Связанные врагом

      Хасеки Хюррем Султан молча сидела в своих покоях и думала, как ей лучше поступить. Столько сил и времени было потрачено на то, чтобы найти ту, что пустила свои когтистые лапы в сердце Повелителя Мира. Сейчас, когда власть полностью в ее руках, а в гареме больше нет Махидевран и Валиде, должно быть облегчение, но его нет.       Да будь эта Фирузе обычной наложницей, давно бы плавала в Босфоре с остальными, кто пытался занять место главной женщины Султана. Однако, заботливая сестрица, которая осталась одна в битве против Роксоланы, всеми силами решила защищать девушку, заручившись поддержкой Афифе Хатун. — Когда же вы перестанете пить мою кровь! — громко выругавшись, Госпожа перевернула серебряный поднос с любимыми блюдами, а затем быстро прошагала к зеркалу и взглянула на себя.       Порой с возрастом женщины не становятся краше, но она вновь стала исключением. Морщины ещё не тронули ее лицо, что удивляло, ведь весь пережитый стресс должен был оставить свой след.       Да, румянец появлялся теперь только благодаря соку, добываемого из роз. Волосы так и остались рыжими, напоминая всем своим видом, что эта Султанша и есть само воплощения адского пламени. Фигура так же оставалась стройной, несмотря на пять беременностей, которые оставили ей в напоминание о себе увеличившийся бюст и красивые широкие бёдра, создавая эффект песочных часов.       В ее гардеробе были только самые дорогие платья, которые шили самые лучшие мастера из различных тканей, что не могли себе позволить даже жены Пашей. Сейчас она стояла в изумрудном платье, которое удачно подчеркивало ее достоинства, а различные драгоценные камни, которые были и в ее украшениях, сверкали, встречаясь со светом, что исходил от свечей. Но ни один камень не мог затмить красоту этой женщины. — Что ему ещё нужно, когда есть я? Чертов любитель рабынь. — поставив руки на свою талию, она закатила глаза.       Она помнила немногое, что было в ее жизни до того, как она попала в рабство Крымского Хана, где ее готовили в подарок еще ныне покойному Султану Селим Хану, но слова матери отпечатались где-то на задворках памяти. «Александра, милая, помни, что одной любовью сыт не будешь. Всегда думай о том, что ты должна бороться за себя и своих детей, пусть даже твоим врагом станет твой собственный муж». — Какая ирония, мама. Я все так же живу по твоим советам, даже спустя столько лет.       Попав в гарем молодого Султана Сулейман Хана, ещё совсем молодая девушка не стремилась пройти по золотому пути, а тихо проводила время за книгами и занятиями, пока в один день Ибрагим Паша не отобрал ее в число тех, кто должен был предстать перед Государем.       После он жалел об этом ни раз, ведь своими же руками создал себе идеального врага, что своей хитростью превосходил всех, кого он знал.       Надо отдать ему должное, теперь она законная жена Великого Султана Сулеймана и власть в ее руках несомненна. Однако, в начале пути ей это было не надо, пока Махидевран не отравила беременную фаворитку прямо в покоях Султана. Тогда пришел в действие материнский инстинкт, который не знает слова «стоп».       Вся ее жизнь превратилась в вечную игру, напоминавшую шахматы, один неверный ход и тебе конец, как и тем, кого ты прятала за своей спиной.       Виртуозно нашептывая Сулейману слова о великой любви, Роксолана выбиралась из любых передряг, которую устраивало его же семейство. В ее же сердце были лишь ее дети и никому более не дано было туда войти. — Дорогу! Хатидже Султан ХазретЛери! — прозвучало за высокими дверьми, вызвав у Хасеки лишь раздражение.       Хатидже, улыбаясь так, словно сейчас у неё треснет рот, практически влетела в покои главы Гарема. — Хюррем, ты что же, не поприветствуешь меня, как положено?       Фыркнув, славянка медленно поднялась и подошла ближе к сестре своего мужа, не спускаясь к ней. Глядя сверху вниз, с ее уст раздалось шипение: — Ты, видимо, запамятовала, по иерархии Гарема я, как жена Султана, стою выше тебя и кланяться должна только ему и Валиде, но… — наигранно посмотрев по сторонам, взор зелёных глаз вернулся к Хатидже. — Валиде здесь нет, а значит, главная здесь я. — Сколько яда, Хюррем, что-то омрачило твое настроение? — усмехнулась женщина. — А, точно, ты же узнала о Фирузе. — Узнала бы быстрее, если бы ты и Афифе Хатун не охраняли бы покои моего супруга, словно сторожевые псы. Глядишь, если бы ты в своё время так следила за Пашой, то и Нигяр бы не оказалась под ним. — В нашу с Ибрагимом жизнь не лезь, тебя это не касается. Главное помни, что, если ты и устранишь Фирузе, то будут другие девушки, уж я об этом позабочусь. — Хатидже Султан, дорогая, лучше позаботьтесь о своём супруге, а то он каждый день в Топкапы, тут столько красавиц, глядишь опять с кем-нибудь проведёт приятно время, ведь известно, что наш Паша на женские чары падок. — Я предупредила тебя, Хюррем.       Стоило Султанше выйти из комнаты, как тут же перед своей Госпожой предстал Сюмбюль-ага. — Сюмбюль, ты вовремя. Завари мне мяты, эта дрянь достала меня, ходит сюда, как к себе домой, на мозг мне капает. Выслать бы ее куда… — держась за голову, поделилась своими мыслями Хасеки со своим единственным верным агой. — Ничего, Госпожа моя, вот разведётся она с Пашой, будет и у нас праздник, Иншалла! — широко улыбаясь, подметил евнух. — Надеюсь, что так, Сюмбюль, Ибрагим как кость мне поперёк горла, а их развод повлияет на доверие Повелителя.

