Между молотом и наковальней

Хоть убейте, но он не может понять, как это произошло. Джейме нельзя было назвать идеальным или даже сносным, но он всегда был, по крайней мере, послушным. Хороший боец, ставящий свою семью превыше всего, не более того. Вряд ли это идеальные данные для Верховного лорда, но Тайвин сделал все возможное с тем, что имелось, и ему нравилось думать, что он проделал достойную работу. Были и неудачи, такие как его досадные трудности с чтением, но к тому времени, когда родился принц Визерис и Тайвину поручили организовать празднование, он был вполне уверен, что сделал все, что мог. Он был неосторожен, и турнир стал его падением. Его кулак сжимается при одной мысли об этом проклятом событии. Он вложил в него столько золота, что люди клялись, что он, должно быть, использовал все свое состояние, и как Эйрис отплатил ему? Он похитил его первенца, его единственного наследника, оставив ему только девчонку и карлика. Потом, конечно, Эйрис женил своего собственного наследника на той дорнийской девке, и не прошло и года, как она подарила Рейгару ребенка, и внезапно все, о чем Джейме мог говорить, был младенец. В его письмах больше не говорилось о том, как он скучает по Утесу Кастерли, или о тех немногих крупицах информации, на которые он натыкался, и вместо этого превратились в бесполезную кашу, целые страницы, посвященные исключительно младенцу, который ничего не мог делать, кроме как спать и плакать. Эта девчонка запудрила мозги его сыну, сделала его непригодным для того, чтобы быть Верховным лордом или даже рыцарем, или кем угодно, кроме прекрасного сторожевого пса. Она была опасна как для Тайвина лично, так и для королевства в политическом плане, особенно после того, как боевой молот Роберта Баратеона проломил грудь ее отца. Все отпрыски Элии Мартелл были опасны, но девчонка была особенно опасна, особенно после того, как ее помолвка с младшим братом была расторгнута. Мужчина, который женился бы на ней, мог называть себя королем, а человек, который контролировал бы ее, это было не нужно. Если бы она пережила своего деда, это привело бы к еще одной борьбе за власть, а Семь Королевств были слишком истощены в плане ресурсов и рабочей силы, чтобы такой конфликт мог быть безопасным. Итак, от нее и ее семьи избавились. Гораздо более жестоко, чем он предпочел бы, но они умерли, и это все, что имело значение. Элия и ее сын от рук Клигана (жаль, что он тоже умер, он был полезен), Рейнис или Рейнира, или как там ее звали, от рук Лорха, а Висенья от рук своего собственного деда. Тайвин отказывается признаваться в этом даже самому себе, но его всегда будет раздражать то, что Эйрис добрался до девчонки первым. Этот человек был сумасшедшим, все это знали, но сжечь своего собственного наследника было еще большим безумием, чем кто-либо ожидал от него. Шаги на лестнице возвращают его внимание к настоящему, прежде чем он успевает разозлиться еще больше, вспомнив, что сделал Джейме, и он снова берет перо. Робкий стук в дверь. — Милорд? Он продолжает писать, когда призывает войти. Это не слишком важное письмо, просто подтверждение нового статуса Клигана-младшего. Хотя Сандор Клиган и не так полезен, как его старший брат, у него есть кое-какие перспективы, и это лучше, чем ничего после того, так как его наследник ударил Клигана ножом в спину, а Лорха — в сердце. Дверь со скрипом открывается, и осторожно входит слуга. — Ну, и что случилось? — огрызается он, чужое блеянье раздражает его еще больше, хотя он продолжает писать. — О, милорд, был замечен корабль сира Джейме. Наконец-то. Джейме слишком долго занимался своей работой. Все, что ему нужно было сделать, это вернуть тела Элии Мартелл и ее детей, и использовать благодарность дорнийского принца, чтобы добиться от Дорна заключения нового договора, чтобы удержать их от восстания. Вряд ли это трудная задача, но Джейме находится в Дорне уже более полутора лун, и условия договора плачевны, они дают Дорну слишком много свободы и они потеряли гораздо больше, чем Тайвин готов отдать. Брак его наследника с дорнийкой и воспитание его внучки Мартеллами? Даже одно из двух оскорбительно, обоих условий сразу почти достаточно, чтобы заставить его объявить войну. Он намеренно откладывает перо, и слуга дергается от резкого щелчка. — Прекрасно. Сообщите об этом леди Дженне