***
Ибрагим стоял посреди своих новых «покоев» и посмеивался, осматривая их. — Ты страшный человек, Хатидже Султан. — прошептал он сам себе, пиная матрас, который одиноко лежал в углу комнаты, а рядом стояла скромная тумба. — Лучше бы сразу в темницу. Мужчина не ждал от своей супруги снисхождения, поэтому был готов проживать в других покоях, но это было даже смешно. Хатидже Султан поселила его в старой комнате на первом этаже, практически у самого входа, где ранее отдыхали стражники дворца, сменившиеся своими напарниками. Только волновало его совсем другое. Произошедшее накануне его сильно взволновало, заставляя насторожиться. Почему вдруг Фирузе настраивает Повелителя против него? Понять этого он не мог, как и не мог без труда избавиться от любимой женщины своего друга. Последний раз ухмыльнувшись своим новым условиям проживания, мужчина поспешил в Топкапы, чтобы приступить к своим обязанностям.***
Михримах Султан радостно порхала в сторону покоев отца, собираясь позвать и его на прогулку с матерью. Стражники молча впустили дочь Повелителя, которая, войдя в покои, отца там не обнаружила. Оглядевшись, она заметила, что дверь на балкон приоткрыта и подошла к ней, но замерла, услышав разговор. — Джемре, ты моя единственная подруга здесь. — раздался голос Фирузе. — Лишь с тобой я могу поделиться своими самыми сокровенными мыслями. — Ты можешь не сомневаться, дорогая. — ответила незнакомка. — Что тревожит тебя? — Мне надо придумать, как избавиться от этой ведьмы Хюррем и пса Ибрагима. Я не хочу делить Сулеймана ни с кем. Если все получится, то у него останусь лишь я. — А ещё куча детей, разбросанных по санджакам. — Верно, но они не страшны мне, пока жив Повелитель. Михримах же я быстро выдам замуж и отправлю в ссылку, чтобы не мозолила мне глаза. Порыв сквозняка, появившегося из-за открывшегося входа в покои, помешал девушке услышать что-либо ещё, ведь балконная дверь тут же перекрыла поток информации, громко хлопнув. Мысленно обрушив все проклятья на вошедшую служанку, которая принесла поднос с едой и напитками, Михримах быстрее ветра покинула комнату, ощущая на душе тяжёлый груз. Несясь по коридору, хрупкое тело девушки вдруг застыло, а сердце пропустило удар. Обернувшись, она увидела до боли знакомую ей мужскую спину. Подойдя к ее обладателю, Султанша медленно опустила свою ладонь на широкое плечо, заставляя мужчину дёрнуться и повернуться лицом. Увидев спустя три года эти чёрные, словно самая темная ночь в году, глаза, улыбка вновь расцвела на устах красавицы, пока давний знакомый не мог отвести их от девушки. — Бали Бей, ты ли это? — Михримах Султан, я так рад видеть вас в добром здравии. — Зачем ты здесь? Что-то случилось? — Нет, Госпожа, Повелитель вызывал, я должен временно занять должность хранителя покоев. — Значит, ещё увидимся, Малкочоглу. — вздёрнув свой аккуратный носик, Михримах ушла, оставив за собой цветочный шлейф, который тут же отпечатался в памяти Бали бея.***
Тёплое лето осталось позади, а на ее место пришла осень и разбросала пожелтевшие листья деревьев повсюду. Солнце спряталось за хмурыми тучами, не желая делиться своим теплом с жителями столицы. Мать и дочь неспешно прогуливались на своих лошадях, думая о своём. Хюррем заметила, что настроение дочери явно изменилось в лучшую сторону, что выдавали светящиеся глаза. — Моя гордость, моя Михримах, мой самый прекрасный цветок, расскажи мне, что так сильно обрадовало тебя? — ласково спросила женщина. — Матушка, я просто очень рада тому, что мы с вами здесь вдвоём. Мне не хватало этого. — Я поняла. Когда будешь готова, расскажешь мне, дорогая. — снисходительно улыбнулась Хюррем, зная, что дочь врет, но не имеет злого умысла. Разговаривая о всяких мелочах, мать и дочь совсем не заметили, как на горизонте появился Великий Визирь на своём черногривом коне. Он же издалека узнал эту гордо поднятую голову, с которой ниспадали рыжие аккуратные локоны. Ибрагим в своих мыслях часто восхищался не только красотой этой женщины, но и умом. Каждого врага она сметала со своего пути, не рискуя, каждый шаг взвешивала и обдумывала все до мелочей. Сколько женщин попадали в покои Сулеймана, но после им уготована была одна дорога — прямиком к Аллаху. Ну