north

---------------------------- ----- 1 час спустя ----- ---------------------------- Следующим, что почувствовал Сонхва, был яростный рывок в его теле. За этим последовало низкое и озабоченное рычание Юнхо. — Альфа, тебе следует быть помягче… Голова Сонхва склонилась набок. Он изо всех сил пытался поднять тяжелые веки, его зрение медленно прояснялось. Край их джакузи прохладно касался его затылка. Юнхо присел рядом с ним, наблюдая за ним с беспомощным беспокойством в его карих глазах. А Хонджун срывал с Сонхва одежду, вырывая нитки. Главный альфа хотел избавиться от всего, что пахло Сууном. Сонхва знал это. Почувствовал это. И он согласился, вплоть до того, что беззвучно переносил грубые толчки своим телом. Его глаза снова закрылись. Убери его от меня, альфа… — Сожги это, — Хонджун сунул пачку одежды с грязно-красными пятнами в руки Чонхо. Сонхва поднял голову и тупо посмотрел на Чонхо, беспокоясь за их макнэ. Губы молодого альфы были поджаты, он выглядел серьезным, но в то же время сбитым с толку. Сонхва мог только догадываться, что его спасательная команда внезапно ворвалась в их дом и направилась прямо в ванную, не удосужившись ничего объяснить встревоженным зрителям. Он понял, что Минги с ними не было. Только Юнхо, Чонхо и Хонджун. Его бровь дернулась от беспокойства, и он слабо провел пальцами в их сторону, из его горла вырвался грубый скрежещущий звук. — Минги…? — Ах, милый, ты проснулся, — Хонджун обхватил его щеки руками и проглотил комок эмоций, который изо всех сил пытался вынести. Сонхва почувствовал, как его охватывает волна облегчения. — Минги в порядке. Это отняло у него много сил. Он спит. Ёсан с ним. — Суун? — Его нет, — Хонджун обнял его, уткнувшись носом в его макушку. Конечно, Сонхва помнил, что они только что сделали — что он сделал с Сууном. Он просто должен был услышать это от своего альфы. Хонджун не отпускал его. Его тепло вдохнуло жизнь в его обнаженное тело. Было душно, но Сонхва не хотел его отпускать. Он чувствовал себя пьяным от своего любимого аромата. Он хотел, чтобы альфа обнял его с настойчивостью, от которой у него закружилась голова. Когда Хонджун наконец отстранился, слезы беспомощно катились по щекам Сонхва. Хонджун поцеловал соль из уголка глаза, а затем сжал его руки, вставая. Звук воды, внезапно падающей на дно ванны, напугал Сонхва. Он покраснел от облегчения, слабо обняв колени. Да, я хочу смыть все это… — Хён, ему нужно в больницу… Юнхо стоял со скрещенными руками и нахмуренным лицом. Сонхва мысленно дистанцировался, когда двое альф столкнулись над ним. — Он не хочет идти в больницу, — возразил Хонджун. — Это… мы… — Юнхо бросил взгляд на Сонхва, пытаясь сформулировать то, что хотел сказать. Казалось, ему было трудно удерживать на нем взгляд. Сонхва не винил его. Он знал, как он выглядел, особенно когда все его тело было на виду: от синяков, испещрявших его повсюду, до полузаживших собачьих укусов на руках и пальцах, до татуировки, изуродовавшей его шею. И больше всего он выглядел пустым, каким-то образом превратившимся в тень всего за месяц. Юнхо, наверное, был прав. Он должен пойти в больницу. Но Хонджун тоже был прав — он не хотел. Он ужасно боялся идти. Он хотел, чтобы вокруг него был его знакомый дом, его стая. Он не думал, что сможет справиться с чем-то еще. — Хён, поможешь мне с этим? Не знаю точно, где и как… сжечь их, — Чонхо положил руку на запястье Юнхо. Юнхо ничего не сказал. Казалось, он почти незаметно расширился, плечи напряглись, грудь упиралась в футболку. Сонхва почувствовал в воздухе слабый привкус вызова. Хонджун откинулся на край ванны, скрестив ноги в лодыжках. Он просто ждал, чтобы увидеть движение, которое хотел сделать Юнхо. — Юн-а, я обещаю, что скоро пойду, — прервал Сонхва, привлекая их внимание, пытаясь встать. — Я просто не готов. Помоги мне? — Он потянулся к нему. Юнхо помог ему медленно подняться на ноги, его хватка была нежной и сильной. Сонхва ткнулся носом в его щеку, не торопясь, думая, что больше никогда не сможет сделать это с милым мальчишеским лицом альфы. Этот жест, казалось, тоже успокоил альфу. Он наклонился к прикосновению, и Сонхва заметил, что его запах расслабился и стал слаще. — Спасибо, — промурлыкал он ему на ухо, затем оперся на протянутую руку Юнхо и шагнул в воду. Хонджун задрал штаны до колен, вошел в ванну следом за ним, помогая ему устроиться поудобнее. Чонхо дернул Юнхо за локоть, выводя сопротивляющегося альфу из ванной. Сонхва хотел бы сказать ему что-нибудь более утешительное, но у него едва хватило сил, чтобы не заснуть, когда пар омывал его тело. Он позволил глазам закрыться. Хонджун плескался рядом с ним, звеня причудливыми бутылками и, наконец, заставляя горячий аромат лаванды расцветать в воздухе и посылать шелковистые пузыри на его кожу. — Не могу поверить, что я здесь… — он не был уверен, произнес ли он эти слова вслух или они просто пронеслись у него в голове. — Ты здесь, милый. Хонджун опустился в воду, склонившись над ним на коленях. Его штаны промокли. Сонхва положил руку ему на спину. — Хоть рубашку сними. Не промокни и ты. Хонджун сделал, как он сказал, отбросив её в сторону. — Уже придираешься ко мне, да? — Он ухмыльнулся, нежно проведя кончиками пальцев по подбородку Сонхва, а затем заправив его волосы за ухо. — У тебя длинные волосы, — пробормотал он. Ресницы Сонхва затрепетали в ответ. Ванна была теплой, как и его альфа, и то, как его пальцы обводили его лицо и тело, было таким приятным и успокаивающим. Он мог уснуть в любой момент. — Хочу отрезать… — сумел пробормотать он. — Конечно. Мы сделаем все, что ты захочешь. Пытливые пальцы Хонджуна проследили шрам от метки Сонхва, заставив его встряхнуться. Борясь с волной болезненного, панического чувства вины, он потянулся и попытался скрыть вид своей татуировки. Хонджун легко поймал его слабые пальцы своими, нежно сжав. Его зубы собственнически заскользили по метке. Сонхва сжал пальцы в ответ. — Ещё. Зубы Хонджуна сжались на коже. Его рот сильно втянулся, что в другое время и в другом месте привело бы к более активной деятельности между ними. На этот раз Сонхва просто расслабился. Как будто в нем был яд, и Хонджун высасывал его, начиная исправлять ситуацию. Он очень любил этого альфу. — Спасибо, что пришёл за мной… — Не благодари меня. Он не ожидал болезненного рычания. Его глаза открылись, чтобы посмотреть на него. Выразительные глаза Хонджуна покраснели, его плюшевые губы надулись. Вода капала с его подбородка и с кончиков волос, заливая грудь Сонхва. — Я опоздал. Сонхва беспокойно нахмурился, не понимая, что он имеет в виду и что он должен сказать. Он опоздал, чтобы спасти? Альфа вздохнул и придвинулся ближе. Его большие пальцы мягко заставили глаза Сонхва снова закрыться. — Прости. Просто отдохни. Я не уйду. — Всего на несколько минут… — пообещал он. Он тоже не хотел оставлять альфу. Хотя бы просто поспать. --------------------------- ----- День спустя ----- -------------------------- В его снах он лежал на кровати Сууна. Крики собак-волков прерывали пустую, одинокую ночь, но только он мог их слышать. Он снова и снова просыпался, потерянный и растерянный. Но затем руки Хонджуна сжимались вокруг него, его голос успокаивал, его запах окутывал его, и он медленно успокаивался. Он не был уверен, сколько часов прошло так, но это было похоже на маленькую вечность, часть которой на самом деле была потрачена на отдых. Изнурительная головная боль закралась, пульсируя через весь его мозг. В какой-то момент Хонджун помог ему подняться, чтобы он мог сделать глоток или два холодной воды. Он снова заснул в объятиях Хонджуна, который даже не успел положить его обратно на подушки. В конце концов, он погрузился в сон, который был глубоким и беззвучным, и ему снились только его товарищи по стае, заползающие в постель, чтобы пообниматься с ним. ******************** Когда он проснулся, рядом с ним был только Хонджун. Но этого было достаточно. Он чувствовал, что остальные его товарищи поблизости. Он знал, что они здесь. Он подвинулся к своему альфе, каждая мышца его шеи напряглась и заныла. Голова Хонджуна покоилась на подушке, но он не спал и наблюдал за ним. Должно быть, было так тяжело часами оставаться прикованным к постели ради него, но выражение его лица не выражало никакого беспокойства. Он изобразил ласковую, пытливую улыбку. — Как ты? Сонхва попытался улыбнуться в ответ. — Я не думаю, что могу двигаться. Хонджун нахмурился и осторожно потянулся к нему. — Что болит? — Все. Чем больше он пробуждался, тем больше ощущал пульсацию своего тела. После вчерашнего адреналина он чувствовал каждую растянутую мышцу, каждый новый болезненный синяк, сгустившийся под кожей. Одну руку будто прижали к льду и одновременно зажгли пламенем. И он был убежден, что в его грудной клетке застрял расколотый кол, хотя он не видел ничего, кроме пары длинных рубцов. Каждый раз, когда он пытался пошевелиться, вся эта боль пела и освещала все его тело. Суун и его злой дом оставили свой след. При этом его это совершенно не смущало. Боль была для него пустяком. — Почему ты так улыбаешься? — вздохнул Хонджун. — Может, пора в больницу, а? — Я думал, что больше тебя не увижу, — признался Сонхва. — Но вот ты здесь. Так что я просто очень счастлив. Он пытался просто сосредоточиться на красивом лице Хонджуна и вообще не думать о больнице. О том, что его тыкают и подталкивают незнакомцы только для того, чтобы он сказал им, как это больно. О необходимости придумать какую-нибудь историю о том, что произошло. О том, что его подозрительно рассматривают и что ему приходится просто лежать и слушать список всего, что было в его теле, всего, что сделал Суун. — Эй, вернись ко мне, милый. — Хонджун похлопал его по щеке, выводя Сонхва из колючей больничной койки и возвращая к себе, с головокружением и дезориентацией. Кончики его пальцев дрожали. Было бы хорошо оставить все позади в доме Сууна, включая тревогу, страхи и сомнения, но вот они, уже подкрадываясь к нему, съедают его облегчение и счастье, как будто он никогда не будет полным. Хонджун вздохнул и провел рукой по его щеке, проведя пальцем по подбородку. — Здесь, со мной, ты в безопасности. С нами. — Но… что будет… Хонджун заставил его замолчать поцелуем и прикосновением большого пальца к шраму, потирая его назад-вперед. Его тепло снова вернуло счастье, разгоревшееся внутри него. Даже боль стала меньше. — Хонджун-а, я хочу их увидеть, пожалуйста… — пробормотал он в его губы. Хонджун сузил глаза. — Пак Сонхва, — запротестовал он. — Ты только что сказал мне, что не можешь даже пошевелиться. Хонджун был прав. Разве он не будет беспокоить их вот так? Он вообще хотел, чтобы они видели его таким? И так было достаточно плохо, половина из них уже это сделала. Его удрученное выражение, должно быть, дошло до Хонджуна, потому что альфа выскользнул из постели и через минуту вернулся с бутылкой тайленола и стаканом воды. Но когда он помог ему сесть, Сонхва не смог сдержать болезненный стон. Просто подняться достаточно, чтобы откинуться на подушку, было проблемой. После этого он почувствовал себя обессиленным, слезы выступили в уголках его глаз. У него был момент, когда он был уверен, что Хонджун возьмет трубку и вызовет скорую помощь, чтобы забрали его. Он мог видеть импульс, борющийся на лице альфы. И он не мог отдышаться настолько, чтобы заявить о своей правоте. Жалость, должно быть, добралась до Хонджуна в конце. Он лишь тяжело вздохнул и помог Сонхва проглотить пару таблеток, запив их водой, а затем поудобнее укрыться одеялами. — Давайте подождём немного времени, чтобы начать действовать. Сонхва кивнул и откинулся на спину, прикрыв глаза. Хонджун свернулся калачиком рядом с ним, осторожно положив голову ему на бедро. Он понял, что альфа тоже должен быть истощен. Он просыпался каждый раз, когда и Сонхва, а возможно, и дольше, наблюдал за ним, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Двигаясь очень медленно и закусив губу, пока она не побледнела, Сонхва сумел поднять руку, чтобы погладить макушку альфы. — Твои волосы тоже стали очень длинными, — заметил он. — Особенно сзади. — Да? Должны ли мы сделать парную стрижку? — Не знаю. Я не могу сделать так, чтобы каждая прическа была красивой на мне, как ты. — Это неправда. Ты прекрасен. Сонхва застенчиво обнял бы себя, если бы это не было слишком больно. Он чувствовал, что, особенно сейчас, слова Хонджуна были просто неправдой. Но было мило с его стороны сказать это. Уён быстро согласился с ним. — Хён, ты выглядишь как дерьмо. Сонхва издал слабый смешок от неудобства. Уён был силуэтом в дверях Хонджуна, одетый в мешковатые штаны и мешковатую куртку, с руками, засунутыми в карманы. Сначала он просто завис там, словно не был уверен, что войдет. Но, наконец, он подошёл ближе. Сонхва сел немного прямее, теперь он мог двигаться, не издавая ни звука боли. — Привет, Уён-а. Уён не ответил. Он бросился в компьютерное кресло Хонджуна, развернув его так, чтобы он мог смотреть на Сонхва, прижав руку ко рту, цепляясь зубами за ноготь большого пальца. Ох… — Так тебе на меня плевать, а? Лицо Сонхва поникло. Искривленная боль в голосе Уёна ударила прямо ему в грудь. В животе болезненно скрутило чувство вины. — Никакого до свидания, хотя ты знал, что можешь не вернуться. Ты просто оставил меня. — Уён, я… — И Сан-и тоже. Было так утомительно, когда мне постоянно приходилось лгать ему, говоря, что ты скоро будешь дома, когда я даже не хотел больше заступаться за тебя, потому что сам понятия не имел. Сонхва слышал, как у альфы сжимается горло, и чем больше он расстраивался, тем пронзительнее звучали его слова. И хуже всего было то, что Сонхва не мог сказать ничего, чтобы защитить себя. Уён был прав. Сонхва не собирался бросать его так, как он описал, но в конце концов он был прав. — Я думаю, ты считаешь, что ты какой-то святой, самоотверженный мученик, но ты переусердствуешь так чертовски сильно, что в конце концов на самом