Я хочу, чтобы все здесь считались со мной.

Я знаю пароль, я вижу ориентир… Москва. 2010 год. В загородном доме Ростовых трещат массивные колонки. Настало время ленивым домработницам устроиться в деревянной беседке возле конюшни и наблюдать за окнами особняка. Хозяевам сейчас до них нет никакого дела, ведь приехал лучший друг Ильи Андреевича — Коля Кирсанов со своим шестилетним сыном и счастливой женой. Мария влетела в дом с Аркадием на руках, как только они приехали: мальчик сразу же побежал на второй этаж, чтобы поздороваться с лучшей подругой Наташей, которая никак не ожидала, что Аркадий привезёт ей плюшевого медвежонка. На младшей Ростовой было новое белое платьице с пастельными цветочками, поэтому та сразу же похвасталась им, приняв подарок от скромного Аркаши. Тот как раз одеждой не выделялся: белая футболка, заправленная в джинсовые чёрные шортики и белые высокие носки с боковым принтом. Дети крепко обнялись, чуть не удушив друг друга, и помчались вниз по лестнице, зацепляясь за перила. Ну, как помчались…Кирсанову показалось, что Наташа скатилась с неё кубарем, но на самом деле блондинка просто быстро спустилась, громко хохоча, в отличие от мальчишки, который осторожно наступал на каждую ступеньку кафельной лестницы. Одна только лестница была предметом эстетического восхищения в доме семьи Ростовых! Перила выкрашены в золотой, а сами ступени, накрытые длинным серым ковром, сымитированы под розовый кафель. Я знаю пароль, я вижу ориентир… Большой зал, в котором всё ещё здоровались родители, в некоторых местах был украшен цветочными кашпо и различными гирляндами (кажется, Ростовы никогда их не снимали, потому что такие вечера они устраивали чуть ли не каждые выходные), эти украшения трёхлетней давности Аркадий помнит ещё с дня Рождения Наташиного брата. Держась за руки, дети бегут на встречу весёлым отцам, которые сразу поднимают своего ребёнка на руки и хохочут, когда Наташа и Аркаша зацепляются ножками за их талии и крепко обнимают за шеи. Громкая музыка, к которой за столько лет дружбы, привыкли уши, кажется, не оглушала никого в этом зале: Мария и Наталья спокойно беседовали, попивая дорогое шампанское, а их мужья танцевали с детьми, которых не волновали подскакивающие колонки. Обе семьи искренне радовались совместно прожитым моментам, а этот день был особенным — они праздновали именины Наташи и искренне радовались тому, что девчушка подросла. Аркадий не совсем был рад тому факту, что его подруга на шаг приблизилась к зрелости и осознанности. Мальчик боялся, что Натали перестанет с ним дружить, когда вырастет. Смеющаяся, скачущая вокруг Ильи Андреевича дочка, каждые именины замечала в зрачках Кирсанова невольное беспокойство за их отношения, и каждые именины отвечала, перекрикивая грохот музыки: «Аркаша-а! Я люблю-ю тебя-я!». Я знаю пароль, я вижу ориентир… И снова играет любимая песня: Брежневой подпевают оба танцующих семейства, поддерживая папу Натали, который пустился в пляс вокруг зала, аплодисментами и хором звонких голосов. Мария держит Аркашу за руку и позволяет ему скакать на месте, смотря на тётю Наташу, профессионально импровизирующую русский народный танец. Николай Петрович не выпускал из рук бокал вина, но всё равно задорно двигал бёдрами в такт музыке. В один момент Ростовы и Кирсановы создали большой круг, взялись за руки и закружились, счастливо смотря друг на друга и пропевая наизусть выученные слова: Я знаю пароль, я вижу ориентир… — Я верю только в это: любовь спасёт мир! — прошло каких-то двенадцать лет, а Наташа Ростова и её верный друг Аркаша Кирсанов снова поют любимую песню. Только уже в университетском коридоре, сидя на подоконнике. Девушка играла на гитаре, иногда подпевая Аркадию, который не смотрел на собравшуюся перед ними любопытную толпу студентов. — Я знаю пароль, я вижу ориентир! Рекою разноцветной любовь спасёт мир! Около них расхаживал радостный Ленский с чёрным беретом в руках. Он его перевернул, чтобы слушатели могли поместить внутрь несколько монет или бумажных купюр ради доброго дела. Искусствовед и сам подтанцовывал, слушая чарующий голос Аркаши и добротную игру на гитаре, кажется, эти двое были созданы для дуэтов друг с другом, поэтому лишь за одну песню они собрали больше трёх тысяч рублей. В самом первом ряду стояли Алёшка Молчалин и Илюшка Обломов. Правда, если честно, второму, не смотря на то, что он обещал Аркадию присутствовать на одном из важнейших событий университета, хотелось уйти в общежитие, кроватка в котором так и манила выдохшегося за учебный день студента филологического. И это называется важнейшее событие университета? А нельзя было как-то потише?..