Свечи в окне старинной башни

Человеческая жизнь — это вообще одна сплошная непрерывная несправедливость. В каком бы Мире ты ни родился, можешь не сомневаться: несправедливостей на твой век хватит, было бы желание их выискивать! «Книга огненных страниц»

      С самого детства Зоро знал, что сильнее других людей, более стойкий, выносливый и ловкий. А вот вопрос «почему» его совсем не интересовал, да и не принимал он это за некую собственную особенность. И, быть может, из-за этой непосредственности и естественности, Зоро и не привлекал к своей особе лишнего внимания. Слишком уж обыденно он выглядел, когда нëс на плече матëрого медведя или когда держал одной рукой перегруженную телегу со сломанным колесом, пока односельчанин всеми силами пытался устранить поломку. Или может быть, его слишком уважали, побаивались или попросту справедливо рассуждали, что такого силача лучше держать поближе. А так он и на рожон не лез, и инициативу особо не проявлял, чтобы слишком сильно мозолить кому-либо глаза.       О своëм происхождении Ророноа тоже знал самую малость. Лишь то, что отец его служил в армии, слыл талантливым мечником, а Родина отца находилась где-то далеко-далеко на Востоке, за морем. Про рано погибшую мать в его родной деревеньке ходила гнусная молва, да одна неприятнее другой. И с бандитами мол якшалась — не зря же дочь одного из таких, и в колдовстве еë обвиняли, и в неполноценности, мол бесплодная была, да душу Дьяволу продала, чтобы сына родить мужу, и вообще мужа-то она приворожила, да и других мужчин деревни соблазняла самым бесстыжим образом. Бесчинствовала, пока законный муж воевал, прятала звериный хвост под юбкой, который у неë то ли с рождения был, то ли появился за то, что с Дьяволом снюхалась, зверëныша своего воспитывала. И жить бы ей так дальше, да жадная она оказалась, решила и местного кюре соблазнить. Пожилой кюре воспылал к ведьме греховной страстью, да вот замучала Тера его совсем — и в итоге он решил наказать еë. Загнал несчастную собаками, как лису во время охоты. А пока проходило это омерзительное в своей лицемерности и жестокости действо, маленького Зоро выкрали из родительского дома, куда обезумевшие люди пришли бы, чтобы покарать и отродье демоницы, и увезли через границу к родственникам отца. О произошедшем Зоро практически не помнил, ему не рассказывали, а он и не спрашивал. Рос вместе с кузиной и еë отцом, бывшим воякой, вместе с ней и тренировался, рано обнаружив в себе талант мечника, а когда кузина умерла от тифа, похоронив с собой несбыточную мечту стать воительницей, покинул деревню. И долго он блуждал, едва не погибнув множество раз — в основном, от голода, раз уж болезни его не брали, а от бандитов он мог либо отбиться, хоть и был юн, либо сбежать, пока не прибился к безымянной деревеньке, в которой и познакомился с одним юношей.       Тот был по-глупому добр и милосерден — из тех, кто отдаëт последнюю рубаху. Зоро, разумеется, таких встречал не единожды, может поэтому и дожил до этой встречи, но не каждый добряк вызывал в нëм то ли чувства трепета, то ли уважения — и неожиданного желания защитить. Быть может потому, что судьбы двух юношей оказались схожи в некотором смысле, или потому, что Зоро, никогда не верующий в высшие силы, вдруг подумал, что встреча была не случайна. Отец Усоппа — так звали мальчика с загорелой кожей необычайного цвета, вроде цвета крепкого чая, и непослушными волосами, тоже приехал издалека, мать в деревне также не особо жаловали. И самого Усоппа, отличающегося от них по происхождению, внешне, односельчане не любили. За короткое время Зоро понял, что очень мало людей сочувствовали и помогали ребëнку, рано потерявшему обоих родителей. Тогда Ророноа и принял решение остаться в деревне.       