Противоречия

Он не хотел это продолжать

      Малфой не ожидал, что Гермиона сможет пробудить в нем столько эмоций. Он рассчитывал, что на следующий день после вечеринки в Выручай-комнате даже не вспомнит о ней, так же как и до той ситуации. До того дня ему было абсолютно плевать на Грейнджер, ее дружков и все, что было с ней связано. На кону стояли более серьезные вещи…       До седьмого курса, разумеется, Драко питал к ней подобие брезгливости, просто за одно лишь ее существование, но после не особо умелых грейнджеровских способов опоить его организм, Малфой открыл для себя неожиданное увлечение.       «Вон, у нее есть такие замечательные дружки-раздолбаи, пусть они и играют в ее цирке уродов»       В мыслях до сих пор мелькал момент с ее растерянным и невинным видом, когда Гермиона присела перед ним на колени, прилагая никому ненужные усилия в усмирении его взбунтовавшегося характера. С Драко давно так не обходились — никто не выражал свое сочувствие. Даже бывшие друзья, Блейз, Нотт и Паркинсон отвернулись. Они все стали отшельниками, а между собой даже не думали ладить и связываться узами разочарования.       «И вот вам, пожалуйста, от кого не ждали, то и получайте»       Грейнджер слишком активно и слишком бережно протирала туфли, которые его подавно не волновались, как она это транслировала. Еще Драко успел запомнить какими на ощупь были ее тоненькие пальчики в тот вечер, как от нее приятно пахло персиками в гармонии с кедром, сиренью и алкоголем, что протащили когтевранцы. Помнил и ее теплый вздох удивления, который она выпустила ему прямо в шею, когда Малфой внезапно придвинулся к ней на диване.       Изначально он не планировал ей увлекаться, его просто забавила такая ханжа, как эта гриффиндорка. Стоило лишь красноречиво поиграть бровями, пару раз стрельнуть заинтересованным взглядом, как она тут же превращалась в пунцовый металлический шар, громко звенящий при каждом движении. А когда уже стал одержимым ее реакциями, оказался застигнутым врасплох перед собой и своими же ожиданиями. Не успел понять, когда именно его рвение каждое утро вставать пораньше, превратилось из обычной привычки, в желание наблюдать за ее силуэтом, торопливо шествующим на завтрак, чтобы в конечном счете ошарашить своим появлением прямо перед заучкиным носом.       «Она давала слишком открытые знаки влечения, вот я и не смог сдержаться», — каждый раз отмахивался перед своими мыслями.       Именно в выпускной год, после игр с ней, он осознал, что никогда особо не желал Гермионе смерти. Как таковой ненависти то и не было, он всегда хотел задеть лишь Поттера, а Грейнджер нашлась лишь отличным инструментом для достижения таких целей. Все, что когда-либо к ней испытывал слизеринец – это зависть; за то, что она его преуспевала по всем предметам, что общалась с настоящими друзьями, что была слишком выдающейся. Но ничего более другого, только зависть, вытекающая в желание мести. Время менялось, его жизнь потерпела много изменений, боли и утрат, упущенного времени, поэтому он собирался лишь красиво позабавиться.       Но, когда увидел в отражении своего зеркала до невозможности, горящие и влюбленные глаза, слишком поздно уяснил — отнекиваться уже поздно, а игры затянулись.       Драко не хотел прекращать выпытывать грейнджеровские восхищенные вздохи, не желал забывать ее хрупкие плечи на ощупь, не стремился отпускать ее мягкие вездесущие локоны из своих пальцев.       Ему слишком нравилось проводить ногтем вдоль шва ее школьной юбки, пока она стояла в очереди библиотеки, слишком сильно любил садиться позади нее на сдвоенных уроках трансфигурации и под партой, протягивая ноги к стулу всезнайки, тихонько заключать ее щиколотки в объятия. Слишком нуждался в ее ладошках, что иногда скользили по спине, подталкивая парня к выходу.       Ему, черт возьми, слишком нравилось замечать, как сильно она хотела видеть и чувствовать его каждый день! Если бы он не остановился, то уже не смог бы сдерживаться и одурманенный мозг воплотил бы все потаенные мысли в реальность.       