или поспокойнее?..или побезлюднее?.. Обломов обнял себя за плечи, когда стало некомфортно стоять около гиперактивной однокурсницы, которая решилась выкрикивать то же, что нежно и ласково пел Кирсанов. Два совершенно не сочетающихся голоса! Слава Богу, внимательный улыбающийся Кирсанов заметил состояние своего соседа по комнате и предложил Наталье сыграть соло. Обломов расплылся в благодарной улыбке и укутался в свою толстовку: знаете, ради такого друга можно и постоять в прохладном коридоре среди орущих студентов! Когда Ростова сыграла последний аккорд, Аркаша спрыгнул с подоконника, на котором сидел, и помог сделать тоже самое своей лучшей подруге. Молчалин принял из рук девушки гитару и немедленно похвалил великолепный дуэт: — Ах, Аркаша! Вы пели так красиво! Так красиво! — после этих слов юноша повернул голову к Наташе Ростовой, которая хихикала и поправляла свои волосы. — Наталья, я восхищаюсь! Теперь уже смех девушки подхватил и Аркадий. Он ударил себя ладошкой по лбу и зажмурился. Его ничуть не смущали комплименты в свой адрес, Кирсанов даже любил внимание к своей персоне, но Лёша уж очень смешно их говорит! Хорошо, что подоспел Володя со своим беретом и прокричал громкое «Юху-у», иначе бы случилась неловкая пауза. — Поздравляю! — изрекает Ленский с ещё большей воодушевлённостью в голосе. — Мы собрали необходимую сумму денег, чтобы купить оборудование! Дело в том, что с момента перепалки Печорина и Кирсанова прошло два дня. Аркадий успел забыть обо всём, что случилось, но Алексею было не по себе. Не доверял он такой тишине! Встречая Григория в университетских коридорах, парень старался вести себя с давним другом, как ни в чём не бывало, а тот проходил мимо, не обращая внимания. Как бы это затишье не обернулось в бурю. Однако жизнь идёт своим чередом и не стоит зацикливаться на прошлом. Аркадий предложил товарищам открыть фото-клуб в стенах высшего учебного заведения. Многие талантливые студенты были бы рады пользоваться бесплатными профессиональными фотоаппаратами и заносить свои работы в портфолио, оформлением которого решили заняться Ленский (потому что такое он любил), Молчалин (потому что знаток по части скетчинга) и Обломов (потому что не хотел оставаться в стороне, но и хотел выбрать работу, которая не доставит дополнительной мороки — в любом случае разработкой портфолио будут заниматься Лёша и Володя, а значит от ленивой помощи Илюши не убудет). Вчера профессор Чацкий заметил любопытную группу студентов у бывшего кабинета рисования, ему не понравилось, что: А) они разбирают старый инвентарь и расставляют мебель…и Б) Алексей Степанович Молчалин не потрудился оповестить куратора о том, что они собираются делать. Почему Молчалин? Чацкий планировал дать ему звание старосты, но был разочарован тем, что юноша не держал его в курсе происходящего. Отреагировал Александр Андреевич на «вторжение в заброшенный кабинет» весьма агрессивно, но дал ребятам возможность эксплуатировать это помещение в собственных целях. Алёша подробно изложил профессору всё, рассматривая его красивые глаза. Или это Чацкий смотрел в глаза Алексея и посчитал их красивыми? Суть одна и та же. — Александр Андреевич велел в кратчайшие сроки достать деньги на необходимую технику, — добавил Ленский и хмыкнул. — У меня были накопления, Аркаша и Наташа заработали четыре пятьсот… Тут вмешался Обломов, выглянув из-за спины Аркадия: — Пересчитай, — Илья достал из кармана пятитысячную купюру и помахал ей перед лицом Владимира, — маменька прислала на днях. Кирсанов развернулся и обнял Илюшу, чуть стискивая его мягкое тело. Была бы воля русоволосого, и он бы друга расцеловал как следует, но зарёкся, что не станет выделяться с такими искренними эмоциями посреди коридора. — Илья-я! Ты просто чудо! — сияет Аркаша Кирсанов и отходит от застывшего Обломова, широко улыбаясь. Тот махает