Чонгук проснулся в холодом поту. Весь мокрый, парень, вскочивший на кровати, просто-напросто трясётся от увиденного. И от прочувствованного. Настолько страшными его кошмары ещё не были. Зачем его сознание снова такое спроецировало? Ведь ему плохо последние полтора года. Состояние подорванное, сон сбитый и наполнен страшными кошмарами, которые то и дело возвращают его в тот самый день.
День, когда он потерял её.
Потянувшись к прикроватной тумбочке, он взял телефон в руки.
22 января, 3:16 ночи. Новый год только наступил, а Чон уже увидел кошмар, что снится парню уже долгих 18 месяцев без остановки. И избавиться от этого нельзя никак.
Пока брюнет был в своих мыслях, не заметил шороха за дверью своей комнаты. Ручка дёргается, и в комнату заходит девушка с подносом. На нём тарелка с горячим свежеприготовленным супом и такой же горячий чай. Она обходит кровать и садится на неё рядом с Чоном. Он, всё ещё находясь где-то в своих мыслях, смотрит неотрывно в одну точку. Девушка же ставит поднос на тумбочку возле парня и, прикладывая ладонь к его лбу, резюмирует:
— Температура спала, но тебя всё ещё трясёт, — голос… Этот голос… Нет… Этого не может быть… — Опять кошмары снились? — нет уж… Нежнее этого голоса нет на всей планете. Это определённо она.
— Нари?.. — Чонгук поднимает на неё свои глаза. Это правда она, — ты… Это не сон?.. — дрожащим голосом спрашивает он.
— Что сон? — удивлённая девушка кладёт обратно на поднос столовые приборы, которые успела до этого взять в руки. И только она успевает вновь повернуться в его сторону, как парень тут же заключает её в крепкие объятья. — Гуки, ты чего?
— «Гуки… Это точно она. Никто, кроме неё, меня так не зовёт», — проносится в голове у Чонгука в то время, как руки всё крепче обнимают девичьи плечи. Он утыкается носом куда-то ей в шею.
Её запах. Такой неповторимый… — Прости меня.
— За что? — в голосе слышно непонимание.
— За всё… Прости за то, что я идиот. Прости за то, сколько слёз ты пролила из-за меня. Прости за то, что делал тебе больно всё это время. Прости за то, что понял это только сейчас… —
пауза. Его голос не должен дрожать более. Он уверен в своих словах, — Нари, я люблю тебя.
— Что? — немного шокированно переспрашивает она. В такое нелегко поверить.
Он отстраняется и смотрит ей в глаза. Неудивительно, что у обоих сейчас глаза на мокром месте. Её слеза вырывается быстрее и уже стремится по щеке вниз. Но Чон успевает перехватить её своим пальцем до того, как она упала бы, оставив мокрый след на её руке.
Его ладонь на девичьей щеке. Отпускать не хочется. Большим пальцем он нежно гладит её, собирая капающие слёзы, а девушка закрывает глаза.
— Гуки, зачем ты это делаешь? — она не верит. Думает, друг её обманывает.
— Я не хочу тебя потерять, Нари… — он всхлипывает. Воспоминания накрывают его с головой. Тот день был самым первым худшим в его жизни. Следующими по степени худости стали последующие дни. Но это всё был кошмарный сон. Он дал Чонгуку понять,
что на самом деле он чувствует, — просто не могу… Я безумно люблю тебя.
— Правда? — она открывает глаза и смотрит на него. По его щекам текут ручьём слёзы, в глазах ни намёка на враньё.
— Правда, — он по-доброму усмехнулся.
Его нежная улыбка. Её Нари не видела уже очень давно. Он кладёт вторую свою ладонь на вторую её щёку и притягивает к себе, оставляя на солёных от слёз губах долгий, нежный и такой же солёный поцелуй.
Секунды превращались в минуты. Не хотелось отлипать друг от друга ни на мгновение.
Нари устраивает свои руки на его шее.
Наконец-то. Она может так к нему прикасаться. Чонгук переносит свои ладони на её талию и, крепко прижимая к себе, кладёт девушку спиной на кровать.
Поцелуй мог бы продолжаться вечность, но воздух заканчивается. Поэтому в следующую секунду они отстраняются, соприкасаясь лбами. У обоих тяжёлое дыхание. Ещё и такая резкая смена эмоций даёт о себе знать.
— Хорошо было бы так, правда? — она подаёт голос. Дыхание сбито, но слова отчётливо слышны.
