Ускользнула жизнь - остался призрак

Тише, сердце, тише! Страх успокой; Вспомни мудрости древней урок: Тот, кто страшится волн, и огня, И ветров, гудящих вдоль звездных дорог, Будет волей ветра, волн и огня Стерт без следа, ибо он чужой Одинокому мужеству бытия. Уильям Йейтс Головной департамент полиции Детройта располагался в самом центре города. Высокое, старомодное, кирпичное здание неприступным утесом возвышалось над мостовой и угрюмо высматривало на улицах злонамеренных горожан. В памяти четырехлетней Джунипер оно запечатлелось именно таким – зловещим чудищем с сотней глаз-окон, хранящим множество тайн и судьбоносных секретов. Теперь, сидя в углу зловонной тюремной камеры, она в полудремоте думала, что волей случая или по прихоти злой судьбы очутилась в желудке демонического существа и медленно, мучительно долго переваривается, барахтаясь в кислотной жиже. По крайней мере чувствовала она себя именно так. В камере находилось еще десять человек. Большинство заключенных спало, прижавшись спиной к холодным стенам. Кушетку единодушно уступили цыганке в положении, рядом с которой свернувшись калачиком прилег чернявый мальчуган лет шести. Сама Джунипер сидела лицом к стене, поджав колени к груди. Глаза слипались. Иногда беспокойный, хрупкий, как хрустальная люстра в гостиной, сон неожиданно наваливался, словно снег с крыши на невнимательного прохожего. Но не проходило и часа, как она, со свистом втянув воздух сквозь стиснутые зубы, резко садилась и снова, думая о чем-то своем, выпяливалась на белую потрескавшуюся плитку. Время от времени тонкая рука неторопливо вспархивала и прикасалась к ней, слегка надавливая, словно надеясь волшебным образом разрушить стену мрачной темницы. С того самого момента, когда ее, перепуганную до смерти, дрожащую, словно выпавший из гнезда птенец, привели и бросили внутрь, она сидела в углу, тупо таращась невидящими глазами в стену. В коридоре послышались шаги. Подросток с русыми вьющимися волосами и вздернутым носом, сидевший напротив, вскинул голову. Мужчина в черной шапке и куртке хаки вскочил и с озабоченным лицом огляделся по сторонам. Кто-то все еще не мог привыкнуть к новым реалиям жизни, надеясь однажды проснуться дома в теплой постели и, облегченно выдохнув, произнести: «это был сон». Беременная женщина с глухим вскриком проснулась и приподнялась на локтях. Зашуршали куртки. Пленники встрепенулись, зазевали, кто-то шумно высморкался. У всех изможденные, изъеденные переживаниями лица. Джунипер, до крови прикусив губу, вжалась в стену, проклиная себя и несчастливый жребий, выпавший на ее долю. Вот почему она такая? Почему такая трусиха? Ведь другие не боятся. Они не забиваются в угол при виде «человека» с голубым датчиком у виска. По шагам трудно определить какой именно модели андроид идет. Давным-давно, еще до инцидента, маленькая Джун, как ее звали близкие, прячась в своей комнатушке под кроватью, пыталась различить, кто приближается к двери: Уолтер или Рита. Никогда не получалось угадать. Голос – ровный и бесстрастный – резанул уши: – Их тут шестьдесят семь. С каждым днем становится все больше. Скоро камер не хватит, и придется в ускоренном темпе распределять их на места. Это говорил Маркус. Предводитель девиантов, освободитель порабощенного народа. За эти бесконечные у него появилось бессчетное количество имен, но для Джунипер он навсегда останется убийцей. – Они нас распределяют, – сквозь плотно сжатые стучащие друг о друга зубы процедила Джунипер. – Как быстро переменилась ситуация. – Человек больше не на коне, – усмехнулся черноволосый еврей с редкими волосами, кое-где даже виднелись проплешины, и курчавой козлиной бородкой, придававшей достаточно правильным чертам лица лукавое выражение. – Интересно, как скоро андики захватят мир? Даю год, максимум – полтора. Джунипер открыла рот, дабы возразить холодному цинизму, как вдруг перед камерой остановился андроид. Его тень скользнула через стекло и упала рядом с Джунипер, которая сразу же отодвинулась и обернулась. Это был высокий на вид лет двадцати пяти мужчина в костюме стиля «кежуал». На виске голубым огоньком мигал диод. Когда взгляд андроида остановился на ведре, полном человеческих испражнений, а затем поднялся к сгорбившейся на постели цыганке, диод замигал желтым. Между бровями засела морщинка. Секундное замешательство робота не укрылось от цепких глаз еврея и