рукой, аля, не стоит благодарности, и поправляет массивные наушники, висевшие на шее и плечах. — Этих денег хватит, чтобы Чацкий попросил у Фамусова разрешение на использование кабинета. Упаковывающая гитару в чехол Ростова сказала, что философ точно даст добро, когда увидит полностью изменённое помещение: вымытый пол, протертую пыль, комфортно расставленную мебель и дорогостоящее оборудование такое, как: цветной и чёрно-белый принтер, проявитель, дюжина новых фотоаппаратов и даже компьютер. — Мы сотворим уютный уголок отдыха и творчества для нашего университета! — восклицает Алёшка и сворачивает с друзьями в другой корпус. Владимир, марширующий рядом, только что убрал деньги в кошелёк Аркаши, а потом надел берет, стряхнув с него невидимую пыль. — Вы можете себе представить? * * * Большинство студентов уже покинуло здание университета. Кто-то направился в сторону метро или автобусных остановок, а кто-то заперся в общажной комнате. В шесть, когда стемнело, начались факультативы. Химия проходила в главном корпусе, поэтому чтобы добраться до кабинета Фамусова, Алексей Степанович вышел за час. Откровенно говоря, Молчалин уже несколько месяцев ходит на дополнительные занятия к ректору, но так ничего и не запомнил. Потому что не мог сконцентрироваться. Держась за поручни в автобусе, кудрявый вспомнил последний факультатив: Павел Афанасьевич, когда останавливался около парты юноши, почти всегда дотрагивался либо до его волос, либо до шеи и затылка. От этих прикосновений становилось ужасно некомфортно, даже как-то холодно, но Фамусов игнорировал просьбы Алёшки прекратить. Они доходили до ушей ректора еле-слышным писком, от которого проходил задорный холодок по спине. Молчалин пришёл в раздевалку за десять минут до начала и позвонил Аркаше на мобильный телефон. Тот сразу сбросил, потому что заметил товарища и поспешил к нему. — Я думал, что ты ещё в общаге, — хихикнул шатен, обнявшись с Кирсановым. Когда Аркадий отошёл от него, Лёша наклонился, чтобы завязать шнурки на сменной обуви. — Нет, как видишь, — пожал плечами второй филолог и слабо улыбнулся, бегая глазами по каменному лицу Алексея. — Ты можешь не ходить, если хочешь… — выдаёт сын бизнесмена и слышит в ответ цокание. Как это не ходить?! Молчалин поправляет свои манжеты и выдыхает, держа русоволосого за плечо. — Ты не хочешь, чтобы я составил тебе компанию, Аркадий? Кирсанов свёл брови к переносице и с задумчивостью произнёс: — Хочу, конечно! Просто я который месяц вижу, как ты шугаешься Павла Афанасьевича. Не хочешь поговорить об этом? Аркадий взволнованно разворачивает друга к себе и сглатывает. Он не имел понятия, что происходило на факультативах в последнее время, потому что занимался главными предметами и не ходил. — Не заставляй меня пожалеть о том, что прогуливал. Парни вышли из раздевалки. Милая девчушка придержала им дверь на лестницу, Аркаша ей подмигнул и перешагнул несколько ступенек, держась за перила. Как бы не шваркнуться! Был бы тут Верховенский, он бы покрутил у виска и схватил Аркадия за шиворот, чтобы тот ненароком не ёбнулся с лестницы. Поравнявшись друг с другом одногруппники продолжили диалог: — Короче, забей! — вздыхает Молчалин и поднимается дальше. Аркадий несколько секунд стоял на одной из ступенек и смотрел Лёше в спину, пока тот медленно приближался к концу лестничной площадки. Кудрявый филолог кусает губы, пока ожидает бегущего на второй этаж друга, а когда тот хватает его за запястье, сразу меняет выражение лица. — Идём, Аркаша, надо занять место, — посмотрев на открытый кабинет химии, Молчалин вдыхает носом воздух и забегает внутрь, утащив за собой Кирсанова, который чуть все вещи не выронил. На факультатив, видимо, пришло мало человек. Точнее всего трое. Аркадий, Алексей и…ещё чей-то изношенный рюкзак валялся на четвёртой парте, однако его обладателя в аудитории не было видно. Зато за столом сидел Фамусов. Аркадий сел за вторую парту, когда поздоровался с преподавателем, а потом посмотрел на застывшего студента у стола Павла Афанасьевича. Алёшка, кажется, не мог даже заговорить, поэтому начал Фамусов: — Добрый вечер, преле… — химик нахмурился и прокашлялся, — Алексей Степанович. Как обстоят дела с конспектами? Вы дописали их? Алёша прикусил губу. Юноша