north

Сонхва и раньше видел белое Рождество, но это было самым красивым. Может быть, это было из-за того, что за ночь начал падать снег, покрывая деревья и лужайку вокруг их дома толстым сверкающим снегом так высоко, что он почти доходил ему до колен. А толстые снежинки, как ледяные перышки, только продолжали сползать вниз, углубляя снег. Может быть, именно вид делал его таким прекрасным: огромные окна, похожие на рамы для картин, дымчато-розовое и маслянисто-желтое небо, закрученное облаками и плывущими занавесками кристаллического тумана — все матовое и блестящее. Или, может быть, настоящая красота исходила изнутри самого дома. Отопление было включено. Его руки сжимали кружку черного чая с сахаром, потакая своим пристрастиям к сладкому, потому что было рождественское утро, а почему бы и нет? Их рождественская елка сияла, как маяк, от того, сколько огней они повесили на ветках. Полки и стены осели соснами и мерцающими огнями. Изящные украшения висели повсюду, на которых виднелась зеленая листва, даже украшая стебли и веточки растений в старой спальне Минги. Все приятно пахло соснами и корицей. Это был идеальный рождественский дом. А может быть, он оценил рождественскую красоту, потому что был не один. Не успел он долго выглядывать из окна, как в комнату забрел сонный альфа и отобрал у него чашку. Хонджун поставил её на журнальный столик, а затем потащил Сонхва на диван. Все только для того, чтобы он мог свернуться калачиком под одеялом и тут же заснуть. Для Сонхва было слишком легко сдаться и обнять маленького альфу в объятиях. Он идеально соответствовал. И он был теплым. И хорошо пах. Как дом. Ему тоже не понадобилось много времени, чтобы уснуть. Он проснулся от скрежета и выпрямился, чтобы выглянуть из-за дивана. Он заметил, как Юнхо смело выходит из парадной двери, в три раза больше своего обычного размера под зимней одеждой и шерстяной шапкой. Его нос и щеки пылали от холода, когда он разгребал сугробы, которые начали забивать дорожку к их дому. На его лице была улыбка, альфа всегда выполнял каждую домашнюю работу, как будто это было приятным хобби, которым он баловался. Через несколько минут по коридору пронеслась быстрая фигура, шарф с кисточками развевался позади, как флаг. Сонхва с удивлением наблюдал, как Сан распахнул дверь и прыгнул на спину альфы, как белка, крепко вцепившись в него. Юнхо споткнулся, но остался стоять. Сонхва слышал, как он смеется, хотя дверь была закрыта. Он сгреб еще несколько лопаток снега, прежде чем стряхнуть Сана и вручить ему лопату, указывая на белый сугроб. Сан, всегда более сильный, чем выглядел, легко сравнялся с Юнхо в расчистке снега от патио и подъездной дорожки, но Юнхо внезапно остановил его. Альфа стянул с себя варежки и заставил Сана протянуть голые руки, чтобы он мог натянуть варежки. Свою шапку он тоже снял и плотно повязал на голову омеги. Затем Сан продолжил копать, а Юнхо вошел внутрь. Он сразу заметил Сонхва. — Хён. Прости. Я пытался не разбудить тебя. Сбросив ботинки, он подошел к дивану и поцеловал Сонхва в губы, а затем наклонился, чтобы поцеловать Хонджуна в лоб, отчего его лицо сморщилось, как у обиженного кота. — С Рождеством. — С Рождеством, Юнхо. — улыбнулся Сонхва, затем ущипнул Хонджуна под одеялом. Главный альфа должен просто отказаться от попыток еще немного поспать. Двое из его монстров уже проснулись, и скоро к ним присоединятся другие. — Счастливого Рождества, Юнхо. — зевнул Хонджун. — Мне нужно взять еще перчаток, а потом я пойду помогу Сан-и. — Хорошо, спасибо за уборку снега. Сонхва опустил голову и увидел, что глаза старшего альфы снова закрылись. Он несколько раз провел большим пальцем по его острым темным бровям, а затем сказал: — Ну же, альфа. Давай примем душ. Если хочешь, я сделаю тебе небольшой рождественский подарок. Хонджун открыл один глаз, уголок его рта дернулся. — Носки? — Ага. Носки для «принятия душа». Как ты всегда хотел. Хонджун вздохнул и откинул одеяло, но на его губах появилась кошачья ухмылка, а глаза очень жадно следили за Сонхва. —————————— Приняв душ — раскрасневшиеся колени протестующе ныли — Сонхва постучал в дверь своей спальни, где ранее оставил Минги и Ёсана. Казалось, каждую вторую ночь Ёсан спал калачиком рядом с ними в постели, иногда цепляясь за Минги, иногда удобно растянувшись между ними, а иногда прижимаясь к Сонхва, впивая его успокаивающий аромат, как глотки свежей воды. — Счастливого Рождества, — сказал он, обнаружив, что двое смотрят что-то на iPad-е Минги, спрятанном в гнезде из одеял. Сонхва гордился Минги. Он был особенно осторожен с альфой после того, что тот признался ему в том, что у него была «внутренняя встреча с другой его стороной», которую (к счастью) он победил. Он спросил Минги, был ли это единственный раз после того, как они вернули его из учреждения, и он сказал да. Так что, по крайней мере, это не было чем-то, с чем альфа постоянно пытался бороться. Но его беспокоило то, что эта его сторона внезапно всплыла на поверхность. Так что он следил за альфой, старался уберечь его от каких-либо интенсивных взаимодействий с другими членами их стаи и не допускать ненужного стресса в его жизни. Но с альфой все было в порядке, может быть, даже лучше, чем когда-либо прежде, когда он проводил больше времени с Ёсаном. Тот факт, что альфа, с его дикой стороной, всегда рыскающей в глубинах его подсознания, похоже, не имел никаких проблем с установленными Ёсаном границами, на самом деле было более чем впечатляюще для Сонхва. Или, возможно, он с самого начала недооценил этот аспект Минги. А с другой стороны был Ёсан. Ёсан, казалось, полностью изменился. В то время как он все еще был тихим, были моменты, когда ему нужно было побыть одному, и он был не в настроении развлекать подшучиваниями или шутками своих товарищей по стае, он был похож на цветок жасмина, который наконец раскрылся. Сонхва до сих пор не поговорил с ним о таблетке, которую тот принял, или о том, что сделал. Увидев, что внезапно возникло между ним и Минги, он забеспокоился о том, что лекция омрачит ситуацию. Что, если это обескуражит Ёсана и заставит его отдалиться от Минги? Несмотря на то, что обстоятельства, которые привели к их связи, были сомнительными, он не мог заставить себя быть брызгами воды, погасившими их пламя. На данный момент он все оставит плыть по течению. — С Рождеством, хён. Хочешь посмотреть с нами? — спросил Ёсан, показывая место рядом. — Тут тепло. — Нет, спасибо, Ёсан-и. Я проголодался. Посмотрю, что есть из еды. — Можешь принести сюда немного еды, когда найдешь, хён. — сказал Минги, едва отрываясь от экрана. Сонхва цокнул языком и закатил глаза, но без особого энтузиазма. Он бы позаботился о том, чтобы все его товарищи по стае были накормлены, даже если бы об этом не говорили. —————————— Вернувшись в гостиную, Сонхва увидел, что Чонхо присоединился к Сану и Юнхо снаружи. Подъездная дорожка была расчищена, а на лужайке начали расти снеговики — или что-то похожее на двух снеговиков, а затем снежное существо, о личности которого можно было только догадываться, и оно становилось тем загадочнее, чем больше горстей снега накладывал Сан на его комковатое тело. Он наблюдал, как Чонхо подошел с голыми ветками и воткнул одну в то, что могло быть головой, только для того, чтобы Сан вырвал ее и отбросил в сторону, обменявшись с макнэ несколькими словами. Со злым блеском в глазах Чонхо засунул еще один набор веток в другую часть снежной кучи. Сан последовал за ним, размахивая обеими руками с ветками. Юнхо вмешался, но был со стороны Сана, засунув ветки в снеговика Чонхо в тех местах, где эти ветки точно не должны были быть. Было приятно наблюдать, как они смеются и веселятся. Когда он видел их счастливыми, он чувствовал, что делает свою работу — та цель, которую Хонджун пытался изложить для него в самом начале: помочь собрать их вместе, попытаться исправить его ошибку, когда он собрал стаю и просто скрестил пальцы, чтобы это сработало. ——————————- Уён уже был на кухне, в фартуке и с закатанными рукавами, резал зеленый лук на деревянной разделочной доске. — О, что ты готовишь? — спросил Сонхва, подходя к нему. Все еще было немного странно, что он мог подойти к Уёну и начать разговор, не опасаясь, что альфа набросится на него. Даже сейчас, конечно, у Уёна были моменты, когда он был нетерпелив или раздражен им, интерпретируя предложения и просьбы как критику и приказы, но в целом он смягчился. Однако в последнее время альфа казался слишком тихим. И у Сонхва были подозрения. Уён в целом был тихим на прошлой неделе. Он не так часто улыбался, а в те моменты, когда все ожидали, что самоуверенный альфа заговорит, он казался рассеянным, а если и высказывал свое мнение, то нерешительно, как будто делал это только потому, что они ожидали этого. Словно чтобы компенсировать это, он готовил намного больше. Почти каждый день был уже приготовлен завтрак или обед, отложенный в сторону, чтобы его товарищи по стае могли прийти и угоститься, когда проголодались. Сонхва даже помогал ему, обычно ранним утром, когда на кухне были только он и Уён. Всегда было что-то, что нужно было почистить, нарезать, измерить или помыть. Он был рад помочь и даже почти каждый раз получал за это «спасибо». Но в глазах альфы определенно было что-то не так, и, поскольку это началось примерно в то время, когда Минги и Ёсан внезапно вышли из дома, чтобы отправиться на свидание в тематический парк, гадать особо было не о чем. Сонхва еще не пытался поговорить об этом с Уёном. Он хотел дать альфе некоторое время, чтобы приспособиться к близости между Ёсаном и Минги. Он предположил, что было бы лучше, чем если бы альфа действовал по-другому, собственнически набрасываясь и завязывая драки с другим альфой из-за Ёсана, но вспыльчивый альфа сделал неожиданный шаг назад, а не вперед. Он просто желал, чтобы альфа нашел для себя немного счастья. — Курица и рисовая каша, — сказал Уён, поднимая ложку из большой кастрюли и протягивая ее Сонхва, чтобы тот попробовал, сложив ладонь внизу. — Попробуй немного. Это вкусно. Сонхва счастливо попробовал, пряный запах дразнил его нос. Это почему-то рассмешило Уёна. — Мне нравится, когда кто-то сразу пробует большой кусок. Ёсан выбрал бы одно рисовое зернышко, а затем устроил бы целый спектакль, чтобы попробовать его, — усмехнулся он. — Но ты всегда пробуешь все, что я тебе предлагаю. Что, если однажды это будет яд? — Ну… пока это вкусно, все будет хорошо, — рассуждал Сонхва, заставляя альфу смеяться еще больше. Так было лучше. Сонхва всегда забавлял очаровательный смех альфы, похожий на смех гиены — так он больше всего был похож на самого себя, когда либо смеялся, либо был на грани смеха. — В любом случае… это очень вкусно. — Хорошо. Это всего лишь завтрак. Я собираюсь приготовить настоящую еду, позже. Не хочешь помочь пожарить мясо? — Да. Я также позабочусь о посуде. Ты должен поесть и отдохнуть. — Правда? Ладно… спасибо, хён. Пока Сонхва мыл посуду, Уён отхлебнул небольшую тарелку овсянки и вместе с остальными вышел на улицу, играя в снегу. — Кажется, все хорошо проводят время… — сказал Хонджун, внезапно появившись на кухне. Сонхва подал ему миску овсянки. — Кажется, так. И что ты задумал? Ты же не работал, да? Помнишь, что это запрещено на Рождество. Хонджун покачал головой. — Не-а. Мне просто… нужно было поспать. Немного дольше. — Каково это — спать целых пять часов за один день? — поддразнил Сонхва, хотя знал, что это преувеличение. Их альфа на самом деле был дома почти весь вчерашний день, а производственные нужды временно приостановили на праздники. Они вместе закупились к Рождеству, а затем потратили еще час или около того, упаковывая все и заполняя пространство под елкой. Хонджун рассказал ему по-настоящему трогательную историю о том, как он подарил каждому из своих товарищей по стае конверты с деньгами на Рождество в прошлом году. — Но… у них уже есть твои деньги. У них есть кредитная карта. — Это не то же самое. Они все хорошие мальчики. За исключением еды, они обычно никогда не балуют себя. Если им нужна одежда, они всегда пишут мне, чтобы спросить, прежде чем покупать каждую вещь. Я узнал, что Ёсан купил свой игровой компьютер на собственные деньги. Думаю, я понимаю… но все же… хотелось бы, чтобы он чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы использовать то, что есть у меня. В любом случае, таким образом, деньги принадлежат им и они могут купить всё, что хотят. — Ну… это… немного более трогательно, наверное. Но все равно грустно, Ким Хонджун. Ты не можешь просто размахивать своими деньгами, чтобы решить все проблемы, знаешь же. — Ты прав, — вздохнул он, внезапно схватив сумку, которую нес Сонхва. — Давай вернем то пальто, которое я тебе подарил. В любом случае, чем двусторонний пуховик Burberry чем-то кому-то поможет? Пальто благополучно добралось до дома, но Сонхва замолчал, больше не читая нотации альфе до конца дня. Внезапно громкие, глухие и тяжело дышащие голоса и порыв холодного воздуха сообщили о том, что половина их стаи возвращается и снимает зимнюю одежду, развешивает шарфы и пальто и убирает ботинки. Сонхва позаботился о том, чтобы они все согрелись, так как тающий снег потемнел на их волосах, рукавах и штанах, даже просочился сквозь край одежды во время внезапной интенсивной снежной войны, которая началась с появлением Уёна. После этого он убедился, что все сели и поели, даже отнёс поднос с едой для бездельников в его спальню. — Ладно, дети, идите в душ, чтобы потом открывать подарки, — объявил Сонхва, когда они закончили, собирая все свои миски, чтобы помыть их. Уён попытался взять у него несколько тарелок, но тот мягко оттолкнул его в сторону. — Иди согрейся и расслабься, Уён-а. Я позабочусь об этом. Уён несколько удивленно посмотрел на него. Может быть, он приспосабливался к Сонхва так же, как и тот до сих пор приспосабливается к нему, дружеские слова и бескорыстные услуги друг другу все еще были для них чем-то новым. К счастью, Уён нашел эти изменения к лучшему, как и он сам. -------------------- Когда все сидели в креслах, на диване или на полу, Хонджун подыграл Санту и проходил через сокровищницу подарков под елкой, раздавая их по одному человеку за раз, чтобы у каждого было что открыть. Сонхва собрал свои подарки, но некоторое время держал их на коленях, потягивая забытый утренний чай, который он вернул к жизни в микроволновке. Было интересно просто наблюдать за тем, как его товарищи по стае распаковывают подарки, показывая свою индивидуальность в том, как они решили отклеить бумагу от коробки. Оберточная бумага Сана превратилась в блестящие клочья у него на коленях, у Минги была какая-то сверхсила, благодаря которой он мог схватить одну сторону пакета и развернуть все одним рывком, Чонхо аккуратно и быстро открыл оберточную бумагу, как и Ёсан с Юнхо. Уён был где-то посередине двух разных лагерей, сначала терпеливый, а к концу уже стал нетерпеливым. И Хонджун, как и он, позволил своим личным подаркам собраться у его ног, пока он следил за всеми остальными, ожидая, чтобы вручить им новый подарок, как только они отложили в сторону текущую коробку. В какой-то момент Сонхва встретился с ним взглядом и подмигнул. Он заметил, как главный альфа ухмылялся своей стае, когда они восхищались подарками, которые Сонхва помог ему подобрать — позже Сонхва довольно ткнул альфе в лицо, что деньги — это не то же самое, что выбрать настоящий подарок, но на самом деле он был только рад помочь, и еще больше радовался тому счастью, которое они, казалось, приносили всем остальным. Были некоторые подарки от членов стаи друг другу, которые тоже удивили Сонхва — например, эксклюзивный плюшевый подарок, который Юнхо заказал Ёсану. Ёсан поднял его с восторженным вздохом, показывая, как 2D-набросок одного из его фирменных хехетмонов превратился в плюшевую форму, как будто оно было сорвано со страницы и набито ватой. Юнхо согласился, что примерно так и произошло — он отправил фотографию эскиза, которую сделал Ёсан, и спросил, можно ли создать его. Затем, когда Хонджун начал разбирать подарки, он обнаружил маленькие мятые комочки оберточной бумаги. Он сделал все возможное, чтобы вглядеться в смятую упаковку и посмотреть, сможет ли он разобрать имя. Сонхва подавил веселый смешок, когда взглянул на Сана, наблюдая, как похожий на щенка омега почти качается взад и вперед в предвкушении, пока главный альфа выясняет, как правильно распределить то, что должно быть его подарками для всей стаи. На каждого из них было по одному. Когда скомканные кусочки развернули, внутри оказались украшения: бисерные браслеты из дерева и камня, а некоторые и из цветного стекла. Золотыми или серебряными буквами в рамке было написано «S-A-N-&-S-H» (или другие инициалы члена стаи). По крайней мере, по одному амулету свисало с каждого. У Сонхва были звезда и кот. Как только все открыли свои, Сан закатил рукава, чтобы показать свой («S-A-N-&-S-A-N»), и Чонхо заставил их всех держать запястья вместе, пока он делал фото. И, конечно же, они обнимали, ворковали и хвалили омегу, пока тот не уткнулся лицом в диванную подушку и не выдал непонятные слова высоким голосом, явно довольный собой, но перегруженный одобрением. Но Сонхва было любопытно увидеть реакцию на подарок, который они с Хонджуном подготовили