Четверо из Забытого дома

Карманы коричневых бриджей приятно оттягивали монетки. Кревка вытаскивал их по одной, любовался латунным блеском, а после бросал в копилку с динозавром. Ветер задувал в окно, играя с прозрачными занавесками. В солнечном свете виднелись одинокие пылинки — стоило прибраться, пока Линни не сунула свой инспекторский нос в комнату. Последний цент упал в живот ненасытного чудовища, и Кревка с удовольствием тряхнул копилку. Почти полная! «Еще немного… И все точно получится!» Уголок старой-престарой афиши слегка отклеился, из-под него выглядывал любопытный паук. Кревка потянулся, неловко задев костыль — тот упал с неприятным звуком и закатился под кровать. — Чтоб тебя! Кревка отставил динозавра и соскользнул на пол, ложась животом на узорчатый половик. Под кроватью было много чего интересного, можно сказать, целое царство — соколиные и голубиные перья, старая тетрадка с латинскими словами, книга Вальтера Скотта с засушенными бабочками между страницами, одинокая рогатка, мышиный череп с отверстием для веревочки… В общем, исключительно нужные и полезные вещи. Правда, Линни так не считала и все грозилась самостоятельно выкинуть весь «хлам» из комнаты соседа. Кревка хмыкнул, доставая костыль и поднимаясь с пола. Да по сравнению с комнатой Рису его спальня светилась сверкала/сияла чистотой! Стоило вспомнить о самом грязном жителе Забытого дома, он тут же и появился. Просунул кудлатую голову в комнату, глупо моргая темными глазами. — Стучать, Рису. Нужно стучать. — Кревка старался быть терпеливым — младшим нужно давать поблажки. В их недостатке ума виноват возраст. Рису заморгал быстрее и стукнул разок в дверь. И еще разок. Расплылся в улыбке и повис на ручке, которая жалобно скрипнула. — А тебя сегодня будут бить! — сообщил мелкий радостно, раскачиваясь на месте и шатая бедную ручку двери. — С чего бы это… — Кревка как раз убрал динозавра на полку (повыше!) и достал колоду карт. Начал пересчитывать сосредоточенно — реквизит нужно держать в порядке. — А ты не слышишь? Захария злой, злой! «Рыжий-бесстыжий, бесстыжий-Рыжий!» Вот что он говорит. Кревка настороженно поглядел на Рису, который, кажется, был намерен оставить его комнату без возможности запираться. — Рыжий-бесстыжий? — Да… Обманщик! Обманщик! — Это Захария так сказал? — Кревка отложил карты. Рису задумался и помотал головой. Его глупый полубезумный взгляд стал совсем растерянным. — А кто? — Пироговая тетя! Кревка замер, а после схватил костыль. Пироговой тетей Рису называл соседку, ту, чьи дети страсть как любили смотреть фокусы. И отдавать за это все свои деньги. Кревка торопливо похромал из комнаты в сторону старого балкона. Там, из водосточной трубы, можно было услышать, что творится в кабинете Захарии. — Что, интересно стало? — Линни уже сидела здесь. С книгой и чашкой чая. — Сильно же ты попал. Она сделала аккуратный глоток чая, слегка высокомерно поправляя очки. Кревка плюхнулся рядом на соломенную циновку и приложил ухо к ржавому железу. Гудели пчелы над виноградом, в глухой же утробе трубы раздавались голоса. — И ваш подопечный… Мистер Трикс, вы уважаемый человек… Но поймите… Я знаю, что ваши дети… особенные, но это не дает право! — Пироговая тетя сегодня в ударе. — Линни перелистнула черную страничку, украшенную россыпью белых букв. Она сама писала себе книги и сама же их читала — в библиотеке Захарии не было литературы с подходящими мрачными сюжетами. — Чтоб ее… И ее толстозадых сынков. — Кревка морщил нос. Да, кажется, сегодня его будут бить. — На много ты их раздел? — Сорок долларов и пятьдесят шесть центов, — мрачно ответил рыжик, почесывая конопатый нос. Линни присвистнула и зарылась в книгу. Она не любила выражать сочувствие. — Вот как... Вот как... Понимаю. Рыжий-бесстыжий, надо же. Я даю слово, что разберусь с негодником, а теперь прошу покинуть мой дом. — Голос Захарии был нервным, напряженным. Он не любил гостей. — Вот, возьмите эту прекрасную настойку. Уберет синяки под глазами и скроет седину! Правда, с