В основном безвредна

Принципиальная разница между сахаром и мелом — в том, что мел аморфен, а сахар имеет кристаллическую структуру. Мел, скажем, раствориться в воде не может. Тем не менее, нельзя говорить, что один превосходит другой. Именно благодаря их несовершенствам возможно отличить биоалхимический опыт от алхимического, и их различия стоит иметь в виду, когда проецируется алхимический опыт (и соответствующее ему восприятие) на биоалхимический (и соотвествующее ему восприятие). © Эссе «О субстратах созидания и преобразования», автор — доктор Манцинелла ~~~ Утес Звездолова славится как одно из немногих мест, где сесилии растут в избытке. Их пыльца, в свою очередь, славится тем, что нежнейше мерцает на солнце; это заставляет мондштадцев хихикать в след молодым парням и девушкам, которые недостаточно отряхнулись после того, как сходили «посмотреть на звезды». Сахароза жалась к стволу кедра, и на нее едва ли попадало хоть немного света — сплошная кружевная тень. Даже этого было достаточно, чтобы превратить ее в зыбкое видение из серебра, ментола и ляпис лазури. Только вот ни хихикать, ни улыбаться совершенно не хотелось. — Давно ты отправляешься собирать материалы одна? — спросил Альбедо. Голос ровный, ни капли укора — если его самого спросить, как так получается, ответа не найдет; Сахароза прочла между строк и отвернула голову, краснея больше обычного. Сахароза, конечно, умела читать между строк и на пустом месте, но сейчас был не тот случай. — Я так всегда?.. Наверное… Э… Альбедо встретился с ней взглядом, чтобы она выдохнула и разжала кулаки — ткань платья так и осталась мятой. Вспотели ладони, видимо. Будто пристыженный ребенок. Альбедо вложил бинт в аптечку. Взгляд снова приковала ее левая нога — та, на которой сейчас был приспущен чулок. Смотреть на голую ногу Сахарозы казалось чем-то почти неправильным; однако если это что-то неправильное хочется зарисовать, то отвести взгляд всегда сложнее. — Если гильдия занята — а это бывает, насколько я знаю, нередко, особенно в последнее время — ты всегда можешь попросить помощи у меня или Тимея. У Люмин, если мы заняты. Ноэлль тоже не откажет, я более чем уверен. Белый бинт передавливает бледную кожу бедра — нежность, мягкость. На нем скачут солнечные зайчики — свет. Трава огибает ногу темными полосами — острота, темнота, зеленый. Он заставил себя сосредоточить внимание на более насущных вещах. Пауза. — Если ты только не хочешь быть одна, конечно. — Это вообще-то… — Сахароза осеклась. — Я… Я, ну, я люблю одиночество, вы знаете. — Все же ты предпочитаешь одиночество в лаборатории, — поправил Альбедо. — Потому что любишь работать. Обычно нам с тобой даже до обеда сложно дойти. Тут ты сама по своей воле пошла «в поле», причем не ради исследования, а по пустяковому поводу. Сахароза сглотнула; шея дернулась, и это почему-то тоже задержало его взгляд чуть подольше, чем стоило. — Ну… — она быстро стрельнула глазами в сторону и нахмурилась. — Наверное, я ищу вдохновение в естественных формах, когда не могу придумать, как двигать эксперимент дальше? Иногда даже мне надо прогуляться, вам так не кажется, господин Альбедо? Альбедо слегка прищурился на ее подрагивающие уши. Зная язык ее тела — признак нервозности. Вопросительная интонация — раздражение? Немного странно. — Звучит как будто не в твоем духе. Однако это твое дело. Меня волнует в первую очередь то, что ты подвергаешь себя опасности, отправляясь в такие вылазки в одиночку. Сахароза резко поникла лицом — только сейчас, вместо всепоглощающего дискомфорта, на нее еще и все бессонные ночи разом навалились. «Вот уж молодец». С другой стороны, а что еще ему говорить? Ситуация сложилась достаточно прозаично: Альбедо, не найдя ассистентку в лаборатории, отправился за материалами в район Утеса Звездолова, когда увидел издалека, на дне амфитеатра Храма Тысячи Ветров, такие ему хорошо знакомые тени от тлеющих анемо-духов. Он подоспел вовремя: заметив