для Чонхо. Он наблюдал за альфой краем глаза, когда тот развязывал ленту на невзрачной коричневой коробке размером с конверт. Он поднял крышку и посмотрел на то, что было внутри, его губы сжались в легком недоумении. Сонхва знал, что это займет секунду. По сути, они дали ему коробку брошюр с визитной карточкой, на которой были указаны время и дата его встречи, а также номер телефона, по которому можно позвонить и отменить встречу, если он не захочет двигаться дальше. Сонхва потратил много времени на изучение возможных вариантов альфа-идентификации омег. К сожалению, ему показалось, что их было недостаточно. Он узнал, что еще не было успешных операций, которые позволили бы омегам создать узел или оплодотворить другого члена стаи. Для решения первой проблемы омеги, идентифицирующие себя альфами, использовали игрушки, а для второй – суррогатное материнство, перенося свои яйцеклетки другому омеге, который мог нести ребёнка его крови, перенося свои яйцеклетки другому омеге, который мог нести ребёнка его крови, чтобы им не пришлось испытывать крайнюю дисморфию тела, которую может вызвать беременность. Но было кое-что, что они могли сделать — это ввести строгий гормональный режим, который мог бы полностью подавить его течки и усилить его альфа-черты, с многообещающими результатами в увеличении силы, выносливости, роста и даже вызвать изменение запаха и феромонов, чтобы нести больше альфа-меток. Могут быть побочные эффекты, но терапевт будет с ним на протяжении всего пути, корректируя и даже меняя добавки, пока они не достигнут идеального баланса для него. Кроме того, они оба знали, что их макнэ был крепким орешком. Они предвидели для него только хорошее. Хонджун в шутку беспокоился о том, что у их макнэ уже нет проблем с силой и выносливостью, и скоро будет рубить деревья во дворе пополам с помощью карате. Они опросили нескольких вероятных кандидатов в терапевты после изучения их образования и истории. Наконец они получили желанную встречу с одним из самых рекомендуемых сабгендерных и гормональных терапевтов в Сеуле. Лицо Чонхо было непроницаемо, когда он деликатно пролистывал различные документы. Его всегда было труднее всего читать. В конце концов Сонхва отвел взгляд от макнэ, отвлекаясь на крик Усана, когда новая игра на детекторе лжи пропустила электрические токи сквозь их пальцы. Так что он не заметил движения Чонхо, пока макнэ не обнял его за плечи сзади, теплый и сильный. Сонхва похлопал его по руке. — Просто дай нам знать, что еще мы можем сделать, Чонхо-я, хорошо? — пробормотал он, наклоняя голову, чтобы поцеловать один из кончиков пальцев альфы. Чонхо кивнул и пробрался сквозь обломки, чтобы оказать Хонджуну то же самое, широко раскинув руки, чтобы главный альфа мог видеть, что его судьба приближается к нему. Он отвернулся, но Чонхо просто поднял его целиком, как будто он ничего не весил (может быть, он был прав насчет суперсилы), и удовлетворенно обнял его, выглядя как большой плюшевый мишка, обнимающий своего человека. Всё превратилось в то, что Сан потребовал, чтобы его тоже подняли, а Чонхо кратко продемонстрировал, как он может держать их альфу одной рукой, а Сана — другой. Затем Уён спросил, по-прежнему ли его рекорд отжиманий с кем-то сидящим на спине двадцать пять, и Чонхо лег на пол с Саном на спине, чтобы попробовать, только для того, чтобы Юнхо сел рядом с ним и пригласил Ёсана взгромоздиться на его спину для вызова, не ожидая, что вместо этого Минги взберется на него сверху. Другими словами — идеальное Рождество. Убравшись, посмотрев рождественский фильм и поиграв в пару настольных игр, Уён встал, чтобы приготовить ужин. Сонхва последовал за ним, сдержав данное ранее обещание помочь. Они приготовили рагу и поджарили мясо на переносном гриле, а салата и гарниров накрыли столько, что заняло почти весь огромный стол. Вдобавок ко всему, Уён хотел попробовать свои силы в выпечке, поэтому он испек партию шоколадных кексов, которые наполнили дом таким насыщенным запахом расплавленного шоколада, что члены стаи продолжали бродить и смотреть сквозь стеклянную дверцу духовки, словно они могли заставить их испечься быстрее своими мыслями. Уён попросил Сани помочь украсить их, когда они, наконец, были готовы, сказав ему, что тот, кто может делать такие красивые украшения, без проблем сделает