Возможно… Возможно, что такое решение принимать не стоило. Ведь тогда в груди юноши не расцвело чувство, так не подходящее грубому мечнику и подмастерью кузнеца. Не о любви мечтал Зоро, не о любви. Но именно она стала тем рычагом, толкающим Ророноа, ныне охотника на нечисть, ученика одного из сильнейших вампиров, на подвиги, на не прекращающиеся сражения, на улучшения себя. В любом случае, сейчас, когда звериное чутьë разбудило его, как только руки Усоппа забрались ему под рубаху, это оказалось не так важно. Ничего не казалось Зоро требующим его внимания, обо всëм можно было забыть, потому что Усопп — когда-то дрожащий хрупкий мальчишка с тонкими запястьями и грубой кожей на ладонях, а теперь взрослый мужчина с мягкими руками, касался его так, как ещë никогда не касался. Потому что Усопп по какой-то причине всë ещë хотел Зоро так же, как Зоро хотел его. И не только потому, что треклятый вурдалак заставил юношу сгорать от доселе невиданной страсти — страсти безумной и неестественной. Любовь и желание всë ещë жили в глубине души Усоппа, даже когда упырь заставил его позабыть своего дорогого друга, и лишь потому Усопп смог сопротивляться жажде остаться в объятиях Винсмока. Он хотел оказаться в объятиях Ророноа практически так же сильно. Быть может даже сильнее.       Зоро не шевельнулся. Не позволил своему дыханию сбиться, а сердцу забиться чаще. Его грудь безмятежно вздымалась, словно не ведая, что руки юноши скользят по ней всë выше. — Зоро… — протянул Усопп, и от греховных ноток в его голосе у Зоро заныло под сердцем. Чему же научил мерзкий вурдалак его невинного Усоппа, если сейчас он звучал, как распутная девица, зазывающая к себе в комнату для утех. И Зоро стало практически стыдно от того, что так пошло прозвучавшее собственное имя отзывалось жгучим желанием в теле. — Усопп, прекрати, — чëтко ответил Ророноа и лëг на спину.       О, как красиво выглядел Усопп, нависая над своим товарищем. Убийца вампиров не имел того же красноречия и образования, что аристократ из замка, чтобы расплыться в комплиментах, и потому молчал. Даже в мыслях не получалось выразить того, что ощутил Зоро, и с пустой головой лишь смотрел на юношу снизу. В окно проникали лучи лунного света, самую малость освещая профиль Усоппа, и это придавало его гречишной коже волшебное сияние, а самому юноше схожесть с чем-то потусторонним — духом, каких Зоро насмотрелся в замке Михоука. Казалось, протяни руку и коснуться не сможешь. Как было в редких снах мечника.       Усопп ничего не стал отвечать, лишь безмятежная улыбка блуждала на его крупных губах, когда юноша по-кошачьи потянулся, демонстрируя полуобнажëнное тело. И Зоро едва не взвыл от желания и собственного безволия. Неужели все нечеловеческие тренировки в замке у вампира Дракуля оказались бесполезными перед этим неконтролирующим себя мальчишкой? Нет, он должен держаться, не дать себе сорваться, как было у Михоука — ведь сейчас не он находился под влиянием чар упыря, а Усопп. И почему действие чар до сих пор не спало? Ведь Усопп был простым человеком, чары не работали на нëм так же сильно, как на Зоро. От Михоука он узнал, что нечистой крови намешано в нëм столько, что и не разберëшь, кто был в предках, а потому от феромонов сносило голову, и самого Зоро они опускали едва ли не до уровня животного, способного только на размножение в ближайшие дни. Влияние же на людей обычно развеивалось за несколько часов. Ответ Ророноа дал себе сразу — близость желаемого человека совсем не помогала. Стоило вспомнить свой первый провал с личной служанкой Пероны, а ведь она была лишь приятна ему, как человек, не более. Но только одна мысль, что она в одном замке с ним, доводила до мандража, и выделяла еë запах среди прочих. Впрочем это тоже сейчас было не так важно.       