его, Сахароза едва успела уклониться от атаки руинного стража по земле. Обошлось относительно небольшим ранением чуть повыше колена. Сахароза могла сколько угодно раз повторять «не больно» себе под нос, пока он ее перевязывал. Альбедо мог сколько угодно раз убеждать себя в том, что при правильном питании и своевременном лечении от этой раны и следа не останется уже через неделю. Пальцы все еще не гнулись. На утесе Звездолова влюбленные обычно сидят у самого обрыва, глядя на море и звезды. К этому великолепию они сидели спиной. Перед их глазами маячили сахарные пики Драконьего Хребта. Обычно тайны этого заснеженного места всегда вызывали в нем трепет перед новыми исследованиями и открытиями. Перед тихими вечерами у костра за зарисовками. Перед тишиной и сосредоточением. Сейчас Хребет напоминал о том, что завтра они оба уезжают каждый в свою сторону. — Извините. Я… попрошу у кого-нибудь в следующий раз пойти со мной. Альбедо тихо выдохнул. Бесполезно. — Это тоже неплохой вариант, — сказал он вместо этого, хотя недовольство и проскользнуло в голос. — Только, все же, не забудь это сделать. Уголки губ Сахарозы слабо дрогнули в улыбке — не слишком искренней. — Хорошо, господин Альбедо. Кстати, вам нужна помощь с чем-нибудь, прежде чем я уеду? Вы, кажется, говорили про испытания нового зелья… Он мысленно отметил, настолько очевидной была эта попытка увести тему, но позволил себе проследовать по новой тропе: — Ничего особенного. С основными опытами мне уже помогла Люмин, а с аналитикой — Тимей. В этот раз вышло даже неплохо. — Хоть какой-то прогресс, — пробормотала Сахароза себе под нос. — Это не может не радовать. Альбедо едва сдержал улыбку. — Не могу не согласиться. Она подняла на него взгляд — удивленный, застигнутый врасплох — и Альбедо стал свидетелем того, как ее щеки заливает краска больше обычного. Сахароза накрыла ладонью лицо, и ему самую малость захотелось почувствовать тепло ее кожи самому. Наверное, слегка замерз. — Я… это вслух сейчас?.. — Это более чем справедливое замечание, не волнуйся. Тем более, то, насколько ты честно о нем говоришь, меня скорее радует. Он положил ей руку на плечо — ободряюще. Только, кажется, это возымело обратный эффект: Сахароза от его прикосновения вздрогнула и будто перестала дышать. — Буду знать, — сказала она так напряженно, что Альбедо поспешил убрать руку. Сахароза прокашлялась; уши у нее подрагивали. — Так, получается… Путешественница и Тимей вам помогли? — А, да. Контрольные тесты прошли успешно, влияние разных дозировок на организм теперь приведено в таблицах. По большому счету осталось только приготовить партию и занести в реестр Лизы. Пустяки. — Вовсе нет! Я хочу помочь. Тем более, я как раз собиралась кое-что спросить у мисс Лизы… «Значит ли это, что она уже закончила то свое исследование перекрестного опыления одуванчиков? Что же…» И все-таки ему казалось крайне странным — оставлять свои исследования в угоду чужих, тем более, в последний день перед отъездом. — …А еще я люблю таблицы. Альбедо фыркнул, и Сахароза так резко обернулась на него, что как-то почти забыл, о чем шла речь. — В любом случае, нам сначала нужно вернуться в город. И сходить в собор… — Я не хочу волновать Барбару из-за подобной ерунды, — голос Сахарозы прозвучал робко, но твердо. — Вы так мою рану обработали, что она точно заживет уже через пару дней. Это было очень хорошее замечание. Все-таки сам Альбедо вряд ли бы пошел из-за чего-то подобного к лекарям, но мысль о том, что Сахароза будет ходить с повреждениями еще какое-то время, порождала какой-то странный ком эмоций, в котором даже разбираться не хотелось. Впрочем, рационализировать это не составило особого труда: — Ты едешь в тропики Сумеру. Грибные споры не очень хорошо взаимодействуют с открытыми ранами. Сахароза поморщилась. — Вы правы. И все же… — Еще ты будешь заниматься полевой работой, а это чревато травмами. Зачем ехать с лишними? Сахароза повержено оперлась