или к дьяволу, смотря, что решат в небесной канцелярии. Задумавшись, Ибрагим Паша не заметил, как конь его доставил прямиком к кобыле Госпожи, с которой тут же начал откровенно заигрывать, ставя Хасеки и Визиря в неловкое положение. — Ибрагим Паша. — учтиво склонила голову Михримах, заметив явное напряжение в воздухе. — Как поживает тетушка Хатидже? Старательно скрывая смех, что вырывался изнутри, Паргалы перевёл взгляд на дочь Султана и вежливо улыбнулся. — Все прекрасно, Госпожа. Наша жизнь налаживается, несмотря на то, как старательно враги мне рыли яму. — Спишь с прислугой ты, а виноваты враги? Замечательно, Паша. — не скрывая в голосе иронии, подключилась Хюррем. — Дай Аллах, наша Госпожа и дальше будет вас прощать, пока вас не казнят. — И вам хорошего дня, моя Госпожа. — кланяясь, Ибрагим поспешил прочь, не видя, как закатились глаза главной женщины Гарема, что тут же рассмешило юную Михримах. И пока ненавистный Великий Визирь удалялся ко дворцу, мать и дочь же отправились на поляну, надёжно скрывающуюся за широкими деревьями. Это было лишь их место. Здесь навеки запечатались секреты Хасеки и ее ребёнка, что они делили между собой. Ага расстилал тёплый плед, пока остальные слуги занимались собранной для пикника едой. Михримах грациозно опустилась на землю, вторя действиям своей родительницы. Когда прислуга удалилась, младшая Султанша осмелилась начать разговор. — Матушка, вы никогда не рассказывали, а я не спрашивала, но почему вы с Ибрагимом Пашой враждуете? Хюррем, отпивавшая в этот момент малиновый щербет, тут же поперхнулась и удивлённо посмотрела на любопытную дочь. — К чему такие вопросы, дорогая? Так завелось пятнадцать лет назад, когда я начала приобретать власть. Ибрагим же стоял на стороне Махидевран. По-другому быть и не могло. — Но все-таки, мама, должна же была быть веская причина. — подставляя своё миниатюрное личико под солнечные лучи, запротестовала девушка. — Однажды я расскажу тебе, душа моя, но не сейчас. Почему тебя так волнует это? Настроение улетучилось, скрылось, словно, солнце за облаками, забирая свое тепло. Михримах огляделась и, прочистив горло, подалась поближе к Хасеки. — Я стала невольным свидетелем чужого разговора. Хотела навестить отца, а итог был таков, что услышала, как Фирузе делилась со своей служанкой желанием уничтожить вас и Ибрагима Пашу. Хюррем замолчала, начиная прикидывать, что задумала ненавистная ей наложница. Спасла бедняжку на дороге, а теперь принимай беды на свою голову. — Моя милая, — сжав миниатюрную ладонь своей дочери, женщина вздохнула. — Я благодарна, что ты рассказала об этом мне, но держись по-дальше от этих дел. Ты не должна пострадать в этой неуёмной войне. — Но Матушка, имею ли я право молчать, когда вас хотят выкинуть из собственного дома? Отец прислушается ко мне, я уверена, и отошлёт эту змею. Тоскливо улыбнувшись, Султанша крепко обняла свою дочь и провела тонким пальцем по единственной скатившейся слезе, что в миг испарилась, оставшись незамеченной.***
Оказавшись в своём кабинете, который был обставлен почти так же богато, как и покои Повелителя, Ибрагим устало опустился на тахту. Незамысловатая мебель сейчас казалась ему настоящим раем. Боль в спине от мягкого матраса на холодном полу дала знать о себе, когда Паша слишком резко слез со своего скакуна. Накрыв свой лоб кистью руки, мужчина сомкнул глаза, переводя дыхание. Он чертовски был зол. В собственном дворце, дарованным ему Повелителем, мужчина как цепной пёс своей Госпожи. Его люди никак не могли отыскать Нигяр, которая волновала его лишь своим положением. Повелитель точит на него зуб из-за раскрывшихся измен Паши, а тут ещё и Хатун, которая настраивает главу Османов против своего давнего друга. Поток негативных мыслей прервал стук в дверь, заставляя Визиря негромко выругаться на своём родном языке, из которого он теперь помнил лишь брань. — Войди! В его покоях возник Бали бей в сопровождении Махидевран Султан и ее Шехзаде. — Паша. — произнёс бравый воин, вторя которому поклонились и остальные. — Рад видеть вас в добром здравии. — Малкочоглу, Госпожа, Мустафа, как я вам рад. — раскрывая объятья, Ибрагим натянуто улыбнулся, скрывая раздражение от явления перед ним матери и сына, что вечно заставляют его подтирать за их делами, нарушая хрупкий мир между ним и Хасеки. — С чем пожаловали? — Отец пригласил нас, сказал, что есть важная новость, которую мы должны услышать вместе со всеми. Великий визирь был удивлён, что не скрылось от хитрых глаз черкешенки. Он не был осведомлён об этом, что говорило об утерянном доверии. Выпроводив вскоре эту троицу, он незамедлительно позвал к себе Сюмбюля.***