деле становишься эгоистом. Сонхва заметил, что ноготь на большом пальце Уёна был обкушен до крови, покраснел и дрожал. Его глаза остекленели от слез. Он продолжал делать длинные паузы между словами, словно усиливая каждую атаку. — А потом Хонджун, конечно, просто сломался. Как будто он не заботится ни о ком, кроме тебя. — Теперь его слова дрожали так же сильно, как и его пальцы, и слезы цеплялись за свою жизнь из-под нижнего края его ресниц. — …Я не знаю, почему я вообще здесь. Последние слова он пробормотал в рукава, когда он провел пальцем по глазам, заставив Сонхва задуматься, правильно ли он его расслышал. — Это… — Но, эй, всё равно. Думаю, я рад, что ты дома. Я понятия не имею, как ты сюда попал и что происходит, потому что мне никто ничего не говорит. Я слышал от Сан-и больше, чем от кого-либо еще за один день игры в детектива за все это время, но я даже не знаю, что делать с тем диким дерьмом, которое он… — Что происходит, Уён? — Хонджун вернулся в спальню, неся дымящуюся чашку рамена быстрого приготовления, которую он обещал принести Сонхва. Уён напрягся, будто пойманный. Он знал, и Сонхва знал, что он не может быть таким дерзким, болтливым, с Хонджуном в комнате. Хонджун поставил чашку с раменом, глядя между ними обоими. На его лице появилось зловещее выражение. — Уён-а. — Он предостерегающе протянул его имя. — Как ты себя ведешь? Уён медленно посмотрел на него, угрожающе сузив глаза. Но затем он встал и, не сказав больше ни слова, вылетел из комнаты. Сонхва позвал его по имени, но Уён мог его и не слышать. Хонджун выглядел так, будто хотел схватить другого альфу за волосы и оттащить назад, когда тот проигнорировал Сонхва, но Сонхва покачал головой. — Нет, все в порядке… пусть идёт… Выражение лица Хонджуна не стало менее напряженным, но он все равно успокоился, схватил рамен и пару палочек для еды и принес их Сонхва. От соленого куриного запаха бульона его тошнило. Его голова была слишком забита горькими словами Уёна и болью, предательством в его глазах. Возможно, он был единственным, кто знал, насколько одиноким и потерянным может чувствовать себя Уён, даже среди своей стаи. И он только что ушел от него, думая, что так будет лучше для него. Он облажался. — Эй, что не так? — Хонджун позволил лапше, которую он держал, снова плюхнуться в чашку. Сонхва не был уверен, как долго он прижимал их ко рту, пытаясь заставить его открыться и поесть. К тому времени, когда он объяснил, Хонджун выглядел таким же виноватым, как и чувствовал. — Это правда. — признался он в обвинениях Уёна. — Я не мог думать ни о чем, кроме тебя. Я не собирался намеренно пренебрегать остальными, но… меня с ними не было. Так что не бери все это на себя, — он взял Сонхва за руку, убедившись, что это не больно. — Мы помиримся с ним. Просто это займет время. Сонхва улыбнулся про себя при слове «мы». Оно согревало его. Он и Хонджун вместе были в беде. Альфа вытянулся на кровати рядом с ним, нежно положив пальцы на его торс. Сонхва прижал свои пальцы к его. — Что мы собираемся с тобой делать, альфа? Ты не можешь просто сломаться, если я уйду. — Ммм… да. Так что не уходи. — Не уйду. Обещаю. ******************** Юнхо был вторым, кто пытался заставить его поесть, сидя у его кровати и угощая его свежей чашкой рамена после того, как первая остыла. Альфа не мог скрыть глубокое беспокойство, охватившее его. Казалось, он не знал, что делать, поэтому сосредоточился на том, что казалось наиболее полезным в это время. Сонхва с удовольствием наблюдал, как Юнхо удалось ловко свернуть около пяти футов лапши в пучок на концах своих палочек для еды. Он доставил их в рот Сонхва, не пролив ни капли. Сонхва прикрыл рот здоровой рукой, пока жевал, чувствуя себя немного неловко из-за того, что на него так пристально смотрят, пока он ест. Но Юнхо мог смотреть, как он ест вечно, как бы ему не хотелось. Он был дома. И Юнхо был здесь. Альфа двигался так, будто собирался приготовить Сонхва еще один кусочек, но он забрал руку альфы и поднес ее к своей щеке, прижавшись щекой к ладони. Это было важнее любой еды. Контакт был достаточно питательным. Он закрыл глаза. Юнхо подвинулся, отставив чашку в сторону. Он осторожно перебрался на кровать и обхватил Сонхва в своих руках, все время прижимая руку к щеке. Сонхва растаял рядом с ним. Крупное тело Юнхо окружало его. Его пальцы погладили его волосы, заправляя их за ухо. Скорее из-за беспокойства, чем из-за чего-то еще, как нервный рефлекс, чтобы успокоить себя, Юнхо осыпал быстрыми, мягкими поцелуями его губы, уткнувшись носом в уголок рта. — Все в порядке, — успокоил его Сонхва. — Я буду в порядке… Юнхо ничего не сказал в ответ, но мягко положил подбородок ему на голову и окончательно обнял его, намекая, что в ближайшее время его не отпустят. Было хорошо с ним. Он легко мог заснуть на фоне сладко пахнущего альфы. Но у омеги, который распахнул дверь и заглянул внутрь, были другие планы. Юнхо ухмыльнулся. — Сан-а, присоединяйся к нам. Только будь осторожен. — Одной рукой он обнял Сонхва, а другую протянул омеге, помогая ему взобраться на кровать. Сан выглядел так, будто тайно проносил маленькую дыню под огромной толстовкой от Гуччи. Сонхва протянул руку и ткнул в него, чтобы убедиться самому. — Что случилось, Сан-а? — удивился он, увидев беспокойное выражение лица омеги. Но когда омега приблизился, он уловил солоноватый привкус беспокойного запаха Уёна от его одежды и понял. — Уён? — Сонхва виновато нахмурился. — Ага, — подтвердил Сан. — Я знаю, что совершил ошибку, и это сильно навредило нашему Уёну. Это было не очень хорошо с моей стороны. Я извинюсь перед ним, как только он почувствует себя готовым. Я не хочу, чтобы он грустил. Омега придвинулся ближе, расслабляясь. — Прости, Сан-и. Я усложнил жизнь и тебе. Я знаю, что то, что я вернулся домой, не означает, что все волшебным образом станет лучше, не так ли? Сан сглотнул и прикусил нижнюю губу, кивнув. — Мне жаль детка. Правда. Я буду более внимателен к вам, ребята… — чуть не разрыдавшись, он прижал омегу к боку. Его сладкий, детский запах смешался с запахом Юнхо, и он погрузился в мирный сон. Это был не последний раз, когда Сонхва чувствовал вину. Чонхо проверил его позже, его руки были спрятаны в задних карманах, его крепкие плечи были неловко напряжены. В то время как альфа мог быть тихим, обычно он всегда был расслабленным рядом с ними. Но теперь он, казалось, не знал, что ему делать, должен ли он быть здесь. Сонхва ненавидел то, что Чонхо был не единственным, кто так себя чувствовал. Он старался не позволять нежелательным мыслям о том, почему это могло произойти, вторгнуться в его голову. Он сел на стул, который Юнхо притащил, чтобы накормить его раменом. Он ничего не сказал, даже не посмотрел прямо на него хотя бы полминуты. Сонхва чувствовал себя учеником, который разочаровал учителя. — Так что же происходило все это время? — спросил Чонхо. Он не казался расстроенным или грустным, злым или счастливым. Каждое слово было тщательно взвешено, чтобы ничего не раскрыть. И это, наверное, было самым болезненным. Сонхва сглотнул. — Я… я не путешествовал, не навещал семью, как сказал. Что-то случилось с Детьми Солнца. Они сказали, что контракт на мое пребывание здесь был нарушен, и направили меня в другое место. — Он подавил дрожь. Чонхо протянул руку и сжал его колено. — Все нормально. Тебе не нужно объяснять больше. Я просто хотел получить ответ. Ты можешь объяснить «почему» позже. — Да, альфа. Чонхо усмехнулся. — Ты ставишь границы, хён? Сонхва моргнул широко распахнутыми глазами. — Я бы никогда не сделал этого с тобой. Чонхо снова тихонько фыркнул, пожимая плечами. На его лице была тень нежной улыбки. — Я собирался показать тебе это. Когда ты бы вернулся из своего «путешествия». Он вытащил бумажник и удостоверение личности. Он протянул его Сонхва. Сонхва посмотрел на него. Он начал спрашивать, на что именно он должен смотреть, когда увидел это. — Сабгендер, «Альфа»… — Скрывая ухмылку с собственного лица, он вернул карточку Чонхо как ни в чем не бывало. — Ну, мне кажется, это обычное удостоверение личности. Все как должно быть. Чонхо усмехнулся и осторожно спрятал новое удостоверение личности. — Должно быть, это было сложно, — размышлял Сонхва. — Ага. Много юридических документов. Письма от доктора. А потом ждать месяцами. — Он снова пожал плечами. — Но я подумал, что тебя может заинтересовать результат. Сонхва внезапно почувствовал, как его глаза наполняются слезами. — Знаешь, ты не всегда должен делать все сам. Улыбка Чонхо на этот раз была сдержанной, его ответ последовал после осторожной паузы. — Ты тоже. ------------------ И последнее, но не менее важное: Ёсан тихо постучал в дверь и заглянул внутрь, глаза его загорелись, когда он увидел, что Сонхва проснулся и один. Растрепанная голова Минги выскочила из-за его плеча, когда Ёсан вошел, Минги плелся за ним. На лице альфы не было особого цвета, если не считать фиолетового оттенка под глазами. В то время как Ёсан чопорно сидел на краю кровати, Минги драматично упал на одеяло, как срубленная сосна, стараясь не задеть Сонхва под собой. Сонхва моргнул, глядя на Минги, а затем на Ёсана, молча задавая вопросы. — С ним все будет в порядке, — промурлыкал Ёсан, проводя пальцами по волосам младшего. Сонхва присоединился к нему, погладив альфу по голове. — Ты много работал, — надулся он, только чтобы вздрогнуть и взглянуть на Ёсана, не уверенный, что он сказал слишком много. Но Ёсан уже вцепился когтями в слова Сонхва и смотрел прямо в него. — Так это правда, хён? — Хм? — Он попытался скрыть гримасу на лице. Боль возвращалась. Пронизывающая до костей, с головы до ног боль, из-за которой малейшее смещение головы или конечностей казалось таким же трудным, как подняться вверх по склону горы. — Правда ли, что за тобой гнался сумасшедший убийца, но Минги-ши вмешался в последний момент и спас тебя? Сонхва моргнул. Теплые карие глаза Ёсана были полны веселья. — Ага. Он не хвастается. Это все правда. Сонхва ушел в себя, когда слова слетели с его губ. Он действительно был так близок к тому, чтобы лишиться жизни. Если бы они никогда не пришли или опоздали бы на минуту, он навсегда покинул бы эту землю, с мертвым телом, лежащим в траве, или в пасти волка, или кто знает где еще. Когда он не проводил время со своими товарищами по стае, он беспокоился и заново переживал все, что они совершили, борясь с болезненным ужасом, когда он делает что-то столь бесчеловечное, с глубоким шоком от того, что это действительно произошло и что это никогда не может быть отменено. Но он постоянно забывал напоминать себе, что на карту была поставлена его собственная жизнь. Покалывание невольного облегчения пронзило его мозг. Они не убивали просто так. Это была самооборона, не так ли? Позволено защищать себя или кого-то на таком уровне опасности. Он пошевелился, пытаясь избавиться от собственных мыслей. Но движение принесло с собой сдавленный стон. Пальцы Ёсана мягко сомкнулись вокруг его предплечья. — Тебе больно. Сонхва этого не отрицал. Ёсан соскользнул с кровати и вернулся с тайленолом, помогая ему принять еще одну дозу. После минутного молчания Ёсан произнёс: — Я сказал слишком много? — Я так не думаю. Тебе просто было интересно. И это моя вина. За то, что ничего тебе не говорил все это время. Ёсан криво улыбнулся. — Да, это правда. Ты тот, кто начал это. — Выражение его лица стало более трезвым, и он нежно похлопал Сонхва по ноге. — Но я очень серьезно об этом думал, пытаясь поставить себя на твое место, решая, злиться мне на тебя или нет. — Он вздохнул и задумчиво покачал головой. — И я не думаю, что смогу. Я мог бы сделать то же самое, что и ты, хён. Так как же я могу злиться? После этого пара, казалось, удовлетворилась тем, что немного вздремнула с ним в постели Хонджуна, Ёсан даже положил голову на сгиб руки Сонхва, когда тот заверил его, что это не больно. Он сунул ноги в носках под грудь Минги, согревая их. Но это заставило альфу застонать и очнуться от собственного мертвого сна, плюхнуться на бок, чтобы посмотреть на Сонхва. — Ты в порядке? — спросил Сонхва. Он хотел дотянуться до него и обнять гигантского милого альфу, но обезболивающие действовали слишком медленно. Минги ответил не сразу. Он посмотрел вниз, как будто на простынях были спрятаны все ответы, которые ему были нужны. — Я беспокоюсь. — О? — Сонхва поднял бровь. — беспокоишься? — Ага. Сонхва ждал, что альфа скажет больше. Минги упрямо отказывался, пока он, наконец, не уговорил: — О чем беспокоишься? — Я беспокоюсь, что чувствую себя недостаточно плохо. Ёсан шевельнулся сбоку от Сонхва и подполз к Минги. Нежным жестом он сдвинул с носа очки альфы и, сложив их, отложил в сторону. Он уговорил Минги использовать его колени вместо подушки. Как только большой альфа устроился, пальцам Ёсана потребовалось всего мгновение, чтобы естественным образом найти его лицо, очерчивая успокаивающие круги на его виске. — Можешь рассказать мне больше? — Сонхва не мог сдержать любопытства. — Я просто не знаю, нормально ли это. Наверное, мне должно быть плохо, да? Но я совсем не чувствую себя плохо. — Мы говорили об этом, Минги-а. Ты не можешь нести ответственность, ты не можешь контролировать… Минги посмотрел прямо на него. Его милые глаза почти горели, настолько они были темны. — Я контролировал все. Я знал, чего хотел от меня Хонджун-хен. Я попросил волка прийти, и он пришёл. — О… — сказал Сонхва. Взгляд Минги снова скользнул в сторону. Ёсан почти не отреагировал, очевидно, это не было для него новым откровением. — Я пробовал его кровь и видел все, что он сделал, — пробормотал альфа. Весь воздух покинул комнату, оставив хрупкую тишину. Брови Ёсана предательски приподнялись от удивления — этой маленькой информации у него не было. — И как только это случилось, я действительно был счастлив, что он умер. Сонхва ничего не мог сказать. — Давай, Минги-а. Вернемся в мою комнату. Можешь вздремнуть там, — дернул его Ёсан, стараясь