Солнце на холсте

      Шиффер уже прибыл в поместье Куросаки, бесцеремонно выбивая ногой входную дверь. Сейчас он — тьма, густая, непроглядная, что взгляд на неё приносит не меньше боли, чем взгляд на Солнце.       — Куросаки! Ичиго Куросаки! Выходи! — кричал Улькиорра, метаясь из комнаты в комнату. Он искал насильника и в гостевой, и в его покоях, и в других комнатах. Осталось только одно место — кухня. Именно в ней и был Куросаки, который выпивал воды от похмелья, находясь в полудрёме.       — Куросаки! — окрикнул Шиффер его, остекленевшим взглядом прожигая в нем дыру.       — Что? Шиффер? Что Вы здесь делаете? — зажмурил глаза Ичиго, потирая веки.       — Ты растлил мою сестру! — накинулся Улькиорра на него. — Я убью тебя!       Между военноначальником и художник завязалась драка.       — Позвольте мне всё объяснить, всё не так, как кажется, — отнекивался Ичиго, уворачиваясь от ударов.       — Ты — самовлюбленный идиот, не думающий о других! Ты уничтожил все наши семьи в угоду своему эго!       — Какие ещё семьи?!       — Не помнишь меня? Тогда сейчас я заставлю навсегда запомнить моё лицо, ибо оно будет последним, что ты увидишь перед смертью! — схватил нож со стола Шиффер, замахиваясь на Ичиго. — Все мы — из Уэко Мундо! Все мы сражались против твоей армии. И ты… — задыхался он от рукопашного парирования, — ты меня чуть не убил, кожа моя обуглилась, едва не рассыпаясь, а Орихиме меня спасла, исцелила. Я полюбил твою жену с первого взгляда, а ты ей изменил, мусор! Да ещё и с моей сестрой! У меня нет причин более даровать тебе жизнь!       Никак не ожидая услышать подобных слов, от неожиданности Ичиго пал, пытаясь отфильтровать сказанное Улькиоррой, который в этот момент склонился над ним, поднося нож к горлу.       — Теперь я совершу правосудие.       — Остановись, Улькиорра! — ворвалась на кухню Орихиме, умоляя Шиффера о снисхождении, задыхаюсь от бега.       — Нет! Я не могу больше останавливаться, — оглянулся он на женщину, пытаясь найти хоть одну причину отстранить нож от горла врага.       — Молю тебя, — пала Куросаки на колени — Я…я… я полюбила Вас греховной любовью, полюбила всем своим сердцем, но и мужа я люблю не меньше, и я не смогу жить, если его не станет, — в надрыв рыдала Орихиме.       — А как же мои чувства? Я не смогу делить Вас с кем-то ещё! Я не смогу закрыть глаза на то, что он сотворил с Рукией! Даже после этого ты всё ещё готова ради него на всё? — вслед словам из глаз Улькиорры потекли горестные слёзы.       — Да…       — Чёрт! — отстранил он нож от горла Ичиго, бросив на пол, а после подошёл к Орихиме, обхватывая дрожащие женские плечи. — Уедем вместе, только я и ты, сбежим ото всех, где никто нас не знает, начнем с нуля. Я не смогу жить без Вас.       — Я вспомнила Вас… — с жалостью протянула женщина, взяв за руки Улькиорру. Прикосновение её было как огонь, а взгляд — лёд. — Тогда, на поле боя… Вспомнила, как пыталась помочь, как перевязывала раны, стараясь облегчить последние часы Вашей жизни.       — Но я выжил. И приехал сюда, чтобы отыскать тебя, Орихиме. Два года! Два года я безуспешно искал Вас по всему миру. Моей тоской по Вам можно было бы прокормить всю эту страну.       — И отыскали уже будучи женой главнокомандующего армии, — отстраняла она свои ладони с его пальцев. — Я… как бы мне не хотелось, я не смогу пойти с Вами.       — Если ты покинешь его, он не убьет себя, а, оставшись рядом, ты погубишь себя. Но почему ты выбираешь его? Чем он заслужил твою… Вашу любовь? — едва не перешёл Шиффер на крик. Ноющая тоска в груди сжимала адовы тиски.       — Я всегда его выбирала…       — Орихиме… как же так… всё же ты боишься меня… — протянул Улькиорра женщине руку, которую та отказалась взять.       — Нет, я не боюсь… Просто я не могу иначе.       — Убирайся немедленно, жалкое отребье, пока я не позвал солдат, — вмешался в их разговор Ичиго. — И тебя, и Рукию, и Гриммджо, и Нелл — всех вас казнят.       Улькиорра обозленно взглянул на Куросаки, который оказался прав, правда была на его стороне. Ничего не оставалось, другого выбора у художника не оставалось. Прощальным взглядом он окинул Орихиме, явно намереваясь что-то сказать на прощанье, но, не решившись, спешно удалился из дома на собственные похороны.