тот, кинув Джунипер насмешливый взгляд, прыснул в кулак. Внутри вскипело негодование. Как можно веселиться? Неужели не видно, как страшно этой женщине, и другим? Или он пытается своим напускным весельем разрядить накалившуюся обстановку? Когда Джунипер красноречиво посмотрела на него, поджав губы, неосознанно копируя мимику матери, и поднесла палец к губам, глаза машины скользнули по ее лицу, задержались на мгновение, анализируя и распознавая личность. Прежде контролируемый страх стал стремительно набирать обороты, словно торнадо, превращаясь в нечто страшное, пугающее, черное, как дно самого глубокого колодца. Страх обращался паникой. Она отвернулась и, схватившись за голову, глубоко и размеренно задышала, считая вдохи и выдохи. Вдруг стало так душно, невыносимо жарко… Ноги с хрустом распрямились, кисти замахали вверх-вниз, будто оттряхивая невидимую воду. Черноволосый скучающе наблюдал за приступом незнакомки. Интересно, ей когда-нибудь надоест? Уже пора бы попривыкнуть за неделю то. Когда вторая многообещающая волна панической атаки завиднелась на горизонте, чуть выше локтя почувствовалась крепкая хватка. – Спокойно, – твердо сказал парень и по-турецки сел обратно, увлекая за собой девочку. – Ты разве не понимаешь, что они просто пустят тебе пулю в лоб, когда терпение кончится. Пора бы взять себя в руки. Спустя минуту андроид, поправив галстук, не спеша прошествовал дальше по коридору, не на долго останавливаясь перед каждой камерой. – Почему ты так боишься то, а? – мрачно спросил он и грубо потряс Джун за плечо. – Ты это, прекращай давай. Я вообще сперва подумал, что ты немного того. Ну, когда тебя привели, ты так орала… Щеки залил густой румянец. Что на это скажешь? Можно конечно объяснить, что за последние девять дней она лишилась дома и отца, потеряла маму и младшего брата и не знает все ли с ними хорошо. Можно рассказать про тот случай… Хотя нет. Тот случай лучше не упоминать. Да и в целом откровенничать с незнакомцем нельзя. Так учили родители. Чем меньше скажешь – тем меньше проблем огребешь. Этот девиз всегда работал. – Я же не могу это контролировать, – вымолвила она, кутаясь в когда-то голубой видавший виды свитер. Затем посмотрела в зеленые бесхитростные глаза, внутри которых плескались проказливые искорки. – А тебе, хочешь сказать, комфортно? В замкнутой камере, без нормальный туалета и доступа к питью и еде? – У меня хороший психологический гомеостаз, – сказал парень, задрав голову. Теперь он смотрел снисходительно, сверху вниз. На подбородке красовался глубокий на скорую руку зашитый порез. – Я быстро приспосабливаюсь к изменяющимся условиям жизни. – Повезло. У меня совсем не так. Должно пройти немало времени, прежде чем я почувствую себя на новом месте в своей тарелке. – Грязные пряди волос упали на плечи, когда овальная голова понуро опустилась. – Меня зовут Райкен, – мимоходом упомянул он и удовлетворенно кивнул, расслышав тихое «Джун». Парень встал и начал приседать, громко выдыхая при каждом подьеме, сложив губы трубочкой. Он полушепотом вел счет, не обращая внимания на раздраженного сухощавого старика с большой волосатой родинкой на носу, который в упор таращился на него. Досчитав до пятидесяти, сел и одним дерганным движением зачесал волосы назад. Было что-то маниакальное в этом его излюбленном жесте. Наверное у каждого человека есть что-то подобное. Кто-то ковыряет ногти, как Джун, и, оторвав небывало большой кусок, желательно с обрывком кожи, получает небывалое удовольствие. Кто-то непроизвольно стучит ботинком в такт мыслям. Мама, например, бессознательно бормотала вслух непонятные слова. Чаще всего это была одна фраза – «улетели ласточки – летом прилетят». Ласточки давно вымерли, однажды сказала Джун матери, та ничего не ответила, только слегка выдвинула нижнюю челюсть, как бывало, когда она злилась или грустила. Жест Райкена в очередной раз напомнил Джун о брате. Веки сомкнулись, пряча жгучие слезы сожаления. Если б она тогда пошла с мамой, а не с отцом, была бы сейчас вместе с семьей, а точнее ее остатками. – Слушай, а можно задать не совсем корректный вопрос? – Высоковатый, с немецким акцентом и поставленной дикцией голос прозвучал над самым ухом. – Уже страшно, – неловко пошутила Джунипер и улыбнулась, но улыбка вышла вымученной и кривой. – Давай, спрашивай. – У тебя нос что ли сломан? Девочка недоуменно уставилась на Райкена, а