Лучшие годы жизни

Уже вторую неделю подряд в Стамбуле стояла невыносимая жара. Это лето определённо сведёт с ума всех жителей этого города. Земледельцы не знали, куда податься: их урожай погибал на глазах. У торговцев портился и кончался товар, оставалась надежда лишь на купцов. Земля трескалась, а трава высыхала, в воздухе стоял запах пыли и пота. Жители Стамбула круглые сутки либо сидели у себя дома, либо попивали охлаждающий айран в трактирах. Во дворце Топкапы дело обстояло не лучше. Все обитатели гарема изнывали от жары. Наложницы выглядывали на улицу в надежде увидеть хотя бы маленькое дождевое облачко на небе. Хуже всего приходилось слугам. Им было нужно круглыми сутками носить госпожам напитки, готовить баню и успокаивать маленьких шехзаде. Нельзя было позавидовать и Шекеру аге - повару гарема. Мало того, что ему требовалось круглыми сутками готовить для всего гарема, так ещё приходилось кормить своего ненасытного дружка. Повар благодарил Аллаха, что второй евнух Гюль ага бегал в поте лица вокруг Хюррем султан, выполняя все её просьбы. Хуже бесконечной готовки для Шекера было лишь то, что время от времени Гюль заходил на кухню забрать еду и напитки для госпожи. Когда встречались эти два главных евнуха гарема, тогда начинался самый настоящий конец света. К середине дня на кухню зашёл измотанный Гюль ага и упал на диван, стоящий в углу кухни. — Шекер, дай воды, умоляю тебя. Как бы я не любил нашу Хюррем султан, жемчужину среди госпожей, но у меня больше не осталось сил делать хоть что-нибудь, — страдальчески произнёс евнух. Шекер ага подал Гюлю стакан воды и продолжил готовить очередную порцию сладостей. — Ты не представляешь, Шекер, вот я весь день стараюсь, работаю, еле держусь на ногах, а эта Гюльшах... — Гюль ага, умоляю, пощади меня, я с радостью выслушаю тебя, но чуть позже. Сегодня на меня все так накинулись, что, кажется, вот-вот съедят. То один, сидел тут до полудня и причитал о том, как ему тяжело, а сейчас ещё и ты. Уже голова гудит. Ни на минуту не оставят в покое. Почему все ведут себя так, будто я не работаю и не устаю?! — сказал повар своим низким голосом, умоляюще взглянув на главного евнуха гарема. — Этот змей Сюмбюль? Это он то устал?! Весь день я видел его только здесь, на кухне! Устал он! Почему кто-то работает, служит верой и правдой, а должности раздают лентяям и прохвостам? — И не говори, мне уже пять лет как не дают служить на главной кухне. Как бы вкусно я ни готовил, каждый год моё прошение о назначении на должность главного повара или хотя бы его помощника отклоняют. Тут беседу прервал скрип входной двери на кухню, и в помещение впорхнул главный евнух гарема. Бирюзовое одеяние выгодно подчёркивало кожу карамельного цвета, а надменная ухмылка оголяла белоснежные чуть заострённые клычки. — Опять ты? Ну что за несчастье видеть твою рожу каждый день, — съязвил Гюль ага при виде своего ненавистного коллеги. — Ой, да никто не держит тебя в этом дворце. Я могу щёлкнуть пальцами, и ты кубарем вылетишь из Топкапы. Всем только лучше будет, гад ты плешивый, — выпустил яд Сюмбюль ага. — Пошёл вон, гад ползучий! — Верблюд паршивый! — Чёрт рогатый! Шекер ага устало прикрыл глаза и помассировал себе виски. На его счастье на кухню вошла Нигяр калфа. Она встала, скрестив руки на груди, увидя сцену, происходившую на кухне. Заметив калфу, Гюль ага тут же замолчал и с радушно улыбнулся. — А вот и самая невероятная девушка гарема пожаловала. — Я ненадолго, ага. Шехзаде Селиму нужно принести воды и молока с мёдом. Шекер ага кивнул и принялся за дело. — Ну, Нигяр, не торопись, ты так устала, наверное. Посиди здесь, расслабься, отдохни, — с нежностью сказал слуга Хюррем султан. — Я бы с удовольствием посидела, но некогда мне. Махидевран султан говорила, что мне нужно к ней зайти. — Да ладно тебе, придёшь попозже, ничего не случится, — настоял на своём Гюль ага, усаживая калфу на диван. — Не наглей, Гюль ага, Махидевран султан всё ещё наша госпожа. Если ты надеешься на то, что Хюррем султан тебя защитит от неё, то ты ошибаешься, ой как ошибаешься. Что случись, ты