Потому что мягкие, но непреклонные руки Усоппа ухватились за пояс свободных штанов Зоро и без особого труда стянули их, выпуская наружу позорно вставший детородный орган. Усопп дразнящим движением пальцев прошëлся по стволу и головке, заставив мечника дрогнуть, и избавился от чужих штанов окончательно. А потом, словно пользуясь замешательством Ророноа, легко развëл и приподнял его мускулистые ноги. — Эй! — воскликнул Зоро, но пьяный взгляд и слабая улыбка друга не изменилась, словно он не услышал.       Его широкая рубаха всë также топорщилась от крепко стоящего члена, как было и вечером, перед сном, и Ророноа представил, какие же мучения испытывал Усопп от не прекращающегося желания. И, наверное, по этой причине не стал останавливать юношу, когда тот облизал пальцы непристойно и мокро, и томным жестом опустил руку между крепких ягодиц. Влажные подушечки огладили поджатый вход, толкнулись в него, и, хвала нечеловеческому контролю Зоро над каждой мышцей в своëм теле, он расслабился настолько, что Усопп, шумно вздохнув, убрал руку. Из-под рубахи показался член, и крупная головка, направляемая рукой, прижалась к входу. И когда она наконец скользнула внутрь, опасно растягивая Зоро, болезненное возбуждение настолько сильное, что мечник уже не мог понять, что происходило внизу, топящей волной нахлынуло на его тело — нет, жгучее желание скрутило ему живот, сдавило лëгкие, и испарина покрыла виски и спину. Словно это он был под афродизиаками, под влиянием чего-то нечестивого.       Словно Усопп был инкубом. — Усопп! — застонал Зоро, повторяя его имя снова и снова, и Усопп, почти до боли сжимая ладонь на члене партнёра, что-то говорил. Но разобрать не выходило — красивые губы юноши открывались, складывались в слоги, но не в слова. Не сразу дошло, что Усопп тоже вторил его имя. — Зоро… Зоро! ЗОРО!       Зоро резко вскочил с кровати, мокрый от пота, со сбившимся дыханием, словно после долгого-долгого бега. Одежда мерзко липла к телу, возбуждение всë ещë неприятно давило на живот, а Усопп, на скамье кутающийся в шкуру, отвëл взгляд куда-то в глубину белого леса за окном. — Ты звал меня, — тихо пробормотал он. — Решил разбудить. — Его губы дрогнули в подобии лукавой улыбки, и Усопп бросил быстрый взгляд на Зоро — точнее чуть ниже его пояса. — И тебе бы охладиться. — Ах, это… — сипло протянул Зоро, и, старательно игнорируя жар, приливший к щекам, прошëл в угол, где на грубо сколоченном табурете, стояло ведро с водой.       Он зачерпнул кружкой воды и жадно осушил еë. Затем ещë раз. По ощущениям, во рту раскинулась бескрайняя мëртвая пустыня, выжженная солнцем. Да ещë и тело казалось ослабевшим до ломоты в костях. «Неужто и правда инкубы шалят?» — недовольно поморщился Зоро. — Я вчера вëл себя неподобающим образом, прости меня, — Усопп снова отвëл взгляд, а Ророноа хмыкнул. — Ишь, как заговорил, — он вытер рот от воды, со стуком поставил кружку на стол и шагнул в сторону двери. — Н-да, неподобающим, это точно. Помучал меня от души… Замëрз? Я за дровами схожу.       