***

      Ибрагим разбирал стопку отчетов, которые прислали санджак-беи. От бумажной волокиты уже слипались глаза, а голова казалась тяжёлой, будто весила, как сундук, что набит золотом доверху.       Решив оставить дела хотя бы на время, мужчина поднялся изо стола, разминая крепкую спину. Шум у его дверей привлёк внимание, а через несколько секунд в его кабинет зашла Хатидже Султан. — Госпожа, я рад вас видеть. — поклонился Великий Визирь. — Что-то случилось?       Сердце ещё помнило ту боль, которую она испытала рядом с ним. Измена с Калфой Гарема, для которой она старалась быть подругой, помогала во всем, стала огромным предательством, что смогло сжечь всю любовь к Паргалы, которая многие годы жила в ее сердце. — Я пришла по делу, Ибрагим. — устраиваясь на тахте, безразлично ответила Султанша. — Я слушаю вас. — Мы не станем разводиться. — ошарашила его жена. — Но только пока.       Выгнув широкую чёрную бровь и проведя рукой по густой бороде, Ибрагим усмехнулся: — С чего бы это, Госпожа? — Пока Хюррем здесь, я не дам ей повода для радости. Ты можешь вернуться во дворец, но жить ты будешь отдельно от моих покоев и по моим правилам. — Надо будет сказать спасибо Хюррем Султан за ее существование, глядишь и жизнь семейную наладим. — неторопливо он стал подходить к Хатидже, что она тут же пресекла. — Достаточно, Ибрагим. Это будет лишь иллюзией, но на большее не рассчитывай. — задрав голову как можно выше, девушка вальяжной походкой оставила Визиря одного, позволяя ему тихонько рассмеяться.

