставилась она на него. Соул снова взял бутылку в руки и отпил немного, после чего протянул ее Маке. — Ага, — улыбнулся он, — они даже о смерти отца не сообщили бы мне, если бы не эта досадная необходимость. Мака поставила вино на стол, когда он вскочил с места, но тут же остановился, не сделав ни шага. Он так и стоял, сжимая и разжимая кулаки в попытках успокоить бушующие внутри эмоции. В какой-то момент он глубоко вздохнул и поднял взгляд к небу. — Хотя, — резко бросил он, — не думаю, что Вес имеет к этому какое-то отношение, скорее уж мать подсуетилась. Ему-то, по большому счету, плевать на эти деньги, — все громче звучал его голос, — он же, мать его, гений! Блять. Стол чуть отъехал от пинка и бутылка, стоявшая на нем, скатилась вниз, разбиваясь вдребезги. Но он не заметил ни осколков, ни растекающейся по бетону лужи. — Сука… А я, как дурак, надеялся, верил-таки в глубине души, что, может быть, еще не все потеряно. Кишин их всех подери. Его убило камнем, — дрожащим голосом прошептал он, — просто камнем. Самое ироничное, что он упал на отца во время миссии студентов Академии. Он засмеялся, стараясь скрыть так некстати подступающие к горлу слезы. — Она мне так и сказала, что он погиб от рук таких же убийц, как я. Ты меня слушаешь? — повернулся он к затихшей Маке. Она лежала на подлокотнике, растрепав по нему светлые пряди и мерно дышала в глубоком сне. — Ну вот, — укрыл он ее своей курткой, — я тут душу открываю, а ты уснула. И как только… А потом наступила темнота. ——— Когда входишь в резонанс, сознание просыпается в тьме. Подсознание может выбрасывать различные образы, придавая форму мыслям, но встреча с бесконечной тьмой внутри неизбежна. Соул часто принимал форму оружия и привык к измененному состоянию, но это не значит, что ему нравилось погружаться в себя. Черная кровь заставляла его опускаться все ниже, сначала на более глубокие уровни, а после — в Черную Комнату, где его контроль был ограничен. — Что за? — бросил он, очнувшись в абсолютной темноте. — Сам не догадываешься? — послышался за спиной знакомый смешок. — Ты? — увидел он за собой рогатого недорослика, — и зачем это? — Если бы ты хоть немного подумал своей головой, — постучал согнутым пальцем по лбу Имп, — сам бы давно догадался. — Умника из себя не строй, — раздраженно отмахнулся от него Соул. — Соул, — расплылся тот в елейной улыбке, — ты просто не стараешься. Он застыл в шоке от удивления. Неужели этот гаденыш добрался даже до таких воспоминаний? — Что, — пританцовывал его мучитель, — вспомнил, чьи это слова? Соул обернулся на шорох за своей спиной и увидел огромную дверь, сквозь щель которой лился теплый свет камина. Да, тогда ему все вещи казались большими, а дни не кончались. Он ничего не знал ни об Академии, ни о Маке, ни о Кишине. Лишь теплые булочки с кухни, строгий голос гувернантки и бесконечные занятия музыкой. — Он просто издевается надо мной, — услышал он усталый голос своей матери. — Милая, — как всегда ласково и безразлично сказал его отец, — он еще ребенок. — Ребенок? — отпила она из неизменного бокала, — ты ничего не знаешь о своем сыне. Видел бы ты его ухмылку. — Ему всего семь, — мужчина устало перелистнул страницу книги. — И что? Вес в его возрасте уже занимал призовые места. Ты знаешь, сколько я вложила сил и денег в образование Соула, — все больше распалялась она, — сколько бессонных ночей мне это стоило. А ему все по боку! Неужели он не понимает, как это все серьезно? — Может, у него просто нет таланта? — зевнул отец. — Мой сын не может быть бездарностью, — услышал он жесткий голос, — он просто не старается. Соул отошел от двери, растворившейся в темноте. — И что ты этим хотел сказать? — повернулся он к Импу, — что я бездарность? Это я и так знаю. — До сына бога тебе и правда далеко, — уколол он его побольнее, — но у тебя есть один прекрасный талант, молодой господин. Талант убийцы. Еще одна дверь появилась за его спиной. Теперь он был куда старше и на многие вещи научился