не казаться настойчивым. А Минги двигался так же торопливо, как самый большой в мире ленивец. Наконец омега поднял его с кровати и вытолкнул из комнаты. — Я схвачу Хонджуна, — пообещал Ёсан, глядя через плечо на Сонхва. Как бы ни выглядел Сонхва в этот момент, на его лице отразилось сочувствие. — Все будет хорошо, хён. Вселенная хочет, чтобы ты был здесь, с нами. Настолько, что странные, невозможные вещи вернули тебя. ------------------ Как только вторая доза болеутоляющих начала действовать, Сонхва потянулся к Хонджуну, который часами не отходил от него. — Наверное, мне пора идти. Ему не нужно было уточнять. Альфа трезво кивнул ему и бросил одежду и туалетные принадлежности для них в кожаную сумку, а затем помог ему сесть. Весь день он отдыхал в одном нижнем белье и развевающейся рубашке, которая могла принадлежать Юнхо или Минги. Надевание штанов было кратким проблеском ада. Он начал все больше убеждаться, что падение вниз по лестнице, возможно, раскололо или сломало некоторые его части, которые, вероятно, должны были немедленно получить медицинскую помощь. В результате казалось, что его ноющий скелет медленно срастается, делая сгибание и движение все более и более невыполнимой задачей. Хонджун в основном делал все, медленно и осторожно направляя его конечности туда, где они должны были быть. Сонхва ненавидел обеспокоенные взгляды своих товарищей по стае, заметивших, что они уходят. Сан ел бутерброд и смотрел фильм в гостиной с Чонхо, но обеспокоенно встал, когда Хонджун схватил свои ключи. — Куда вы идёте? — потребовал омега, обхватив живот одной рукой. Чонхо тоже смотрел на них, тихо, но также желая узнать. — Это просто посещение врача. Мы хотим убедиться, что Сонхва-хён сможет быстро встать на ноги, верно? — ответил Хонджун. Сан не выглядел убежденным. Его брови были опущены так, что образовывали форму сердитой стрелы. — Ты правда собираешься вернуться? — тихо спросил он. Сонхва хотел бы отменить все, что заставило омегу даже задать этот вопрос. Он просто кивнул. — Я поспешу обратно так быстро, как только смогу. Обещаю. -------------------- В неотложной помощи он был потерян. Он не хотел, чтобы альфа покидал его. Хонджун все рассказал, провел регистрацию, заполнил формы, необходимые для тестов, а затем сел рядом с ним, держа его за руку. Сонхва прислонил голову к его плечу, тихо радуясь тому, что альфа знал, что он не в хорошем настроении для разговора. Внутренне он спорил с собой. Он знал, что Хонджун уже видел его совершенно голым, со всеми его синяками, торчащими костями, гребаной татуировкой и всем остальным. Но это не значит, что он хотел, чтобы его разоблачили еще больше. Или услышать что-нибудь, что Сонхва мог бы неохотно рассказать, хотя и завуалированный историей, которую они для него придумали, а именно, что он пытался прекратить драку на работе, и это закончилось тем, что он упал с лестницы. Когда его позвали, он сжал руку Хонджуна. — Я пока пойду один. — Но… — Хонджун выглядел сбитым с толку. Он не ожидал этого. — Все нормально. Я не думаю, что займет слишком много времени, чтобы сделать обследование. ------------------- Но он довольно быстро начал ощущать давление, начиная с первоначального появления его медсестры, берущей его жизненно важные анализы и продолжался, когда впоследствии появился доктор. Доктор был без улыбки, но достаточно мягок, клал на него свои большие руки то тут, то там, сжимая и подталкивая, задавая ему вопросы вроде «здесь больно?», «тут больно?» и «откуда это у тебя?». Доктор был настолько невыразителен, что он не мог сказать, верит ли он отрывочным объяснениям Сонхва. Когда доктор объявил, что назначит ему анализ крови и рентген, а также введет физиологический раствор внутривенно, Сонхва почувствовал, что его реальность начала ускользать. Это было слишком. Он зациклился на том, чтобы смотреть на дверной проем. Он ожидал, что Суун появится там, может быть, с наполовину пережеванным телом, готовый затащить его обратно и радостно наказать за попытку сбежать. Сонхва начал абсурдно беспокоиться о том, что Суун вообще не был мертв до того, как скормили его волку? Суун обязательно найдет выход из могилы, чтобы проучить его за это. — Пак-ши, вот, возьмите это? Медсестра осторожно похлопала его по плечу, чтобы привлечь внимание, предлагая маленькую чашечку с таблетками. Он понял, что теперь в его палате были еще две медсестры, обеспокоенно смотрящие на него, словно предчувствуя какие-то неприятности. Он заставил себя сосредоточиться на предложенном лекарстве. — Что это такое? Медсестра выпалила длинное имя и объяснила, что это таблетки, которые его успокоят. Он покачал головой. Панический жар охватил его тело, отчего лицо горело, стало трудно дышать. — Приведите моего альфу, пожалуйста, — умолял он, сжимая пальцы на тонком больничном халате. Он был обязан этой медсестре всем миром за то, как она бросилась за Хонджуном, не говоря ни слова. Прежде чем он понял это, Хонджун держал его, и он снова был в безопасности. Он попытался заставить свое дыхание замедлиться. Слезы разочарования выступили у него на глазах. Он ненавидел быть таким. Это было неловко. Он хотел, чтобы он был другим человеком. Персонал больницы предоставил им некоторую конфиденциальность. Хонджун потер его спину и плечи, провел большим пальцем по месту укуса и потерся носом о макушку, вдыхая запах его волос. — Можешь позвонить Сан-и? — со слезами на глазах он упирался в грудь Хонджуна. — Я не хочу, чтобы он волновался, если это займет некоторое время. -------------------- Скольжение стерильных резиновых перчаток по его коже, скрип инвалидной коляски, которую Хонджун толкал по коридору в рентгенлабораторию, шуршание больничной койки и его халата, иглы, которые казались длинными, как пальцы, исчезали в его теле, чтобы вытащить флакон за флаконом крови, непристойно выставленной на подносе прямо перед ним… Он вникал в каждую деталь, как будто смотрел старый фильм, ошеломленный тем, как его разум любил набрасывать этот фильтр зерна пленки на все, когда нужна помощь в обработке. Как будто это происходило не с ним, это была просто серия событий, наблюдаемых от первого лица. Хонджун знал, что нельзя слишком много говорить. Не то чтобы Сонхва был против услышать его голос, но он не смог бы ответить. Альфа давал ему понять, что постоянно находится рядом с ним прикосновениями: он держал его за руку, водил кончиками пальцев вверх и вниз по руке или играл с кончиками волос. Не настолько, чтобы беспокоить его, но достаточно, чтобы держать его достаточно трезвым, чтобы пройти через все. Хонджун сохранил выражение лица удивительно ясным, когда доктор вернулся, казалось, через полдня, чтобы просмотреть результаты различных тестов. Треснувшие ребра, обезвоживание, недоедание, анемия, два вывихнутых пальца и массивные ушибы повсюду. Даже легкое сотрясение. Если не считать моргания длинных ресниц альфы, он не показывал доктору никакой боли, которую чувствовал при каждом слове. Но Сонхва чувствовал каждую внутреннюю дрожь, как будто это было в его собственном сердце. И на этот раз он был тем, кто нежно взял альфу за руку, напомнив ему, что он здесь. Кроме того, разве он не легко отделался? Когда он прокручивал в памяти события ночи своего побега, действие, из-за которого он чувствовал себя уязвимым и одиноким даже в комнате, полной людей, заботящихся о нем, он думал обо всех различных способах, которыми он мог бы легко умереть, даже не выйдя на улицу. Они собирались заставить его остаться еще на день и ночь, чтобы следить за ним. Им пришлось придумать еще больше лжи: помимо инцидента с дракой, Сонхва просто так много работал, что последние несколько недель не находил времени, чтобы поесть или выпить достаточно. Врач выдал ему строгое назначение, предписывающее ему не выходить на работу в течение как минимум двух недель, пока он не получит разрешение врача. Это было бы достаточно легко. Сан попытался приехать на следующий день, но его уговорили не делать этого. Пришли Юнхо и Минги с едой на вынос из одного из их любимых ресторанов, вспомнив любимое блюдо Сонхва — паста со стейком. В тесной больничной палате они ели из обмазанных картонных коробок на неудобных стульях и вели неловко-светлую беседу. Тип разговора, которого вы ожидаете от четырех тайных убийц. Ну, три с половиной убийцы. Судя по тому, что мог сказать Сонхва, Юнхо буквально только присоединился к поездке. Сонхва улыбался так широко, как только мог, и толкал макароны, чувствуя себя виноватым в том, что они сделали что-то такое доброе, а его аппетита не было. Он откусил ровно столько, чтобы показать им, что старается, но Юнхо взъерошил ему волосы и забрал у него коробку, закрыв ее. — Мы оставим его дома в холодильнике для тебя, хён, на случай, если завтра ты проголодаешься. — Спасибо… Его сердце сжалось, когда двое гигантских альф встали, нависая над кроватью. Он не хотел, чтобы они уходили. Но он и не хотел, чтобы они остались. Было достаточно плохо, что он монополизировал все время и внимание Хонджуна, ему не нужно было делать то же самое с ними. К тому же в больнице было ужасно скучно. — Хён, увидимся дома, — пообещал Минги, засовывая руки в карманы и ерзая, словно хотел сказать больше. Но он этого не сделал. Поколебавшись, альфа просто поправил очки на носу и ушел с Юнхо. Когда через несколько часов пришел врач и объявил, что его выписывают, они оба вздохнули с облегчением. Ему пришлось опуститься обратно в инвалидное кресло, чтобы ему разрешили уйти, но, поскольку они направлялись к выходу, сидеть там было не так зловеще. Они остановились в аптеке, чтобы купить пару лекарств по рецепту (избавится ли он когда-нибудь от чертовых таблеток?) и, наконец, добрались до дома. К тому времени, когда машина припарковалась у дома, Сонхва был в угрюмом, мрачном настроении. Он изучал свои два разбитых пальца, которые лежали на коленях, задаваясь вопросом, почему его эмоции не изменились теперь, когда он, наконец, снова вернулся домой. Хонджун остановил машину, но не пытался выйти. — Ты в порядке, любимый? Доброта и любовь в голосе Хонджуна причиняли глубокую боль. Он виновато склонил голову. — Кажется, я просто думал о том, чтобы меня спасли, — попытался объяснить он. — Это сильно отличается от того, что показывают по телевизору. — О? Как же…? Слезы покатились по руке Сонхва. Его губы были солеными и сухими. — Сначала я был счастлив — нет, я имею в виду, я счастлив быть дома… Но… Он не мог говорить некоторое время. Хонджун ждал так, будто мог ждать сто лет. — Каждая новая вещь, которая происходит… Я чувствую, что все просто отваливается от меня. Я возвращаюсь все меньше и меньше. И я боюсь того, что будет дальше. Например, что мы будем делать, если полиция… — Тогда мы просто сбежим. — Решительная улыбка на лице Хонджуна была поразительна. — Мы просто сбежим, и я буду держать тебя подальше от посторонних. Он поверил альфе. Выражение его глаз было свирепым, и в них не было ни намека на шутку. Но от этого он не почувствовал себя лучше. Он не хотел бежать. Он хотел, чтобы все было как прежде. Он хотел отмотать время назад, к их счастливому отдыху в гостинице. Еще до того, как он думал, что потерял рассудок, чтобы государственный служащий мог официально записать их имена в качестве товарищей по стае, было благородной идеей. Ему казалось, что это было началом его падения. И никто из них никогда не мог этого знать. Он потер пространство между бровями, как будто мог просто стереть все мысли. Хонджун вздохнул. Затем дал слабую улыбку. — Ну давай же. Я знаю, что ты устал больше, чем за всю свою жизнь, милый. Давай уложим тебя спать, и мы оставим тебя в покое или останемся с тобой, что тебе захочется. Все, что потребовалось, это пять минут свернуться калачиком с Саном, и он почувствовал себя намного лучше. Омега был очень теплым. Его запах с каждым днем менялся все сильнее. Всего за пару дней он превратился во что-то сливочное и медовое, и вдыхать его было все равно, что вдыхать весеннее солнце. Он обнял его сзади и глубоко вздохнул. И он действительно заснул. Он понял это только потому, что проснулся от того, что Ёсан скользнул в кровать с другой стороны. Он обвил рукой талию Сонхва, более нежным жестом, чем обычно. Веселое дыхание взъерошило волосы на затылке. — Вернись ко сну, хён. — Голос Ёсана был мягким и хриплым, таким же успокаивающим, как и запах Сана. — Наконец-то ты хорошо отдохнул. Я сказал альфам держаться подальше. Иногда их энергия никуда не годится. Ты будешь хорошо спать со мной и Сан-и. Он почувствовал, как Ёсан удобно устроился позади него, уткнувшись носом в него, пока не нашел немного места для головы на подушке Сонхва. — Хорошо отдохни, хён. С каждым днем будет немного лучше, и сон поможет. Сонхва сдался. Ёсан был прав. Он был прав во многом. Во-первых, ему нужно было, чтобы все они смогли пройти через это. Они уравновешивали друг друга способами, о которых они могли даже не догадываться, пока они не были близки к тому, чтобы быть выброшенными из этого равновесия. А во-вторых, ему нужно было перестать ожидать мгновенного волшебного улучшения. С Хонджуном — альфа-защитник хотел предложить экстремальные, дикие решения без последствий. И хотя он не сомневался, что альфа бросится в огонь, если это будет означать спасение Сонхва, именно Ёсан дал ему то, в чем он действительно нуждался: это напоминание о том, что сейчас нормально чувствовать себя не в порядке. Он будет цепляться за эту мысль, насколько это возможно, и напоминать себе повернуться к своей стае, когда сомнения станут слишком велики. ----------------------------- ----- через неделю ----- ----------------------------- — Что ж, ты выглядишь очень гордым собой, — сказал Сонхва. Сан, сидевший рядом с ним на заднем сиденье, с удовольствием помахивал своими кроссовками. Обеими руками он держал только что напечатанную сонограмму, показывающую, как быстро может вырасти маленький комочек всего за несколько месяцев. Сонхва