головой о ствол дерева за собой. — И правда… Хорошо, господин Альбедо. — Сначала, конечно, нам стоит передохнуть. Идти предстоит долго. — Хорошо, господин Альбедо, — эхом повторила Сахароза, тихо и покорно. Он скосил на нее глаза, но ничего не сказал. *** Обед был быстрым и легким, и Сахароза вскоре задремала — точнее, отрубилась еще на половине порции, но Альбедо будить не стал. Сон сделал ее лицо расслабленным и умиротворенным; сейчас в теле Сахарозы не было и намека на привычное напряжение, и это было приятным зрелищем. Альбедо, на самом деле, завис на какое-то время, созерцая то, как мягкие завитки волос падают ей на слегка румяные щеки и как ветер колышет ее хвост в один ритм с травой. Обычно стоит зарисовывать то, что способно приковать твое внимание надолго — но сейчас Альбедо не хотелось отрываться даже на то, чтобы рисовать. Просто сидеть и наблюдать. Любоваться? Да, вполне. Правда, это скоро уже стало казаться даже ему самому мерзким — наблюдать за кем-то во сне. Альбедо отвел взгляд и все же потянулся к блокноту. — О, смотри, легки на помине! — раздался звонкий голос издалека. — Альбедо-о-о! Он обернулся на звук. Гораздо ближе, чем ожидал, оказались два хорошо знакомых силуэта странницы в запыленной белой одежде и ее сияющей компаньонки. — Паймон, Люмин, приятно вас видеть. Вы здесь по делам? — Да так, пару магов бездны пнула. Ничего особенного, — Люмин наконец присела рядом с ним и оперлась подбородком о ладонь. — Твои дела явно интереснее. — О, это сливочная рыба? — в глазах Паймон будто загорелись звезды. — Наверное, вам было очень вкусно… — Кто о чем, а ты все о еде, — закатила глаза Люмин. — Альбедо, можно она доест? Альбедо заметил, что села она достаточно близко — видно, надеялась заглянуть в блокнот. — Конечно. К слову, думаю, это не тот случай, когда мои дела интереснее твоих обычных поручений, — заметил он вполголоса, хотя уже и было понятно, что Сахароза постепенно просыпалась от шума. — Насколько я знаю, ты умеешь пользоваться системой телепортов, верно? — Верно. — Нам нужно быстрее попасть в Мондштадт. Причем чем ближе к Собору, тем лучше. Люмин окинула взглядом ногу Сахарозы. Кивнула. — Без проблем. Послышалось громкое «ай», заставившее всех обернуться — Сахароза, резко выпрямившись, ударилась локтем, и даже морщась, продолжала выглядить очень удивленной. Очки ее перекосились, волосы выбились из-под берета — в общем, выглядела она весьма комично, пускай и мило. — П-путешественница? Паймон? — Ты серьезно ранена? — обеспокоенно спросила Люмин, тут же подорвавшись с места. — Не ушиблась? Сахароза замахала руками: — Нет, все хорошо. Тем более, если бы я потеряла много крови, господин Альбедо точно не дал бы мне заснуть. Просто завтра… — Сахароза замялась. — Что завтра? Паймон так интересно! — компаньонка нетерпеливо приподнималась вверх-вниз. Люмин уперла руки в боки. — Ты жуй получше. — Эй! — Завтра Сахароза отправляется на стажировку в Сумеру, — сказал Альбедо, чтобы ненужный спор сошел на нет. — На месяц. Насколько я знаю, вам там уже доводилось побывать. Люмин снова посерьезнела и почесала затылок. — В таком случае, понимаю твое беспокойство. Без проблем. — Спасибо за помощь. И с экспериментами, и сейчас… Даже не знаю, что я бы без тебя делал. — Ради тебя, Альбедо, хоть срывать звезды с неба, — Люмин ему улыбнулась, но взгляд ее был прикован к Сахарозе — неожиданно побледневшей, настороженной, переводивший взгляд с Путешественницы на него. Правда, длилось это недолго — до вопроса Люмин: — Ты как себя чувствуешь? Я могу понести, если тебе плохо. — Я же говорю, это просто неглубокая рана. — пробормотала Сахароза, не поднимая взгляда от собственных рук, лежащих на бедре. — Ничего особенного. Путешественница изогнула бровь и явно собиралась что-то сказать, но в итоге просто подозвала к себе Паймон. Они удалились, пообещав кое-что подготовить. Почти что уютное послеобеденное спокойствие как испарилось. Дискомфорт