И не успел Усопп ответить или указать на кучу поленьев у стены, Зоро хлопнул дверью, даже не потрудившись накинуть шубу и обуться. Через мгновение хлопнула вторая дверь, и мечник выскочил на мороз. Усопп практически бросился за ним следом, но в последний миг остановился и снова рухнул на скамью. И стыд во главе назойливого роя мыслей снова обрушился на юношу. Не так, совсем не так хотел он оказаться дома с Зоро. Так вести себя — хуже продажной жрицы любви, какой же позор. Кроме того, он был обижен и расстроен поведением графа Санджи. Одурманить его перед лицом сердечного друга! Теперь стоило решить, что делать со всем этим. И пока он, погруженный в самотерзания, размышлял, не заметил, как пролетела добрая четверть часа, и Зоро, оглушительно хлопнув дверью, зашëл в дом и сбросил, судя по звуку, целую гору брёвен. Вторую дверь Ророноа уже открыл и закрыл тише. А Усопп спохватился и кинулся греть воду для чая.       Пока Зоро высыпался после возвращения друга домой, Усопп осмотрелся и внутри, и выходил, украдкой глянуть на деревню. И хотя в этом доме он не был не так уж и долго, он казался одновременно странно незнакомым и нежно родным. Усопп, разумеется, успел поразмыслить над причинами и пришëл к выводу, что чужим этот дом ощущался ещë с тех давних пор, как Зоро покинул деревню. К этому прибавлялся чужой скарб. Мечник не рассказывал всего, но Усопп понимал, что этот дом кто-то занял, как только изгнал законного хозяина. И теперь, когда Зоро выгнал захватчиков, чьи-то пожитки виднелись по углам. А вот родным дом казался именно благодаря Ророноа — и никак иначе. — Прости, — снова произнëс Усопп, когда Зоро начал стряхивать покрасневшими руками снег с плеч. — Брось, — Зоро и сел к печи, вытягивая к огню босые ноги, от мороза страшно красного, даже почти лилового цвета. — Не хочу больше ничего слышать об этом. — Как скажешь, — прошептал Усопп и начал сосредоточено ковырять ложкой в мешочке с травяными листьями, скорее похожими на молотую солому, чем на чай, который он пил в замке у Винсмока.       Зоро не ответил. Он прикрыл глаза и словно задремал под шуршание Усоппа. Потому тот вздрогнул, когда Ророноа вдруг заговорил. — Я знаю каково это, — начал он. И сразу же пояснил. — Ну держать себя в руках, когда крышу сносит. Так что стыдиться нечего. Это всë эти… Феромоны упырëвские.       Усопп несколько раз набрал воздух в лëгкие, чтобы задать вопрос, который не мог не возникнуть у его любопытной голове. Даже возражение, мол нет разницы, говорил ли это сам Усопп или то свойство вампирской слюны, о котором когда-то давно вещала малышка Чоппер, не сорвалось с его губ. — Да, мой наставник… Учил меня противостоять разному подчиняющему влиянию. Это было… Тяжело, — выдохнул Зоро и пошевелил руками, так и не раскрыв глаз. — Очень тяжело. — Ухмылка скользнула по его губам. — Настолько, что я почти стал отцом.       Усопп поражено охнул, всплеснув руками и, засияв, подался вперëд. — Неужели? — и даже с закрытыми глазами Зоро почувствовал воодушевление и интерес Усоппа. И, словно следуя сценарию в голове Зоро, Усопп воскликнул: — Расскажи больше! — Тц, — недовольно-смущëнно цокнул Ророноа. — Нечего тут говорить. Не стал же в итоге.       