А реальный же мир Малфоя таков, что в нем не было места для кого-то вроде Гермионы Грейнджер, не хотелось портить ее жизнь своим родовым долгом. Он бы не стал ее упрашивать забывать прошлую себя и отдаваться на жертву добра и света, так еще и невесть зачем. А предложение о каких-либо более простых и приземлённых отношениях, что вели между собой свободные молодые люди, она бы просто отвергла. Девушка бы не разменивалась на легкомысленный и недолгий союз. Но, увы, Драко не мог ей гарантировать ничего более, кроме мимолетной интрижки. Была бы его воля, он бы не избегал ее в последний месяц пребывания в Хогвартсе.       Так было лучше, с его предназначением и одновременно проклятьем рода. Другой исход невозможен.       Он вообще не понимал, как мужчины — носители леметегонного дара, вообще смогли позволить такой несправедливости распространиться на столько поколений. Для кого-то чудо, а для кого-то ад на земле.       Когда его отца убили, перед ним открылась ужасающая тайна: вот почему у Малфоев рождались одни мальчики, вот почему Люциус в последние дни своей жизни так нервозно себя вел, почему мама так старательно пыталась уговорить мужа не нарушать кодекс какого-то Леметегона, вот из-за чего в восемнадцатый день его рождения, на плече появились выжженные древние руны.

***

      Пока Гермиона преодолевала все тяготы и нюансы ученических моментов выявителей, Драко обучался вызову духов по древним гримуарам во Франции, Италии и в Испании, на старинных дневниках, написанных на латыни, рунах и иврите. Ему было предначертано оберегать покой обычных людей, магов и маглов, ничего не подозревающих о культе Леметегонов.       Их целью стояла защита, так называемой, Арс Нотории и света четырех вселенных. Это всё, что уяснил Малфой.       Существовали темные волшебники, что были похуже Волдеморта во сто крат, им не нужна власть в определенных странах или единичных планетах, они желали господства, что расходилось бы на несколько сотен вселенных. И такие злодеи появлялись каждые десять лет стабильно, иногда Драко иронизировал:       «Вас, что там штампуют с определенным сроком годности…одного сегодня убили, другого выпустим только через десять лет»       Во французском городке Шамони, в одном из Хедеров, он узнал, что культ Леметегон подразделяет наш привычный мир на три сословия:       Арс Паулина — устоявшийся мир магов и магических существ, на страже которых стояли духи дневных и ночных часов, о зодиакальных и планетарных духах. Большинство из них были рождены в Англии, но со временем и своим долгом, распространились по всему миру. К таким духам относились обычные волшебники, будь то чистокровные или полукровные. Ему объясняли, что маглорожденные никак не могут быть носителем дара Леметегонов, так как обладатель этой силы просто не может ее потерять или заглушить внутри себя, став при этом сквибом.       «Ха…хотя бы здесь я обошел эту невозможную грязнокровку»       Арс Алмадель — духи, управляющие четырьмя мирами вселенной, существовало в их мире всего 4 мага, которых разбросали по одному на каждую приближенную вселенную. Один из таких пребывает во Франции. Это все, что Малфою было позволено знать.       Арс Нотория — мир существ, не имеющих ничего общего с магией. Именно этот мир первостепенно Драко был обязан защищать и сохранять в нем равновесие.       В какие-то миссии ему было позволено вступать, а в какие-то категорически запрещено. Как правило, никаких особо важных поручений после обучения не было, только пара-тройка незначительных миссий с поимкой чужеродных гостей, которые оказывались обычными торговцами запрещенки, или мелкими воришками.       Позже Драко понял, что сословие, к которому он относиться, может почти все в этом мире. Например, когда переставала существовать одна за другой, цивилизация, это оказывалось делом рук духов Арс Паулины. У него до сих пор не укладывалось в голове, зачем прибегать к таким мерам, лишь для сохранения баланса вселенных.       А когда полномочия Арс Паулины заканчивались, в ход вступала Арс Алмадель.       