Метаморфозы

Демон находит юного графа лежащим на персидском ковре, что украшает библиотеку дома Фантомхайвов. Мальчик свернул пиджак в самодельную подушку и, устроившись на нем головой, смотрит на звездное небо за огромными окнами. Он чувствует небольшое дуновение воздуха, когда дверь открывается, и слышит скрип колесиков сервировочного столика, а вместе с ним знакомый стук шагов Себастьяна. — Вы испачкаете сорочку, юный господин. Сиэль улыбается, но не оборачивается. Он продолжает вглядываться в звездный горизонт, наблюдая, как далекие небесные тела подмигивают ему, словно свет, отраженный от маленьких серебряных чешуек. — Я делал так, когда был маленьким. Просто приходил сюда и смотрел на небо ясными ночами, когда было видно все звезды. Себастьян становится у головы господина и прослеживает его взгляд до гобелена звезд, усеивающих безоблачное небо поздней весны. — Раньше я думал, что это светлячки, которые застряли в сетях темного пледа, нависающего над потолком мира в конце дня. — Взгляд Сиэля затуманивают воспоминания. Он слабо улыбается. — Так странно думать о них как о горящих солнцах, таких далеких от нас, что они кажутся крошечными и незначительными. — Он ненадолго смолкает, задумавшись. — Некоторые из них, возможно, уже даже не горят. Возможно, они давным-давно разрушились, больше лет назад, чем мы можем представить. Их свет достигает нас только потому, что вселенная невообразимо велика. Чем дальше заглядываешь в космос, тем дальше заглядываешь в прошлое. — Он вытягивает шею, чтобы взглянуть на Себастьяна. — Ты знал это? — Да, я знал это. Сиэль кивает и, снова глядя на звезды, продолжает свой внутренний монолог, качаясь на волнах воспоминаний и раздумий. Спустя какое-то время он тянет руку вверх и хватает демона за край сорочки. — Иди ко мне, Себастьян. — Сиэль тянет за рукав, чтобы притянуть его вниз. Себастьян слушается и садится на пол возле юного лорда. — Нет же, — просит Сиэль, все еще дергая рукав сорочки. Демон понимает, о чем его просят, и ложится на бок, кладя голову на грудь хозяина. Он лежит лицом к окну, глядя на ту же самую картину. Вздохнув, он слушает сердцебиение мальчика и чувствует, как чужие пальцы пробегают по его волосам, смахивая их с лица. — Если посмотришь вон туда, то увидишь Большого Пса, — говорит Сиэль, указывая на горстку звезд, усеивающих восточную часть неба. — Отец мне однажды рассказывал, что он был охотничьей собакой Ориона, и по ночам они охотились на лис и зайцев. Демон внимательно изучает случайно разбросанную россыпь света, пока рука юного хозяина гладит его по волосам. — Вы действительно видите его? Правда, различаете форму? — спрашивает он слегка скептически. Вздох. — Нет, не особо, — признается Сиэль. — Но я все еще верю, что он там. Как бы то ни было, вид прекрасный. Они лежат в тишине и думают об охотниках и псах, отцах и детях. — Я когда-нибудь рассказывал, почему назвал тебя Себастьяном? — спрашивает Сиэль, кладя подбородок на макушку демона. Он чувствует, как тот отрицательно качает головой, и задумчиво продолжает наматывать на пальцы блестящие локоны вороновых волос. — Так звали моего пса. Себастьян силится сдержать улыбку. — Вы назвали меня в честь своего пса? Сиэль улыбается его изумленного тону. — Ох, прости. Я оскорбил тебя, демон? Улыбка Себастьяна ширится, и он издает тихий смех. — А разве не заметно? — Он скорее чувствует, чем видит, как Сиэль закатывает глаза. — Уж прости за манеры. Мне было десять. Смех переходит в улыбку, и Себастьян крепче прижимается к телу молодого господина. — Он был чудесным псом. Я помню, как он приходил, чтобы составить мне компанию, когда мне было грустно, страшно или одиноко. Не знаю как, но он всегда это чувствовал. Кто-то считает, что животные — машины, не способные думать и чувствовать. Я так не считаю. Сиэль продолжает водить пальцами по волосам Себастьяна, чертя созвездия на черном полотне его локонов. — Себастьян? — снова заговаривает он, шепча ему в волосы. Голос его теперь мягкий, грустный, задумчивый. Яркие и радостные цвета красного и оранжевого, украшавшие его воспоминания, теперь окрашены в печальный синий. — Да? — Посмотри на меня. Демон переворачивается на бок и поднимает голову, чтобы взглянуть на молодого господина. — Я люблю тебя. От этих слов дыхание спирает. Сомкнув глаза, Себастьян борется с волнами боли и тяжести, что пробегают в груди, словно они могут сломать его кости, пронзить его плоть и вылиться на свет. Словно его человеческое тело не предназначено выдерживать такой накал эмоций. Он опускает голову, а боль отращивает руки и впивается когтями в горло. Сиэль опускает взгляд, чтобы увидеть выражение лица Себастьяна, и сердце его замирает. — Все хорошо, Себастьян. — Он убирает волосы с его лица и проводит рукой по плечу и спине, успокаивая, будто ребенка. — Все хорошо. Все хорошо.

