***
Слуги Хюррем Султан не спят ни днем, ни ночью, а потому Хасеки знала, что Ибрагим Паша провел всю ночь в Топкапы, что не могло не радовать ее. Проводив сыновей на занятия, она поспешила в хорошо знакомый ей кабинет. Приоткрыв дверь, Хасеки увидела возлюбленного, и сердце ее забилось сильнее. Волнение охватило ее, и она не могла оторвать глаз от его задумчивого лица. Ибрагим не сразу заметил пару голубых глаз, что с нежностью наблюдали за ним, пока он в который раз пытался вникнуть в текст документа. Свечи отбрасывали тени, делая темные круги под его глазами еще глубже, чернее. Хюррем ловко проскочила в кабинет, тихо закрывая дверь на ключ. Усталая улыбка скользнула на его лице, когда он все-таки посмотрел на внезапного гостя. Поднявшись, Паша тут же преодолел расстояние между ними. — Любимая… Шепот коснулся женской шеи, от которой исходил его любимый цветочный аромат. Для него этот запах был сравним с магическим заклинанием, которое окутывало Ибрагима своим нежным и сладким ароматом. Так пахла лишь она, заполняла собой его легкие, заставляя сердце работать на износ. — Небезопасно приходить сюда средь белого дня, Хюррем. — проводя большими пальцами по ее щекам, мужчина оставляет нежный поцелуй на лбу Султанши. — Я переживала. Ты остался во дворце, да и выглядишь уставшим, что-то произошло? Шумный выдох стал для нее ответом. — Ты можешь рассказать мне, что терзает твою душу, а я постараюсь помочь тебе, Ибрагим. Кивнув, он жестом пригласил ее присесть на тахту, присоединяясь следом. Крепко сжав ладонью ее плечо, мужчина плавно опустил ее голову к себе на плечо. — Я сам не до конца понимаю, как произошло то, о чем я узнал, но факт остается фактом. — сжав переносицу свободной рукой, грек выдержал паузу. — Хуриджихан и Осман не мои дети, Хюррем. Не понимая о чем он, Хасеки подняла удивленный взгляд, не замечая, что практически перестала дышать. — Вчера я вернулся домой раньше, чем ожидала Хатидже, и услышал занимательный разговор. У Госпожи была связь с моим братом Нико, может помнишь его. Хюррем кивнула. — Не сам факт измены тяготит меня, я не святой, да и не питаю к Хатидже Султан каких-либо чувств, но я не знаю, как быть дальше. Хуриджихан и Осман, они… — Паргалы задумался, а после продолжил. — Они не заслужили такой жестокой правды в столь раннем возрасте. Если об этом узнает еще и Повелитель, то Хатидже будет несладко, а что будет с Нико, я представить боюсь. В тот же момент мне хочется собственными руками придушить этих двоих за всю ложь, за то, кем они меня выставляли в этой ситуации, и я не знаю, как мне правильно поступить… Приподнявшись, Хюррем ласково провела своей ладонью по мужской щеке, улыбнувшись тому, как прижался к ней Паша, прикрывая усталый взгляд. — Послушай, ты ведь не злодей какой-то, это эмоции, на которые ты имеешь полное право. Детей жаль, но у них все еще есть шанс не жить во лжи, как жил ты все эти годы. Тебе стоит поговорить с братом и Хатидже, выяснить, как они видят дальнейшее будущее, раз уж их тайна раскрыта. Не нам осуждать их, Ибрагим, ты же знаешь. — Знаю, но мой брат, как он мог так хладнокровно скрывать все это от меня, от собственных детей… — Так же как ты скрываешь правду о нас от Повелителя. — жестко, но честно парировала Султанша, вызывая у Визиря горький смешок. — Не руби с горяча, ладно? Приведи мысли в порядок, а после поговори с ними. — Хорошо, я постараюсь. — поцеловав рыжеволосую макушку, Ибрагим почувствовал себя спокойнее. — Есть еще кое-что, касается Мустафы. — Об этом поговорим позже. Мне не следует быть здесь слишком долго, да и я не видела сегодня Михримах, не по себе что-то… — приложив ладонь к груди, Хасеки почувствовала необъяснимую тяжесть. — Хорошо, любимая, но будь осторожна, ладно? Поднявшись с тахты, Хюррем прильнула к широкой груди Визиря, в блаженстве прикрыв глаза. Она провела бы так вечность, если бы не жесткая реальность за дверьми этих комнат. — Конечно, жизнь моя, буду. — улыбнулась она мужчине. — Я люблю тебя. — И я тебя люблю, Хюррем.***
Махидевран нервно заламывала свои пальцы, вытаптывая под своими ногами новую тропу. Рустем задерживался, чем выводил Госпожу из себя. Как и мелкий холодный дождь, пытающийся добраться до нее даже под размашистыми ветвями деревьев. Наконец, хрустнувшая рядом ветка оповестила о прибытии ее сообщника, который был невообразимо довольным. — Не улыбайся так широко, кажется, что скалишься, Рустем Паша. — И я рад видеть тебя, Махидевран. — ухмыляясь, мужчина подошел вплотную. — Что за срочность? Опять что-то идет не по плану? Зная точно, что в такую погоду даже самый трудолюбивый раб не покинет стен дворца, но все же оглядевшись для верности, черкешенка зло сжала губы. — Гюльшах, ты знаешь, мало что пропускает мимо себя. Вот и в этот раз, пока каждый из нас был занят какой-то