закрывать глаза, но от привычки подслушивать избавиться не мог. Да и не хотел, честно говоря. Лишь так можно было увидеть хоть что-то настоящее за фальшивыми улыбками. В гостинной был Шинигами, приехавший к ним с визитом. Тогда Академия очень тщательно относилась к отбору детей, а особенно — способных оружий, и такие визиты к потенциальным ученикам не были редкостью. — Поймите, — настойчиво, но все еще доброжелательно говорил он с его родителями, — ваш мальчик очень талантлив. Ему нужно учиться работать со своими способностями, и наша Академия может ему в этом помочь. — Шинигами, со всем уважением к вашей организации, — улыбнулась ему миссис Эванс, — мой сын достоин большего, чем карьера палача. Он Эванс, а значит, он станет известным музыкантом, и другого пути я для него не вижу. — Но миссис Эванс, что если он не захочет этого? — наклонил он голову. — Значит, придется захотеть. Я знаю, что для него лучше, — еще шире улыбнулась она, — и он будет делать так, как я скажу. Не выдержав, Соул распахнул дверь и шагнул внутрь. Он помнил этот день так, словно это было вчера. Как и много лет назад, на дрожащих ногах он подошел к Шинигами и обратился к нему со всей серьезностью. — Здравствуйте, господин Шинигами. Большая белая маска тут же с интересом повернулась в его сторону и, насколько он мог понимать, приветливо улыбнулась. — Соул, — круглыми от недовольства глазами посмотрела на него мать, — невежливо прерывать разговор старших, иди в свою комнату. — Нет, — твердо сказал он. Он ни разу раньше не нарушал правил и не шел наперекор кому бы то ни было. Соул скрывал даже своих приятелей из Бруклина, чтобы не вызывать лишний раз недовольства. Но сейчас от него зависело его будущее. То будущее, которое он, наконец, мог выбрать сам. — Господин Шинигами, — повернулся он к гостю, — я поеду с вами в Академию. Никто не сможет изменить принятого им решения. Ни застывшая в ужасе мать, ни закрывший наконец свою книгу отец — никто. — Мальчик, — обратился к нему мистер Эванс, — ты понимаешь, что ты говоришь? — Да, отец. — Как ты можешь говорить такое, — шикнула на него миссис Эванс, — мы обсудим это позже, иди в свою комнату! — Милая, — улыбнулся ей мужчина, — он уже взрослый и может сам принимать решения. Соул Эванс. Ты понимаешь, на что ты идешь? — Да. — Ты станешь узаконенным убийцей. Род Эвансов никогда не марал свои руки в крови. — Я понимаю, — все так же твердо ответил он ему. Мистер Эванс вздохнул и отложил книгу на стол. — Тебе уже двенадцать, — потер он переносицу под тяжелыми очками в роговой оправе, — ты мужчина и несешь ответственность за свои слова. Но поддержки не жди. Все, что сейчас есть на твоем счету, я оставлю, но больше ты не получишь ни копейки. И не думай, что в этом доме будут рады убийце. — Я тебя понял, отец, — как можно ровнее ответил ему Соул. Эмоции подождут. Крутые парни не размениваются на мелочи, так говорили в Бруклине. Он молча проследил, чтобы отец подписал все документы, которые передал ему Шинигами, и лишь после этого задал свой вопрос. — Господин Шинигами, — обратился он к своему новому учителю, — мне нужно собрать вещи, вы подождете меня? — Да, конечно, — ошарашенно ответил он ему, собирая бумаги. Он кивнул в ответ и направился к двери, намереваясь собрать только самое необходимое. Только то, что не напоминало бы о доме. Когда он закрыл за собой дверь, ноги подкосились, и он упал на колени, не в силах сдержать слезы, стекающие по щекам. Теперь можно дать им волю. Обнимая себя за плечи, он раскачивался в такт рыданиям, повторяя шепотом одни и те же слова. — Я не убийца… Тьме подсознания все равно, какие воспоминания показывать. Отвечая на зов, она достает то, что ты не успел достаточно далеко спрятать. Сколько душ он съел, чтобы стать сильнее? Он помнит лицо каждого преступника из списка Шинигами, каждое разорванное его лезвием тело, вкус каждой души, высвобожденной из оскверненного пороками и безумием разума. Были ли у них когда-то другие лица? Что