Хюррем довольно читала отчёт, который ей подготовили после подсчёта ее тайной казны, о которой знала лишь Михримах и Сюмбюль. Пусть в любви ей не везло, но зато имела состояние равное визирям совета. Улыбка пропала с ее лица, когда дверь резко распахнулась, а листы разлетелись по всем покоям, благодаря суетливому евнуху. — Сюмбюль, шайтан тебя укради, что случилось? — сжимая зубы, притворно злилась Султанша. — Не надо шайтана упоминать, Госпожа, Аллаха ради! Я потом спать не могу, в темноте не могу сидеть, а ещё не могу… — Успокойся! — едва сдерживая свой смех, Хюррем выставила ладонь перед ним. — Никакого шайтана нет, взрослый ты мужчина! Рассказывай, что случилось опять? — Вот. — приблизившись в поклоне к своей Госпоже, ага достал из своего рукава небольшую записку, которую славянка тут же развернула. — От Ибрагима Паши. Вздёрнув бровью, Хасеки скривилась, будто брезгуя даже лист держать после Паргалы, но все же интерес был сильнее.«Сегодня. После полуночи. На вашем с Михримах месте.»
— Да, чтоб его ша… — Госпожа! — прервал ее верный Сюмбюль-ага. — Да, извини, просто я возмущена, этот осел бесхвостый знает о нашем месте с Михримах. Вот откуда? — возмущалась Госпожа, поставив руки на свою талию и шагая по покоям. — Иди, скажи ему, что я буду. — Может не стоит, Султанша? Все-таки встречи с мужчинами в такое время на укромной поляне, поймут превратно. Глаза Хюррем от ужаса расширились, когда она направила их на агу. — И что? Ты в моих покоях без дела торчишь целыми днями, никто ничего не думает! — Так я же евнух, это моя обязанность. — удивился такому ответу Сюмбюль. — Так, может и Ибрагим тоже? Похож ведь. — засмеялась в голос рыжеволосая Хасеки, а Сюмбюль поддержал ее. — Госпожа смеха и радости, но у него же есть дети! — Это мелочи, мой дорогой друг. — сверкнув довольными глазами, Хюррем жестом пригласила главного евнуха к себе за стол, чтобы вновь испить кофе.***
Являясь истинной Султаншей, Михримах всегда вела себя подобающе, никогда не огорчала отца и мать, но сейчас ей хотелось стать максимально незаметной обычной служанкой, чтобы вновь прибывшие Мустафа и Махидевран не заметили ее средь садовых деревьев и пышных кустарников. Она ещё помнила, как в недалеком детстве маленькими ладошками утирала слезы своей матери, которая не успела их скрыть, а виной им были очередные унижения властолюбивой черкешенки. Вышагивая достаточно быстро для Госпожи, Михримах свернула в глубь сада, который вёл к лесу, когда обернулась и не заметила, как влетела в чью-то спину. — Ой, я не хотела! — вскрикнула девушка, а затем подняла взгляд на того, кто стал препятствием на ее пути. Рустем Паша. Хитрый и прозорливый Визирь, что только вступил в Совет Дивана, избавляясь ото всех на своём пути. О его делах знали все, однако Падишах не замечал этого или не хотел замечать, продолжая возвышать этого мужчину. — Госпожа. — восхищенно заговорил Рустем, осматривая дочь Правителя жадным взглядом, от которого у Госпожи сжался желудок в рвотном позыве. — Что же вы делаете здесь одна? — Я… — замялась Султанша. — Она меня искала, Рустем. Мы должны заняться верховой ездой. — раздался приятный бас за спиной Госпожи. — Малкочоглу, какая встреча. — пряча разочарование, ответил Паша. — С чем пожаловали? Неужели ради того, чтоб помочь Госпоже? Тебя настолько понизили в должности? — Не только. Я задержусь, ведь отныне я хранитель султанских покоев. Ну и конечно, — Бали бей взглянул на Михримах. — помочь Султанше, ведь в своё время один конюх не усмотрел за ней и она упала, от чего появился страх. — Это была случайность, независимая от меня. И ты ведь не застрахован от этого. — Верно, но я бы и не отпустил девочку 10 лет далеко от себя, зная, что лошадь бывает непредсказуема. — ухмыльнулся Малкочоглу, видя раздражение на лице Паши. — Жизнь сама по себе непредсказуема, бей. Кто знает, что нас ждёт завтра. — загадочно произнёс Рустем, но двое его собеседников не обратили на это никакого внимания. — Мне пора, Матушка будет волноваться. — подала тонкий голосок Михримах, устав от этой натянутой беседы. — Малкочоглу, проводи меня, будь добр. Кивнув, бей отправился за своей Госпожой под презрительный взгляд бывшего главного конюха.***