ерундой, она смогла узнать достаточно занимательный факт, который обойдется нам с тобой очень дорого, — Не преувеличивай раньше времени, а рассказывай, только время теряем. — закатил глаза Рустем. — Фирузе беременна. — шепот скользнул сквозь стиснутые в гневе зубы. — Эта дрянь перестала пить отвары! Ни сегодня, так завтра она сообщит об этом всем, а мы уже ничего не сможем сделать, Паша! Пока Махидевран продолжала причитать, Рустем обдумывал варианты, как выйти из этой ситуации без последствий. — Заставь ее прервать беременность, — развел руками Визирь. — Подговори кого-то из повитух во время осмотра подстроить выкидыш, вариантов много. — Ты думаешь, эта мерзавка глупа и не поймёт? Не забывай, что она выполняла важную функцию, травя Султана. Узнает, что мы лишили ее ребёнка, сразу же побежит и доложит обо всем Сулейману, а дальше только останется прикинуть, чья голова слетит с плеч быстрее: твоя или моя. — Ладно, не переживай об этом. Стоит поступить хитрее. — довольный своей новой идеей, Рустем победно улыбался Султанше. — Ты пойдешь к ней и расскажешь, что в курсе. Поздравишь, даже обнимешь, если понадобится. Потом расскажешь, как лишилась ребенка якобы по вине Хюррем, что отравила тебя, желая избавиться. Посоветуй молчать столько, сколько удастся скрывать. — А что дальше? Дождёмся родов и будем есть лукум за здоровье нового Шехзаде? Совсем уже голова не работает, да, Паша? — Об этом не думай. Скоро я женюсь на Михримах Султан, а там и поход глядишь случится, тогда и будем разбираться. — План ненадежный, Рустем, но пока единственный, так что следуем ему. — заметив, что дождь затихает, черкешенка кивнула своим же мыслям. — Мне пора. Рустем лишь безмолвно поклонился.***
Хюррем не удалось застать дочь в ее покоях, однако платье, что скомкано валялось прямо на полу, привлекло внимание. Разводы от грязи, где-то треснувшая ткань, обагренные кровью рукава заставили Хасеки ужаснуться. — Салиха Хатун! — громкий крик вызвал боль в горле, но рыжеволосая едва ли обратила внимание на это. — Салиха! Из второй комнаты показалась служанка Михримах. — Слушаю, Госпожа. — Куда делась моя дочь? Почему ее платье в таком состоянии? Что происходит?! — И что ты разоралась? — раздался ядовитый голос за спиной. — Никакого покоя не найти. Хюррем шумно проглотила несуществующий ком в горле, а после обернулась к Махидевран, что надменно водила взглядом по телу Хасеки. — Умри и найдешь покой. Других вариантов нет! — Не раньше, чем увижу твою мучительную смерть. — тут же ответила ей черкешенка. — В следующий раз не ори, а сходи и узнай. Твоя дочь шла к Султану, была взволнованна. И, подмигнув, Махидевран удалилась из покоев прежде, чем Хюррем опомнилась.***
В покоях Султана царила мрачная обстановка, словно тень нависла над этими просторными и роскошными помещениями. Даже множество свечей не могли разгонять темноту, которая окутывала каждый уголок комнаты. Или так казалось лишь Михримах, что стояла посреди комнаты и пыталась вдохнуть полной грудью, но ту сковало от страха. Будучи маленькой девочкой, она любила приходить в покои отца, он всегда веселил свою дочь, рассказывал интересные истории, позволял подолгу рассматривать драгоценные камни, которые потом становились частью созданных им украшений. Но сейчас это место стало чужим. Детство упорхнуло вместе с счастливыми деньками, оставив разбитую девушку с навалившимися трудностями наедине. — Михримах, ты что-то хотела? — раздался голос отца, вернувшегося с балкона. Лишь прохладный воздух спасал Сулеймана от приступов головной боли, что участилась в последнее время. Фирузе нашептывала ему, что это все благовония и стоит их убрать из покоев, но стало только хуже, а причина была неизвестна. — Да, отец. Мне необходимо, чтобы вы собрали всю семью, если вы, конечно, удовлетворите мою просьбу. — Я слушаю тебя, дочь моя.***
Малкочоглу возвращался от Матракчи, что последним видел его недавно прибывшего брата, который тут же как под землю провалился. Путь ему перегородил один из служащих дворца. — Бали Бей, вас везде ищут. Султан собрал семью для важного объявления, приглашает и вас. — Я-то зачем там? — Не могу знать, Бей. — покачал головой мужчина. Малкочоглу вдруг почувствовал, что что-то не так, что поблизости ходит беда. Но не мог понять, откуда именно исходит это чувство. Внутри него разбушевалась буря неуверенности и тревоги. Он попытался прогнать плохие мысли, но они вновь возвращались, будто навязчивые призраки. — Думаю, это необходимо, раз таков приказ нашего Падишаха. — кивнул Бей. — Ладно, идем.***
Хюррем ворвалась в покои ровно в тот момент, когда отец и дочь уже ждали всех, дабы объявить о новом решении. — Хюррем, почему ты врываешься? — возмутился Сулейман, недовольно оглядев запыхавшуюся супругу. — Что за дерзость? — Михримах, — не слыша ничего вокруг, