north

Покрытый холодным потом, Сонхва натянуто улыбнулся и отложил палочки для еды. — Извините. Прошу прощения. Просто продолжайте есть. Уён, Чонхо, Сан и он сам ели обед, который Уён приготовил, за низким кофейным столиком в гостиной. Едва Сонхва попробовал кусочек, как он больше не мог этого выносить и был вынужден извиниться. Его сердце снова колотилось. Он так устал от этого. Его терапевт дал ему несколько идей, чтобы успокоиться. И он пытался, но еще не нашел правильного дыхания, медитации или упражнения, которые могли бы помочь. Вся концепция панической атаки была такой глупой. Почему его тело так усердно работало, чтобы убедить его в том, что он умирает, когда глубоко в избитой сердцевине своего логического мозга он знал, что это не так? И в самые неожиданные моменты, так что быть осторожным в ситуациях, в которых он себя подвергал, было бессмысленно. Атаки имели равные шансы нанести удар как во время спокойного, радостного обеда в кругу семьи, так и в переполненном людьми лифте. Извинившись, он прошелся по своей спальне, держась одной рукой за лоб, а другой дергая ткань рубашки. Он пытался дышать ровно, но это было все равно, что пытаться дышать в сауне. Минги и Юнхо недавно водили его туда, чтобы расслабиться, и, хотя он наслаждался сухими волнами жара в надлежащей обстановке, здесь он этого не оценил. Не тогда, когда из окна дул прохладный ветерок, а удушающий жар был только в его собственной голове. Он опустился на край кровати, закрыв глаза. Ему просто нужно было переждать собственное бешено колотящееся сердце. Он чувствовал, как ритм медленно начинает успокаиваться. Хотя аппетитный запах готовки Уёна все еще наполнял дом, его аппетит пропал. Очень часто он ел только один скудный обед, если что. Он знал, что отсутствие еды нехорошо. Но если в один день его аппетит не был сожжен паникой, на следующий день он просыпался вообще без аппетита, а на следующий день много раз пытался напоминать себе о еде, но неспособность сосредоточиться означало, что он снова и снова забывает пойти на кухню, несмотря на свои самые лучшие намерения. Иногда его желудок сам напоминал ему о еде, прежде чем начинал грызть сам себя, но иногда он ничего не чувствовал, как будто его желудок отключился от остального тела. Он только сделает себе хуже, если не сможет собраться. Он обнял себя. Пытаясь перестать чувствовать, что он вот-вот развалится на части и улетит в разные стороны. Прошло почти две недели с тех пор, как он вернулся домой. После новостей Сана. Все должно было сойтись. История должна приближаться к счастливому концу для него. И, имея достаточно времени, чтобы перевернуть все страницы, Сонхва не понимал, почему история не может закончиться именно так. Но это шло медленно и тяжелее, чем он надеялся, из-за чего он чувствовал себя морально, а иногда и физически истощенным. У него росло негодование по отношению к себе за то, что он принял гипнерос в первую очередь. Почему он должен был быть таким трусом, чтобы ухватиться за возможность не оставаться наедине со своими мыслями, как если бы они были каким-то непреодолимым испытанием? Теперь, когда гипнерос вышел из его организма, он мог чувствовать оставшиеся повреждения, словно рваные дыры в одеяле. Некоторые дыры зашивались сами собой. Но были и такие, которые, как он боялся, были разорваны без возможности восстановления. Он не знал, сможет ли он снова стать полностью нормальным и целым. Не то чтобы он надеялся стать прежним, нормальным собой. Но ему также не нравилось быть менее самим собой. Последствия воздействия гипнероса мешали сосредоточиться. Он чувствовал головокружение, часами выполнял задания, которые должны были занять пятнадцать минут. Были проблемы с аппетитом. Панические атаки. Случайные всплески гнева — иногда малейший раздражающий звук, ехидный комментарий или беспорядок в комнате приводили его в такое сильное бешенство, что он убегал в свою комнату, пока не успокоился, боясь не только наброситься на своих товарищей по стае, но и испугавшись этого чувства сам. Несмотря на то, что он вернулся домой, где ему и место, его настроение часто было плохим. И вместе с этим пришло чувство вины. Они уехали в отпуск с очень хорошим Сонхва, и он вернулся таким. Как подделка. Они этого не заслужили. В своем самом скверном, самом ужасном настроении он даже смотрел на них с подозрением. Не имело значения, счастливо ли он проводил с ними время, смеялся с ними, сонно устроился вместе, или занимался спортом в парке, или ходил на пляж, или совершал небольшую однодневную поездку вдвоем, втроем или вчетвером — без предупреждения холод необъяснимым образом приходил к его сердцу, и он смотрел на них, как на незнакомцев. Они определенно проделывали потрясающую работу, притворяясь, что не разочаровались в нем. Что они должны говорить о нем за его спиной, когда его нет рядом? Когда же у них, наконец, хватило бы смелости просто сказать ему, что у него ничего не получается, что он уже не тот человек, которым, как они думали, он все еще будет, без гипнероса. Может быть, они смущенно признают свою ошибку и однажды придут к нему с коробкой белых пилюль, завернутой в подарочную упаковку и перевязанной лентой. Что бы он тогда сделал? Снова и снова его мысли крутились и злобно переплетались вокруг самих себя, создавая сценарии и личности для его товарищей по стае, которых не существовало, заставляя его чувствовать себя больным и грустным. --------------------- — Паранойя, — сказал его терапевт. — Это обычный эффект после выхода гипнероса, но корень этого чувства в том, с чем Вы какое-то время боролись, не так ли? Это может быть и то, и другое. А Сонхва выглядел таким опустошенным, что она почти потянулась, словно хотела погладить его, как щенка, вместо этого исправляя себя, поправляя юбку. — Станет лучше. Вот почему мы это делаем. Если мы будем работать вместе, я не вижу причин, почему Вы не можете чувствовать себя лучше, чем когда-либо. ------------------- Мягкий стук в дверь, и вошел Уён. Сонхва посмотрел на него снизу вверх с того места, где он все еще неподвижно сидел на краю кровати, сжав руки в кулаки на бедрах. Он ничего не сказал. Уён тоже этого не сделал, хотя его брови тревожно опустились. Сонхва нечасто видел такое выражение лица у альфы. Уён сел рядом с ним и начал энергично гладить его по спине. Быстрые хлопки его руки на самом деле были приятными, приятная физическая стимуляция, которая отвлекала его тело от убеждения в неминуемой смерти. — Всё, всё, хён. Ты в порядке. Сонхва сглотнул, закрыв глаза. Уён переместился, прислонившись к нему — от бедра до плеча. — Становится… лучше, — признал Сонхва. Ему все еще было трудно говорить о панике. Но, к сожалению, он не мог её скрыть. К сожалению, они начали становиться нормальным явлением, которое он больше не мог оправдывать или пытаться отмахнуться. Итак, мало-помалу он пытался рассказать о том, что они заставляют его чувствовать. Одно из предложений от его терапевта. — Мы оставили еду для тебя. — А-а, спасибо… — Но я могу поставить в холодильник на потом. — Спасибо, я просто… Уён обнял его, быстро поцеловав в щеку. — Не думай об этом сейчас, хён. Все нормально. Я знаю, что это много. Просто расслабься, отдохни. Что тебе нужно? — Эм… если ты будешь продолжать вот так похлопывать меня по спине. На самом деле это приятно. Уён мягко хихикнул и комично начал делать по спине карате еще быстрее. Сонхва должен бы быть раздражен, но вместо этого он рассмеялся, когда холодный страх паники исчез перед лицом боевых искусств Уёна. ----- Потом прошло почти два месяца. Видя его депрессию и то, насколько медленным казался его прогресс, терапевт Сонхва заставил его вести дневник маленьких побед каждый день, по крайней мере, три пункта. Иногда он чувствовал раздражение и смущение, когда записывал их, чувствуя, что все это было ребячеством. Иногда его наполняли гордость и удовлетворение. Он не говорил об этом со своим терапевтом, но один из способов, которым Сонхва пытался удержать все воедино, заключался в том, чтобы придерживаться своего плана «ЧБССПГ?» (Что бы сделал Сонхва под гипнеросом?) и действовать соответственно. Этот метод действительно помог ему обрести уверенность. Он заставлял себя действовать