***

Уже пора… Время для демона — странная вещь. Время абсолютно и вместе с тем относительно. Оно окутывает мир, который знают и люди, и демоны. Оно огибает планеты, расширяется вместе со сверхновыми звездами и исчезает в черных дырах. Время ощущается как нечто самовластное, непреклонное, вечно идущее вперед. Но время также относительно, как и его восприятие. И есть место в невообразимых просторах вселенной, где время останавливается или где оно тянется вечно, и каждая доля доли секунды расширяется до бесконечности. Это место лежит на кольце, окружающем умирающую звезду, как саван смерти нескончаемого времени. Этот же стазис окружает каждую душу, каждое живое существо, что балансирует на грани между жизнью и смертью. И в этой лакуне пространства и времени все живое бессмертно, пусть даже на миг.

***

Когда Сиэль открывает глаза, мир предстает прекрасным полотном. День ясный, небо изумительно — безоблачное, чистое, голубое, как кожа у Вишну. Он не знает, где находится, но на удивление ему совсем не любопытно. Как и во сне, нет смысла спрашивать, почему и как ты оказался в том или ином месте. У событий нет логики. Просто факт, просто судьба за работой. Здесь тепло и безмятежно, солнце освещает их чудесным золотисто-желтым блеском, и свет льется вниз, точно львиная грива. Сиэль поднимает голову и чувствует, как лучи ласкают лицо. Закрыв глаза, он видит солнечные зайчики, оранжево-красные под тонкой кожей век. Он ощущает присутствие демона и, не поворачиваясь, берет его за руку. Это дарит спокойствие. Все так красиво и мирно, что сердце трепещет в груди. А потом снисходит озарение. — Я умер? — спрашивает он, не размыкая глаз. — Да. — Ничто из этого не настоящее. — Нет. — Как это произошло? — Вы умерли вскоре после падения в реку. На сердце падает тень. Он ничего не помнит. — Должно быть, мне было так холодно. — Нет. Я был с вами. Я держал вас. Сиэль открывает глаза и поворачивает голову к Себастьяну. Он в человеческом облике, но выглядит прекраснее любого человека. — Почему ты привел меня сюда? — Я хотел увидеть вас в последний раз, — тихо отвечает демон, пристально смотря на горизонт. — Вы ушли, не попрощавшись. — Прости. — Все хорошо. Сиэль смотрит на поле зеленой травы, такой пышной и живой, что она мерцает на фоне голубого горизонта. Красные тюльпаны, фиолетовые ирисы и розовые георгины усеивают землю, точно звезды на небе. Легкий ветерок несет на своем гребне волну одуванчиков и цветущей вишни. Они плывут пред ним невесомые, словно качаясь на воде. А еще там есть запах. Тот самый запах. Он вдыхает его и ощущает его вкус глубоко в горле, чувствует, как он очищает его изнутри. Это свежий, чистый запах петрикора, тот, что появляется после очищающего действия недавнего дождя, хотя вокруг нет ни единой тучи, ни пятнышка грязи. И все-таки он ощущает этот запах, наполненный счастливыми и горько-сладкими воспоминаниями детства. А в нем, достаточно тонкий, но уловимый для юного лорда, витает аромат ванили и сладких пряностей — запах Себастьяна, такой знакомый, что проникает в глубь души и успокаивает, как рука, ласкающая волосы. — Здесь красиво. И тепло. И приятно. Спасибо, что привел меня сюда. Какое-то время они сидят в тишине. Сиэль ощущает боль демона и чувствует, как его разум борется с чем-то незавершенным. Здесь он чувствует это так же, как, по его представлению, демон всегда чувствовал его самые потаенные желания. — Это не просто прощание, — нежно говорит Сиэль. — Ты хочешь мне что-то сказать. Так скажи же, пожалуйста. И в этом странном провале, в этом странном укрытии от пространства и времени, слова легко текут из сердца демона. — Сиэль, я… я бы хотел, чтобы все было по-другому. Я всегда буду хотеть этого. Всегда буду жалеть, что у нас было так мало времени. Что я не смог дать тебе больше времени. Сиэль качает головой и смотрит вдаль. — У меня было больше времени, чем мне было предписано. Ты дал мне его. Чтобы я мог сделать, что должен был. — Он улыбается, смотрит на Себастьяна и вновь отводит взгляд. — И я влюбился. Это ты тоже дал мне. Демон чувствует, как грудь сжимается. Чувство приходит, как приливная волна, что разбивается о берег и отступает в океан. Себастьян остается позади, бродя средь камня и песка на побережье сердца. На мгновение солнце скрывается облаком, и по лугам ползет тень. Наконец он спрашивает: — Сиэль, ты был счастлив? Мальчик на секунду задумывается, закрывает глаза и желает, чтобы облако ушло, и он мог вновь почувствовать лучи солнца. — Иногда, — произносит он. — Но в итоге я ни о чем не сожалею. Демон не сводит взгляда с мальчика, с полночно-синих волос и мягкого контура щек. Он пытается запомнить каждую деталь, пытается высечь его образ где-то глубоко внутри, там, где он будет в безопасности, где он не потеряется и не исчезнет. Подобно тому как заключенный высекает линии на стенах камеры, просто чтобы отметить конец дней и ход времени, просто чтобы дать какой-то знак, какое-то неопровержимое доказательство, — пусть даже самому себе, — того, что он существовал. Что он был значим. Сиэль поворачивается к Себастьяну и задает вопрос, который хотел задать так давно — вопрос, который жил в закромах его сердца, как призрак. — А ты? Ты сожалеешь о чем-нибудь? — Нет, — быстро отвечает демон. — Но я столько времени делал тебя таким несчетным. — Это неправда. — Нет, правда, — настаивает Сиэль. — И я делаю тебя несчастным сейчас. Мне всегда было грустно думать о том, что ты будешь один, когда меня не станет. Я никогда не говорил тебе этого, а стоило. Себастьян качает головой. — Я не жду, что ты поймешь. — Пойму что? — Что мое несчастье не имеет значения. Оно того стоило. — Как это возможно? — Трудно подобрать слова. Слов никогда не было. Как не было и времени. — Теперь время есть. Теперь у нас есть только время. И по просьбе юного хозяина, так близко к концу, слова приходят легко. — Я так долго считал, что все это бессмысленно. Я считал так все время, все свои жизни, дольше, чем ты можешь представить. Но потом я встретил тебя. И это было похоже на рождение и смерть одновременно. И… казалось, это не было бессмысленным или абсурдным. Возможно, смысл в этом был, если это означало, что я мог служить тебе. Что я мог принадлежать тебе. Возможно, смысл в этом был, даже если все кончено. Даже если это длилось мгновение ока, для меня оно казалось вечным. Сиэль смотрит на него внимательно и в равной доле чувствует и любовь, и сочувствие. Он кивает и поворачивается обратно к горизонту.

