Тише воды, ниже некуда

— Капитан полиции Маргарита Власова. Прошу любить и только любить нового члена нашей дружной семьи, — слова Рогозиной подействовали отрезвляюще: Рите пришлось вздёрнуть нос. Она слегка наклонила голову вправо, подставляя себя свету ламп, чтобы коллеги лучше рассмотрели её. Власова каждой родинкой на теле ощутила прищуренные взгляды, влетающие под кожу без предупреждения и анестезии. Они были теми самыми иголками, которые в умеренном количестве лечат, а в избыточном — калечат. Рите казалось, что через каких-то пару секунд она упадёт замертво и от неё останется только черта между двумя датами. Каждый, кто дышал воздухом переговорной и записывал на подкорки голос начальницы, наблюдал репродукцию невеликого художника. А сама картина была маслом: новая оперативница, с ноги на ногу переминающаяся у плеча Рогозиной. — Майор спецназа ГРУ Сергей Майский, майор полиции и мой заместитель Николай Петрович Круглов — оперативные работники. Прямые коллеги, — сцепленные в замок руки наконец-то разомкнулись, и Галина Николаевна смогла указать жестом в один угол комнаты. Майский поднял свои очаровательные и очаровывающие глаза на Риту и попытался выстрелить той в самое сердце — соблазнитель! Но Власова не поддалась: хладнокровно заправляя прядь за ухо, она скривила губы. Отпружинившая от её брони Серёжина любвеобильность больно ударила ему в лоб. Но рисковать и действовать так ещё раз он не стал. Николай Петрович немного нервно прикрыл ладонью блокнот, когда понял, как преступно и внимательно задержалась на нём Рита. Он кивнул, стараясь, чтобы начальница заметила и одобрила это приветствие. А глаза Власовой потянулись ниже. Как и потянулись обтянутые сколами, порезами и выпирающими венами пальцы майора, закрывающие обзор на каждый клочок бумаги. Власова мысленно отступила, сделав в реальности полушаг назад. — Борис Селиванов — патологоанатом, — губы Рогозиной сжались в полоску, стоило мужчине переглянуться с Майским и поиграть бровями. Ничего доброго от них не ждали, и ей пришлось осадить их: одного покашливания хватило, чтобы, вытянувшись в спинах, они опустили подбородки в пол. — Иван Тихонов и Валентина Антонова — работники лаборатории. Ах, да, Иван — руководитель компьютерного отдела, — Рогозина выдохнула, по головам понимая, что эти двое на сегодня были то ли последними, то ли крайними. На них перекличка заканчивалась. А знакомство Риты с Ваней и Валей только начиналось. Точнее, больше с Валей, поскольку в том самом правом углу, где много света для красивого профиля, именно она умудрялась тихонько рисовать цветочки на отчётах. Будто выдрессированная, она даже не вздрогнула, когда начальница громом на всю переговорную назвала её имя. И никакого интереса в ней не проснулось к коллеге в момент, пока рука Власовой летела до её рисунков. Антонова от тени, которая мелькнула над белыми листами, соскользнула со стула и почти смогла убежать с совещания: Галина Николаевна оповестила о его окончании. Но Рита оказалась чуть проворнее. Умудрившись поравняться в Валей в дверях, она приоткрыла для блондинки одну с дурацким вопросом: — Сложно работать в почти мужском коллективе? — каждое слово Ритиной фразы придавало ускорения им обеим: Вале, потому что она хотела уйти от погони; Власовой, потому что она поддалась всеобщему побегу. — У нас женщины тоже работают. Оксана пока в отпуске, Таня Белая на задании. Нового патологоанатома взяли — тоже женщина. А ещё у нас куча лаборанток, — перебирая на ходу людей и бумаги в руках, Антонова сумела преодолеть несколько коридоров, поворотов и нерасторопных ассистентов. Последним, с чем она справилась так, словно выросла в стенах ФЭС, была дверь лаборатории. В ту как раз не вписалась Власова, поэтому пришлось через стекло только наблюдать, как Валя ныряет в заботы и работу. Рита узнала в ней себя: никаких знакомств, никаких разговоров о жизни, если на тебе форма, рабочие обязанности или и то, и другое. × В буфете Валя пила травяной чай и рассказывала Ване, что глубоководным рыбкам парня из КПЗ совершенно не подходят условия лаборатории. Тихонов не мог обеспечить их ни нужным давлением, ни полноценным мраком, ни привычным кормом. Ваня же парировал тем, что заказал им самый навороченный аквариум, навороченнее, чем его компьютер. И хоть слова Вали и звучали убедительно, убедить Тихонова было нельзя: — Вань, и вообще, вот отпустят завтра Панкратова за недостаточностью улик, и рыбок он заберёт, — Валя аккуратно добавила на тарелку бутербродов, боясь, что в какой-то момент над куском колбасы их пальцы встретятся — и тогда Антоновой половину руки откусят. — А Галина Николаевна вот не против рыбок в ФЭС, — Тихонов смачно отхлебнул