вашей ужасной бородавкой даже она не в силах совладать, увы. — Что?! Хам! Кревка засмеялся в ладошку: маг порой не слишком хорошо ладил с людьми. Однако зелье было дорогим, и значило это, что соседка и впрямь в ярости. Пироговой тетей ее прозвали из-за шляпы, напоминающей хрустящий пирог с вишневой начинкой из лавки пекаря Скольятелли. Все жильцы Забытого дома с нетерпением ждали пятого лунного дня. По традиции Захария приносил этот восхитительный пирог, готовил горячий шоколад и смотрел вместе со всеми старые классические фильмы. Черно-белый телевизор, впрочем, любое новое кино тоже делал классическим. Судя по звукам из кабинета, маг провожал свою гостью. Хлопнула дверь, и в трубу сразу же полезли голоса привидений. Кревка отпрянул — кажется, у призраков намечался вечер литературы, а читали они исключительно на немецком. Рыжик поднялся с циновки, опираясь на костыль. Рассеянно бросил взгляд на садящееся солнце. — Что, сдаваться пойдешь? — Линни глядела понимающе. Блики на ее темной коже из оранжевых становились кровавыми. — Лучше уж самому, чем Захария меня искать будет, — мрачно буркнул Кревка и похромал в холл. — Я помою посуду сегодня. Со стороны Линни это был щедрый жест, но он также означал, что она рассчитывает на самые плохие варианты развития событий. Кревка досадливо прикусил губу, проходя мимо комнаты Рису. Нет, ну не убьет же Захария его за такие проделки, верно? Ждать под дверью кабинета пришлось недолго. Кревка даже не успел присесть, как знакомый фиолетовый пиджак и птичья трость оказались перед его глазами. Рыжик задрал голову, стараясь прочитать настроение опекуна. — Заходи. — В голосе Захарии клубились эмоции — усталость и досада. На сухом угловатом лице явно читалось острое недовольство. Кревка потопал вслед за хозяином дома. В кабинете рыжик плюхнулся в мягкое кресло и поставил костыль рядом. Тот ожидаемо упал и покатился по деревянному полу. — Чтоб его… — Сиди. — Захария остановил движением руки попытку Кревки кинуться за своим помощником. Рыжик замер. — Ну и как это понимать? Рассказывай! Кревка потупился и засопел. Эту часть разговора он ненавидел. Что рассказывать? Пироговая тетя и так уже нажаловалась по самое не хочу. Что тут еще добавить… — Креван. — Пальцы в черных кожаных перчатках начали стучать по столу. — Чего? — Кревка все так же сопел себе в колени — они вдруг стали такими интересными. — Зачем тебе деньги? Этого вопроса Кревка боялся больше всего. Он поерзал и не придумал ничего лучше, как просто пожать плечами. Мол, незачем. — Значит, ты делал это ради интереса? Пользовался своим… даром, чтобы обирать этих.. недалеких детей? — Они в беременную кошку камнями кидали! — Сперва Кревка боялся поднимать глаза, ведь Захария мог увидеть ликование в них. Сам маг нашел логичное оправдание действиям рыжика — и не пришлось врать! Но фраза про бедных детей вызвала у Кревки праведный гнев. Зерно упало на плодотворную почву — маг ненавидел, когда обижают животных. — Вот как, вот как... — Захария прошелся из одного угла в другой. Провел кончиками пальцев по старому тому «Алхимия для чайников, чашек и фамильного серебра». — Я превращу их в свиней на четверть луны! Да-да, они подумают над своим поведением. А пока я должен разобраться с тобой! С этими словами маг повернулся и протянул рыжику руку. Тот поерзал еще немного и нехотя подал свою, обсыпанную веснушками. Захария довольно неаккуратно потянул, заставляя Кревку смешно скакать на одной ножке до стола. Рыжик плюхнулся животом на темную лакированную поверхность — стол был высоковат, и ноги забавно болтались в воздухе. — Рыжий-бесстыжий... Я не хочу видеть в своем доме эту женщину! Она грозила мне полицией. О пресвятая Луна, мне, Захарии Триксу! Я никогда не делал ничего такого, чтобы иметь проблемы с законом. Ты хочешь в тюрьму? Хочешь прослыть преступником? Кревка хотел было ответить, что нет, но первый удар заставил его выдохнуть и вцепиться пальцами в край стола. Линейка со свистом врезалась в зад, обтянутый