Последнее, что я узрел.

Пребывание Джона в Лондоне точно заимело серые краски. Настолько серые и блеклые, что вкус любимого напитка в именной кружке совсем не спасал. Скоротечные дни плыли самым наискучнейшим образом, вызывая у доктора исключительную тошноту от похожести собственного расписания. Одиночество тонкой леской прорезало на душе кровоточащие раны, которые, Ватсон не мог зашить, заклеить или игнорировать- он, уж поверьте, пытался неоднократно. Самые неприятные воспоминания о прошлом, словно колкими иглами впивались в сердце мужчины, проводящего четвертый десяток своей несчастной жизни в съёмной квартире дождливого Лондона, когда за ранеными плечами поджидает то самое прошлое. После ссылки из Афганистана в Лондон, знакомые пейзажи и лица, ожидаемые взрывы, искры, хоть и пропали из реальности, но навсегда останутся резкой болью в правом плече. В особо пасмурные дни доктор чувствовал пульсирующую тягу на месте ранения. Тяга была такой же, когда Ватсон видел сочащуюся из-под своей рубахи кровь, медленно теряя сознание. Это сопутствовалось невероятным жжением, уходящим куда-то в ключицу и локоть. Однако, думал Джон, лучше бы его зашили на месте и оставили там-на поле боя. Смысл из жизни пропал, как только он покинул аэропорт, как только подкашивающиеся ноги ступили на мирную землю. Исчезла нужда прятаться от опасности или самому с ней сражаться. В Афганистане не было возможности вспоминать тяжелое детство, но, по очевидной причине, получилось набрать букет новых психологических травм, никак не перекрывавших старые. Теперь, весь из себя, Джон был ёжиком. Куда не дотронешься- везде колючки из травм. «Посттравматическое стрессовое расстройство.» — гласило печатным текстом в медицинской карточке Джона. Узрев свой диагноз, странным образом понадобилась трость. Появилась необъятная тоска и зияющая в груди, огромная пустота, поглощающая любые положительные эмоции. За неделю до Рождества, Ватсон осознал, что нуждается в смене обстановки. Это пришло в голову вместе с толпой клиентов за дверью кабинета. Обычно к терапевту сливались разные слои общества, но все, как один, повествовали друг другу в очереди о том, у кого что болит, у кого сестра в шестнадцать рожала и рыбка трагично умерла, но такие, казалось, привычные диалоги, с кануном праздника, разбавлялись неожиданными рассказами о праздновании Рождества. Джон, на тот момент, заполняя медицинскую карту одного пациента, смирно сидящего на кушетке, осознал факт, что праздник он совсем не планировал. — Док, а вы празднуете рождество со своей супругой? — улыбчиво поинтересовался сидящий на кожаной кушетке мужчина лет тридцати пяти. Джон заполнял направление к проктологу, как его отвлекли. Ватсон от упоминания жены невольно сглотнул, но тут же обрёл серьёзность и сталь во взгляде. — Просто видел её фото у вас на столе при осмотре.- уточнил пациент. — Нет, она погибла.- чётко отрезал Ватсон, оканчивая диалог. Эту или подобные фразы он произносил сотню, а может и тысячу раз, но, так или иначе, ощущал дискомфорт от самого смысла фразы. Мэри умерла. Её просто не стало. Авария, несчастный случай. Мэри Ватсон перестала существовать. В тот день мир Джона окончательно почернел, стал гадким и мерзким без единственной палитры в его новой жизни обыкновенного доктора. Через год он перестал спать с её домашним халатом, поняв, что та действительно больше не вернется. Мужчина оправился и продолжил улыбаться пациентам. Но сейчас лучше бы его клиент побеспокоился не о том, будет ли Джон праздновать Рождество со своей погибшей супругой, а о своей воспалённой простате. — Ох, соболезную. Не знал об этом! — По незнанию лучше откусите себе язык.- мысленно съязвил Джон, оставляя мужчину в смятении. Затем, когда тот покинул кабинет, Ватсон задумался о перспективе отпраздновать рождество в фамильном гнезде. Правда никто, как он знал, там не жил. Оставили дом на окраине совсем маленького поселения в добрую память и разъехались. Скачала Гарри, по окончании школы, затем Джон, направившись на обучение в Лондонский университет, затем и мать после смерти отца наконец покинула это место. Идея возникла сама собой, так и оставшись нелёгким грузом до самого окончания дня. Вечером Джон позвонил сестре. Диалог был не очень долгим, но больше по времени, чем с матерью, которая отказалась сразу же. Гарри ограничилась прямолинейныйм: «Прости, Джонни. Мы с Кларой уезжаем к её друзьям в этот день. Надеюсь ты отлично проведёшь этот праздник.» Джон не мог ума приложить, как ему провести отпуск, выпавший на рождественские праздники. Ведь точно не в кругу семьи или супруги. Первые отвергли, второй попросту нет. Горькое осознание вновь ударило в солнечное сплетение. Однако, звякнув в руке связкой из семи ключей от различных помещений, в некоторые из которых Джон, увы, никогда не попадёт, он пришёл к выводу, что и сам сможет отпраздновать рождество в семейном доме, правда, без самих членов семьи. Единственная цель была поставлена.