прислонился к его плечу, чтобы он тоже мог его изучить, хотя он уже это сделал. Он не собирался уставать смотреть на это в ближайшее время. — Мне кажется, похоже на Есыль… — Нет. — Твердый ответ Сана прервал его. Диалог был игривым, который они начали между собой в последние несколько дней, Сонхва предлагал возможное имя для ребёнка, а Сан прерывал его словами «нет» или даже «ненавижу это», много раз, прежде чем даже услышал предложение. Сан настаивал на том, чтобы малыша назвали после его рождения, потому что как они могли назвать кого-то, кого не могли даже увидеть, понюхать или потрогать? Откуда они могли знать, какое имя должно быть? Все более или менее согласились, хотя в основном из-за того, что хотели, чтобы их омега был счастлив, а не обязательно соглашались с его рассуждениями. Но это не мешало Сонхва дразнить его, иногда отстаивая свои предложения замысловатыми историями о том, что это имя было в честь его королевского родственника, восходящего в династии Чосон или как его однажды спас дух лисы, и он пообещал дать своему первому ребёнку его имя в благодарность. Сан на самом деле колебался после этой истории, но затем напоминал себе, что Сонхва лжет, и пытался его укусить. Сонхва не знал, как реагировать этим утром, когда Сан вцепился в его руку и умолял — и только его — пойти с ним на ежемесячное обследование. Хотя он был счастлив сделать это, он знал, что это может оставить некоторых товарищей по стаи разочарованным. Уёна, например. Он заметил, что альфа готовился сопровождать Сана раньше, и он знал, что Юнхо и Чонхо тоже любят ходить, когда позволяет их график. Иногда даже Хонджун. Так что с оттенком вины он согласился. Вряд ли это будет постоянная договоренность. Сан бесконечно преследовал его с тех пор, как он вернулся домой, как будто боялся выпустить его из виду. Хотя кого-то это могло раздражать, Сонхва наслаждался каждым моментом. В эти дни омега был еще глупее и милее, его редкое капризное настроение было милее всего на свете. Сонхва любил возможность баловать его, будь то приготовление необычной комбинации закусок, которую он внезапно захотел, или принесение ему грелки. Не раз они оказывались вместе в куче одеял и трех-четырех грелок одновременно, Сонхва выполнял приказы врачей и прикладывал тепло к своим ребрам и синякам, а Сан отдыхал от ноющих суставов, которые не привыкли терпеть такой большой вес. Таким образом, Сонхва мог проводить дни без особых внутренних беспорядков, когда Сан был рядом с ним, а другие его товарищи по стае дрейфовали на своей орбите в течение дня. Постепенно он начал вспоминать, как это было раньше, его легкий ритм и распорядок с ними. Любовь и утешение, которые он испытывал, живя с ними. Были, конечно, и плохие моменты, но чем больше дней проходило, тем храбрее он становился. Ему меньше снились кошмары наяву (и во сне) о том, что их входная дверь открывается, чтобы увидеть Сууна или Детей Солнца, которые уводят его, или полиция, застегивающая холодные наручники на его запястьях и тащащая его, чтобы предстать перед судом, который для него грядет. Были и более наглядные и ужасные кошмары. Но обычно они появлялись в виде быстрых вспышек, от которых он пробуждался прежде, чем ему приходилось терпеть это слишком долго. Но в жизни ничего плохого не происходило. Его никто не увозил. Словно подхватив невысказанный обет, стая редко говорила о том, где он был, или о том, что случилось, чтобы вернуть его. Возможно, это был разговор на будущее. Или, может быть, это было что-то, что они все были бы готовы похоронить как можно глубже и не оглядываться назад. Вернувшись домой, Сонхва открыл входную дверь и жестом пригласил Сана войти, поддразнив его «мамы вперёд». Сан огрызнулся, сказав, что Сонхва больше похож на маму, чем он сам, но возражение Сонхва замерло у него на губах, когда он увидел Уёна. Альфа только что встал и потянулся, словно ждал их. — Все в порядке, Сан-и? За исключением беглого взгляда, он не смотрел на Сонхва и не обращался к нему. Сан подбежал к нему, протягивая фотографию, и Уён увел его, предположительно, в свою спальню, не сказав ему ни слова. Сонхва вздохнул и привел в порядок их переполненные полки с обувью возле входа, занявшись чем-то, чтобы отвлечься от неловкого чувства. Вот как Уён относился к нему. Не злой и не агрессивный, но отстраненный и хладнокровный, избегающий его, когда Сонхва рядом, и не пытающийся поговорить с ним, когда он рядом. Больно. Конечно, это было больно. Но он знал, что это потому, что альфе тоже было больно. Он бы продолжал давать ему личное пространство, но поведение Уёна начало привлекать внимание Хонджуна и раздражало альфу от имени Сонхва. Ему нужно будет попытаться обсудить все с Уёном, как только он сможет. Он вздохнул и пошел в комнату Хонджуна, чувствуя, что тот, должно быть, уже вернулся с работы. Их главный альфа вернулся к полунормальному распорядку, позволяя себе выходить из дома на несколько часов в день, чтобы заняться делами в студии, только для того, чтобы вернуться ранним днем с тревожным настроением, которое длилось целую вечность, чтобы расслабиться. Бедный альфа. Он тоже был травмирован всем этим. Сонхва это видел. Хонджун слишком много раз сталкивался с ощущением, что любимый товарищ по стае ускользает из его пальцев, и теперь он боялся слишком сильно ослабить хватку. Но для Сонхва это также было частью того, что он любил в нём: хотя фигура Хонджуна была немного меньше для альфы, внутри него было так много любви, что он иногда просто не знал, как продуктивно с ней справиться. Хонджун был занят своим компьютером, его большие наушники были на ушах, а голова слегка покачивалась от какого-то бита, который мог слышать только он. Сонхва подошел к рабочему месту альфы и положил руки ему на плечи, слегка помассировав. Хонджун немедленно снял наушники и развернулся, сверкая своей белой улыбкой. — Привет. — Привет. — Как прошло обследование? — Хорошо, все идет хорошо. Хонджун легонько дернул за петли его ремня, и Сонхва сдался, опускаясь на бедро Хонджуна. Улыбка альфы превратилась в озорную ухмылку. Сонхва попытался держать улыбку на лице. Последним, кто прикасался к нему, был Суун. Он ни с кем об этом не говорил. Ни с Хонджуном, ни с кем-либо из врачей или медсестер, которые его осматривали — он едва думал об этом сам. Но по мере того, как день за днем он медленно выздоравливал, а нежные прикосновения Хонджуна становились все более наводящими на размышления, воспоминания начали всплывать в его голове. Он не думал, что альфа был близок к тому, чтобы попытаться потянуть его в постель ради чего-то, он знал, что его здоровье было не для этого, но его тонкие пальцы, тем не менее, с любопытством дразнили внутреннюю часть его бедра. Желудок Сонхва сжался. Черт, это было так неприятно. Хонджун не заслуживал такой реакции его тела. Он был не… он. — В чем дело? — Рука Хонджуна отдернулась. Он поднял на него обеспокоенный взгляд. — Опять Уён? Было бы легко сделать Уёна козлом отпущения, но он покачал головой. — Нет, все в порядке… Может быть, сегодня придется принять пару обезболивающих. Извини… — Эй, не извиняйся, милый. Это была моя вина. Ты просто… ты такой сильный. Морально и физически. Иногда трудно даже сказать, как тебе больно, пока ты не скажешь что-нибудь. Так что спасибо, что рассказал мне. — Он ласково провел костяшками пальцев по его щеке. Сонхва почувствовал укол вины за то, что был не до конца честен. — Я хотел бы полежать с тобой, если ты собираешься вздремнуть позже, — предложил он, зная, как альфа любит время от времени вздремнуть то здесь, то там, пусть даже всего на несколько минут. — Звучит превосходно. Я просто посижу немного дольше. А теперь иди отдыхай. Я принесу лекарство. Сонхва кивнул и соскользнул с альфы, чтобы осторожно забраться на его огромную кровать. Он накинул на плечо знакомое одеяло и вдохнул его запах, в тысячный раз напоминая себе, что он действительно здесь, а не там. -------------------- Оглядываясь назад, он должен был бы удивиться тому, что убийство Сууна не стало угрожать им раньше. Оно появилось из ниоткуда. Сонхва проводил мирный вечер в гостиной со всеми. Это был вечер, когда Чанбин пришел, чтобы немного поработать по дому и купить продукты, а в завершение позаботился об ужине. Ужин был съеден, но в итоге он остался, спросив, не хотят ли они быстрого десерта. Теперь он был на кухне, помогая Сану готовить зефир с помощью портативной газовой горелки, которую он установил на столешницу. Юнхо подошел, чтобы «убедиться, что все идет хорошо», но Сонхва был уверен, что его щеки выглядят еще более мило округлыми, чем обычно, без сомнения, набитыми зефиром. Он заметил, что Сан собирается нести тонкую бумажную тарелку с зефиром в гостиную, и догадался, что несет ее Уёну. — Никакого зефира на мебели, — предупредил он, полностью ожидая ядовитого взгляда Уёна, брошенного на него, прежде чем встать, чтобы забрать приготовленную Саном закуску. Сонхва глубоко вздохнул и покачал головой, возвращаясь к телевизору. Как стая, они все вместе подсели на новую сверхъестественную детективную дораму, и после того, как просмотрели первые пять эпизодов, которые вышли на данный момент, они стали смотреть новый в прямом эфире. Новый общий интерес заставил Сонхва согреться внутри, думая, что это может стать еженедельным ритуалом для них в следующие несколько месяцев, когда они будут бездельничать и обниматься на диване, обмениваться цитатами и шутками. Он так скучал по этому. А потом шоу прервалось из-за рекламы, и изображение, заполнившее экран телевизора, чуть не лишило его содержимого живота. Лицо Сууна. А потом дом Сууна с большой конурой сзади, медленно вращающаяся катушка с пленкой, снятая с дрона сверху. Его слух чуть не пропал, оставив вместо себя пронзительного звона. Он тупо смотрел, как новостной сегмент продолжал мелькать фотографиями и видеорепортажами о месте, которое было будто из другой жизни. Его слух прояснился как раз вовремя, чтобы уловить обрывки объявления диктора. «…все еще ищем ответы в возможном убийстве, вызывающем страх в обществе…. Останки, найденные после того, как, по-видимому, их съел незаконно принадлежащий волк, всего лишь один из многих гибридов волка и обычного волка, содержащихся в цепях в этом трагическом помещении. Продолжаются расследования относительно того, была ли первоначальная причина смерти человеком или животным… предполагается, что он мог быть убит животным, сбежавшим из конуры, в то время как другие улики показывают присутствие кого-то еще в доме… место, где было найдено его тело, продолжает вызывать недоумение… …все животные были переданы местному заповеднику дикой природы, но их окончательную судьбу решат власти после завершения этого расследования». Сонхва не мог дышать. Он осмелился бросить взгляд налево, где Хонджун сидел, скрестив ноги, и его рука замерла на пути к стакану попкорна. Минги был справа от него, сидел прямо и неподвижно, как дерево, и не мигая смотрел вперед, не выказывая ни малейшего беспокойства. Но это было неестественно. Он был похож на андроида, чей выключатель питания был отключен. Сонхва повторил за ним, когда новостной сегмент закончился, последовали три рекламных ролика, и драма началась снова. Но голоса актеров и актрис вдруг зазвучали так неприятно громко, что он вскочил с дивана и пошёл в сторону своей комнаты. — Сонхва, подожди… — Он услышал, как Хонджун идет за ним, и ещё несколько смущенных бормотаний. Хонджун догнал его, когда он споткнулся о дверь своей спальни. Хонджун обнял его сзади, как раз вовремя, чтобы помочь ему сесть на стул перед туалетным столиком. — Сонхва, все в порядке… — Нас найдут… Мы убили человека…! В дверь тихонько постучали, испугав обоих. Минги вошёл внутрь и запер за собой дверь. — Ты в порядке, хён? Как он должен был на это ответить? Ничего не приходило в голову. Хонджун вздохнул и потер его плечи, но Сонхва и близко не мог расслабиться. — Я знаю, что это безумие. Даже я был потрясен, увидев это. Но вот как это работает, милый. Это интересный случай, поэтому оказался на телевидении. Это ничего не значит. Это не значит, что мы в опасности. Они понятия не имеют, что происходит, ты их слышал. — Я просто… — Его горло сжалось так, что он едва мог произнести слова. — Мы преступники. В то время было буквально чудом видеть, как его альфы появляются, как мстящие ангелы, чтобы помочь ему. В тот отчаянный момент это было все, чего он хотел. Но теперь холодные факты действительно поразили его. Правда: они кого-то убили, и мир обратил на это внимание. — Может быть, было бы лучше, если бы я… — Нет. Резкий, мускусный запах разъяренного альфы заставил его поднять голову. Он моргнул и увидел двух раздосадованных альф, хмуро смотревших на него с потусторонним светом в глазах, светом, вспыхнувшим где-то внутри. Они заманчиво сияли в темноте его спальни. — Он заслужил смерть. Я не чувствую себя плохо. Даже немного, — низкое рычание Минги было навязчиво далеким. — Я тоже не чувствую себя плохо. Я хотел бы убить его снова. Хотел бы я разорвать его на части своими собственными руками. — На губах Хонджуна играла мечтательная улыбка, его клыки сверкали, когда он облизывал их. Сонхва сглотнул. Его паника прошла. Может быть, это был просто временный всплеск биохимии, какая-то глубокая бета-часть его инстинктивно реагировала на яростные защитные феромоны альфы, но в тот момент он чувствовал себя в полной безопасности и заботе. Паниковать должны были те, кто осмелился пересечь их. -------------------- Даже с заверениями и защитой своих альф, он солгал бы, если бы сказал, что не думает о Сууне и новостях хотя бы раз в пять минут в течение следующих нескольких дней. Это была первая мысль, от которой он просыпался, и последняя мысль, над которой он мучился, пытаясь уснуть. Это заставило его кошмары вспыхнуть еще ярче, до такой степени, что Хонджуну и Минги приходилось спать с ним по очереди, так что у каждого из них была одна ночь обычного отдыха