— В смысле? — Чон не понимает, к чему она это говорит. Его глаза всё ещё закрыты, но он будто бы видит её лицо у себя перед глазами. Каждая её эмоция отражается так чётко в памяти.
— Гуки, меня больше нет, забыл? — как гром среди ясного неба эти слова разносятся по комнате. Они как будто на повторе звучат у парня в ушах.
Как от этого избавиться?
— «Этого не может быть… Как?.. Она же здесь, со мной… Неужели это..? Нет!.. Не может быть!..» — голова Чонгука сейчас взорвётся от того количества вопросов, что в данную минуту забивают каждую клетку мозга. Он открывает глаза и резко дёргается на другой конец кровати. Его дыхание вновь не в норме. Если он будет продолжать так дышать, он запросто может потерять сознание.
— Гук, успокойся, пожалуйста, — умоляет девушка, сидящая напротив. Сейчас перед собой она наблюдает настоящую паническую атаку. У Чонгука просто-напросто начинается истерика: он пытается хватать ртом воздух, из глаз текут слёзы, он сидит у стенки, обняв себя за колени. — Гуки, я люблю тебя. Прошу, успокойся.
— Это неправда, — выдавливает он из себя, — всё это ложь. Это страшный кошмар, — он произносит это так, будто бы бредит, но на самом деле это и правда кошмар. Кошмар, который начался ещё полтора года назад. Его жизнь стала кошмаром с того дня, как её не стало. — Я никогда не смогу к этому привыкнуть. Я не могу больше так. Я не хочу… — опять истерика. Он уже не плачет — он рыдает, — я не хочу жить без тебя.
— Гуки, послушай меня, — она берёт его лицо в свои ладони и поднимает его так, чтобы он посмотрел на неё, — ты не должен так убиваться из-за меня. У тебя всё ещё есть те, кто тебя любят. Представь, что будет с твоей мамой, когда она узнает, что ты что-то с собой сделал. Ты этого ей желаешь? У меня не было никого, кроме тебя. У тебя есть родители, брат и друзья. Ты не можешь их бросить. Ты должен жить дальше.
— В этом и дело. Я не могу жить без тебя. Все эти дни я просто страдаю. Я не могу не думать о том, что бы было, если бы я не вёл себя, как идиот. Как бы мы могли счастливо жить. Но я всё испортил. И получил за это наказание прямо в свой день рождения.
— Ты ничего не испортил… — начала было говорить Нари, но Чон её сразу же перебил.
— Ошибаешься. Я испортил всё, что мог. И только я виновен в том, что тебя больше нет, — удручённо произносит парень. Он снова вспоминает тот день. Всё снова перед глазами.
— Ты не виноват, Гук. Это был несчастный случай.
— Если бы я поднял трубку, если бы я вызвал скорую, приехал к тебе… Ты могла бы быть жива…
— Гуки, — после небольшой паузы вновь подаёт голос Нари, — я люблю тебя… — она хотела сказать что-то ещё, но Чон вновь её перебил.
— Я не заслужил этого…
***
Чонгук проснулся в холодом поту.
Снова. Но теперь по-настоящему. Это уже не сон, а кошмарная реальность. За дверью тишина — он один в своей квартире. Чон тянется к телефону, что лежит на прикроватной тумбочке.
23 января, 5:02 утра. Опустошённый ночным кошмаром, Чонгук лежит в кровати ещё часа два-три, просто смотря в потолок: спать больше нет ни сил, ни желания. Около половины девятого он встаёт с постели и плетётся в ванную комнату. Чон чистит зубы, смотря на своё серое безжизненное лицо. Закончив процедуру, он стоит, опёршись на столешницу руками, и смотрит себе прямо в глаза. Он не видит в них ни капли жизни. Но надо собираться, надо ехать.
Сегодняшний день — далеко не исключение. Наоборот, он особенный. У неё день рождения.
Разгар зимы. Снегопад не прекращается ни днём, ни ночью. Кое-как Чонгук пробирается к своей машине. Он едет к ней, как ездит каждый день. По дороге Чон заезжает в цветочный: нужно купить подарок. Вернувшись в машину с букетом, Чонгук едет на место их встречи.