Сахарозы был виден отчетливее, чем степень опьянения капитана кавалерии в сезон «полуденной смерти». Когда в воздухе повисало такое вот ощущение неопределенности, Альбедо, особенно в последнее время, в голову приходили навязчивые мысли. Когда к нему приходили навязчивые мысли, поступал он не совсем рационально. Альбедо снова присел рядом с ней и быстро приложил к ее лбу ладонь. Сахароза вытащарила глаза и тихо пискнула: — Ч-что вы делаете? — Проверяю твою температуру, — ответил Альбедо и с облегчением опустил руку. — Прости, стоило тебя предупредить. «Просто мне в голову ударила идея, что у тебя может быть жар и заражение крови. Обычный вторник». — Ничего страшного! — Сахароза так активно замахала перед его лицом руками, что сразу стало понятно: он сильно ее смутил. — Нет, вам точно не за что извиняться! — Как знаешь, — многозначительно сказал Альбедо, потому что не знал, что еще в такой ситуации сказать. Сейчас, когда он приглядывался, Сахароза выглядела очень изнеможденно. Синяки под глазами, лопнувшая сетка сосудов в белках, слишком сухие губы. Пока он размышлял, стоит ли донимать ее своими расспросами дальше, вернулась Паймон. Они поднялись, собрали вещи и двинулись за ней — по ее словам, Люмин уже привела телепорт в такое состояние, когда можно переместить несколько людей за раз. Пока они шли, разговаривала в основном Паймон. Сахароза молча плелась за ними, иногда морщась, но категорически отказываясь от любой помощи. Уже у телепорта их ждала Люмин — статная, ко всему готовая, как и всегда. И усмехающаяся. — О, вы выглядите так, будто хорошо провели время на Утесе, — заметила она. — Хорошо провели время? Недоумение Альбедо длилось ровно до момента, пока он не посмотрел на свою одежду. И на одежду Сахарозы. И на ее залившееся краской лицо. На их одежде серебрилась пыльца сесилий, и у Альбедо запекло в уши. Повисло молчание, нарушить которое решилась только Паймон: — Э-э-э, хи-хи, Паймон слышала о какой-то… стажировке? — Я расскажу, когда мы уже будем в городе, — заверила ее Сахароза. Голос у нее слегка дрожал. — Хорошо! — улыбкой Паймон можно было бы осветить несколько планет. Это уже само по себе заставило всех немного расслабиться. — Кстати, Путешественница, ты обещала Паймон несколько больши-их рыбацких бутербродов, если зелье сработает, как надо! Люмин прищурилась. — Мне кажется, условия были ровно противоположенные. Ты ставила на то, что все пойдет насмарку. — Э, хи-хи, ну-у…. — маленькое лицо компаньонки неожиданно исказилось чистейшим гневом: — Эй, то есть ты хочешь сказать, что Паймон не достойна бутербродов в любом случае?! — Паймон, хочешь, я дам тебе леденец? — вдруг подала голос Сахароза. — Это не бутерброд, конечно, но если ты голодна, то пока что хватит. — Хм… — Паймон задумчиво постучала пальцем по подбородку. — Сладкое… Знаешь, Паймон согласна! Сахароза достала из сумки жестяную банку из-под печенья, сейчас уже наполовину заполненную белоснежными кубиками и хорошо ему знакомыми леденцами. — Можно? — спросила Люмин. — Конечно. И вы, господин Альбедо, тоже берите. — С превеликим удовольствием. Тающий во рту сахар неплохо отвлекал от давящего чувства в груди во время телепортации. Воздух из солоноватого и холодного вдруг наполнился теплом города — нагретым за день камнем, запахом еды и людей, хотя и стояли они где-то высоко. — Восхитительно, — сказал Альбедо, выглядывая за край вниз — на площадь возле величественной статуи Барбатоса. — Не знал, что одна из точек находится прямо на крыше Ордо Фавониус. — Надеюсь, я не перестану вас удивлять и дальше. — подмигнула ему Люмин, тут же перейдя к более деловому тону: — Боюсь, нам придется планировать. Дверь на крышу обычно закрыта. Сахароза, ты как? — Я справлюсь. — Да ладно тебе. — Люмин положила ей ладонь на плечо, но Сахароза тут же отвела ее в сторону. — Не надо. Нет, я справлюсь, правда. В голосе его ассистентки было так много решительности, что никто не решился ее