и одна ночь с парой украденных часов сна между беспокойной борьбой Сонхва. Но если никого из них не было рядом, он вообще не мог спать. Он был слишком расстроен и измучен. Он почти не вставал с постели, всегда надеясь, что сможет урвать несколько дополнительных минут сна тут и там, уютно устроившись среди подушек. Он сказал своей стае, что просто плохо себя чувствует, что было не совсем ложью. У него были бесконечные пульсирующие головные боли, и его желудок никогда не мог решить, голоден он или его тошнит. Он не пролистывал свой телефон и не смотрел прямую трансляцию, боясь увидеть новости. Иногда Сан-и забирался в постель, чтобы посмотреть с ним Netflix, всегда настаивая на том, чтобы он сам выбирал материал для просмотра. Сонхва приветствовал это. Больше отвлекался. Ему просто нужно было время. Ему казалось, что он бесконечно пытается разобраться со своей жизнью, но постоянно сталкивается с неудачами. Даже сейчас он по-прежнему никому не рассказывал, даже Хонджуну, всего, на что был похож его опыт жизни с Сууном. Он даже не поделился и половиной, хотя несколько из них осторожно пытались выпытать у него подробности, но отступали, чтобы не причинить ему вреда. И это заставило его чувствовать себя немного одиноким даже среди теплой любви его стаи. Он не видел смысла приходить на терапию за помощью, потому что все, что он делал, это лгал. И если терапевт был хорошим, они улавливали ложь. Хуже того, попробуй сложить воедино его раны и травму, и тогда он окажется в еще более глубоком дерьме. В чем смысл? Он просто должен был иметь дело с этим. -------------------- На самом деле он уже не вставал с постели и пребывал в осторожно-оптимистическом настроении, когда ранним воскресным днем кто-то постучал в их парадную дверь. Они не ждали гостей. Время замедлилось. Только он, Уён и Сан были в гостиной, ближе всего к двери. Остальные члены стаи занимались своими делами в других частях дома. Сонхва даже не был уверен, что они могли услышать стук. Порыв бегства сильно ударил по нему. «Хонджун! Пожалуйста, приходи…» — он поймал себя на том, что мысленно требует помощи от их лидера, слишком оцепеневший, чтобы говорить. Он уставился на дверь. Она выглядела двадцать футов высотой. — Хён, что ты делаешь? — Уён раздраженно посмотрел на него и направился к двери. Сан поймал его за руку, переведя на него обеспокоенный взгляд с Сонхва. — Уён-а, не надо… Именно тогда появился Хонджун, расправив плечи и высоко подняв голову, бесстрашно шагая к двери. — Оставайтесь здесь, — приказал он им. Стук раздался снова, когда Хонджун потянулся к дверной ручке, заставив Сонхва и Сана вздрогнуть. Хонджун открыл дверь. У Сонхва перехватило дыхание, и он отпрянул назад, случайно прижавшись плечом к Уёну. — Кто это? — прошипел Уён, пытаясь получить лучший обзор, не отвлекаясь. Хонджун обменивался опасно скупыми словами с человеком у их двери. Он уперся в дверной косяк, блокируя любой путь вперед. Сам Сонхва едва успел разглядеть человека, стоящего там, прежде чем Хонджун закрыл обзор, но этого взгляда было достаточно, золотого значка солнца, сверкающего на его груди, было более чем достаточно. — Это…. Это… — он сглотнул, даже не в силах произнести дрожащие слова, поскольку его зрение сузилось. Уён встал с дивана и пригляделся. Затем он напрягся. — О, дерьмо, к черту это. Он попятился к дивану и просто стоял там с Сонхва в его тени, спрятав за своей спиной. Его руки были сжаты в кулаки, пальцы дергались и нервничали. Сонхва понял, что он охраняет его, закрывая от глаз обзор. Уён даже однажды потянулся за спину, позволив своим пальцам коснуться плеча Сонхва, как будто убеждая его, что он все еще там. Очевидно, его угрюмая вражда против него была приостановлена. В свете, льющемся из окон, волосы на затылке Уёна выделялись золотистой светящейся щетиной, пронзенной тревогой. Сонхва был рядом с ним, едва осмеливаясь дышать. Бедняга Сан выглядел так же, его цвет лица поблек, поскольку он, без сомнения, уловил их энергию. Сонхва все еще боролся с желанием бежать. Только страх, что бег может сделать все намного хуже, удерживал его на месте. Он напряг уши, но не мог слышать ни слова из того, что говорили Хонджун и этот человек. Он мог просто сказать по линии плеч и спины главного альфы, что он собирается стать очень опасным для человека, с которым разговаривает, если ему придется. Сонхва поймал себя на том, что схватил Уёна за рукав сзади. Его раненая рука поглаживала спину Сана, пытаясь успокоить его. После того, что казалось короткой жизнью, Хонджун повернулся. — Уён? — Да? — Уён вытянулся по стойке смирно, как солдат, более серьезный, чем Сонхва когда-либо видел его. — Отнеси их в свою спальню и оставайся там, пока я не закончу. — Хорошо. Пойдёмте, мальчики и девочки. Уён схватил его за руку, а другую протянул Сану, осторожно подтягивая омегу из-за щенка. Рука Сонхва была холодной и липкой. Ему было жаль Уёна за то, что ему пришлось держать его, и он знал, что если бы это было в любой другой раз, он, вероятно, уже услышал бы резкое замечание. Но альфа просто взял его руку в свою, более теплую и сухую, и повел их прочь, словно они были детьми, не приспособленными к предстоящему делу. Сонхва был полностью согласен с этим. Ребенок — это то, кем он чувствовал себя. Маленький, беспомощный, которому угрожает незнакомец у дверей, чья сила уже по крайней мере однажды разрушила его жизнь и может сделать это снова. Уён привел их обоих в свою спальню и запер дверь. Сонхва сцепил руки и повесил голову, опускаясь на край кровати, а его желудок скручивался, как холодное гнездо угрей. Его рука дернулась. Он крепко прижал её к своему боку. Уён раздраженно вздохнул и прижал Сонхва к своей груди, оставив громкий поцелуй на его макушке. — Хён, не волнуйся. Не волнуйся, ладно? Мне не нравится видеть тебя таким. — Альфа сжал его так сильно, что вдавил больные ребра. Он издал смущающий писк, и Уён отпустил его. — О, черт. Извини. Сан посмотрел на Уёна, назвал его «пабо» и высунул язык, прежде чем устроиться с другой стороны от Сонхва, с тревогой глядя на него. — Хён, тебе нужны грелки для тела? — Его выразительные брови приподнялись в тревоге, когда он спросил. — Все в порядке, Сан-и… — выдохнул он. Уён ничего не сказал, линия его челюсти сжалась, и что-то, что могло быть сожалением, мелькнуло в его глазах. — Уф, — вдруг сказал Сан. — Что? — спросил Уён. — Я думаю, что он пинается. Глаза Сонхва и Уёна одновременно расширились. — Что?! Серьезно? — пронзительно закричал Уён. Он присел и положил руку на живот Сана. — Ты съел три целых кекса и чай с молоком раньше, ты уверен, что это не… — затем он ахнул, развернувшись, чтобы показать Сонхва свое недоверчивое выражение лица. — Хён, серьезно — это так и есть. Уён нежно взял Сонхва за запястье и направил его руку к маленькому изгибу живота Сана, и через мгновение он почувствовал это: очень преднамеренное нажатие маленькой конечности, может быть, руки, локтя или самой маленькой в мире ноги — но безошибочно. — Я почувствовал это… — пробормотал Сонхва. Он посмотрел на Уёна, разделяя юмористическое недоверие к тому, что они чувствовали. Сам Сан воспринял это довольно спокойно, похлопав себя по животу, как иногда гладил их по голове. — Может быть, они хотели подбодрить тебя, хён, — сказал он почти самодовольно, как будто всё это планировал. — Ах, неужели это так? — Сонхва фыркнул. Он все еще очень хорошо осознавал, что в другой части их дома может разворачиваться что-то зловещее, но теперь это казалось немного более далеким как в пространстве, так и во времени. Щенок на данный момент был солнцем в его вселенной, с Уёном и Саном такими же тёплыми и близкими, а все остальные далекие холодные звезды. — Мы должны называть его Солнцем, потому что мы уже собираемся вокруг него, как планеты. — Ненавижу, — чопорно ответил Сан. Глаза Сонхва прищурились, и он даже немного рассмеялся, зная, что последует ответ. -------------------- — Ты больше никогда не покинешь нас, — торжествующе заявил Хонджун. За китайской едой дерзкий альфа говорил всем, как порвал нового представителя Детей Солнца и более-менее вышвырнул их. — Ух, и от них разило страхом, как только им открыли дверь. Они знали, что проебались, еще до того, как осмелились появиться здесь. Представитель, какой-то довольно высокопоставленный директор их юридического отдела, был там как последняя отчаянная попытка заебать их стаю еще раз. Смелость была поразительной. Используя расплывчатые формулировки, слабые попытки газлайтинга и явные намеки на то, что это будет в интересах Хонджуна и его стаи, директор подсунул ему соглашение о расторжении контракта, которое Хонджун должен был подписать. Хонджун заставил бедного, вспотевшего юриста сидеть там, пока он читал все 47 страниц, слово за словом, медленно раскручивая все скрытые маленькие предостережения, которые они не хотели, чтобы он нашел. Он должен был заплатить всю сумму по контракту Сонхва авансом — — — ему было плевать на это. Это то, что он хотел сделать в самом начале, прежде чем все пошло прахом. Но затем последовали соглашения о неразглашении, запрещающие ему и его стае делиться чем-либо, что кто-либо из них испытал, разговаривая с представителем Детей Солнца, посещая их офисы или любые другие события или разговоры, имеющие к ним отношение. Вдобавок, подписывая отмену, он отказывался от любых будущих судебных исков против Детей Солнца, соглашаясь с тем, что то, что произошло с теми, кто заключил контракт с Детями, не было их ответственностью после того, как они покинули их территорию — - опять же, полная ерунда, и совсем другая история по сравнению с первым контрактом Сонхва. Это были главные пункты, но он заставил себя прочесать каждое предложение, прежде чем решительно разорвать документы контракта пополам и бросить остатки на стол. — Если я услышу, что имена членов моей семьи указаны хоть в одном клочке бумаги в вашем офисе, я сожгу все здание. Насколько мне известно, моя стая никогда не имела ничего общего с вашими услугами, и мы с Вами оба знаем, что вы должны быть чрезвычайно благодарны за это. Я был бы очень осторожен в том, чтобы убедиться, что ваши записи рассказывают ту же историю. Это был краткий пересказ Хонджуна его ответа. Краснолицый представитель практически поклонился назад из их дома, чуть ли не пресмыкаясь, зная, что их блеф был разоблачен, и они ничего не могли с этим поделать. В прошлом Дети Солнца терпели некоторую дурную славу, но инцидент с Сууном затмит все остальное, если стая Хонджуна захочет зайти так далеко — история милой, любимой беты, которую вырвали из любящей стаи и бросили с оскорбительным монстром, получит три предложения в кино, прежде чем закончится первое интервью. Им не нужно было знать, что Хонджун никогда не заставит Сонхва пройти через это. Сонхва почувствовал себя легким, как ангел, после того, как с восторгом выслушал уверенные заверения своего альфы. Он мог улететь, но Хонджун поймал его и собственнически обнял, прежде чем он успел это сделать. — Ты наш, так что привыкай, — шаловливое рычание над его ухом так обрадовало его, что он расплакался. Хотя это не изменило ничего из того, что произошло, что они сделали, или того факта, что могли открыть любую газету и все еще найти хотя бы одну статью с фотографией лица Сууна, Сонхва почти мог поверить, что все может быть в порядке. -------------------- Когда он лег в ту ночь, он ожидал, что будет спать легче, чем раньше. Но сон вызвал еще больше таких же нервных, дезориентированных ужасов, заставив его сидеть в замешательстве, пытаясь вспомнить, где он был, и убедить себя, что фигура, закутанная в одеяла рядом с ним, была не Сууном, а кем-то, кого он знал, кому доверял и любил, и это был его дом, и этот звук, который он только что услышал снаружи, был не хриплым лаем собаки, это, вероятно, был зов ночной птицы, и определенно не было причин, чтобы у него пошли мурашки по коже или чтобы его челюсти были сжаты очень туго. Аккуратно размотав руку Хонджуна от своего туловища, он выскользнул из слишком теплых простыней и прошлепал на кухню. Он открыл холодильник. Белый свет ударил в него, но холодок пробежал по коже и охладил пот на шее. Он закрыл дверь, с бутылкой вина в руке, стеклянная горловина уже конденсировалась в его ладони. Он думал о том, чтобы просто налить себе один стакан, но в этом не было смысла. Он прошел в гостиную и сел на диван. Снаружи светила полная луна, но молочно-желтый свет нарушали обвисшие ветви старых деревьев, охранявших их владения. Ему нравился защитный барьер, созданный деревьями. Он не хотел, чтобы на них смотрели глаза домов. Он медленно, тихо выпил половину бутылки. Он так долго смотрел в окно, не моргая, что в какой-то момент ему показалось, что чудовищное плечо призрачного волка раздвигает листву, уступая место огромной тяжелой голове с глазами, светящимися, как ледяные светлячки. Благодаря вину он был на удивление спокоен по поводу галлюцинаций — лишь легкое стеснение в животе поднялось, когда существо повернуло голову, чтобы молча посмотреть на него. Чьи-то пальцы сомкнулись на его плече. Он подпрыгнул, едва не забрызгав пол красным вином. Волк ушел. — Это всего лишь я, — сказал Уён, садясь рядом с ним. Альфа посмотрел на бутылку вина, но ничего не сказал. — Сан не ложился спать, пока я не пообещал проверить тебя. — Хммм… он знал, что я не сплю, да? — Да, он милый маленький придурок. Сонхва отступил от его укоризненного взгляда, который тот продержал недолго. Ему было стыдно, что его поймали вот так. Он поставил бутылку на пол за своей ногой, как будто Уён волшебным образом забудет об алкоголе, как только тот исчезнет из поля зрения. — Итак… очевидно, у тебя все отлично, и мы можем вернуться в постель. — Тебе следует вернуться в постель. Я в порядке. Хотя вчера Уён в глубине души показал, что все еще заботится о Сонхва, не колеблясь защитит его, между ними все еще была неловкость. Сонхва все еще хотел исправить это, но