Рыжеволосая Султанша, что с радостью бы уже окунулась в мир Морфея, устало держала руку под своей головой, старательно не прикрывая глаз. Время подходило к полуночи, о чем тут же ей сообщил главный евнух. Устав от диадемы за весь день, Хюррем приняла решение, что встреча в ночи в темном лесу не требует официальности, а потому позволила себе отложить все свои украшения в сторону, ограничившись лишь фиолетовым, как и платье, платком под капюшоном пальто, из-под которого изящно выглядывали аккурат уложенные золотые локоны и обрамляли ее красивое лицо. Довольно улыбнувшись своему отражению, Госпожа взяла агу под руку и двинулась на встречу к Паше. Он уже ждал ее. Пришел раньше назначенного времени, сам не зная почему. Смеялся от мысли, что хотел ее увидеть, списывая все на любопытство. И так все 15 лет. Долгие 15 лет ненависти и неприязни. Вдалеке замелькал небольшой факел, оповещая Паргалы о том, что приглашение она и впрямь приняла. Прочистив горло, Паша сложил руки в замок, спрятав за спиной и натянул недоуменный взгляд, когда спотыкаясь и шикая перед ним предстала Госпожа со своим незаменимым приложением в лице главного евнуха Гарема. — Паша. — в уважении склонился последний, получив одобрительный кивок со стороны мужчины, и упрекающий взгляд со стороны Султанши, что вызвало лёгкий смешок у Визиря. — Я рад вам, Госпожа. Однако, такая умная женщина пробирается ночью тайком, задействовав факел? Удивили. — Вот именно, Паша, ночью! — выделила последнее слово Хасеки. — Не будем об умственных способностях, у тебя быстро закончатся аргументы, перейдём к делу. Сюмбюль понял, что пора удалиться и направился в обратную сторону от поляны, когда за его спиной Хюррем ударила себя по лбу, а Ибрагим заливисто, но тихо рассмеялся. — Сюмбюль, затуши факел! — Но Госпожа… Темно ведь! — воскликнул ага. — Нечего здесь бояться, главный Шайтан и так перед нами. — закатила глаза славянка под прищуром, переставшего смеяться, Визиря. Евнуху ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться воле Султанши, а затем удалиться и про себя повторять молитву от злых духов. — Что ты хотел, Ибрагим? Что за срочность? — Сегодня прибыл Бали бей, а так же Махидевран с Мустафой. Так вот Шехзаде поведал мне, что скоро наш Повелитель объявит о каком-то решении, о котором лично я даже не слышал. Ты что-то знаешь? — Дай-ка мне подумать… — приложив тонкий пальчик к подбородку, Хюррем сделала вид, что размышляет. — Ах, да! Это, наверное, про твою казнь. — Что? Какую казнь? — оторопел Ибрагим, но тут же увидел смешинки в голубых глазах собеседницы. — Хюррем! — Что Хюррем? Не знаю я, а если бы и знала, зачем мне тебе об этом говорить? — Затем, что я предчувствую бурю, которая сможет уничтожить вокруг все. Единственный раз окажи услугу. — Я могу помочь тебе лишь информацией, но не спрашивай, кто осведомитель. Скажу сразу, что узнала сама сегодня и это точно не ложь. Фирузе хочет избавиться от тебя, от меня, от моих Шехзаде, а Михримах выдать замуж и сослать в какой-нибудь санджак, чтобы не мешалась. Этот разговор был сегодня между ней и ее служанкой. Ибрагим молчал, не зная, верить ли Султанше. Он сам слышал, как Хатун настраивала Султана против него, но Паше думалось, что это глупость, которая не имеет такого подтекста. Ему надо время. — Я понял тебя, Хюррем. Обдумаю это. — Обдумай и кое-что другое. — Хюррем подошла вплотную, увидь их кто, казнили бы незамедлительно. Положила руку на его запястье и немного сжала. — Мы можем объединить наши силы и избавиться от Хатун. Подувший ветер похитил запах Султанши, передавая его обонянию Паши, у которого тут же по всему телу прошёл озноб. Он вспомнит об этом перед сном, сказав самому себе, что просто замёрз, отрицая, что запомнил запах жасмина вперемешку с женской кожей навсегда.