первым «полетишь с обрыва», косточек не соберёшь, — промурлыкал, прислонившись к стене, и, скрестив руки на груди, главный евнух гарема. — Да что ты говоришь такое, Сюмбюль? Госпожа совсем не такая, друзьям она платит дружбой, а враждой только врагам. Это ты, верблюд горбатый, стоишь под перекрёстным огнём между Хюррем султан и Валиде султан с Ибрагимом пашой. После того случая с пропажей принцессы Изабеллы, паша тебя до сих пор не жалует, — усмехнулся Гюль ага. Шекер ага уселся на пуф, стоящий напротив дивана, и подал каждому по стакану щербета. — Единственный разумный взрослый человек среди вас – Нигяр калфа, клянусь Аллахом, — сказал Шекер ага. — Ох, что есть, то есть. Нигяр, ты действительно прекрасная и мудрая женщина, — с улыбкой обратился к калфе Гюль ага. Сюмбюль раздражённо закатил глаза. — Да перестань, Гюль ага. Да и пора бы мне уже зайти к Махидевран султан. Нельзя заставлять госпожу ждать, ещё накажут меня из-за вас. Нигяр калфа отставила свой стакан и вышла из кухни, закрыв за собой дверь. Гюль ага лишь тяжело вздохнул и опустил глаза. Сюмбюль ухмыльнулся и уже открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь колкость, но повар слегка пихнул своего друга логтем и взглянул на него со всей строгостью, которую мог из себя выдавить. Солнце начало садиться, но в воздухе всё ещё стояла невыносимая жара. Гюль ага стоял в тени дворца, смотря на сад. На редкость красивое место. Множество птиц пело на ветвях экзотических растений, людей здесь уже совсем не было, а бедные животные прятались в тени листвы, пытаясь хоть как-то охладиться. Вдруг к ногам аги подбежала кошка. Её шерсть была рыжеватого цвета с белыми и чёрными пятнышками. У животного был высунут от жары язык. Кошка начала тереться о ноги Гюля. Евнух заметил на садовом столике плошку и налил в неё воды. Кошка с благодарностью в глазах посмотрела на слугу и начала пить. Когда она напилась, ага взял её на руки и начал чесать за ушком. Кошка замурчала от удовольствия, наклонилась голову и поджала мягкие лапы. Вдруг Гюль ага почувствовал чью-то руку на своём плече. Ага испуганно обернулся и увидел улыбающееся лицо Нигяр калфы. — Нигяр калфа... — протянул Гюль со счастливой улыбкой на лице. — Кошки – замечательные создания. Жаль, что во дворце нельзя завести хотя бы одну такую. — Это верно. Всем стало бы сразу ни так одиноко. Нигяр начала гладить кошку по голове и худенькому животу, зарываясь пальцами в гладкую шерсть. Вдруг после солнечного дня всё, до этого момента чистое, небо заволокло тёмными грозовыми тучами. Стремительно приближался нарастающий звук грозы. Кошка спрыгнула с рук евнуха и убежала куда-то в глубь сада. В этот день впервые за долгое время пошёл дождь. Да что там дождь, настоящий ливень. Он остужал землю и растения, доставляя столь долгожданное наслаждение живым существам. Гюль и Нигяр радостно засмеялись. Девушка потащила евнуха в сад, остановившись у небольшой поляны, разулась и побежала к её центру. Расставив в стороны руки, она запрокинула голову, подставляя лицо каплям дождя. Гюль ага подошёл к ней и тоже посмотрел на тёмное небо. Сверкали молнии, гремел гром. — Догоняй! — крикнула калфа и слегка толкнула Гюля рукой. Ага сначала растерялся, но позже погнался за Нигяр, которая быстро бежала по мокрой траве. За эти минуты они оба успели промокнуть до нитки. Они резвились, как маленькие дети, избавляясь от печальных мыслей, возникающих в давящих стенах гарема. Нигяр подскользнулась и упала на траву. Гюль ага подбежал и подал ей руку, но девушка потянула евнуха к себе, и тот упал на землю. Они оба долго смеялись, лёжа на траве. Из-за быстрых и больших капель дождя почти нельзя было открыть глаза. Мокрая одежда прилипала к телу, а волосы забивались в рот и спускались на лоб. Ага почувствовал, как нежная рука с длинными изящными пальцами слегка дотронулась до его руки. Лицо Гюля аги покраснело. Мужчина слегка сжал руку Нигяр, и они пролежали так ещё очень долго. Никто не хотел возвращаться в гарем. Оставалась надежда лишь на то, что счастливые часы будут скрашивать серые будни.