из-за его истощения и гула алкоголя где-то за его глазами он был не в том состоянии, чтобы что-то инициировать. Но потом Уён вздохнул и решил первым пролить свет. — Хён, я не злюсь на тебя, я злюсь на ложь. Я злюсь, что мне никто не доверял. Целый месяц я понятия не имел, что происходит. Хонджуну потребовалась неделя, чтобы признать это. Ты не навещал свою семью, и после этого все, что я знал, это то, что были проблемы с твоим… с твоим контрактом или что-то в этом роде. Сонхва слушал, сочувственно кивая. — Ты, должно быть, расстроился, извини, — мрачно сказал он, пожимая плечами. Взгляд Уёна пронзил его. — Что случилось? Сонхва минуту ничего не говорил. Затем, наконец: — Уён-а. Это действительно ситуация, когда чем меньше ты знаешь, тем лучше. По многим причинам. Тебе безопаснее не знать. Уён нахмурился, его брови тяжело опустились на глаза в молчаливом осуждении. — Хён… тебе не кажется, что это слишком драматично? Это некрасиво. Как телешоу. Я не люблю такие вещи, — его руки нашли его, возможно, пытаясь смягчить резкие слова. — Я твоя стая или не твоя стая? Я твой друг, верно? Слегка надутая нижняя губа говорила Сонхва, напомнив ему, что, хотя Уён может быть язвительным снаружи, у него есть свои болезненные заботы, сомнения и проблемы, как и у любого из них. — Конечно… — ответил он, подняв руку, чтобы взять пальцы Уёна. Он чувствовал тяжелое нетерпение Уёна, ожидающего продолжения. Но он даже не знал, с чего начать. Уён наклонился ближе. — Хён… почему Сан-и продолжает говорить мне, что видел тебя в доме, где был убит тот парень? Губы Сонхва приоткрылись, глаза остекленели. — Черт… это правда, да? Этот мудак причинил тебе боль? Это оттуда? — Он слегка коснулся шрамов на пальцах Сонхва. — И это? — Он провел пальцами по его шее, скользя по татуировке. Желудок Сонхва перевернулся, сжавшись в задней части горла. Он кивнул. Выражение лица Уёна помрачнело. Он даже не выглядел так, будто хотел задать свой следующий вопрос, но все же вытолкнул слова изо рта: — Тебе было страшно? «Страшно» было недостаточно сильным словом для этого. Это было похоже на просмотр глубоко травмирующего фильма ужасов, привязанного к месту и неспособного уйти, затем, наконец, освободившись и выйдя из кинотеатра, обнаружив, что никто больше даже не слышал об этом фильме, не говоря уже о том, чтобы его видеть. Не с кем было поговорить. Никто, кто мог бы понять чувства, возникшие при просмотре, кто бы понял, как он чувствовал себя так, как будто вернулся частично и, что хуже всего, он никогда не сможет полностью стереть это из своего мозга. Он прижал здоровую руку к глазам. — Айгу, хён… иди сюда, — Уён обнял его. — Мне жаль. Я не хотел заставлять тебя плакать. Сонхва покачал головой, убрав руку. — Ты этого не сделал, — сердито фыркнул он. Он наклонился. Дно винной бутылки царапало пол, когда он подтягивал ее к себе и подносил ко рту. Уён смотрел, как он пьет, уголки его приоткрытого рта выглядели удивленными, но неуверенными. Он терпеливо подождал, а затем отобрал у него бутылку и благополучно отложил ее в сторону. — Этот человек домогался меня раньше, на показе мод Хонджуна. Но я уже был в его машине, прежде чем понял это… Он рассказал ему все. Даже детали, которые он крепко держал в груди, вещи, которые он не мог вынести, чтобы Хонджун знал, вещи, которые он был слишком смущен или неуверен, чтобы сказать, и вещи, которые, как он убедил себя, были даже не такими уж важными, но, вероятно, были. И он попытался объяснить, что хуже всего было быть в полном одиночестве, без какой бы то ни было связи с внешним миром, одинокий, но чувствующий, что за ним постоянно наблюдают, как за заключённым, боялся дать отпор Сууну, потому что он не мог победить, и никто не мог ему помочь. Итак, каким бы трусливым он ни был, он просто делал все, что хотел Суун, мириться со всеми бесчеловечными вещами. Вероятно, это была не такая связная история. Он отступал, говорил сам с собой, зацикливался на особенно неприятных моментах, а затем расстраивался, потому что не мог достаточно хорошо объяснить, почему это так тревожно, но Уён не остановил его, разве что нежно коснулся его рукой, когда его голос был опасно громким, чтобы разбудить своих товарищей по стае. И что удивительно, не более чем через полчаса у него кончились темы для разговора. Вот оно. Целый месяц страданий сжался в каких-то тридцать минут. Одна минута в день. Все это казалось таким глупым. Он не ожидал, что Уён поймет истинное чувство пережитого в этом месяце, особенно когда он так плохо рассказал об этом опыте. Но когда альфа погладил его по голове, убаюкал и сказал: «Хорошо, теперь я понимаю, как обстоят дела. Ты молодец» — это все, что ему было нужно. -------------------- Следующий день (после того, как Сонхва проспал буквально все утро и проснулся на диване, накрытый одеялом) застал их всех вместе за обеденным столом в одно и то же время — редкий случай. Юнхо принес домой несколько пирожных и других угощений из пекарни после работы, и — хотя Сонхва подозревал, что он купил их из-за Сана, — он любезно делился добычей. Все еще оправляясь от прошлой ночи, Сонхва не чувствовал себя достаточно храбрым, чтобы сделать что-либо, кроме как выпить чашку мятного чая, хотя он был счастлив сидеть с ними и слушать их болтовню. Ёсан суетился с Минги, вырывая из его волос маленькие листочки и упрекая его: «Вот что ты получаешь, будучи таким высоким», Чонхо поочередно кормил Сана кусочками мятно-шоколадного рулета, а затем щупал его желудок, и пара начала убеждаться, что мятно-шоколадный вкус возбуждает щенка. Сан предсказал, что он вырастет и будет любить мятный шоколад, как и должен. Хонджун перехватил взгляд Сонхва при этом заявлении и покачал головой с не таким уж притворным отвращением к мысли, что их щенок является любителем мятного шоколада. Юнхо с удовольствием наблюдал за Саном и Чонхо, безмолвно засовывая в рот ложкой пышные тирамису. А Уёна посадили прямо рядом с Сонхва, он плохо делал вид, что не беспокоится о нем. — Ты ничего не ешь? — Нет, только чай подойдет. — Тебе плохо? На это Сонхва грустно улыбнулся. — Это называется похмелье. Но я не умру. Уён чуть не вздрогнул от этих слов. Сонхва посмотрел на свой чай. — Я в порядке, Уён-а. Я не хотел тебя так сильно беспокоить. Взгляд Уёна, брошенный на него, был явно уничтожающим. Если бы они не сидели за столом со всеми остальными, он знал, что за этим последовала бы брань. То, что он сказал ему прошлой ночью, действительно встревожило альфу, он видел это в его глазах. Может быть, это была еще одна вещь, которую он сделал неправильно, больше навредив альфе, чем помогая ему. Но все же, когда Уён сокрушенно вздохнул и потер колено Хва под столом… это прикосновение значило гораздо больше, учитывая то знание, которое теперь скрывалось за ним. -------------------- Пару ночей спустя Сонхва был в том же положении, один на диване в гостиной, с бутылкой вина в руке, наблюдая, как лунные тени просеивают деревья за их окнами. Дело даже не в том, что он хотел пить. Ему не нравился вкус того, что он пил. Он не жаждал этого в течение дня. Он хотел напиться ровно настолько, чтобы заснуть. Он не знал, что еще делать. Неважно, как день ото дня дела потихоньку улучшались (просто возможность излить свое сердце Уёну давало ему ощущение легкости) — его мозг не хотел сотрудничать, когда дело доходило до сна. На этот раз его нашел Хонджун. Альфа сонно скользнул на диван позади Сонхва, осторожно притянув его на руки. Затем он положил голову на плечо Сонхва, заставив его задуматься, не заснул ли он. Но затем он нежно потер руку Сонхва, тихо зевнув. — Почему бы нам не уехать отсюда ненадолго? — Что ты имеешь в виду? — У Сан-и есть бабушка в Намхэ. Он говорил о встрече с ней. Он скучает по ней. Мы все могли бы поехать. Это красивое место. Тихое. Может быть, немного скучновато, но в хорошем смысле. — Но ты уже потратил на меня так много времени. Я уверен, что твоя работа… — Эй, — прорычал на него альфа, беря его за челюсть и прижимая его лицо к своему. Его глаза оценивающе скользили вверх и вниз по лицу Сонхва, сначала просто впитывая его. — Смотри, что выходит из твоего прекрасного рта. Я никогда не тратил на тебя ни минуты. — Он поцеловал губы Сонхва. Сонхва чувствовал, как этот единственный поцелуй взбудоражил альфу, как ему хотелось большего. Он затаил дыхание, не зная, что произойдет и как он себя при этом почувствует. Но Хонджун просто мягко отпустил его. — Почему бы тебе не поискать Намхэ и не посмотреть, что ты об этом думаешь? Он положил подбородок на плечо Сонхва, когда тот вытащил свой телефон, чтобы поближе рассмотреть родной город Сана. Но самым первым, что выскочило на главном экране поисковика, была статья крупным жирным шрифтом — «Животное-убийца все еще бродит по соседству». Он напрягся, его большой палец завис над ссылкой. Хонджун ничего не сказал Сонхва щелкнул по нему. Слова были слишком расплывчатыми, чтобы он мог на них сосредоточиться, но, прокрутив пару абзацев вниз, он наткнулся на кадры с камеры с незнакомого заднего двора. Это было похоже на так называемые «призрачные кадры», которые вы могли видеть в шоу сверхъестественных неразгаданных детективов: кадры с желтым оттенком камеры, мелькающие со скоростью десять кадров в секунду, показывали какую-то большую тень, смутно напоминающую волка, порхающую вдоль куста, сбивающую большую декоративную вазу, когда она внезапно развернулась и улетела прочь, заставив зрителя задуматься о том, что они только что видели. Чуть ниже на размытой фотографии были видны останки только что убитого дикого животного, причем озадачивающим было то, что его оставили на крыше дома, пока все спали. Еще одна фотография восьмифутового деревянного забора, в котором вся секция была прорезана насквозь сверху донизу. Сонхва заставил себя сосредоточиться на последнем абзаце, медленно читая слово за словом. «Странное поведение неопознанного животного и пугающая способность наносить ущерб заставляют следователей больше, чем когда-либо, полагать, что оно несет ответственность за убийство в начале месяца. Власти сотрудничают с местной службой по контролю за животными, чтобы создать организованную оперативную группу для круглосуточного наблюдения за активностью в районе.» Сонхва понял, что Хонджун все это время читал через его плечо. Хонджун успокаивающе поцеловал его татуировку — нет, его метку — и слегка прижался к нему носом, его приятный запах альфы взбудоражил его чувства. — Ты не следишь за новостями, да? — спросил он. Сонхва покачал головой. Хонджун играл с его волосами. — Я не говорил ему это делать. Он начал ускользать туда сам. Но это работает. Они отвлекаются и удаляются от нас. Горячее дыхание Хонджуна у его уха почти заставило его вздрогнуть. Его мозг вяло обрабатывал слова, не торопясь. Он вспомнил волка, которого выдумал за окном их гостиной; листья, которые Ёсан вырвал из его волос. Он выдохнул и откинул волосы со лба. — Да. — Хм? — Хонджун поднял бровь. — Если ты серьезно, давай сбежим в Намхэ. Если бы это означало, что он мог уберечь их сумасшедшего гигантского альфу от неприятностей, то это стоило бы того только по одной этой причине. ------------------------------- ----- месяц спустя ----- ------------------------------- Сонхва наблюдал за восходом солнца уже почти три недели подряд, и уже тогда он начал получать удовольствие от этого опыта. Его ноги охлаждались в тонком слое плескающихся волн, пока он брел по берегу. Растущее сияние солнца поймало ключ, висевший на серебряном стуле у него на шее, и сделало его ярким, как струйка белого пламени. Отвлекшись, он сжал пальцы вокруг ключа, рассеянно потирая ее края. Ему нравилось, когда на него падал горячий солнечный свет. Он представил, как его жар выжигает от него все плохое, все больше и больше с каждым днем. Его кожа с каждым днем становилась все более золотистой. Его волосы отросли больше, чем когда-либо, а тонкие, пропитанные морской солью пряди были достаточно длинными, чтобы веером пересекать татуировку на шее, и ее было легче не заметить. Когда он шел обратно к сорняку, у которого оставил свой велосипед, он наткнулся на Ёсана. Омега развалился под большим черным зонтом, который он поставил на небольшой песчаной дюне, одетый в длинные шорты, но, по крайней мере, с расстегнутой рубашкой, чтобы впустить морской бриз. Сонхва плюхнулся на песок рядом с ним. — Привет. — Привет. — Как ты? — Хорошо, ты? В каждом из их голосов звучала легкая кривая усмешка, оба болезненно осознавали, как неловко они звучали, но все равно продолжали. — Сегодня хорошая погода. — Да, должен быть ясный день. Должно быть хорошо для рыбалки. Сонхва фыркнул и ударил локтем Ёсана. — Ты говоришь как старик. Или Юнхо. — Говори за себя. Ёсан расслабился, его согнутое колено лениво покачивалось взад и вперед, как кошка, виляющая хвостом. — Но я был серьезен, хён. — Что ты имеешь в виду? — Когда я спросил, как ты. Я действительно хочу знать. Это все еще… иногда нам трудно сказать. Сонхва выдохнул, глядя на туманный синий горизонт. — К сожалению, когда дела идут хорошо, или легко, или мирно… Наслаждаться может быть трудно. Я чувствую, как только я расслаблюсь, произойдет что-то плохое. — Он вздохнул, глубоко упираясь пальцами ног в песок, который был влажным и прохладным. — Я думаю, что у меня фобия быть довольным. И у него были все основания быть довольным. Они были в Намхэ уже почти месяц. Сан процветал, между нянчившейся бабушкой и его стаей, в свою очередь, щенок рос хорошо без малейших проблем. Дети Солнца исчезли, как настоятельно предлагал Хонджун. И в отношении трупа мертвеца, найденного в сарае съеденным чудовищным волком, интерес и спекуляции угасли так же, как исчезли наблюдения за ужасающим существом, бродящим по окрестностям. В течение как минимум недели, даже после того, как они прибыли в Намхэ, Сонхва следил за тем, чтобы по крайней мере один из них держал руку на Минги, когда он спал, контролируя его