давно остывший кофе не из своей чашки, смачивая во рту кусоки хлеба. Обед проходил, прокатываясь по желудку, на ура. — С мнением Галины Николаевны не согласиться нельзя, — голос Вали завибрировал на имени-отчестве начальницы, но она, вздохнув, выправила его и добавила: — Если она не против, пусть будут эти рыбки. Майский втащил Власову в буфет как раз где-то на последних словах. Его рука шлёпнулась на стол, и громко-громко, будто перекрикивая рёв мотора, он заговорил: — Не будут! — Майский нахально и широко улыбнулся Вале. — Валюша, ты не волнуйся, мы Панкратова отпускаем вместе с его карасями, — он потянулся через стол, чтобы у раздражающего до коликов Вани отобрать бутерброд. Тот сражался всеми правдами и неправдами, отдаляясь от компании, чтобы спасти остатки обеда. Антонова умудрилась вмешаться. Она не просто между ними и столом встала, но и заговорила так, что приглушила вообще все звуки в мире: — Там не караси, а редкие глубоководные рыбки. Но хорошо, — она прикрикнула, и Тихонов от испуга вернул последний бутерброд на тарелку, швырнув его со своей позиции. Бутерброд долетел, шлёпнулся немягко и быстро оказался за щекой Майского, — что они останутся с хозяином. Он знает лучше, как за ними ухаживать. — Остаётся открытым вопрос, — из набитого рта Серёжи полетели крошки, и Антоновой захотелось прикрыться хотя бы чашкой с остатками заварки, — кто убил Богачёва. Если не Панкратов, тогда я выбрасываю белый флаг. — А вот это уже на вас, товарищи оперативники, — Антонова пожала плечами, спешно и туда-сюда перебросив, как теннисный мячик, свой взгляд с Майского на Власову. Сергей даже не отвлёкся на её слова, а Рита вылетела из буфета, стоило шлейфу цветочных духов проскользить мимо неё. — Валя, а можно вообще посмотреть, что там за рыбки такие? — от голоса Риты Вале пришлось немного отшатнуться. Поджатые губы как-то странно замерли, будто нужны были слова, но блондинку хватило лишь на кивок головы — согласилась показать аквариум. × Антонова и Власова стояли по разные стороны, пялясь в аквариум. Валечка в нём видела красивых, отливающих серебром рыбок, которые беззаботно путешествовали из одного угла до другого. А Рита видела Антонову — новую коллегу, зацепившую её внимания до невозможного. Власова всегда отличалась строгостью, стойкостью и полным, как эго Ивана, равнодушием к людям. Она не любила людей. Точнее, она не любила к ним привязываться, потому что всегда забывала последовательность узлов, которые использовала. Любое знакомство, обещающее долгую перспективу, вызывало в ней панику. От Вали Рите было спокойно, внутренним голосом она говорила, что не против бы узнать блондинку лучше. Но от самой себя было страшно: зачем? — Валя, а ты давно здесь работаешь? — Власова слишком сильно делала вид, что не отвлекается от созерцания рыб, что в какой-то момент Антонова выстрелила ей ответным взглядом. Валя кожей почувствовала, как на неё пялятся, и уставилась тоже, пытаясь доказать теорию, что все эти пристальные, липкие взгляды просто неприятны. Выпрямившись, Антонова всё так же смотрела на Риту. Она хмыкнула. Отвечать не особо хотелось, и на кончиках пальцев заскрипел холод, которым она пыталась снести всё перед собой. Она сделала вдох, сделала выдох. Натянуть дежурную улыбку не вышло, зато голос прозвучал очень естественно в их ситуации: — Уже около пяти лет, — затерев рукавом рабочего халата след от своего дыхания на стекле, Антонова отступила к столу. Шаги за спиной приблизились настолько, что она побоялась при развороте влететь в Власовский лоб. Или не удержать себя на ногах, потому что от тяжёлого дыхания капитана вся комната перед глазами плыла и уплывала из-под ног. Рита настигла Валю так быстро и безжалостно, что воздуха стало в разы меньше. Такой нехватки возможности подышать не наблюдалось даже тогда, когда вваливался запыхавшийся после задержания Майский. — Тебе всё равно скажут, поэтому лучше я буду первой: Рогозина — моя мать. Она меня устроила сюда, — папка с документами позволила Вале выстроить дистанцию: Антонова отошла от стола в другой конец лаборатории, и никто не пошёл за ней след в след, дыша в затылок и щекоча дыханием низкий пучок волос. — Ого, — не от удивления, а из попытки хоть что-то произнести проговорила Рита. Её мысли будто были не здесь, далеко унесены и забыты. А она стояла, переминалась, как в переговорной, с ноги на ногу и губы трубочкой складывала. — Угу, — Валя хотела поставить точку и в тон отзвалась, намекая, что продолжать они уже не будут сегодня. Власова опомнилась только тогда, когда хлопнула дверь лаборатории, а цветочные духи окончательно выветрились и освободили лёгкие капитана. Она знала, что с этими духами будет нелегко.