было с этими людьми до того, как они выбрали этот путь? Была ли у Джека-Потрошителя семья? Фрей Ди Садако, наверняка, раньше была милой девочкой с длинными темными волосами, заплетенными в косички. «Пока ты их не убил.» Многих он разрубал пополам. Он часто выбирал именно этот эффектный прием, рассекая еще дышащие тела холодным лезвием, заставляя их исчезнуть навсегда, забирая себе последнюю память их сущности. — Я не убийца! — его голос срывался на крик, растворяясь в молчаливой тьме. — Убийца, — все так же холодный голос матери зазвенел в ушах. — Я НЕ УБИЙЦА!!! — Соул! Соул! Соул! — кричал кто-то, тряся его за плечо. Прыжок, сбить с ног, трансформировать руку в оружие — кто бы то ни был, он сможет защититься. Тьма постепенно отступила, и он увидел полные страха глаза своей напарницы, прижатой к полу с лезвием у горла. — Соул, — тихо позвала она его. Только не это. Он снова потерял контроль? Назад, назад. Он отполз к стене, прижавшись к ней голой спиной. — Ты наконец пришел в себя, — со слезами на глазах она придвинулась к нему и сжала в объятиях, — я так переживала… Мака водила руками по его волосам, зарываясь носом в светлые пряди и прижимая его к себе так, словно не хотела отпускать. Ее запах смешивался с запахом больничной палаты, все больше расслабляя и успокаивая загнанный в агонии воспоминаний разум. Звякнули шторы, поднятые порывом ветра из открытого окна, впуская солнечные лучи, терявшиеся в пшеничных прядях. Наконец, он осторожно обнял в ответ самого дорогого и близкого человека, без которого не видел собственной жизни. — Будь со мной рядом, — прошептал он, — пожалуйста… Она не ответила. — Мака? Из его рук выпало разрубленное пополам тело с перекошенным от ужаса лицом. Стеклянные глаза смотрели сквозь него, залитые дорожками застывшей в спутавшихся волосах крови. В воздухе стоял отвратительный запах железа. Красная вязкая жижа стекала с обнаженного лезвия, заливая все вокруг. Все, что он видел до этого, было ложью? В ушах стоял звук, с которым лезвие перерубило ткань ее одежды, кожу, мышцы, кости. Как взгляд, полный недоумения, сменился агонией боли и ужаса. Этого просто не могло произойти. Он бросился к ней, хватая руками и прижимая две части тела друг к другу. Ее обязательно вылечат, обязательно зашьют. Она еще будет жить! Мягкий свет поднимающейся души заполнил комнату. Протянутые в последней надежде пальцы лишь прошли сквозь нее, когда, устремившись вверх, она исчезла навсегда. Он в безумном крике упал на пол, прижимая к себе еще теплое, когда-то очень сильное, но настолько же хрупкое тело. Слезы застилали глаза, а кровь била в ушах набатом, заглушая все звуки вокруг. В истерике он не видел, как тьма вновь сомкнулась вокруг него, отнимая самые последние воспоминания о тепле тела, что еще мгновение назад он держал в руках. Нежные руки обняли его сзади, тонкие пальцы легли поверх глаз, измученных от слез, провели линии по шее и плечам, скованным судорожными рыданиями. — Ты в моей власти, Соул Эванс Итер, — прошептал на ухо ласковый голос. ——— В подвальной лаборатории, несмотря на недостаток света, были все необходимые инструменты. Привязанный к больничной койке подопытный лежал без движения, пока женщина, словно оплетая его паутиной, гладила по голове, посматривая на многочисленные трубки, по которым текла кровь, выглядевшая темнее обычной. Подошедший в спешке служащий осторожно наклонился чуть ближе, стараясь ничего не задеть. — Арахна-сама, — радостно воскликнул он, — концентрация черной крови повысилась на 20 процентов! Еще немного, и мы достигнем нужного результата. Ведьма подняла уставший взгляд на эту мелкую сошку, что так назойливо вертелась перед ее носом. Тяжело вздохнув, она положила голову на подушку, накручивая на пальцы светлые пряди волос. — Превосходно. Милый мальчик, — прошептала она, — нам придется еще немного поиграть с тобой. Соул в ответ смог лишь дернуть слипшимися от долгого сна ресницами и снова впал в забытье, не открывая глаз.