***

      Снова Стамбул накрывает вечер, давая надежду неотступной Госпоже. Вернувшись из хаммама, Хюррем снова выбирала лучшее платье из лучших, надеясь попасть в покои своего супруга. В ход шёл макияж, лучшие украшения и прекраснейшие запахи масел для тела.       Проходя по коридорам дворца, которые вели к Султанским покоям, она держала спину прямо, не теряя уверенности во взгляде. Приятная ткань красного платья тихонько шелестела от изящных движений Хасеки, а высокая корона с рубинами показывала всем ее величие.       Остаётся совсем немного, вот сейчас она войдёт в его комнату и все будет так, как было раньше, до появления этой персидской змеи Фирузе.       Только вот у Аллаха совершенно другие планы. Казалось, что он постоянен в своих желаниях, ведь снова на ее пути появляется широкая спина Великого Визиря, спрятанная под дорогим кафтаном.       Словно ожидая ее, он поворачивается к ней с дьявольской улыбкой на лице, зная, что сейчас он в который раз разобьёт ей сердце. — Госпожа. — поклон, который требуют лишь традиции. — Ибрагим Паша. — она плевала на традиции, а потому давно не кланялась ему, хоть он и был вторым человеком в государстве после Падишаха. — Смотрю, ты обосновался здесь. — Вы, я так понимаю, к Повелителю? Что же… Проходите. — вытягивая руку в сторону нужного ей прохода, он снова кланяется.       Хюррем лишь на миг удивляется, ведь до этого именно он отправлял ее восвояси, предупредив, что Султан со своей любимой фавориткой. Взглянув на Пашу, она подходит к стражникам, что тут же преграждают ей путь. — Госпожа, Повелитель занят. У него Фирузе Хатун.       Губы сжимаются от недовольства, а взгляд тут же начинает метать молнии в ненавистного ей Визиря. — А, ой, я и забыл совсем. — сдерживая смех, Ибрагим кланяется. — Прошу простить меня, Госпожа.       Уже через секунду зелёные глаза находятся прямо напротив карих глаз, в которых снова танцует одна лишь ненависть. — Ты лучше у жены своей прощения проси, а то скоро вышвырнут тебя обратно в твою Паргу. — хищно зашипела женщина. — А ты куда поедешь, когда тебя выгонит наш Султан? — улыбаясь ее реакции, парировал Ибрагим. — Ах да, забыл. Хатидже Султан простила меня и передумала со мной разводиться, так что забудь о глупых мечтах, Хюррем, и начинай собирать свои пожитки. — Паша, ты ещё не понял? — засмеялась Госпожа. — меня отсюда вынесет только похоронная процессия. — И меня, Госпожа, и меня. — с такой же наигранной улыбкой ответил ей Паргалы.

***

      Фирузе и Сулейман ужинали на балконе главных покоев и любовались звёздным небом, расстилавшимся над Топкапы. Лицо девушки светилось ещё совсем детской невинностью, что очень привлекало мужчину.       Когда-то его Хюррем была такой же, пока не стала заложницей вечных интриг Гарема. Он уже больше не находил в ней своё спасение от всех горестей, не веселился с ней, не чувствовал былой радости.       Появившаяся так внезапно Фирузе стала его отдушиной, которую еще не успели испортить всеми этими играми за его сердце.       Мало того, что девушка была недурна собой, так ещё и оказалась умна. Ночами напролёт они могли читать друг другу стихи или рассказывать разные истории. — Фирузе, дорогая моя, у тебя все хорошо? Никто не обижает? — целуя девушку в лоб, поинтересовался Сулейман. — Все хорошо, любимый. Только вот… — чёрные глаза девушки печально посмотрели вниз. — Ибрагим Паша. — Что он сделал? — отстранившись, мужчина взглянул на Фирузе, которая удивила его упоминанием его друга. — Он груб со мной, Повелитель. Допрашивает, зачем и куда я пришла, не пускает меня к тебе, говорит ты занят и все такое.       Такая глупость, слетевшая с ее уст, рассмешила Падишаха. — Моя Фирузе, Луна моя, не сердись на Ибрагима. Он выполняет свои обязанности, не более того. Если он сказал, что я занят, значит так и есть. — Возможно, ты прав, мой Повелитель, но он явно меня недолюбливает. — Достаточно, Фирузе. Я не хочу даже слышать об этом. — прервал ее Сулейман, не желая слушать глупости о своём верном друге.       Только вот Ибрагим, что спрятался за колонной на своём балконе и отлично слышал весь разговор, был очень удивлён. Он пытался вспомнить хотя бы один момент, когда мог нагрубить этой Хатун, но ничего не шло в голову. — Права Хюррем, та ещё персидская змея завелась во дворце. — шёпотом произнёс Великий Визирь, покидая свой балкон.