***

Время останавливается или, может быть, растягивается и расширяется, пока они двое неподвижно сидят под сиянием солнца. Небо меняет цвет от голубого к васильковому, к лавандовому и оранжевому и наконец к индиго ночи. Но тьма длится не долго, и солнечные лучи вскоре возвращаются, чтобы озарить своим теплом и золотым покоем. День гонится за ночью, а ночь — за днем, снова и снова, пока они сидят в центре мира и смотрят, как он разворачивается вокруг. Они молчат, а дни сливаются друг с другом, месяца становятся годами, и время обращается песчинкой в песочных часах. Каплей дождя, что стекает по оконному стеклу, звездой, что висит на краю горизонта событий. Время омывает их в пространстве подобно тому, как волны омывают два гниющих тела, лежащих на дне Темзы. Воды омывает пустые сосуды, бьет по ним, пока плоть не иссохнет и не отвалится с костей, а кости не истлеют, превратившись в прах, и не опустятся на камни и песок речного дна. Но это уже не они. Их там нет. Сейчас они здесь.

***

Со временем Себастьян научится прокладывать дистанцию между собой и своей болью, она будет лежать на дне реки, в водной могиле рядом с двумя слабыми, недолговечными людскими телами. Он будет испытывать лишь благодарность за то, что у него был шанс прожить эту жизнь. Что благодаря этой жизни он смог измениться, нежели просто терпеть ее. И когда боль вернется, а он знает, что это случится, за нее он тоже будет благодарен. Он поймет, что смерть — это конец жизни его господина, но не их связи. Демон, хотя уже и не Себастьян, будет всегда ощущать эту связь. Его человеческий облик всегда будет иметь какую-то из черт Себастьяна: чернильно-черные волосы, статный рост и красновато-карие глаза. А иногда его волосы будут цвета полночного неба, кожа — белая как снег, а глаза — синие как океан, синие как небо на закате, синие как цвет печали. И однажды, в далеком будущем, демон возведет глаза к небу, взглянет на звездный гобелен и увидит тысячу духов — отраженные образы звезд, погибших много тысяч лет назад. Но он будет знать, что их свет — их отражение, память о том, чем они были, след, оставленный от их существования — все еще бродит во вселенной. Тысячу лет спустя, когда он посмотрит на небо, он будет знать, что не увидит те же самые звезды — те, что живы сейчас, и те, что давно погибли. Но тысячу лет спустя, на далеких берегах вселенной свет давно умерших звезд еще будет доходить до новых глаз. Словно новорожденные, они будут появляться в ночном небе и отбрасывать свет туда, где прежде были только тьма и пустота. И даже ближе к своему дому, ближе к своей могиле эти звезды возрождаются, когда их газ, и пыль, и пепел сливаются в новые солнца, излучающие новый свет. Безбрежность ночи и вселенной обернется для него очарованием.

***

Но здесь, в этот момент и в этом месте демон и человек сидят в безмолвном размышлении. На сердце Сиэля спокойно. И когда время приходит, и он оказывается на острие ножа между этой жизнью и тем, что находится дальше, случается чудо. Сиэль начинает отпускать. Он отпускает все, что осталось от злости и горечи. Он отпускает свою непрожитую жизнь, отпускает другого Сиэля, а вместе с ним бесчисленные миллионы остальных. Это была его жизнь и его решения. И в этот миг, в переход между жизнью и смертью, с него спадает груз боли, груз печали, сожаления и страха. Он может оставить все позади и раствориться в земле. А его душа, он знает, будет надежно спрятана в сердце и памяти демона. Она станет той частью его, что еще надолго останется в мире после того, как он его покинет. И вот наконец Сиэль поворачивается к демону. — Думаю, время пришло. Думаю, я готов. — Уверен? — Этот путь был так долог. Я устал. Я готов заснуть. Себастьян улыбается печальной и задумчивой улыбкой и берет лицо юного хозяина в ладони. — Закрой глаза. Сиэль закрывает их. И демон прижимается к его губам в последний раз.

Конец