затем, углядев, как перестали нервически подрагивать кончики тонких бесцветных губ и раздуваться ноздри в ожидании ответа, вскинула брови и фыркнула. – Действительно не очень корректно… – Она кокетливо склонила голову набок, при этом узкие зрачки кольнули собеседника недружелюбным взглядом. – А ты сам как думаешь? – Ну… Думаю, да. – Плечи приподнялись и опустились. – Эта горбинка, да еще и крылья носа по видимому искривлены. Тебе дышать не тяжело? Может в этом вся причина паничек? Очевидно же, что он паясничает, просто шутит надо мной, решила девочка, но все-таки тихо, но искренне хихикнула и, протянув руку, шутливо дотронулась до кончика острого носа Райкена, как она в минуты вспыхивавшей любви делала с забавным веснушчатым носиком брата. В любой другой ситуации Райкен воспринял бы подобное нарушение границ в штыки, да и Джунипер сама не стала бы вторгаться в чужое личное пространство, ведь свято и безраздельно верила в силу выражения «относись к другим так, как хочешь, чтоб относились к тебе». Но в этой клетке грань между «моей» бедой и «твоей» стиралась, да и понятия близкий и посторонний в какой-то миг потеряли прежний смысл. Отчаянно хотелось проявить доброту. На душе чуть потеплело. – А ты… Райкен не закончил, потому что из-за угла, отбрасывая длинную черную тень, разнося по длинному коридору гулкое эхо, стремительно вышел охранник, грузный высокий андроид модели PC200 с автоматом наперевес, и, прислонив руку к панели, открыл дверь. Джун как обычно отвернулась к стене и обняла ноги, пряча лицо. – Джунипер Райт, – произнес низкий прерывистый голос. Смысл сказанного бесследно растворился в потоке других, более важных мыслей. Например, почему гласные в словах искина* звучат на секунды две дольше нужного. Звуковая панель не исправна, догадалась она и, задумавшись, поднесла правую руку к губам. Ведь у андроидов теперь неограниченный доступ к запчастям. Почему он просто не заменил неисправную панель? – Встань и медленно подойди! А Райкен еще спрашивает, отчего она боится. От такого вот протяжного баса хочешь не хочешь, а помертвеешь от ужаса. Сейчас опять кого-то куда-то уведут, и Бог знает, что с этим «счастливчиком» станется. – Эй! – крикнул андроид. В тот же миг в живот уткнулся чей-то локоть. Спазм сдавил диафрагму, вдох застрял где-то в гортани. Выпученные глаза с крошечными зрачками устремились в сторону обидчика. Чего в этом взгляде было больше – злобы или страха – Райкен не знал, зато он видел, что диод охранника мигнул красным. – Это тебя! – шикнул он и еще раз ткнул девочку локтем, но теперь в плечо. Джунипер мигом поднялась на ноги, прижалась лопатками к стене и, сгорбив плечи, выставила руки вперед. – Нет… Подождите! – Слова повторялись друг за другом и вскоре стали напоминать леденящую душу мантру. – Постойте, я не могу… – Да иди ты уже! – не выдержал старик с бородавкой. – Надоела уже. Да забери ты ее, черт тебя возьми. – Он сверкнул злобными глубоко поставленными глазками-бусинками и, стиснув зубы от нескрываемого раздражения, отвернулся. Вокруг царило полное безразличие, только цыганенок, выпятив нижнюю губу, поглядывал с немой жалостью. Даже Райкен, нервно расчесывая болячку на руке, буравил пол, предпочитая не обращать внимания на бессильную истерику. Слова старика уязвили Джунипер и, со всей силы сжав глаза, она подумала о маме и Квинтене. Господи, как она могла сидеть здесь так спокойно, когда они могут быть в опасности? А может даже… Нет. Конечно же они живы! Вдвоем они благополучно доехали до аэропорта, сели в папин самолет и уже наверняка обосновались в каком-нибудь отеле. Они ждут меня, беспокоятся, думала Джун, и в груди гадко и больно защемило. – Я вернусь к вам, чего бы мне это не стоило, – прошептала девочка и сжала тонкие короткие пальчики в кулаки. Она сбежит из города, окольными путями доберется до Торонто. А дальше они уедут как можно дальше от Детройта, обустроятся, будут учиться жить без папы. Но они будут вместе, мама, Джун и Квинтен, а это самое главное. Но сначала необходимо смыться от андроидов и желательно поскорее. Никто не знает, когда в следующий раз сдадут нервы. Страх понемногу убывал, помалу снижался, словно шкала термометра, когда невыносимую жару рассеял прохладный ветерок. – Все, идем! – сердито пророкотал андроид, схватил Джунипер за запястье, надел наручники и жестко пнул коленом по спине, выталкивая из камеры.