Солнце на холсте

      Прошло чуть больше двух недель с момента последних событий. Ичиго вместе со своей женой по долгу службы переехали в другой город, в новый абсолютно белоснежный дом. Они решили начать всё заново, сделав вид, что ничего не произошло. У Ичиго это вышло блестяще, чего нельзя было сказать об Орихиме, она была слишком опечалена всем случившимся, плача взахлеб, пока не видел муж.       В один день в их дверь постучали.       — Ичиго, я открою, не утруждай себя, — направилась женщина к двери.       — Здравствуйте. Вы новые жильцы, верно? Я принёс Вам почту, — передал почтальон кипу бумаг, завязанных на ниточке. — Простите, накопилось. Раньше никак не мог донести до Вас, ибо дом считался пустым, только сейчас мне сообщили, что теперь в нём кто-то живёт.       — Ничего страшного, благодарю Вас, — закрыла дверь девушка, направившись с бумагами к мужу.       — Кто там, Орихиме?       — Почтальон. Принёс накопившиеся газеты.       — Дай мне самые свежие. Посмотрим, что произошло в Каракуре за время нашего отсутствия, — покорно исполнила приказ мужа. Присев напротив Ичиго, Орихиме развернула оставшуюся, старую газету, но неожиданно из неё выпало письмо, на котором было написано лишь её имя. Разорвав конверт, она принялась читать, с каждой прочтенной строкой переходя на внутренний крик, стараясь не выдать себя, попеременно поглядывая на мужа, не замечает ли он её молчаливой истерики. Выдохнув, сжимая кулаки от душевной боли, думая про себя, что в написанном ничего такого страшного нет, женщина невольно кинула взгляд на заголовок лежащей на коленях газеты и… прочла самое страшное, что только могла прочесть в своей жизни. Если бы у эмоций и чувств были цвета, то они стали бы серыми, блеклыми, невидимыми.       — Зрение стало падать… Орихиме, можешь принести очки, я их на прикроватной тумбе оставил.       Но она не понимала слов мужа. Ведомая внутренним криком, женщина молча встала, поднявшись в свои покои. Прошло три, пять, а после и десять минут, но она не возвращалась.       — Орихиме? — отправился на её поиск муж. — Орихиме, где ты? — озирался взглядом он по комнате. Дверь лоджии была отварена настежь, шторы колыхали от сильного ветра. — Ты тут? — вышел Ичиго на балкон, но девушки там не оказалось, лишь только письмо с газетой колыхали на полу, чудом не улетев. Ичиго поднял их, вначале прочитав письмо.       «Дорогая Орихиме, смею лично Вам сообщить, что Рукия Кучики снесла от Вашего мужа. Ребёнка она решила сохранить. Хоть Рукия взяла с меня слово сохранить эту информацию втайне от Вашей семьи, я не мог не рассказать Вам об этом, решил, что Вы должны знать, что неуважительно будет не рассказать. Сообщать о ребёнке мужу после всего, что он сделал, или нет — решать только Вам. Про Улькиорру Вы наверняка прочли из газет… И прошу меня простить, что пытался Вас убить.       Трепетно целую Ваши руки, Ваш верный друг»       Улькиорра строил песчаные замки мечтаний и надежд об Орихиме, о женщине, которая спасла его на поле боя и которую он не знал. Только Шиффер не учел, что оказался по велению судьбы у берега самого опасного океана с непредсказуемыми водами, пугающими своей неизвестностью. И все его мечты были смыты волнами её брака, страха и сомнениями, которые пытались утянуть Шиффера на дно. Вначале он пытался сопротивляться этой стихии, но потом — смирился, ушел под воду, пропуская меж саднящей дыры в сердце останки разрушенных надежд. И не выплыл. Он превратил своё разбитое сердце в искусство. Она забрала солнце, оставленное в его сердце.       Машинально мужчина, тяжело вздыхая, перевёл взгляд на газету, в которой черным по белому прочёл заголовок о трагичной гибели художника, поджегшего себя заживо.       Бумаги из рук ошарашенного Куросаки вырвал поток ветра. Он попытался их поймать, склонившись над перилами, и увидел страшную картину…       ***       Дождь барабанил по могильным плитам, рикошетом ударяясь о землю. Напротив одной из них стояла девушка с зелеными волосами, которая возложила к могиле венок.       — Нелл, — подбежал к ней сзади Гриммджо, поднося над её головой зонт. — Так и знал, что застану тебя здесь.       ***       Прозвучал выстрел, после которого сразу же раздался звук разбитого стекла.       — Что ты делаешь?! — не верил Гриммджо, что в последний момент Нелл оттолкнула его руку от виска, в результате чего пуля «убила» стоящую на столе вазу.       — Идиот! — обнимала его девушка, целуя попеременно то его щеки, то лоб, то губы. — Я не хочу терять тебя…       ***       — Как иначе, сегодня сорок дней, как Улькиорра нас покинул, — сдерживая слёзы, прижималась к Гриммджо Нелл, который молча достал письмо из внутреннего кармана пиджака. «Я свободен. Безумие — это и есть освобождение. Кто сам понимает своё безумие, тот разумнее остальных» — прочла девушка надпись на гробовом камне художника. — Тоска по Орихиме его погубила, ничто не помогло бы воскреснуть, кроме неё, если бы она согласилась сбежать с ним.       — Сегодня я получил письмо от Куросаки, — начал Джаг, пытаясь оттянуть страшный момент своей новости. — Он намеревается приехать и… — глубоко вздохнул рассказчик. — И ждать рождение ребёнка вместе с Рукией.       — Ты всё-таки написал ему… Рукия же тебя просила не говорить им.       — Есть ещё кое-что…       — Что же теперь будет с Орихиме… — продолжала Нелл говорить, не обращая на попытки Гриммджо перебить её. — Бедняжка, она останется совсем одна, мы должны позаботиться о ней…       — Орихиме погибла, — резко на корню отрубил торговец.       — Ч-что… как… Откуда тебе знать об этом?! — в ужасе прикрыла себе ладонью рот Нелл.       — Ичиго написал… он пишет, что… что она… она убила себя, выпрыгнув с балкона.       Капли дождя продолжали капать с неба в такт слезам Нелл. Девушки, которая единственная из всех остальных женщин сделала правильный выбор. Выбор не рассудка, а своего сердца.