даже не открывал тетрадь: этот предмет уже вызывает отвращение, хочется совершенно забыть о нём и сжечь всё, что с ним связано, но… — Он не успел! — звонкий голос Кирсанова вырывает Алексея из мыслей и заставляет слегка приоткрыть рот, облизать пересохшие пухлые губы. — Я был у него в гостях и попросил, чтобы Алёшка не отвлекался на учёбу, пока с ним друзья. Павел Афанасьевич хмыкает и смотрит на Аркашу с приторной благодарностью. Этот русоволосый мальчишка даже не представляет, как облегчает ректору задачу. Химик скрещивает руки на груди и кладёт ногу на ногу: — Ах, Аркадий, — сверкает глазами мужчина и смотрит уже на Молчалина, — вы меня разочаровали. Из-за вас Алексею надлежит теперь остаться после занятия и дописать конспекты у меня в кабинете. У Кирсанова задёргался глаз. Когда расстроенный Веснушка садится с ним рядом, Аркадий виновато улыбается и чешет свой затылок. «Замечательно! Просто катастрофа!» — хныкает про себя Молчалин. Погодите Алексей, катастрофа будет у Аркадия Николаевича, когда на факультатив заявится тот самый обладатель поношенного рюкзака. — Базаров, — громко вздыхает Фамусов, тем самым обращает на себя внимание двух первокурсников, находящихся в аудитории, — не думал, что почтите нас своим присутствием сегодня. Молчалин разворачивается к Кирсанову и довольно лыбится, рассматривая побледневшее личико философа. Как жаль, что в семье Аркадия не принято материться, а то Аркаша с радостью сказанул бы что-нибудь неприличное. Русый сразу же прячет голову за толстым пособием и зажмуривается, в попытке успокоить молодое сердце, которое отбивало в груди похоронный марш. В дверях стоял Евгений Базаров с открытым энергетиком. Видно, что на факультатив он собирался нехотя. Студент и так всё знал, но ему необходимо было начать писать курсовую под руководством Фамусова. Чтобы без изъяна. Евгений был в длинной лёгкой куртке, пояс от которой болтался за пазухой, почти каждый день биолог носил джинсы, сегодняшний вечер не стал исключением, только на этот раз Базаров решил их подвернуть. Больше всего, конечно, выделялся кожаный ремень, пряжка которого поблёскивала на свету. Он был расстегнут и также свободно болтался, прицепленный к джинсовым петлям. На большом пальце Базарова было серебряное кольцо, которое ударялось о железную банку газированного напитка при каждом соприкосновении. Проигнорировав своего декана, молодой человек прошёл в аудиторию и сел за четвёртую парту. Собравшись с мыслями, Кирсанов положил книгу и выпрямился. Алёшка, сидящий рядом, прекрасно видел, как друг боковым зрением ищет старшекурсника. Молчалин решил помочь Аркадию и повернулся: Евгений развалился на стуле, локоть свой держал на деревянной спинке, а длинные ноги, обутые в чёрные мокасины, выглядывали из-под стола. — Принёс статью, — обратился Женя к профессору, — которую немного изменил, исходя из ваших рекомендаций. Фамусов долго моргал, чтобы хотя бы понять, по какой теме он когда-то (не так давно) проверял писанину Базарова. Как можно было сосредоточиться на вопросах студентов, если, блять, всё внимание приковано к кудрявому веснушчатому парнишке? Возможно, создавать факультативы было плохой идеей, но весьма удобной. От лишних глаз и ушей надо было избавиться как можно скорее. Зачем ждать конца этого незаурядного мероприятия? — Хм-м… — Фамусов постучал по столу ногтями и облокотился на спинку кресла. Вздохнув, мужчина прищурился и кивнул в сторону двери, смотря на Базарова, экстренно пытаясь что-то придумать. — Принесите мне ноутбук, Евгений Васильевич. Я оставил его в ректорском кабинете. Иначе не смогу проверить исследование и сравнить с таблицей, которую мы недавно обсуждали. Евгений недовольно вздёрнул бровь, но всё же встал и вышел из кабинета. Не зря же он пришёл… — Аркадий! — теперь прогнать надо было и этого недотёпу, чтобы остаться наедине с Алёшкой. Поэтому профессор встал из-за стола и хитро улыбнулся, сцепив руки в замок перед собой. Кирсанов и Молчалин замерли в ожидании, но ничего удивительного Павел Афанасьевич не произнёс. Он попросил Аркашу сходить за…колбочками для опытов. Лёша недоверчиво пялился на преподавателя, пока Фамусов мысленно потирал ладони друг о друга, следя за тем, как русоволосый удаляется из аудитории.