клетчатыми бриджами, немилосердно оставляя жгучую полосу. «Не реветь. Не реветь. Не реветь». — Если эти мальчишки и впрямь поступали столь гадко, ты должен был сказать мне! Я бы нашел на них управу. Но играть на деньги... Грозу мне на голову, не смей касаться этих мерзких монет! Уважаемый человек не имеет дел с деньгами, они портят душу и убивают совесть! Линейка хлопала так громко, что, казалось, весь дом слышит это наказание. Кревка застонал, когда очередной удар пришелся поверх первого. Кажется, над тканью поднялось облачко пыли — такая тяжелая рука была у опекуна. — Я... я больше не буду! — Конечно не будешь! Чтобы я еще раз занимался твоим воспитанием... Я дал тебе еду, одежду и замечательные книги, почему же ты замышляешь подобные глупости? Разве в доме нет других дел? Я найду тебе занятие, негодник! Линейка не останавливалась, подкрепляла каждое слово размашистым ударом. Рыжик не удержался и прикрыл ладошками зад. Стало только хуже — орудие наказания с большим энтузиазмом накинулось на ноги. — У-у-у, больно! Захария, хватит! Я больше не буду! — Кревка не сдержался, завыл, заплакал. Длинные рыжие волосы волнами растеклись по столу, пока он подвывал в его деревянную поверхность, молотя ногами. — Думай о том, чтобы это больше не повторилось! Господи, до чего ужасная женщина... До чего отвратительные у нее дети! Креван, слышишь, не смей иметь с ними дел! На последнем ударе рыжик не удержался, скатился со стола, больно ударившись коленкой, и заполз под него. В самый угол забился. — Ты все понял? — В просвете между ножками появилось недовольное лицо опекуна. Даже серьга в его ухе блестела возмущенно. Креван торопливо кивнул, размазывая слезы по лицу. — Замечательно. — Маг выпрямился, и теперь были видны только его ноги, ходящие по кабинету. — Как ты обманул барьер, бессовестный? Если бы дети зашли на мою землю — я бы узнал. Кревка шумно засопел и буркнул: — Они не заходили. Я им с этой стороны показывал, а они веточкой монетки двигали. Захария хмыкнул, одобряя находчивость. Рыжик втянул сопли и торопливо задал вопрос: — Правду за правду. Как пироговая тетя вышла за барьер? — Не поверишь. — Маг уселся за стол, ногой отодвигая Кревку, чтобы было удобнее. — Она настолько отвратительная, что магия на нее практически не действует. Кревка захихикал негромко, напоследок коварно вытерев сопливую ладонь о брюки Захарии. Благо тот увидел это много позже.

***

— А я знаю, что ты врушка. — Рису вновь просунул свою лохматую голову в комнату, не заботясь о том, чтобы постучать. Кревка как раз умостился так, чтобы ничего не болело, и листал новый комикс про супергероев. — О чем ты, Рису? — Рыжий-бесстыжий, — пропел мелкий и пальцами растянул собственные губы в улыбку. — Ты хочешь сбежать! Вот для чего тебе деньги. Кревка замер и постарался как можно безразличнее произнести: — Врешь, и язык не вянет… — А вот и не вру, а вот и не вру! — Рису надулся. — Я видел, как ты рыл ночью! А еще видел бумажки. Ты спрятал их за старым сундуком, а я нашел! Рису самодовольно заулыбался и закружился на месте. Его исколотые руки танцевали в воздухе: — Врушка, врушка! Расскажу Захарии! — Цыц! На то, чтобы слезть с кровати и зажать мелкому рот, у Кревки ушло менее пары секунд. И это на одной ноге! — Чего ты хочешь? — Мячик! — Глаза Рису заблестели. Он качался из стороны в сторону, как китайский болванчик. У Кревки болезненно сжалось сердце. Мячик —это все, что у него осталось из прошлой жизни… Той, про которую теперь он видел только сны. Про женщину с теплыми руками и мальчика, игравшего с ним. «Моя мама… мой брат». — Ладно, забирай. Только Захарии не слова. Или я тебя так поколочу, что даже он не поможет. Теннисный мячик шлепнулся в не очень-то чистые руки Рису, и тот радостно закивал своей большой головой. Мелкий поторопился исчезнуть с вожделенным подарком, а Кревка досадливо потер нос. — Надо лучше прятать улики. Он недовольно плюхнулся на постель и тут же взвыл. Больной зад ожидаемо напомнил о себе. «Захария! Чтоб тебя!»