это и для нескольких кексов. Сонхва изо всех сил старался не задерживаться с тарелками, но, глядя на стол, уже мог сказать, какая это будет рутинная работа. Однако, вскоре Юнхо потащил Минги за запястье, и вместе они начали убирать, мыть и наполнять посудомоечную машину, пока все тарелки, столы и даже полы не стали сверкающими чистотой. В это время Ёсан воспользовался тем, что всеобщее внимание было занято другим, чтобы дернуть Сонхва за рукав и вытащить его в зал. — Хён, я хотел отдать тебе подарок, если ты не против. Это для тебя. Ёсан вытащил из-за спины маленькую квадратную подарочную коробку с блестящим красным бантом сверху. — О? Что это? Мне так любопытно… — задался вопросом Сонхва, убедившись, что он повернулся спиной к остальной стае и никто не любопытствует. Он поднял крышку, и его глаза расширились при виде двух крошечных знакомых пакетиков из фольги внутри. Гипнерос. Две дозы. Он посмотрел на Ёсана, не зная, что сказать. — Возьми, там есть что-то ещё. Бумага. Нахмурившись, Сонхва осторожно вытащил прямоугольный лист бумаги, спрятанный внутри коробки, и развернул его, чтобы увидеть нарисованный от руки купон с талисманом хехетмона в углу. — «Купон на одно бесплатное избиение задницы»… Вау, и я только что взял один в продуктовом магазине. — Не для тебя, для меня, — быстро поправил его Ёсан. — Я… знаю, что я тебе должен. Мне очень жаль, хён. Я только надеюсь, что ты поверишь мне, что, хотя это было глупо, я не собирался красть у тебя. Это был импульс. Правда — тупой. Это первый раз, когда я что-то украл, и я никогда не буду делать это снова. Я просто хотел хоть раз почувствовать себя полезным. Чтобы быть в состоянии сделать что- Сонхва закрыл коробку и приложил пальцы к губам Ёсана, останавливая поток слов, которые становились все более тревожными и настойчивыми, пока он пытался объясниться. — Получил ли ты от этого то, что хотел? Ёсан сглотнул, его ресницы затрепетали. — Я… я попробовал то, что хотел попробовать. — И планируешь попробовать еще раз? Ёсан покачал головой. — Но если какой-то «импульс» снова настигнет тебя, ты дашь мне знать, чтобы мы могли придумать какие-то другие решения, чтобы помочь? Ёсан кивнул. — Да, хён. — И ты извинился перед Минги и объяснил, что произошло? — Да, хён. — И… как дела между вами? Вам хорошо вдвоём? Как он? — Ай… — Ёсан не закончил. Он все больше нервничал от вопросов, обмахиваясь воротником рубашки. — Всё отлично. Всё хорошо. Все… удивительно. Но в хорошем смысле. — Он тихо вздохнул. — Я счастлив. Сонхва улыбнулся, сжимая его плечо. — Это главное, Ёсан-а. Я рад, что ты счастлив. И ты важен. Ты нужен мне здесь. Ты нужен им здесь. Ёсан выглядел так, будто это не было правдой, которую он был готов принять, но все же кивнул. — Ага. Спасибо, хён… Сонхва обнял его. — Позаботься о Минги. Но дай мне знать, если он когда-нибудь покажется подавленным. Или…будет подавлять тебя. Ты можешь помочь мне защитить его, когда он не сможет взять себя в руки. Хорошо? Ёсан кивнул. — Но… как ты думаешь, может ли что-то подобное произойти снова? Он кажется таким… нормальным. — Пока мы не узнаем, чем это вызвано, нам просто нужно быть начеку. Плохое настроение, или странный взгляд, или странный комментарий — ничего не сбрасывайте со счетов. Глаза Ёсана заблестели. Он выглядел почти так, как будто стал выше, готовый принять вызов. — Хорошо, хён. Я присмотрю за ним. — Идеально. Я не могу придумать о ком-то получше. Теперь… я слышал, что Уён приготовил монополию? ——————————- На самом деле монополия по-пьяни была плохой идеей. — Я думаю, что это единственная существующая игра, которая с алкоголем как-то хуже получается, — объявил Ёсан, остекленелыми глазами, наблюдая, как Минги делает ход, в котором ничего не происходит, кроме того, что он передает Хонджуну пару бумажных денег. — Мне кажется, что время идет в три раза медленнее. — Прости, что я не смог купить тебе собственность, которую я обещал, черт возьми, просто забудь, — фыркнул Минги, притягивая Ёсана к себе на колени и уткнувшись подбородком ему в голову. На 30-й минуте игры Сан выразил то, что они все чувствовали, выкрикивая: «БОЖЕ, Я НЕНАВИЖУ ЭТО!» и перевернул доску со всеми ее дурацкими серебряными фигурками, фальшивыми деньгами и домами по всему столу и полу. — Я думал, сегодня вечером наш мальчик пил только