И всë-таки оставить любопытство Усоппа неудовлетворëнным Зоро не смог. Он рассказал достаточно, чтобы друг остался доволен, возможно, самую малость надеясь в глубине души, что Усопп испытает хоть каплю ревности. Но почему-то не почувствовал себя разочарованным, когда не получил даже намëка не неë. Старательно избегая в разговорах прошлый вечер, они продолжали делиться друг с другом всеми событиями, что произошли за время разлуки, хоть и пару дней назад уже проговорили несколько часов подряд. Событий и чувств было так много, что Усопп чувствовал необходимость говорить и говорить, и говорить. Они вспомнили, что ничего не ели со вчерашнего дня, и Усопп быстро сунул нос в чужие запасы. Быть может, это было не самым лучшим поступком, но люди, занявшие его дом, тоже не поступали по совести. К тому же запасы сильно не оскуднеют от пары приëмов пищи — а там видно будет.       Темнеть начало весьма скоро. Всë-таки давно началась зима, да и разговоры за простой, грубоватой едой, от которой и Ророноа, и Усопп отвыкли в замках аристократов, но от того не менее вкусной, помогали коротать время. Стараясь как можно меньше молчать, стараясь не освобождать руки, Усопп гнал все мысли из головы, ибо страх за своë будущее тот час же наваливался всем своим телом. А с наступлением сумерек тревога вдруг усилилась. Усопп поëжился, глянул в окно и вернулся к латанию рубашки Зоро. — Боишься, что твой упырь придёт? — не мог не заметить нервного взгляда Зоро. — Я его длинные уши отор… — Мечник в мгновение ока переменился и в лице, и в позе, напрягся, как дикий зверь, готовый к прыжку. — Кто-то идëт. — О чëм ты?! — испуганно взвизгнул Усопп и вскочил со скамьи, но был припечатан неожиданно жëстким: — Сядь. Тихо.       Ророноа бесшумно и плавно, словно лесной кот, поднялся с кровати и взял пояс с ножнами. И ещë до того, как Зоро закончил затягивать пояс на талии, Усопп, до боли сжимающий скамью и напряженно вглядывающийся в синеющий пейзаж за окном, вскрикнул от ужаса. Со стороны деревни и правда шли люди — немало людей. И что ещë хуже, Усопп без труда заметил оружие. В сторону его маленького домишки шли вооружённые люди, и это не могло не потрясать. Лишь близость Зоро не дала Усоппу сорваться, выскочить в окно и босиком побежать через высокие сугробы — неважно куда, неважно как, страх был слишком силëн. И разве можно судить несчастного юношу? Разве не был бы любой человек, оставшийся в своëм уме и не лишëнный чувства самосохранения, испуган подобным? Даже если надвигающуюся толпу, сложно было по совести назвать толпой — с десяток-другой плохо экипированных солдат, один человек на медленно бредущей кобыле да зеваки из деревни. — Из-за меня не высовывайся. Держи крепко, — Зоро всунул в руки друга удивительно лëгкий и совсем небольшой меч. А на лице Ророноа вдруг расцвела дикая усмешка, от которой Усопп, и без того смертельно напуганный, едва не лишился чувств. — Идиоты хотят сдохнуть.       Усопп сжал рукоятку до боли в пальцах, и с такой же силой сомкнул стучащие зубы. Неужели пришли по его душу? Но хоть и бывшие соседи могли видеть возвращение юноши из замка демона, как они давно звали графа Винсмока, разве успели бы донести весть до ближайшего города? Нет, это маловероятно, хоть городок находился не слишком далеко, в нескольких часах езды на лошади. А тем временем люди всë приближались, и Усопп, сунув рукоятку меча в зубы, начал лихорадочно обуваться. Ведь нужно бежать! Бежать, срочно что-то предпринять. Справится ли Зоро с таким количеством людей? Нет, нет, это невозможно! Неужели их жизнь оборвëтся здесь? Усопп заскулил под нос, сдерживая горькие слëзы, но те всë равно большими каплями сорвались с его ресниц. — Трусишь, Заяц? — с лëгкой улыбкой в голосе спросил Ророноа и тоже сунул ноги в сапоги, когда люди подошли настолько близко, что уже можно было практически без потерь разобрать их слова.       