Спустя месяц
Февраль 14-е, день всех влюблённых
День, когда все влюблённые счастливы, дарят друг другу валентинки, ходят на романтические свидания. Но не он. Чон Чонгук сидит за письменным столом в своей комнате и пишет не любовное письмо своей любимой, а предсмертную записку своей семье. Он решил и решился. Он не сможет жить той жизнью, что была раньше. Без
неё всё перестало нести в себе хоть какую-то каплю смысла. Создать семью, которую он всю жизнь хотел, не получится. Мысль о том, чтобы полюбить другую, он не подпускает к себе ни на шаг. Это измена. Измена той, которую он любит, и самому себе. Поэтому Чон пришёл к единственному выходу. Он хочет к ней. Даже если нет жизни после смерти — жизнь без неё хуже, чем ничего.
«Я устал. Правда. Хоть я и полагаю, что в наказание обязан теперь страдать на этом свете без неё, я больше не могу. Каким был эгоистом, таким и остался. Только о себе и думаю. Простите. Но о Нари я думаю гораздо больше. Просто не прекращая. Я погубил её. Её нет из-за меня. Я должен нести вечное наказание, но в этом мире вечность не прожить. Найду своё наказание в другом.
Когда получите сообщение, меня уже не будет. Не смогу вынести своего позора в ваших глазах. Простите.
Я хочу быть рядом с ней. Прошу, похороните меня возле Нари — я выкупил то место.
Мам, пап, простите, что вырастили такого сына. Чонхён, позаботься о родителях.
Ключи от квартиры в почтовом ящике».
После того, как он написал письмо, Чонгук поставил его на автоотправление. До родителей оно дойдёт 15 февраля в 00:00. А пока есть время последний раз вздремнуть. Он ложится на кровать и закрывает глаза.
***
Ему не спится. Постоянно ворочаясь на кровати, Чон не может словить сон. Открыв глаза, он лёг на спину и руки сложил на груди.
— Ну и зачем? — раздаётся до боли в сердце знакомый и такой родной женский голос. Он не осуждает, а соболезнует.
Чонгук сразу подскакивает на кровати, садится и смотрит в сторону источника звука. Нари сидит на подоконнике, свесив ноги, и смотрит прямо на него.
— Не хочу больше никого мучить. Ни родителей, которых я каждый день своим состоянием заставляю волноваться, ни брата, у которого также жить нормально своей семейной жизнью не получается, ни себя, отравляя своими ночными кошмарами светлые воспоминания о тебе, — с дикой болью, что так хорошо слышна в голосе, произносит Чон.
— Почему не пытаешься забыть обо мне? — Нари спрыгивает с подоконника и направляется в сторону кровати. Она садится на край рядом с парнем и аккуратно убирает прядь его волос, что, выбившись, перекрывает его грустный и тоскливый взгляд, направленный на неё. — Почему просто не отпустишь меня?
— А разве я могу?.. — душа рвётся на кусочки. — Знаю, это несправедливо по отношению к тебе, но я ничего не могу с собой поделать. Поэтому это единственный выход.
— А разве это выход? — она хочет быть на его стороне. Поддержать его. Но ей нужно образумить его.
— Да. Для меня — да. Я хочу быть с тобой. Хотя бы так, — первые слёзы начинают медленно, но верно стекать по щекам.
— Но откуда тебе знать, что будет после? Что будет, если мы не встретимся? — одной рукой она ловит его слёзы, второй берёт его за руку.
— Я обязательно найду тебя. Я пройду через что угодно, чтобы искупить свою вину. И пусть пройдёт хоть тысяча лет, но я найду тебя. Потому что я люблю тебя.
— Ты что, сказок начитался? — от его слов и грустно, и смешно. Она тоже пускает первые слезинки, но и горькая улыбка проявляется на её лице. — Как бы там ни было, хоть тысячу лет, хоть вечность, но я буду ждать тебя. И всё ещё любить тебя, — теперь слёзы горькими ручьями текут и из её глаз.
— Забери меня с собой, прошу тебя, — умоляет он.
— Пойдём, — шёпотом проговаривает Нари и, не отпуская его руки, встаёт с кровати, направляясь к окну. Она залезает на подоконник и открывает окно. Чонгук забирается к девушке и крепко-крепко обнимает её. Та, обняв парня в ответ так же крепко, произносит четыре последних, но самых важных слова, — я люблю тебя, Гуки.
17 этажей. Шансов на какое-либо спасение нет. Да о них никто и не попросит. Мгновения спустя на холодной земле, припорошенной февральским снегом, лежит молодой парень. Он больше не откроет глаз, не вдохнёт морозный свежий воздух. Он будет искать свою любовь, что однажды по собственной ошибке упустил.