переубеждать. Однако настояли на том, чтобы сначала приземлился Альбедо, потом Сахароза и Люмин — в последнюю очередь, чтобы подстраховать, не дай Барбатос. Прошло все благополучно. По большому счету он просто протянул Сахарозе ладонь, когда она приземлялась, и посадка вышла весьма мягкой, хотя девушка и заметно поморщилась. Пока Сахарозой занималась Барбара в соборе, они сходили в «Хороший охотник». В то время как Паймон с удовольствием поглощала четвертый бутерброд подряд, Альбедо успел вкратце обрисовать стажировку. — Тимей, выходит, славный малый, раз уж поделился, — заметила Люмин. — Не каждый расскажет о таком предложении. Целый месяц в Сумеру, под началом именитых ученых из Академии… Еще и по профилю. Еще и цена умеренная. — Тимей просто здраво оценивает себя, — мягко возразил Альбедо, из салфетки складывая журавля — так, как его учил Син Цю. — Как ты заметила, тема исследований здесь гораздо ближе Сахарозе — биоалхимия, пускай и через призму палеонтологии. Однако все же для подобной поездки нужны огромные теоретические и практические знания, которых у Тимея еще, к сожалению, нет. — Правда? — удивилась Паймон. — А почему тогда Альбедо постоянно берет с собой на Хребет именно Тимея? Паймон думала, что он старший ассистент. — Это, вообще-то, замечательный вопрос, — вставила свое слово Люмин. — Ты разве так умеешь? — Эй! — Ответ достаточно прост: Тимей гораздо чаще слоняется без дела. Ему для движения вперед нужны значительное более… экстремальные условия, чем для Сахарозы. У нее развитие происходит исходя из собственных исследований, причем колоссальное. Мое присутствие ей не так необходимо. — Если только речь не идет о режиме сна, — хмыкнула Паймон. Альбедо и сам не смог сдержать улыбки. — Если только речь не идет о режиме сна. Иногда она, конечно, удивительно упряма… Но отпускать Сахарозу одну мне куда спокойнее, чем Тимея. Стоило ему это сказать, как ему будто закололо язык. Последняя фраза звучала немного с привкусом лжи. Впрочем, Альбедо почти что не успел это обдумать, как и задумчивый взгляд Люмин. — А вот и она! — Паймон подорвалась с места и, взлетев, замахала руками подходящей девушке. — Сахароза, мы здесь! — Вас трудно не заметить, — робко улыбнулась она, подходя поближе. — Мне вас еще подождать? Альбедо внимательно посмотрел на ее ногу — повязка была снята, но теперь на месте раны остался длинный рубец. Он недовольно нахмурился, но промолчал: чудом было вообще то, что Барбара смогла хоть как-то подлечить Сахарозу до приемлемого уровня. Как минимум ходила она без хромоты. — Нет, мы уже закругляемся, — ответил Альбедо. — Ты как раз вовремя. — Эй! Паймон хотела заказать еще мясо с морковкой, — воскликнула Паймон так возмущенно, что Люмин закатила глаза. — Будет тебе мясо с морковкой. Альбедо, я тогда попозже могу подойти. — Разве там не пустяковая работа? — спросила Сахароза. — Да, но я все же хотел бы, чтобы Люмин помогла мне с экспериментом, чьи последствия могут оказаться… Непредвиденными. Тем более, я все-таки за то, чтобы ты оставалась как можно дальше от всего сомнительной безопасности хотя бы ближайшие двадцать четыре часа. Сахароза стала заметно бледнее. Он подумал, с чем же это могло быть связано. — Ой, ты имел в виду, сегодня? — вдруг сказала Люмин. — Я думала, ты о следующей неделе. — Чем раньше закончим, тем быстрее перейдем к чему-то новому. Если тебе, конечно, удобно. Люмин уж очень внимательно переводила взгляд с него на Сахарозу, пока не сказала: — Знаешь, сегодня у меня все-таки не получится. Меня просили зачистить руины неподалеку от пика Буревестника, а небо уже пасмурное. Чем быстрее выберусь, тем быстрее успею. — Но разве… — начала Паймон прежде, чем Путешественница заткнула ее одним лишь взглядом. — А, да-да, точно! Ну мы пошли! Пока и до скорой встречи, Альбедо! Сахароза, увидимся… Эй, куда ты собралась без Паймон! Они какое-то время молча махали им вслед, пока Сахароза не сказала задумчиво: — Сколько не