Так же, ему постоянно твердили, что не стоит привлекать внимание и злить прародителя Теургия, ведь тогда пошатнется мир четырех вселенных, безустанно повторяли и о кодексе Леметегона, который гласил:       «Не используй дарованную силу в личных благах и совершенствовании своекорыстных идей, цель твоя – лишь спасение душ безмятежных от зла, что нас окружает. Выбери того, кто станет спутником в твоем предназначении, кто подарит тебе приспешника, способного продолжить твое дело. Будь тем, кто умеет находить справедливость там, где ее нет. Стань дарующим равновесие этому миру. Помни о своей участи и никогда не преклоняйся перед духами зла, тем самым предавая прародителя Теургию. Тайна твоего дара может открыться лишь перед истинным спутником твоего предназначения и твоим приспешником. Во другие случаи, тайна превыше всего!»       И как же сильно парень радовался, когда ему изо дня в день напоминали, что за нарушение кодекса следует смертельная казнь.       Дни в Хедере для Драко были самыми тяжкими в его жизни. Ему приходилось обучаться неизвестной магии и новым возможностям его тела. Испытания с изнуряющими тренировками и соблюдением регулярных голодовок, которые должны были закалить не только его силу духа, но и физические возможности, сначала были сродни смерти в живой оболочке, а после стали ежемесячными радостями.       Для развития своего дара и тренировки памяти на все тонкости изучения, парень регулярно вел дневник, а изучив эту магию настолько, чтобы стать маэстро своих возможностей, сохранил его, чтобы после передать в руки ученика. Теперь же Малфой стал непобедим в своем деле и всесильным в своих возможностях. Конечно такая мощь его физического оболочки грела душу нарцисса, но он не давал волю прошлым качествам характера возродиться вновь.       После обучения в Хедере, Драко вернулся в Англию и продолжил свою старую жизнь с некими изменениями. Он больше не предавался глупым убеждениям, с которыми рос, его миссия все так же теплилась где-то рядом. Поэтому он подал заявку в Министерство, на прошение вступить в ряды невыразимцев, после того как его к этому подготовят.       Получив положительный ответ, он прошел учебный процесс, длинной в 3 года и получил должность в отделе тайн. Первое время работал помощником у мистера Кука, выходя на совместные операции. Затем стал работать один, с его даром так было проще. Новичку поручили выискивать всех темных магов, чьи повадки были хоть каплю похожими на характер приспешников Темного лорда, объясняя это тем, что он должен в них разбираться лучше, чем кто-либо другой в их штате, указывая при этом на очевидное прошлое и знание подобных, мол «Малфой, ты больше года жил под одной крыше с Волдемортом, ты не можешь не знать всех их повадок».       Похоже во всей треклятой Англии, только Драко отказался от прошлых убеждений.       «Лучше бы я обратился за курированием в Аврорат, там побольше будет разумных коллег»       Любое нетипичное убийство, связанное с загадкой или сложным характером, не имеющее обширное количество зацепок, походящее на истребление маглов или маглорожденных, а также неподдающееся аврорам, сразу же передавалось в его руки.       Начальство не подозревало, что он использует в своих методах призыв низших духов, для выслеживания подозреваемого. Впрочем, и знать им это не стоило, такой способ не разрешен регламентом.       А когда эта самая методика стала бесполезна в последнем деле, он совсем отчаялся, так как мистер Кук больше не выдерживал такой непродуктивности и хотел приставить к нему напарника, способного не распространить такую нежелательную для общественности, информацию и, такого же эффективного в своей специализации. Желанным и способным сотрудником, оказалась Гермиона Грейнджер, работающая в отделе обеспечения правопорядка, но до селе, не пересекающаяся с ним ни разу.       Парень всеми правдами и неправдами пытался отказаться от этой затеи, даже чуть не проговорился о своих методах. Потому что, он точно знал, что в сердце всколыхнуться все прошлые чувства пятилетней давности. Эта их совместная работа не приведет ни к чему хорошему. Нет, конечно, он почти не вспоминал о том времени, когда они друг друга касались неоднозначными знаками интереса, но как понял Малфой, эта девушка оказывается стала его первой влюбленностью, первым шагом во взрослый мир вранья и тайн.       