напористо, когда чувствовал напрасную робость. Если в доме внезапно возникала какая-то проблема, требующая решения, он заставлял себя дышать и думать ясно, не сосредотачиваясь на том, как его вмешательство заставит его воспринять товарищей по стае, а вместо этого сосредотачиваясь на проблеме. Если он чувствовал, что уходит в себя, желая жалко спрятаться в своей комнате, не делая вообще ничего важного, то заставлял себя вместо этого проводить время с товарищем по стае, или гулять, или убираться. Просто что угодно. Размышление о повседневных проблемах с точки зрения гармонии стаи также стало мотиватором. Что может облегчить жизнь Хонджуна? Что послужило бы их стае остаться единым целым? Если его метод «ЧБССПГ» не работал, иногда срабатывал предыдущий вопрос. Он будет думать о своем месте в стае как о работе. Работа, которую он должен был выполнить хорошо. -------------------- Но были еще те времена, когда этого становилось слишком много. Времена, когда он не мог справиться с давлением притворяться, что все в порядке, и отгонять мысли, как взбешенные осы, и постоянно чрезмерно анализировать каждое маленькое социальное взаимодействие. И когда это происходило, как по волшебству, по крайней мере один из них внезапно оказывался всегда рядом. Без его необходимости спрашивать. Без единого слова. Хотя у них не такая долгая совместная история, как у других стай, они уже так хорошо узнали друг друга. Сонхва не знал точно, какие признаки они видели снаружи, когда у него были такие уязвимые моменты, потому что мысленно он был как никогда осторожен с тем, что позволял увидеть, но они видели и знали. Может быть, это было что-то такое же простое, как легкое изменение его запаха или клубок энергии стаи в доме. Поскольку в их стае определенно была энергия вокруг них. Сам Сонхва чувствовал силу их неосязаемого чувства стаи: глубоко вздохнув и замолчав, он мог точно сказать, кто из его товарищей по стае дома, а кто нет. Но какие бы чувства или наблюдения ни использовали другие, чтобы отслеживать его настроение, они всегда были рядом, когда он в них нуждался. Хонджун открывал перед ним дверь спальни еще до того, как ему приходилось постучать, позволяя ему рухнуть в его объятия. Держал его, пока он тихонько плакал без причины, кроме того, что он просто очень устал и не осознавал этого, пока не стало слишком поздно и он не сломался. Чонхо появлялся в самый последний момент с американо и клубничным напитком, сначала притворившись с серьезным лицом, что клубничный напиток был его, а американо — Сонхва, небрежно обнимал Сонхва за плечо и давал ему наушник, чтобы поделиться звуком своего любимого альбома. Возвращал Сонхва на землю, не сказав об этом ни слова. Ёсан внезапно скользил к нему на колени, как будто Сонхва был не более чем мебелью, продолжая свой раунд «Среди нас» на своем айпаде. Он вспомнил, как теплый, немного неудобный вес омеги, тем не менее, медленно приводил его сердцебиение под контроль, когда оно грозило превратиться в беспорядочный хаос. И как после этого он смог даже расслабиться и пошевелиться, пока не смог более удобно обнять Ёсана и посмотреть, как он играет. Юнхо, обнимал его в защитной близости в продуктовом магазине, когда его память подвела, и он внезапно забыл, что они там делали. Юнхо сначала подумал, что он шутит, когда Сонхва вдруг взял его за рукав и слабо спросил: «Зачем мы пришли сюда?» Он буквально не мог вспомнить, как он перешел от складывания белья дома к стоянию посреди продуктового магазина, его голова была просто пустотой с тех пор. Юнхо быстро уловил его нарастающий страх. Там, в проходе, с зубными щетками с одной стороны и кремом для бритья с другой, он уронил их корзину для покупок и обнял его, прижав голову Сонхва к своей груди. Покупатели должны были протискиваться вокруг них, несомненно раздраженные, но Юнхо не отпускал. С теплым сердцебиением альфы, медленно пропавшие воспоминания начали сливаться сами по себе, заставляя Сонхва снова чувствовать реальность. В другой раз Минги пробрался в свою комнату после того, как Сонхва немного поспорил с Хонджуном. Честно говоря, спор был не более чем вспышкой в тоне их разговора. Сонхва даже не был уверен, что Хонджун вообще заметил это или воспринял это как аргумент. Не похоже, так как он ушел по своим делам после этого, не оглянувшись. Сонхва, слишком чувствительный, был сбит с толку и сомневался, мысленно зализывая раны, ранившие его нежную психику. Гипнерос-Сонхва пожал плечами и пошел дальше. Будет жить настоящим моментом, не зацикливаться на неважных вещах. Он бы тоже. Ему нужно было всего несколько минут. Просто необходимо обработать. Он всегда обрабатывал. Затем пробрался Минги, вытянулся на кровати и растянулся у него на коленях, моргая на него сквозь очки. — Альфа был груб с тобой? — Нет… ничего такого. — Вызвать его на дуэль в твою честь? Это вызвало улыбку. — …да. Последовал получасовой разговор о том, в каких средневековых играх на ловкость и силу, по мнению Минги, он мог бы победить Хонджуна, каким бы глупым он ни был. И Уён. Уён, который утешал его, как раздраженная, но сострадательная мама, иногда используя жесткую любовь, чтобы подбодрить его. Утешает его, но не слишком. Помогает ему понять, что он чувствует, задавая вопросы. Затем выгоняет его из зоны комфорта. Иногда буквально. И Сан. Сан придвигался к нему, как встревоженный щенок, когда энергия Сонхва иссякла до последних нитей, он хватал его за руку и прижимал к своему животу, который все еще был довольно плоским, но подтвердилось, что он не останется таким надолго. Присутствие его товарищей по стае в те времена напомнило ему о том, почему он делал это в первую очередь, и почему он собирался держаться, пройти через это и не сдаваться. Он не мог представить себе жизнь без них, и когда он представил, как уходит от них, он почувствовал глубокую озабоченность тем, кто позаботится о них, если его не будет рядом. Скорее всего, они могли бы двигаться дальше и выжить без него, но небольшая гордая часть его была убеждена, что он позаботится о них намного лучше, чем они сами. Ему нужно было быть там. -------------------- Несмотря на все его сомнения и борьбу, в их доме также была великая любовь и счастье. В глубине души он любил их больше, чем когда-либо. Этого нельзя было отрицать. Он обнял их крепче, более искренне. Он обнимал их с большей нежностью, даже когда они в шутку ворчали и скулили и отталкивали его цепляющиеся руки. Он понимал, почему Джун каждый вечер перед сном заглядывал в их комнаты, чтобы убедиться, что они устроились. Иногда он был рядом с ним. Он не мог поверить, что ему посчастливилось иметь кого-то из них в качестве товарища по стае, не говоря уже обо всех них. И вскоре эта стая увеличится на одного. Ожидаемый щенок был неоспоримой радостью, о которой он всегда мог подумать и согреться. Эта концепция поражала его в случайное время в течение дня и заставляла его переводить дыхание: У них будет щенок. Если бы Сан был рядом, когда пришла эта мысль, он бы в замешательстве уставился на омегу. Несмотря на то, что теперь у них была черно-белая фотография, доказывающая существование их крошечной красной фасоли (как их называл Уён), в это все еще было трудно поверить. На семейном собрании они решили, что не хотят переезжать из нынешнего дома. Перебрав варианты, Минги и Ёсан практически ухватились за возможность жить вместе. Сонхва временно будет спать с Саном, в какой бы спальне они бы не хотели. «Потому что Сан-и хорошо тебя слушает, и ему не помешала бы… структура»— объяснил Хонджун тактично, как только мог, хотя и не смог скрыть ухмылку со своих губ. Следить за Саном было серьезной проблемой. Они уже следили за ним более внимательно, инстинктивно. Если Сан начнет играть слишком грубо или если они поймут, что все, что они видели, как омега ел за последние два дня, были конфеты и чипсы, они больше не могли игнорировать это. Таким образом, Сонхва будет не только новым соседом Сана по комнате, но и будет отвечать за то, чтобы тот заботился о себе, посещал все приемы своего врача и следовал его рекомендациям. Когда щенок подрастет, им придется еще раз пересмотреть обустройство спальни, но пока это было далеким беспокойством. «Но что, если однажды у нас будет два щенка?» дразнил его Юнхо с широкой зубастой ухмылкой. «Или три? Они не будут вечно оставаться размером с фасоли». заметил Уён. «Или сто?» добавил Минги. Сонхва улыбался вместе с ними, но не мог не бросить внимательный взгляд на Ёсана и Чонхо, опасаясь чувств двух других омег. Но они тоже улыбались, а затем Чонхо добавил свой небольшой юмористический комментарий, и Сонхва расслабился. Больше чем расслабился. Он сиял внутри. Он не мог и мечтать о более полезной задаче, чем быть рядом с Саном во всем. Самочувствие Сана стало становиться первым, о чем он думал по утрам и ночам, и хотя растянувшийся между ними день мог прерываться неприятными моментами и перекручивающими переживаниями, в итоге у него было это, и он не хотел подвести Сана, Хонджуна или любого из них. Вот почему он должен был держать себя в руках. -------------------- Сонхва был впечатлен тем, как Хонджун сдержал свое обещание и продолжал приходить домой и проводить с ними время. Он мог видеть перемену, которую произвело его присутствие. Все были счастливее. Больше сотрудничали друг с другом. Не то чтобы они раньше много ссорились, но наличие четкого лидерства и четких ожиданий имело значение. Хонджун тоже увидел разницу и, похоже, понял, насколько большой ошибкой было посвятить себя работе, используя деньги в качестве замены тесной связи с ними. Всякий раз, когда альфа уходил на работу, Сонхва уже с нетерпением ждал вечера, независимо от того, как он развлекался со своими товарищами по стае, пока его не было. Они нуждались в альфе, чтобы их дом был теплым и полным. Однажды ночью Хонджун вернулся домой и присоединился к ним, где они ели ужин, который только что приготовил Чанбин, рухнув в кресло, как король. — Итак. Показ мод и афтепати запланированы на следующую неделю. — Я занят в этот день, — возразил Уён. — Сан-и? — Хонджун вздохнул. Омега внимательно посмотрел на него, рот и щеки были набиты едой, так что все, что он мог сделать, это издать тихий вопросительный звук. — Врежь ему за меня. Омега моргнул, глядя на Уёна, который сказал ему «только попробуй» со снисходительной улыбкой на губах. Вместо этого Юнхо потянулся через стол и хлопнул альфу по щеке мокрым листом салата. Хонджун сцепил пальцы. — Все будут вести себя наилучшим образом. Это было заявление, а не просьба. — Все будут чисты и красиво одеты. Я пришлю фургон в 6:15. Всем, кто не окажется в фургоне к 6:20, придется оставаться дома. — Я тоже могу прийти? — Сан сглотнул и кротко спросил. В тот день ему пять раз говорили «нет» по тому или иному поводу, и он был не в настроении. Сонхва похлопал его по колену под столом. — Конечно, Сан-и, — усмехнулся Хонджун. — Только без алкоголя, но все остальное в порядке. После показа будет много вкусной еды. Вы можете есть все, что хотите. Минги поднял руку. — Бесплатная одежда будет? Хонджун выглядел так, будто не мог выбрать между закатыванием глаз и фырканьем. В его стае могла быть любая одежда, которую они хотели, когда они хотели, и все они это знали. — Да. Это называется онлайн-покупки. Но если вам интересно, получите ли вы на шоу небольшую подарочную сумку со сшитым на заказ костюмом внутри… не так уж и много. — Ооо… — Мы не можем получить твою одежду онлайн, — возразил Уён, приподняв бровь. — Подожди, пока ты их не увидишь сначала. Они могут быть даже не в вашем вкусе. Сонхва не мог дождаться шоу, но его улыбка была меланхоличной, когда он подпирал подбородок рукой и слушал их болтовню. Он не мог не вспомнить ту ночь, когда он разочаровал Хонджуна после того, как тот показал ему одежду, которую он создал. Даже если на его реакцию в то время повлиял гипнерос, боль, причиненная его альфе, была непростительной. Он виновато покраснел от воспоминаний и от осознания того, что Хонджун специально для него разработал комплект одежды, а он не оценил их, в то время как другие его товарищи по стае могли только надеяться на такой же подарок. Но на этот раз он мог все исправить. Он станет самой поддерживающей парой, о которой его альфа мог бы мечтать. Хонджун выискивал его глаза даже посреди ссоры с Уёном, подмигивая ему.