всматриваюсь в небо — не вижу ни намека на Cumulonimbus. — Возможно, нам стоит попросить Лизу вложить им в стопку путеводителей несколько книг по погодным условиям. Альбедо понимал, насколько эта вся ситуация выглядела подозрительно со стороны, но его шутка вызвала у Сахарозы легкую улыбку. А это почему-то волновало куда сильнее. *** В лаборатории они провели весь остаток дня. Работать вместе было так легко и приятно, что Альбедо уже почти забыл, с чего день начинался, поэтому ему пришлось соображать какое-то время, почему Сахароза после успешной сортировки и систематизации всех папок и данных за прошедший месяц так сильно поникла из-за одной небольшой склянки. Он давно привык к тому, что у Сахарозы, в отличие от него, иногда дрожали руки. Она могла легко просчитаться с дозой, с движениями — это было нормально. В конце концов, и она, и Тимей — это все люди, вылепленные совершенно из иного теста, чем он, буквально и фигурально. Еще Альбедо привык к тому, что неудачи в начале дня иногда наваливаются на Сахарозу под его конец, так что когда она, торопливо сбившись с тихого «ой» на многократные извинения, принялась собирать осколки и пытаться отвернуться от него, явно скрывая дрожь в голосе, Альбедо завис едва ли на секунду. — Послушай, это ведь пустяки. — Это ваш опыт, господин Альбедо, — прошептала она слишком долгую паузу спустя. Издала смешок. — Мне очень жаль, я просто… Мне показалось, что вы добавили в расчетах лишний моль — соотношение показалось странным, и.... Надо было спросить у вас сразу. Я ужасная ассистентка, в самом деле. Он сел рядом с ней и аккуратно прикоснулся к ее пальцам, которые пытались все собрать так хаотично, что ему стало очевидно — Сахароза на грани срыва, хотя и всеми силами пытается это скрыть. — Давай я, — сказал Альбедо так успокаивающе, как мог. Она слабо вздрогнула и подняла на него глаза; по тому, как они блестели, по тому, как она плаксиво поджала губы, и по тому, как сразу же отвела взгляд — стало уже не очевидно, а ясно. Сахароза, к его удивлению, позволила ему заняться уборкой. Много времени это не заняло. Другое дело, она мялась на месте и выглядела до такой степени неуютно, что Альбедо решил рассказать первое, что пришло ему на ум: — Я тебе рассказывал о моей истории с кристальными бабочками? — Нет, господин Альбедо. От того, как сипло ее голос прозвучал, у Альбедо сжалось сердце. — Однажды, когда Мастер рассказывала мне о сути элементальных существ, я возразил, что кристальные бабочки питаются кровью и не могут быть в полной мере отнесены к элементалям. — Так вы умеете выдвигать ложные гипотезы? Я многого о вас не знала. Он улыбнулся. Сахароза украдкой вытерла глаза, поджимая уши, хлюпнула носом, но, кажется, взяла себя в руки. — Я тогда был… Скажем так, юн. И растолковывал некоторые вещи неправильно. Моя наставница мне достаточно легко объяснила, в чем я был не прав. Ошибаться — это нормально. Тогда он не знал, что кристальных бабочек привлекла меловая природа его крови. Это был тот самый день, когда Райндоттир отвела его к месту, где покоились все неудачные образцы. Альбедо мысленно называл это место «кладбищем». Райндоттир, вслух, — «свалкой». Существование Сахарозы не детерминированно, и ошибаться ей действительно простительно. Она глубоко вздохнула, и Альбедо обернулся через плечо. Сахароза улыбалась, и свет ламп легко подчеркнул ее глубокие синяки под глазами. — Спасибо вам большое, господин Альбедо, — сказала она. — Мне стало гораздо легче. Это прозвучало почти как правда. *** Он отправил ее спать достаточно рано — перед поездкой, все-таки, — а сам продолжил читать и разбираться в отчетах. Под ребрами его беспокоило тревожащее чувство чего-то непонятого, чего-то, что он не мог облечь в слова. Что-то, что лишало его сна в последние дни гораздо чаще обычного. Альбедо так увлекся этим странным ощущением, что то, что папка отчетов Сахарозы в этом месяце стала двое тоньше, осталось без его внимания.