яблочный сидр? — заметил Хонджун, бросая предупреждающий взгляд вокруг. — Это был всего лишь яблочный сидр, — отметил Уён. Юнхо поднял потрепанную коробку совершенно другой игры. — Твистер, кто-нибудь? Все шло хорошо. Забавно, как крошечный момент, прошедший незаметно для большинства присутствующих, мог сбить все с толку. Всё случилось, когда был ход Ёсана. Он покрутил доску для поз. Правая рука на жёлтую. Он прокрался по мату, который уже был заполнен неуклюжими товарищами по стае, кричащими, чтобы он поторопился. Он начал приближаться, протискиваясь рядом с Уёном, когда Минги сказал: — Нет. Этот желтый, — постучал он ногой по желтому кругу рядом с собой. — О, конечно. Этот желтый. Как я мог пропустить это. — И он отодвинулся, чтобы пробраться с другой стороны, протиснувшись под ногой Минги и рукой Хонджуна, чтобы, наконец, опустить руку. Уён «случайно» потерял равновесие, когда была очередь следующего человека и, извинившись, пошел на кухню, открыл дверцу холодильника и просто уставился на содержимое, ничего не делая. Сонхва заметил все это, чувствуя, что если он сосредоточится немного сильнее, то, вероятно, сможет услышать, как мысли Уёна кричат и гоняются друг за другом в его голове, как будто они должны бежать достаточно быстро, чтобы оставить позади ревность и раздражение. После полуночи усталая, но (в основном) счастливая стая начала собираться спать, будь то в гостиной или в своих кроватях. Сонхва и Хонджун позаботились о том, чтобы все устроились. Затем Хонджун схватил его за запястье и сжал, посмотрев на него еще более голодным взглядом, чем до их утреннего душа. — Поспишь сегодня в моей комнате? Сонхва выдержал его взгляд, изогнув бровь, кивая в сторону своей спальни. — Позволь мне взять одежду, и я тут же приду. Но он услышал повышенный голос Уёна из спальни еще до того, как коснулся дверной ручки. Он совсем не удивился. Он ждал этого. Он не пытался вести себя тихо, когда открыл приоткрытую дверь до конца, чтобы увидеть Ёсана, сидящего в постели, и Минги, стоящего у его комода, как будто его прервали в захвате пижамы. Уён стоял посреди спальни. Он оглянулся на Сонхва, но едва заметил его, больше заинтересованный в том, чтобы закончить ход мыслей, который, по-видимому, пытался вбить в голову Минги. — Я просто говорю, что ты обращался с ним так, как будто он твоя собственность или что-то в этом роде, — рука Уёна была на его согнутом бедре, все его тело излучало напряженную, раздраженную энергию. — Но нет. Мы стая, не так ли? — Именно. Так почему же ты не понимаешь? То, что я общаюсь с ним или даже ходил с ним на свидание, не значит, что я что-то у тебя отнимаю. Он принадлежит мне не больше и не меньше, чем тебе. Потому что мы стая. Как ты и говоришь. Почему бы тебе тоже не пойти с ним на свидание? Ты хоть спрашивал? — спросил Минги спокойно и рассудительно. Сонхва был удивлен пораженным выражением лица Ёсана и тем, как Уён запнулся, как будто его только что ударили ногой в грудь. — Как насчет того, чтобы никто из вас не говорил обо мне так, как будто я ваша собственность? — начал Ёсан сухим и тонким голосом, Сонхва сначала едва расслышал слова. — Как насчет этого? — Эй, ты же знаешь, я не это имел в виду, — сказал Минги, приближаясь, чтобы извиняющимся тоном положить руку на руку Ёсана. Ёсан отдернул свою, спрятав ее под мышкой. Уён закатил глаза от небольшого обмена мнениями и развернулся на каблуках, отбрасывая волосы со лба. Сонхва почти мог видеть мысли, бурлящие за зубами Уёна, умоляющие, чтобы их отпустили на свободу. Вместо этого альфа позволил своим рукам безжизненно опуститься по бокам и посмотрел через плечо на остальных, его лицо было осунувшимся. — Знаете что? Вы правы. Забудьте, что я что-то сказал. Мне жаль. Он протиснулся мимо Сонхва, игнорируя слабую попытку Ёсана окликнуть его. Сонхва следовал за ним по пятам, пытаясь позвать его, заставить остановиться. Уён проигнорировал его и направился в свою спальню. Пальцы Сонхва слегка схватили его за локоть, но он выдернул её. Он бы закрыл дверь своей спальни перед лицом беты, но тот все равно втиснулся. — Уён. Посмотри на меня. Это заставило альфу повернуться на каблуках, обнажая свое красное лицо, уже мокрое от слез. — Почему?! Почему ты хочешь, чтобы я смотрел на тебя! Я не могу продолжать плакать при тебе каждый раз. Просто