блуждающее поведение. Его единственное небольшое беспокойство было за Юнхо. В те дни, когда они планировали свое пребывание в Намхэ, альфа боролся с ощущением, что Хонджун ведет стаю с дикой энергией, Минги рядом с ним, как верное оружие, и не думает о том, что для них лучше и безопаснее. — Я ничего не делаю самозабвенно, Юнхо-а. У меня есть цели, — осторожно предупредил Хонджун во время семейного собрания, объявив об их отпуске. — А я пытаюсь построить стабильное будущее, карьеру. И я боюсь, что вы слишком небрежно относитесь к своим. Нам не потребуется много времени, чтобы перейти от жизни в роскоши к жизни, в которой у нас не будет достаточно денег, чтобы купить риса на неделю. Я не говорю, что вещи, которых вы хотите достичь, неправильны, я говорю, что вы слишком эмоциональны и не продумываете это. Всегда после того, как они стреляли туда-сюда — вплоть до того момента, когда они ушли, — Юнхо обнаруживал, что его тянет к Сонхва. Сонхва чувствовал, как из него вытекает боль альфы. Юнхо было так жалко драться с Хонджуном или с кем-то из них. Стая значила для него целый мир, и это глубоко беспокоило его каждый раз, когда у него возникало какое-либо негативное взаимодействие с кем-либо из них. Сонхва позволял угрюмому альфе прижиматься к нему и дуться, одаривая его мягкими утешительными поцелуями и желая, чтобы его запах покрыл его, как успокаивающая пыльца. Именно Сан убедил Юнхо пойти, безостановочно болтая о своей бабушке и о том, как он не может дождаться, когда она встретит всех его красивых альф (вызвав язвительное «а как насчет остальных?» от Ёсана). Юнхо не мог устоять перед мольбой Сана или шансом встретить члена семьи Сана, который принес ему такое счастье, а не травму. Хонджун помог Юнхо настроить высококачественную систему потоковой передачи в своей танцевальной студии, чтобы даже в Намхэ он мог легко транслировать себя своим ученикам в городе, позволяя своим урокам продолжаться без перерыва, за исключением сбоев Wi-Fi то здесь, то там. В общем, даже эта небольшая напряженность между его альфами разрешилась сама собой, как только они поселились в своем просторном, но простом доме в простой рыбацкой деревушке у моря — всего в нескольких минутах ходьбы от дома бабушки Сана. Уён начал кататься на велосипеде по маленькому сонному городку, путешествуя по сельской местности, усеянной фермами, с мерцающим голубым океаном в отдалении. Для Ёсана не было ничего необычного в том, чтобы присоединиться к нему (иногда Минги, если это было не слишком рано), и после того, как они перепроверили у доктора, он иногда позволял Сану сопровождать его, хотя он не мог поехать далеко. Он начал уставать или испытывать дискомфорт, поэтому в те дни они постарались выбрать легкий маршрут. Каждую ночь они шли по прямой меловой дороге от дома, который снимали, к бабушке Сана, если она не появлялась у них раньше. Она следила за тем, чтобы их хорошо кормили каждую ночь, до такой степени, что это начинало вызывать тревогу. Они не могли понять, как милая маленькая бабушка готовила огромное количество блюд, которыми кормила их каждый божий день. Юнхо, Минги и Чонхо пытались помочь, принося рыбу, которую они поймали с шаткого пирса на пляже возле их дома. Сонхва не раз ходил утром в уютный дом и пытался помочь, но много раз это заканчивалось тем, что она просто кормила его, пока он смотрел, как она суетится без помощи. В целом это было мирное, счастливое время. И именно это беспокоило его. — Тебе не кажется, что с тобой случилось достаточно плохого? — предложил Ёсан. — Тебе тоже причитаются хорошие вещи. Ты просто должен…. Знаешь… — Ёсан беспомощно взмахнул обеими руками. — Выдать во вселенную, что ты готов это принять? Сонхва улыбнулся. — Я принимаю. У меня есть семь хороших вещей, которые я принимаю. Ёсан долго смотрел на него, прежде чем отвернуться, его голова едва заметно качнулась. — Это очень похоже на Сонхва. — Это правда. — Мы не сомневаемся, что ты любишь нас, Сонхва. — сказал он, поправляя солнцезащитные очки и глядя на мачту далекой парусной лодки. — Тебе не нужно ничего нам доказывать. ------------------ В ночь перед возвращением они устроили большой пир. Сонхва заставил всех собираться первыми, ожидая, что утром будет много волочащихся ног. Затем они привели бабушку Сана и притащили на пляж три огромные корзины для пикника. Они жарили мясо на маленьком гриле и ели жирные куски говядины и свинины с гарниром, с любовью упакованные бабушкой Сана. Они зажигали бенгальские огни и другие относительно безобидные петарды, пели под музыку из водонепроницаемых динамиков и пили охлажденный соджу со вкусом фруктов. Они играли в карты до тех пор, пока не стало слишком темно, чтобы разглядеть цифры и символы, и свежий ночной ветерок унес некоторые из них из их пальцев на берег. Бабушка Сана кивнула, прислонившись к плечу Уёна, которого она обожала почти так же сильно, как и Сана. Он укутал ее одним из дополнительных одеял для пикника, которые они упаковали, и позволил ей спать. Сонхва осторожно поменялся с ним, чтобы он мог бежать с остальными к воде, снимая с них рубашки и в последний раз ныряя в ночные волны, просто потому, что они могли. Сонхва думал, что ему сходит с рук роль скучного наблюдателя, пока Сан не вернулся мокрый к бабушке. Он оказался ничем иным, как отвлечением, позволяющим Юнхо, Минги и Уёну выскочить из ниоткуда и подхватить Сонхва, смеясь, когда они швырнули его в океан. Прохладное пенистое море было приятным, поэтому он простил их, хотя это не помешало ему попытаться отомстить. Уён слишком легко сдался, согнувшись пополам от пронзительного смеха, когда Сонхва поймал его на руки. Он отказался делать это с Юнхо и Минги, потому что они просто хватали его за руки и бросали еще глубже в воду. Это была идеальная ночь. Это был сон в той же мере, в какой другие вещи, случившиеся с ним, были кошмаром. К тому времени, когда они наткнулись на арендованный пляжный дом для своей последней ночи сна в Намхэ, они уже не могли вежливо игнорировать запах Хонджуна. У их главного альфы начался гон со вчерашнего дня, начиная с неудобного ерзания и ходьбы, затем совершая долгие, быстрые прогулки, чтобы попытаться сжечь энергию, прежде чем вернуться домой и поработать на своем ноутбуке. Сонхва не дал возможности стряхнуть соль с кожи, прежде чем прижал альфу спиной к стене и смотрел на него, как на закуску, которой он и был. Он закрыл глаза и просто вдохнул его, позволив своим феромонам все взбудоражить. Он до сих пор не спал ни с кем из них с тех пор, как вернулся домой. Его тело жаждало их, хотя его разум не переставал пытаться все испортить для него. — Альфа… — он неохотно прошептал в губы Хонджуна. — Ты достал их…? — Он ненавидел то, как тревожно-нетерпеливо он звучал. Как позорно разочарован. Но он собирался оставить все эти чувства позади. — У меня есть ты, детка. — Хонджун полез в карман и вытащил гладкую белую таблетку, прижимая ее к языку Сонхва. — Прости, альфа, — вздохнул он, жадно проглотив таблетку всухую. — Мне очень жаль. Отвращение к себе глубоко ранило его. Но Хонджун ласково погладил его по лицу и поцеловал в губы, не показывая ни следа разочарования. — Пак Сонхва, — он вцепился пальцами в волосы, убирая их с шеи. — Ты хорошо справился. — Он приложил рот к его метке. — Я люблю тебя. ------------------ Сонхва как раз избавился от рубашки альфы, когда в дверь тихо постучали. Уён вошел, практически подпрыгивая на кровать с дерзкой, нетерпеливой улыбкой. — Хорошо, я мало что пропустил. Вскоре к ним присоединились Минги и Юнхо, хотя свободного места на кровати им стало угрожающе не хватать. Тем не менее Сонхва приветствовал их с кипящей похотью в глазах, просто чувствуя себя таким спокойным, безмятежным, но с возбужденным и пылающим телом, от которого он дрожал. Хотя внимание вечера было сосредоточено на том, чтобы доставить удовольствие и утолить их альфу, жаждущего его опьяняющего запаха, сам Сонхва вскоре потерял представление о том, чьи тела были сплетены с его, чьи горячие рты скользили по его телу и сосали места, из-за которых звездный огонь бил ему в глаза. Он отдавал и получал в разное время, а во время ленивого перерыва на дремучий сон спросил о Чонхо. — Э-э, ну… Сан-и тоже немного заволновался из-за этой рекламы по всему дому, — ухмыльнулся Минги и ущипнул Хонджуна за задницу, заставив их лидера устало-раздраженно фыркнуть. — Так что, скажем так, я думаю, что у Чонхо полно дел. Они не спали и были активны до поздней ночи, и даже с упакованными и готовыми к отъезду сумками только к полудню следующего дня они погрузились в фургон на вокзал. Это была пяти-шестичасовая поездка домой, но большинство из них с удовольствием провели бы это время вздремнув. Чонхо внимательно сидел рядом с Саном, помогая ему дойти до туалета не реже одного раза в час, потому что «щенок все вокруг пинает!». Хонджун принял несколько супрессивных средств перед тем, как уснуть прошлой ночью, что дало им достаточно времени, чтобы прийти в себя перед поездкой обратно. Его феромоны гона не должны были быть заметны другим пассажирам, хотя Сонхва все еще мог распознать струйки соблазнительного запаха, исходящего от него. Главный альфа сидел рядом с тем, кто был бы самым спокойным, чередуя сон и просмотр повторов реалити-шоу «Выживший»: с Ёсаном на протяжении всей поездки. Юнхо и Минги продержались около семи минут, прежде чем открыть кимпап и другие закуски, которые упаковала им бабушка Сана, притворившись, что не слышат нежного упрека Сонхва, что это была вся еда, которая у них есть на все шесть часов. Уён поставил перед собой задачу спасти все закуски, которые он мог, и принес их с собой, разложив награду на подносах для сидений, чтобы он и Сонхва разделили их. Примерно на полпути к еде в одном из самых вкусных ланч-боксов, которые Сонхва когда-либо пробовал, Уён резко ударил палочками для еды и уставился на него. Сонхва приподнял бровь в ожидании. Альфа был с ним почти нос к носу, участвуя в каком-то одностороннем состязании в гляделки, о котором Сонхва не сказали. Его глаза были так близко, что он мог видеть, как зрачки Уёна совершали микроскопические движения, хотя, казалось, он оставался сосредоточенным. Наконец он моргнул, но наклонился еще ближе и понюхал его волосы у виска. Затем он откинулся на спинку сиденья. — Понятно, вот значит как, — сказал он, хватая палочки для еды и возвращаясь к еде, как ни в чем не бывало. — На данный момент так и должно быть, — сказал Сонхва, кладя в рот нежную клецку ручной работы, задаваясь вопросом, сможет ли он научиться готовить что-то настолько ароматное, чтобы накормить свою стаю. Может быть, сам Уён знал, как это сделать, и мог бы научить его. Он как раз собирался спросить о его опыте в приготовлении пельменей, когда заметил, что альфа с трудом сдерживал слезы, его руки не скоординировались, когда он пытался набрать полный рот лапши между палочками для еды. Сонхва осторожно отодвинул его палочки в сторону, собирая лапшу и поднося ее к губам. Но Уён просто уставился на них, обескураженный, а затем перевел взгляд на Сонхва. — Тебе было очень больно, хён? — Он не звучал сердитым. Просто боязливо, как будто он не хотел знать ответ, но должен был спросить. — Мы ничего не могли сделать? — Уён-а, детка. Вы, все, моя стая — вы единственная причина, по которой я зашел так далеко. Теперь все будет хорошо. На этот раз, наконец, глубоко внутри он ощутил истинность этой уверенности. Он чувствовал, что может справиться со всем, что мир хочет бросить ему. Он осмелился попробовать. ---------------------------- ----- год спустя ----- ---------------------------- Теперь его волосы стали еще длиннее. Концы коснулись его спины между лопатками. Раньше они могли полностью скрыть его татуировку, но теперь его это не волновало. Закрученное солнце на изгибе его шеи стало частью размахивающего хвоста, а остальная часть чернильного волка спускалась по его спине и любовно впивалась зубами в шрам у основания позвоночника. Одежда с открытой спиной, которую Хонджун разработал для него, прекрасно демонстрировала животное. Тонкая серебряная цепочка на его шее сдерживала темно-синий атлас спереди, где он струился вниз, а затем откидывался назад как раз вовремя, чтобы скрыть что-нибудь слишком неприличное. Не то чтобы это имело такое большое значение, сочтут ли это приличным другие или нет. Его стая уже сказала ему, как сильно им понравилась эта одежда на нем, и они были теми, ради кого он ее носил. При этом не было осуждающих взглядов, только восхищенные. Что имело смысл, учитывая, что их небольшая, тщательно отобранная аудитория гостей состояла только из тех, с кем они чувствовали себя близкими и кому доверяли. Помимо стаи, там был Чанбин, бабушка Сана, группа симпатичных молодых айдолов, для которых Юнхо ставил хореографию около двух лет, и пара друзей Хонджуна из индустрии, с которыми стая встречалась достаточно раз, чтобы подружиться. Единственной незнакомкой для них была жрица, но она казалась такой сияющей, благожелательной, с того момента, как они ее встретили, и ее сразу же приветствовали, как и всех остальных. Ах, и даже Иден был там, понимая, что он еще не простил Сонхва за исчезновение, но это также не означало, что он хотел пропустить его особенный день. Сонхва был ошеломлен тем, что там не было никого из их кровной семьи, кроме бабушки Сана. Он задавался вопросом, было ли это еще одной частью того, что сблизило их судьбы и удержало их вместе. Это знание того, что все, что у них было, это они друг у друга, и что они будут заботиться друг о друге лучше, чем когда-либо позаботятся члены их собственных семей. Церемония не была официальной. Никакие правительственные отчеты не будут подшиты, никакие сертификаты не будут выданы, никакие налоговые декларации не будут скорректированы — и никого больше это не заботило, меньше всего Сонхва. Он не чувствовал вины за то, что удерживал их от чего-то более официального. Если и было в этом что-то, во