Усопп быстро и нервно закивал, вытащив оружие изо рта, и по-детски звучно шмыгнул носом. А Зоро сунул ноги в сапоги и нахлобучил на голову меховую шапку. — Ророноа! — зычно крикнул предводитель на лошади — несуразно одетый молодой мужчина, на котором подобие рыцарского шлема, вульгарно украшенного перьями, казался седлом на корове, и развернул свëрнутый пергамент, словно был глашатаем. — Всë будет хорошо, — пообещал Ророноа. — Сядь, не высовывайся. — И прислушался.       Гомон деревенских затих, и теперь звучал только голос командира. — Ты обвиняешься в убийстве четырëх человек и сговоре с Дьяволом! — Всего четырëх? — хмыкнул себе под нос Зоро, зевнул и почесал затылок, сдвинув меховую шапку набекрень. — О чëм он? — пискнул Усопп, испуганно воззрившийся на друга снизу большими, блестящими от слëз глазами.       Хотя слух Усоппа был обычным, не обострëнным, как у Зоро, разобрать обвинение смог и он. Солдат что-то говорил ещë, но Зоро теперь не прислушивался. Всë, что его интересовало, он услышал — пришли не за Усоппом, а за ним, да к тому же они знали лишь о жертвах среди деревенских. — Это ведь ложь? Ты ведь охотник на нечисть, а не людей, да? — продолжал вопрошать Усопп с надеждой. — Усопп, я убиваю всяких тварей. Иногда это люди, — не стал юлить Зоро, и Усопп снова шмыгнул. — И Усоппа вытаскивай! — заорал отдаленно знакомый Усоппу голос — кто-то из деревенских.       Зоро помрачнел и отошëл от окна, чтобы пойти к выходу. Голоса — знакомые и незнакомые, начали что-то обсуждать, слились в непонятную какофонию, из которой всë же получалось вычленить общую мысль. Кто-то знал, что Усопп жив — быть может видели, когда тот после пробуждения ходил снаружи дома. А человек не мог выжить в замке демона, не заключив с ним договор. В итоге зычный голос всадника снова всех перекрикнул. — Значит юноша по имени Усопп также обвиняется в сговоре с Дьяволом и должен быть доставлен на суд! — Сиди здесь. Я разберусь, — Ророноа открыл первую дверь и обернулся. — Если что, бей в горло.       Юноша глянул на меч в своих руках, и его чрезвычайно бурная фантазия сразу представила алую горячую кровь на лезвии, ладонях, полу. — Я?! Я… Н-нет, нет, я не смогу никого убить! — Да? — неожиданно весело хмыкнул Зоро. — Ты ведь уже делал это. — Я?! — отчаянно вскрикнул Усопп, но Зоро уже вышел, оглушительно хлопнув дверью, а Усопп метнулся к окну. — Куда же ты?       И первое, что предстало перед его взором — кровь. Юноша даже не успел ничего осознать, не успел моргнуть, а уже один из солдат схватился за горло, из которого кровь не лилась — хлестала, как из фонтана. Казалось, что и солдаты, и сопровождающие их крестьяне, не ожидали этого ровно на столько же. В панике они заголосили, сжали орудия до побелевших пальцев, попытались встать спинами друг к другу. Заржала испуганная лошадь, перетаптываясь на месте. — Демон, демон, демон! — заверещала смертельно испуганная дородная женщина, вооружëнная вилами, и еë клич подхватили остальные.       Пока мужчина слева от неë не заорал громче, что-то роняя и падая на колени в истоптанный снег с рубиновыми каплями. Усоппу стало по-настоящему дурно, недавняя похлëбка запросилась наружу, и юноша обнял себя руками. Ведь вместе с топором крестьянин уронил на обагрëнный снег свою кисть. Кровь, горячая, насыщенно-бордовая, лилась, сколько бы мужик не пытался зажать обрубок. А от его дикого вопля холодела спина не только Усоппа, но и всех остальных. Кроме, разумеется, Зоро. Он развернулся резким движением, взмахнул мечом и вместе с гамбезоном вспорол солдату живот. И только тогда командир пришëл в себя от оцепенения. Его голос повизгивал от напряжения, когда он отдавал приказы, но люди, казалось, несколько успокоились и перестали настолько сильно походить на стадо шуганных овец. — Окружай демона! — закричал командир, голосили и крестьяне, и солдаты. — Я же говорил, что он демон! — орал кто-то из толпы.       