В тот год обучения во Франции, он постоянно гложил себя терзаниями о ней, мечтал поскорее вернуться в Англию и найти ее, начать все сначала. В особо трудные дни, он тешил себя этими мыслями. Но время шло, чувства остывали, а в этом память ему только помогала. Окончательно устоявшись в своей родной стране, он совсем забросил эту идею.       «Все равно ничего у нас с ней не выйдет, видел уже пару раз, как она цапалась с каждым сотрудником, что пытался ей надоедать беседами. Я уже наслышан от Кука, что она так же тяжела с боссом, как я сам. Сейчас она точно не примет меня. Тем более, это ни к чему. Не следует забывать о своем даре…»       «Да и чету Поттера, на пару с Уизли уже третий год не было видно рядом с Грейнджер в общественных заголовках, по-любому, это она с ними разорвала. Вообще не представляю, что должно было произойти, чтобы она приняла такое решение. Уж слишком черствая, на мой взгляд, я бы сказал нелюдимка. Раз она друзей не приняла, то меня, своего давнего врага, уж тем более ненавидит»       А после того, как он увидел ее в первый день, чувству восхищения не было предела, она была так прекрасна, такая робкая и стеснительная, будто бы снова попал в то время и прикоснулся к вечно спелым персикам садов Семирамиды.       Грейнджер даже пахла так же, как в прошлом. Воодушевление не желало покидать парня. Он заранее подготовился и уговорил начальника подать прошение о сотрудничестве именно девятнадцатого сентября, чтобы преподнести ей подарок, в качестве своих извинений за былое поведение. Если бы она знала, как ее бывший соперник, долго и тщательного искал портного, что согласился бы сотворить копию ее носового платка, только нового и более изящного, обязательно с вышитой буквой М, ведь М – значит memory – воспоминания…       Малфой думал, что у гриффиндорки еще теплились воспоминания о тех заигрываниях, воспоминания о нем… Он совсем не рассчитывал, что она даже скупую благодарную слезу не пустит, что на следующий день она не бросится к нему на шею со словами:       «Драко, ты все это время помнил, ты все это время хранил его, я знала…знала, что нам суждено быть вместе, давай поцелуемся и проведем страстную ночь рядом друг с другом!»       Подобные шальные фантазии конечно радовали одинокую душу слизеринца, но уж точно не реакция Грейнджер. То, как она равнодушно себя вела, как отвечала ему колкостями и высокомерием. Особенно промелькнувшая мысль в ее кудрявой головушке, мысль о другом парне…       Юный лорд не хотел себе признаваться, но она задела его самолюбие и до глубины души обидела.       «Да как она могла! Какого драккла с ней произошло?! Как она посмела себя так вести, после того, что я ей преподнес…разве ей не понравилось, разве она не поняла, что все это время я хранил все те прекрасные чувства, что проявлял в школе…какая же она горделивая дура!»       «Хотя…может она даже не открывала сюрприз…все равно горделивая дура!»       «Отменяется Малфой! Больше никаких теплых воспоминаний! Больше никаких поблажек! Лицемерная зазнайка не достойна даже флирта со мной!»       «К черту её и все прошлое, что было связано с ней!»       После того как подытожил все мысли на счет будущей напарницы, он уселся за стол в кабинете Малфой-мэнора и начал чиркать послание в блокноте, максимально сухо, вычерчивая каждую буковку послания:

«Суббота, семь вечера ровно, Флориш и Блотс»

      Драко молча уставился в записную книжку, ожидая моментального ответа. Но, не получив желаемого, он попытался отвлечься прочтением корреспонденции, а после того, как понял, что все мысли занимает одна повзрослевшая гриффиндорка, бросил эту затею и спустился вниз. Ужин пролетел незаметно, еда оказалась безвкусной, а никакие другие развлечения не интересовали, поэтому он снова проверил блокнот. И снова пусто. В данный момент это слишком сильно раздражало. Малфой уже начал бить тревогу и непроизвольно поднимать волнение.       «Что если эту глупую поймали после того, как узнали о совместном деле со мной? Слухи ведь и до меня успели дойти. Что если она уже валяется где-нибудь в канаве бездыханным телом?»       Страх понемногу набирал обороты, провоцируя на необдуманные действия. Он написал небольшое письмо мистеру Уилсону, дабы узнать адрес Грейнджер и наведаться к ней с обвинительным разговором, разносящим в пух и прах всю ее безответственность.