что он верил больше, чем когда-либо, так это в то, что ни одна посторонняя организация не должна иметь ни малейшего, черт возьми, права голоса во всем, что они чувствуют или делают, и чем меньше он имеет к этому отношения, тем лучше. Его товарищи по стае чувствовали себя примерно так же. У них была церемония на заднем дворе в сумерках. Таким образом, не нужно было суетиться, чтобы упаковать и ехать куда-то, обустроить место и нанять персонал, что было бы еще сложнее координировать, чем обычно, поскольку их новый член стаи мог быть непредсказуемым. Самая большая ива во дворе стала своего рода «храмом», с низкими ветвями свисали фонари, а в листья вился дым ладана: янтарь для любви и исцеления, лаванда для гармонии и мира, кедр для защиты и ментальной связи, которая, казалось, постоянно росла удивительными способами, которые они почти никогда не обсуждали. Может быть, потому, что необъяснимая связь казалась такой же естественной, как дыхание. Об этом не нужно было говорить. Выходя на улицу, Сонхва уловил приятный запах дыма. Воздух сегодня был более бодрящим, чем раньше, летние ночи наконец-то начали остывать. По его спине пробежал приятный озноб, заставив его согнуть плечи и выгнуться от этого ощущения. — Проклятие. Можешь сделать это еще раз? — Хонджун стоял возле двери, ожидая его с волчьей, благодарной ухмылкой на лице. Он протянул руку. Сонхва одарил его мягкой улыбкой и вложил свою руку в его. Разбросанные лепестки цветов тянулись от дома к радостной, сияющей иве. Мягкий ропот дружеских голосов доносился из-под ветвей. Вся его стая выглядела красиво. Хонджун разработал каждый из их нарядов, чтобы они были уникальными и лестными, но его личное прикосновение все еще пронизывало их всех, принося им единство, которое было больше, чем просто похожие оттенки темного, спокойного синего и серебряного. Свет фонаря красиво привлек их внимание, когда Сонхва приблизился. — Хён! Посмотрите на нашу чернику! — Сан отошел от бабушки, чтобы встретить его, держа в руках самую большую чернику, которую Сонхва когда-либо видел в своей жизни. Он весело фыркнул, взяв щенка на руки. Дэ Ын действительно выглядел довольно синим и пушистым в наряде, который Хонджун сшил для него, чему не способствовала маленькая круглая шляпа со свинкой, ненадежно сидящая на его голове, цепляющаяся за тонкий эластичный ремешок под подбородком. — Он выглядит очень милым, — сказал Хонджун и нежно ткнул щенка в мягкую пухлую щеку. Сияющий альфа явно был очень доволен своей работой, как и должно быть. — Очень милый, но моим любимым всегда будет клубника, — дразнил он альфу, вспоминая клубничный наряд, в который он одел Дэ Ына на день рождения Сонхва. — Следующим я голосую за банан, — хмыкнул Минги, ущипнув щенка за другую щеку. Дэ Ын схватил его за палец, когда тот не отпустил его достаточно быстро, и беззубо ухмыльнулся от восторга. — Хм, а должны ли мы оставить его у бабушки, чтобы она держала его во время церемонии? — задался вопросом Хонджун, когда жрица заняла свое место перед деревянным пьедесталом, уложенным веревками. Сонхва покачал головой, нежно уткнувшись носом в щенка, пока тот не заворковал и не попытался положить руки на сверкающую цепочку на горле Сонхва. Сонхва позволил ему. Он был нежным щенком, вряд ли стал бы неуместно сильно дергать за то, что не должен. — Нет, я подержу его. Но возьми его шляпу. Посмотри, как он покраснел. Дэ Ын уже бросил цепь Сонхва и безрезультатно сгибал пухлые руки, пытаясь стянуть шляпу с головы, но безуспешно из-за ремешка на подбородке. Хонджун щелкнул языком и снял оскорбительную шляпу, слегка взъерошив чернильно-черный пух под ней. — Ясно, я вижу, ты достаточно вытерпел, ты это хочешь сказать? — Хонджун улыбнулся и попытался пригладить его натуральные детские волосы цвета искусственного ястреба, но сдался, когда его пальцы ничего не изменили. Дэ Ын добродушно пускал слюни, наблюдая за ними. Юнхо пришел на помощь с салфеткой в руке, чтобы промокнуть рот и подбородок щенка, глядя на него с любовью всей планеты в его глазах. Именно так все они склонны смотреть на маленькое существо. — Если все готовы, давайте соберемся поближе и начнем. Стая в плотный круг лицом друг к другу, гости по краю, пожалуйста. Приятный голос жрицы разносился легко, привлекая всеобщее внимание своей нежной силой. Сонхва внимательно посмотрел на всех семерых, пока они собирались. Он любил их всех глубоко, он знал это. Он умрет, сражаясь за них. И кто знал, что принесет будущее. Пока что он был просто благодарен, что они приняли его таким, какой он есть. Даже в те моменты, когда он казался холодным или отчужденным, или когда он не любил их так страстно или яростно, как они любили его, он каждый день пытался показать им своими действиями, что он это делал. Он будет заботиться о них до тех пор, пока у него хватит на это сил. Он выбрал их и не передумает. Было бы неплохо, наконец, сказать им об этом со свидетелями. Жрица подняла с пьедестала один из отрезков шнура и подняла его для демонстрации. — Все, положите руки к середине, не совсем соприкасаясь. Добавлю первый шнур. Минги-ши, это ты выбрал, не так ли? Минги осмотрел его ярко-фиолетовый цвет и кивнул. Сонхва знал, что альфа нервничает больше, чем выглядит. Он видел, как его горло сжалось, когда он сглотнул. Жрица улыбнулась ему. — Не волнуйся, милый. Просто говори, что думаешь. Тебе не нужно обещать ничего длинного или сложного. Минки кивнул, и Сонхва едва не усмехнулся, заметив, как он боролся каждым мускулом, чтобы не выдернуть руку из круга и нервно не засунуть ее в карман. Сонхва закрыл глаза и напряженно думал о нем. Помнишь, что ты сделал для меня?.. Дошла ли его мысль, или у Минги просто было достаточно времени, чтобы собраться с мыслями, альфа наконец сказал: — Я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы защитить свою стаю. Я отвечу на ваши призывы о помощи, большие или малые, день или ночь. И ни мои руки, ни мои зубы никогда не причинят вам вреда, пока я жив. Э-э… вот так. Если комментарий о его зубах вызывал любопытство, его вежливо отбросили. Сонхва одобрительно посмотрел на него, но щеки альфы раскраснелись, и он не мог смотреть никому в лицо. Жрица взяла длинный шнур и ловкими движениями обернула его вокруг каждого из запястий, переходя от одного к другому. Восемь разных шнуров восьми разных цветов. Она сплела их вокруг их запястий после того, как каждый из них заговорил. Сонхва торжественно впитывал каждое слово, а Дэ Ын дремал на сгибе его руки. Был Чонхо, который поклялся быть верным своей стае и любить их безоговорочно, подчеркивая, что они значат для него больше, чем он когда-либо мог сказать. Хонджун, который поклялся обеспечивать их и быть справедливым, прислушиваться ко всем голосам своей стаи и стремиться объединить их в одну цель. Ёсан, который с торжественными словами признал, что все еще не уверен, какую силу он может лучше всего привнести в их стаю. Но, несмотря на это, он был благодарен за то, что они приняли его как свою семью, и каждый день он старался быть тем, кого они могли бы с гордостью называть своей парой. Сан пообещал, что никогда не будет любить никого в мире больше, чем их, кроме своей бабушки, и что он всегда будет подбадривать их, когда им грустно, и драться с любым, кто заставит их плакать. Уён поблагодарил их всех за то, что они терпели его, признал, что иногда он был шумным и диким, но затем серьезно посмотрел на них всех и сказал, что они были самыми важными людьми в его жизни, и хотя у него было много шуток, он буквально умрет за них в любое время — без шуток. На это Сонхва недоверчиво покачал головой, удивляясь их решению не повторять свои клятвы друг другу перед церемонией. Юнхо, который пообещал, что они могут положиться на него во всем, что им когда-либо понадобится, и сказал им, что хочет быть их спокойным оазисом, когда все остальное вокруг них кажется бурей. Сонхва был последним. Он испытал такое облегчение, что ему не пришлось не спать всю ночь, паникуя из-за того, что он скажет, репетируя до тех пор, пока ни одно из слов не будет звучать правильно, борясь с трясущимися руками и холодным потом, чтобы произнести слова сегодня. Нет, с гипнеросом в его организме его сердце даже не билось быстро. Он спокойно ждал своей очереди и просто говорил то, что чувствовал, не заботясь о реакции. — Моя стая, все вы… Я могу без сомнений сказать вам, что вы — цель моей жизни. Вы мои, пока я жив. Я буду заботиться о вас и давать все, что в моих силах, до тех пор, пока мне позволит жизнь. Когда он закончил, их запястья были связаны восемью разноцветными шнурами. Жрица взяла оставшиеся концы и потянула их вверх, сплетя из них толстую веревку длиной примерно с ее предплечье. Она держала его обеими руками, как священную реликвию, и благословляла. — Как эти восемь нитей, сплетенных вместе, становятся прочными и нерушимыми, так и ваши жизни будут связаны воедино с этого дня. И к какой бы цели ни были подняты ваши руки, помните, что, когда вы движетесь, вы тянете за собой других, и поэтому пусть эти цели всегда будут только добрыми и полезными для всех… Последние несколько слов были потеряны для Сонхва, когда Дэ Ын зловеще сопел и сжимал крошечные кулачки в синем атласе на груди. Он уткнулся носом в голову малыша, посылая ему мягкие мысли и запахи, чтобы заставить его молчать еще немного. Жрица достала церемониальный клинок, казалось бы, из ниоткуда, и перерезала веревки всего в нескольких дюймах над их руками, так быстро, что им потребовалось мгновение, чтобы понять, что произошло. Нервный смех прокатился под ветвями ивы, когда его товарищи по стае потерли запястья и попытались поймать оставшиеся обрывки веревки, прежде чем они упадут на землю. Сонхва крепко обнял Дэ Ын и отошёл от него, не одобряя такого опасного оружия так близко к нему. Юнхо, по-видимому, чувствовал то же самое, внезапно вырисовываясь рядом с ним, небрежно создавая барьер между их щенком и любыми ножами. Но кинжал быстро убрали, и жрица предложила Хонджуну сплетенную веревку. — В ночи, когда раздоры и сомнения, когда борьба разделяет вас… — начала она, обращаясь ко всем. — Попробуй выдернуть из этого хотя бы один шнур. Посмотрите, как быстро даже потеря одной части начнет распутывать все. -------------------- Когда ритуал был совершен, их друзья подошли, чтобы поздравить их. У Сонхва была только тонкая улыбка для всех, кто похлопывал его по плечу или хвалил его внешний вид, от потрясающего наряда до смелой татуировки, которую он демонстрировал. Хотя он был в дружеских отношениях со всеми присутствующими, он находил их серыми, неважными второстепенными персонажами в истории его жизни. Только его стая ярко сияла. Иден был небольшим исключением, но его старый друг и работодатель сам держался отстраненно, глядя на Сонхва так, будто больше не узнавал его. Это было понятно. Себя он тоже не слишком узнавал. И не нашел в этом ничего плохого. Позже он попытается обратиться к Идену и заслужить его прощение. Старший мужчина действительно не заслуживал того, чтобы Сонхва просто исчез. Это был эгоистичный поступок, часть его жажды начать новую жизнь и оставить позади все остальное, даже то, что было хорошо. Он был обязан Идену, попытаться исправить эту ошибку. Но сегодня было не то время. Когда все, наконец, начали пробираться к столикам с аппетитной едой, которые ждали во внутреннем дворике рядом с домом, Сонхва воспользовался возможностью, чтобы ускользнуть с Дэ Ын. Он нашел время, чтобы с удовольствием отметить, как Уён и Минги прыгнули за едой почти раньше всех. Два альфы усердно работали весь день, помогая все настроить, и Сонхва знал, как сильно им хотелось украсть что-нибудь со столов. Их гон тоже скоро наступит, что, несомненно, сделает их еще более голодными. Позже он еще раз проверит календарь и убедится, что у них в холодильнике достаточно их любимых закусок и напитков, а также любимые марки супрессивных средств, если они захотят их выпить. (Хотя, если бы они спросили Сана, он бы уже подумал, что пора сделать компаньона для Дэ Ын, чтобы он не был одинок.) — Тебе не будет одиноко, — пообещал он, неохотно укладывая Дэ Ын в кроватку. Он уже одел его в мягкую спальную одежду и не мог найти другой причины откладывать отход ко сну. Иногда было просто трудно выпустить щенка из рук даже на несколько часов. В нем было что-то такое, что заставляло их хотеть держать его вечно. Он легонько повернул телефон к потолку над кроваткой Дэ Ын, посылая облака, звезды, луну и бледно-лилового кита, медленно парящего над его головой. Ямочки у щенка вспыхнули, когда он сделал изумленное лицо, повернув свои большие щенячьи глаза к дисплею. Рука коснулась плеча Сонхва. Он отстранился, чтобы увидеть Хонджуна, красивого, засунувшего руки в карманы костюма в тонкую полоску, который он слишком хорошо стаскивал для своего же блага. — О чем вы, ребята, говорите? — спросил он, подойдя ближе, чтобы посмотреть на щенка. — Мммм… мы спорили, какая серия Gundam лучше. Я сказал «Крыло», он сказал «Семя», так что я укладываю его спать. Хонджун фыркнул, пытаясь быть тише. — Ботаники. Он протянул руку и притянул Сонхва к себе, обняв за талию. — Знаешь, ты иногда очень смешной. — Надеюсь, в хорошем смысле. — Конечно, — Хонджун отвел его от кроватки, притянул к себе, тело к телу. — Все в тебе хорошо. — Его пальцы скользнули по голой спине, вдоль изгиба позвоночника. — И ты наш. Альфа никогда не уставал напоминать ему об этом. Он полагал, что теперь эти слова имели для них еще большее значение. — Полагаю, теперь уже не получится сбежать. Хонджун взял его за руки. — Слишком поздно уходить от нас, милый. — Мягко сказал он, поглаживая большим пальцем два пальца, которые так и не зажили полностью. — Попробуй, и я пошлю за тобой своего волка. Уголок рта Сонхва дернулся в удовольствии. — Обещаешь? Он вытащил то, что осталось от его собственного церемониального шнура, и любовно обмотал его вокруг безымянного пальца Сонхва. — Обещаю.