Да, человек не мог сражаться так. Но мужчина на лошади, казалось, собирался захватить «демона» любой ценой. А Усопп в домике, перед которым и развернулось побоище, сжал голову руками и зажмурился. «Что же мне делать, Господи? Что мне делать, скажи?! Если Зоро убьют, я не переживу! Я не переживу, если его убьют, а я не попытаюсь помочь ему. Если он погибнет?! Господи, помоги мне, я не знаю, не знаю, что делать! Он справится, да? Да? А если…»       Усопп распахнул глаза, уже припухшие от горьких слëз, разлепил слипшиеся ресницы, и его взгляд упал на меч у ног. Он ведь не умел сражаться… Но если Зоро будет окружен, даже он не сможет выжить. Надо… Что-то делать. Если они погибнут, отправятся ли они вместе в рай или попадут в ад за грехи? Зоро ведь был прав, Усопп уже убил человека, защищаясь. Значит… Нужно попытаться снова. «Я ведь могу сбежать! Точно! Я могу, пока они заняты!»       Усопп схватил меч, повертел в руке мгновение, откинул его в сторону, хватая кочергу, и бросился к двери. В морозном воздухе стоял удушающий кровавый смрад, а снег под ногами походил на весеннюю грязевую кашу — с маленьким различием. Вместо грязи и воды то была горячая человеческая кровь. Усоппа замутило с новой силой, он с большим усилием сделал шаг, потом другой — словно ноги увязли в этой кровавой смеси, и замахнулся кочергой. Та опустилась на голову солдата практически неслышно в какофонии других звуков, на худом шлеме появилась вмятина, и солдат пошатнулся, так и не выстрелив из арбалета в Зоро. Однако не упал и медленно развернулся. — Идиот! — заревел Зоро, как зверь, и кинулся к Усоппу. — Прости, я… — Усопп замолчал и от слëз в глазах всë смешалось. Под подбородок ему уткнулось что-то острое. — А теперь ты бросишь всë оружие, Ророноа Зоро, — улыбнулся командир. — Ты думаешь, я не смогу убить тебя даже сейчас? — рыкнул Ророноа и сделал шаг, но застыл, когда Усопп завизжал от боли.       Из его правого бедра торчал кваррел, выпущенный одним из солдат. Усопп выл в голос и едва не рухнул в снег, на который теперь лилась и его кровь, но командир держал цепко. Заликовали крестьяне, не скрывая злорадства, а Ророноа хватило одного взгляда, чтобы понять — он может убить их всех, но даже его скорости не хватит, чтобы обогнать стрелу. Хотя солдат, выстреливший в Усоппа, перезаряжал арбалет, а это было делом небыстрым, другие арбалетчики уже стояли наготове. И они, следуя приказу гнилого командира, направляли стрелы в Усоппа. Сделай Зоро шаг, они выстрелят. При всей родословной, так богатой на разную нечисть, он всë-таки оставался человеком и у него были пределы. — Прости, прости, прости, — безостановочно рыдал Усопп, поджимая раненую ногу.       Зоро убрал оба меча в ножны, стряхнув с них кровь, и позволил опутать себя цепями, словно дикое животное. Теперь ликовали все. — Сегодня Бог на нашей стороне, он помог нам поймать двух прислужников Дьявола! — глаголил командир, снова заскочив на лошадь, а один из солдат нацепил на руки Усоппа наручники и толкнул в спину. — Он не может идти, — зарычал Зоро, натягивая конец цепи. — Тогда неси его, — хмыкнул командир. — Эй, привяжи этого к Ророноа. — Солдат попытался выразить сомнение, но наездник махнул рукой. — Пусть наслаждаются последними часами вместе. Всë равно на рассвете их казнят.