и прикажите ей сделать соответствующие приготовления, а затем проводите группу сира Джейме сюда, как только они прибудут. Мальчик быстро кланяется и спешит прочь, звук его шагов быстро затихает вдали. Лорд Утеса Кастерли медленно отодвигает письмо и перебирает бумаги и пергаменты на своем столе, пока не находит договор, который был лучшим из того, что смог предложить его наследник. Он читал и перечитывал его много раз с тех пор, как он был заключен, но эта проклятая бумажка по-прежнему вызывает у него глубокое раздражение каждый раз, когда он ее читает. Дело не только в требованиях, чтобы Джейме женился на дорнийке, или чтобы Роанна, точная копия Джоанны, отправилась на воспитание к Мартеллам. Это повышенные тарифы на товары из Западных земель, это постоянный запрет любому представителю дома Лорхатов или Клиганов когда-либо появляться в Дорне, это требование голов мертвых убийц Элии Мартелл и ее детей. Договор является напоминанием о том, что Элия Мартелл, возможно, мертва, и ее сын и дочери вместе с ней, но ее братья — нет, как и их дети. Тайвин не боится дорнийских принцев, но он может признать, что они будут досаждать, если им позволят делать все, что им заблагорассудится, а Джейме, наследник, на которого он возлагал все свои надежды, дал им все, что они хотели. Он откладывает пергамент в сторону и подтягивает к себе новый лист. Последствия этого смехотворного предлога для заключения договора преследовали его с тех пор, как он появился, и даже все его усилия едва ли были способны свести их на нет. Где он допустил ошибку?

***

Джейме и его невеста прибыли только через час, и у него было время написать несколько писем, прежде чем очередной стук прервал его работу. Когда он позволяет им войти, наступает небольшая пауза, прежде чем дверь открывается, и звук шуршащих юбок и цоканье каблуков объявляет о начале встречи. Он заканчивает предложение, которое писал, и намеренно подчеркивает его, прежде чем поднять глаза. Джейме был подозрительно осторожен в отношении внешности своей невесты, и Тайвин не смог найти никаких записей о ней, но он предположил, что она будет очень похожа на своих братьев и сестер, которые присутствовали при дворе Таргариенов. Но она не была на них похожа. Новая невеста его сына действительно очень красива, возможно, даже может посоперничать со своей знаменитой сестрой, хотя, к счастью, обладает несколькими откровенно дорнийскими чертами лица, даже если ее одежда практически кричит о ее ройнарском происхождении в более консервативных Западных землях. Она не глупа, он может сказать это по одному лишь расчетливому блеску в ее глазах, когда она смотрит на него, и родилась в доме, достаточно богатом и процветающем, чтобы даже он дважды моргнул, увидев ее приданое. Но это та милость, которую Тайвин готов ей даровать. Ее глаза точно такие же, как у короля, свергнутого всего две луны назад. Именно это напрягает в ней. Тот же цвет, та же форма, тот же размер. Ее светлые волосы ближе к белому, чем к золотому, оттенок слишком близкий к знаменитому валирийскому серебристо-золотому, чтобы не вызывать в нем беспокойство. В ней почти нет валирийской крови, в этом он уверен, но сходства достаточно, чтобы казаться опасно знакомым. В этот момент он жалеет, что бес был карликом и что у него не было настоящего запасного. Его наследник явно сумасшедший. Из всех подходящих дорнийских аристократок Джейме должен был выбрать единственную, которая выглядела как проклятая богами Таргариен. Вся тяжелая работа, вложенная в его наследника, все время, усилия и забота, и все, что в результате получилось — это незаконнорожденная внучка и невестка, одно лицо которой приведет его зятя в бешенство. Все это дело было катастрофой от начала и до конца. — Ну и что вы хотите мне сказать? Начинается жалкое оправдание его наследника, а затем Джейме приходит в себя с плавностью, которой он, к слову, не замечал за ним раньше. — Отец, позволь мне представить тебе мою жену, леди Аллирию, бывшую представительницу дома Дейн из Звездопада. Тайвин не соизволил изобразить на лице фальшивую улыбку, но встал. — Леди Аллирия, добро пожаловать в Утес Кастерли. Реверанс, который он получает в ответ, небрежен, и ее голос холоден, когда она отвечает, вежливо, но с резкостью в голосе. — Я благодарю вас за прием, дорогой отец. Нужно