уходи! И без того высокий тон альфы был истеричным. Сонхва схватил его, когда Уён рухнул в его руках, держась за его спину, когда упал на колени. Сонхва опустился вместе с ним и они оба стояли на коленях. Руки альфы дрожали там, где они вцепились в его рубашку, так сильно погрузившись в нее, что Сонхва чувствовал, как на его коже образуются красные полумесяцы. Уён стонал, словно каждый вздох причинял ему глубокую физическую боль. Его слезы заливали грудь Сонхва. — Дыши. Просто дыши… — вздохнул Сонхва, похлопав альфу по спине. Как в тот раз. — Это больно, — всхлипнул Уён. — Я знаю, знаю… — Он был моим… — Сонхва не был уверен, что это значит, но для Уёна это, очевидно, значило все. — Он все еще твой. Уён слабо зарычал и разжал мертвую хватку на спине Сонхва, только чтобы расстроенно ударить его по торсу. Это не сделало ничего большего, чем заставить его выдохнуть, но ему нужно было получить некоторый контроль над альфой, прежде чем он расстроится еще больше. Он схватил за запястье и поднял руку Уёна над головой. Альфа, вероятно, мог бы легко разорвать его хватку, но не сделал этого. — Посмотри на меня. Уён поднял глаза, глядя сквозь слезы. Сонхва знал, что на самом деле он был зол не на него, но гнев было нечем скрыть. Снова, как и раньше, дыхание Уёна стало неровным, как будто его легкие сдавило. Сонхва понял, что, несмотря на то, что альфа может быть диким и вспыльчивым, ему приходится много энергии потратить на то, чтобы снова стать тем дерзким альфой, постоянно пытаясь подавить свои настоящие эмоции, свою настоящую боль. Пока они не задушили его в ответ. Он наклонился, достаточно близко, чтобы ощутить горько-соленый запах его слез. — Дыши. Он позволил своим губам коснуться его, достаточно, чтобы ощутить, как залитые слезами губы дрожат. Когда он превратил это в поцелуй, Уён закрыл глаза, издав тихий стон. Сонхва отпустил его руку, и вместо того, чтобы сопротивляться, альфа обнял его за шею, приоткрыв для него рот. Сонхва дал альфе больше, целуя его медленно, стараясь дать ему возможность дышать между каждым поцелуем. Дыхание альфы выровнялось и перестало звучать, будто его пытают. — Прости, — сказал Сонхва. — Ты ничего не сделал. — Но мне все равно жаль. Я хочу, чтобы у тебя было все, что ты хочешь, что бы это ни было. Я хочу, чтобы ты был счастлив. — Это… не то, что я не счастлив… — Но ты не не счастлив…? —надавил Сонхва, уткнувшись носом в него и проследив линию его позвоночника, впервые заметив, насколько гибким он чувствовался под пальцами, как линия его тела могла превратиться в удивительно изящные изгибы. — Хён, прекрати. Ты пытаешься меня рассмешить или что? Заткнись… — захныкал он. — Просто оставь меня в покое. — Это действительно то, что ты хочешь? — Да. Сонхва уткнулся в него носом, следуя за удивительно нежным запахом молока и меда у его обонятельной железы, слегка прикусив ее. — То есть — нет. — Подожди меня. — Что? Уён слегка толкнул его. Сонхва в отместку ущипнул его. — Я сказал, подожди меня. Двадцать минут. Тридцать. — Ха, это целая жизнь. Что, черт возьми, ты вообще хочешь сдела… о, Боже. С кем? — Главный альфа почтительно просит моего присутствия. — Ты сучка. Не буду ждать эти жалкие минуты. — Правда? Я подумал, что это может быть весело. — Какого хрена? Заставь Хонджуна подождать. Сонхва уловил эхо боли в команде, уязвимости и сомнения. С этими словами, с этим выражением глаз он знал, что если он заставит Уёна ждать, то полностью отвергнет его. Сонхва уже решил, что сегодня он получит обоих. Что произойдет, если он «изменит порядок»? Что-то глубоко в его самом волчьем первобытном мозгу представило реакцию его главного альфы на то, что он появится уже использованным, помеченным. Насколько он будет зол? Будет ли он использовать свой альфа-голос, чтобы сделать ему выговор? Накажет ли он его? Насколько усердно ему придется работать, чтобы поставить свои собственные следы, чтобы скрыть следы Уёна, чтобы к тому времени, когда Хонджун закончит с ним, от Уёна не осталось ни малейшего следа? Он достал свой телефон, держа его так, чтобы и он, и Уён могли видеть сообщение, которое он отправил Хонджуну. «Буду несколько минут с У. Подожди меня. » Затем он выключил телефон, глядя на Уёна. — Всего лишь несколько минут? Сонхва пожал плечами. — Ты собираешься доказать, что я ошибаюсь?