будет что-то сделать с ее акцентом. Просто недопустимо, чтобы будущая Верховная леди Западных земель говорила с сильным дорнийским акцентом. Дженна сможет добиться результатов в этом, он уверен. Он знает, что Дженна всегда сделает то, что необходимо. — И я полагаю, вы уже встречались с принцем Оберином Нимеросом Мартеллом, кузеном Аллирии. Если бы он не отложил перо, то сломал бы его после этих слов. Оберин Мартелл, может быть, и молод, но он уже заработал исключительную репутацию. Теперь некоторые называют его Красным Змеем, и когда дорнийский принц выходит вперед, Тайвин понимает, почему. Дело не в мышцах, что покрывали каждый дюйм его худощавого тела, и не в ножах, поблескивающих в самых неожиданных местах его одежды. Именно ядовитая улыбка, расползающаяся по лицу молодого человека, достаточно острая, чтобы выпотрошить человека в доспехах, и ленивая угроза в каждом его движении породили это необычное прозвище. — Принц Оберин. Какая неожиданная честь. Улыбка принца становится еще острее, и если бы у него во рту вдруг появились клыки, Тайвин вряд ли удивился бы. — Я приношу извинения за причиненные неудобства, лорд Тайвин. Я приехал, чтобы сопроводить мою кузину в ее новый дом и защитить ее в пути. Он делает паузу, и напряжением в тихой комнате можно было бы сдвинуть пресс-папье. — После... случайного убийства моей сестры и ее детей, я уверен, вы понимаете, что Дорн не решается позволить еще одной знатной женщине путешествовать так далеко без надлежащей защиты. — Вполне, — Тайвин быстро приходит в себя, пока лихорадочно думает, что ему делать. — Позвольте мне выразить свои соболезнования в связи с гибелью принцессы Элии, принца и принцесс. Клиган и Лорх не получали от меня таких инструкций, и я глубоко сожалею об их глупых действиях. Его раздражает извиняться или оправдываться перед кем-либо, особенно перед вторым сыном Лорезы Мартелл из всех людей. Но учитывая его отрицание того, что он приказал убить этих людей, он должен это сделать. Лицо принца Оберина искажается в безмолвной усмешке. — Правда? Он явно намеревается продолжить, но маленькая ручка касается сжатого кулака принца, и он заметно вздрагивает, прежде чем сдержаться, немного отступая назад, чтобы защитить спину своего кузена. — Мои извинения, я увлекся. Прежде чем кто-либо еще успевает что-то сказать, тишину нарушает детский голос. — Дедушка, Утес такой большой! Мы могли видеть его у самого моря! Неужели мы все теперь будем жить здесь вечно? На мгновение Тайвина отбрасывает назад во времени. Джоанна стоит перед ним, улыбающаяся и счастливая. — Теперь это наш дом, Тайвин, а не дом твоего отца или его любовницы. Это наш замок, отныне и навечно. Он моргает, и иллюзия исчезает. Нет, перед ним не Джоанна, как ни больно об этом думать. Тайвин не улыбается, но он не так сурово приветствует свою внучку, как когда приветствовал леди Аллирию или принца Оберина. — Нет, не вечно, но Ланнистеры жили в Утесе Кастерли со времен Эры Героев и будут продолжать жить в Утесе Кастерли, когда наш собственный век станет всего лишь еще одной легендой. Большие зеленые глаза Роанны расширяются от удивления. — Это так долго! Ты знал об этом, папа? Мы живем здесь с незапамятных времен! — Действительно, я узнал это, когда был немного старше, чем ты сейчас, — Джейме беспомощно улыбается ребенку, и Тайвин снова начинает раздражаться. Действительно, это неприемлемо. Сначала Бес, потом малолетняя дочь Элии Мартелл, а теперь его бастард, который, может быть, и узаконен и ужасающе похож на Джоанну, но все равно остается бастардом, рожденным шлюхи. Его наследник должен научиться использовать тех, кто его окружает, и перестать позволять самому неподходящему человеку, которого он только может найти, управлять каждой его мыслью, даже если этот человек — его собственный ребенок. Особенно если это его собственный ребенок. Семья всегда важнее отдельного человека, и Джейме должен понять, что он не может превращаться в кашу рядом с каждым маленьким ребенком, который смотрит на него большими умоляющими глазами. Это неприемлемое поведение для будущего Верховного лорда, даже такого неумелого, каким обещает стать Джейме. Лорд Утеса Кастерли чувствует, как в висках нарастает головная боль. Почему Джейме должен все так усложнять? Почему он не может просто выполнять свой долг, как Серсея?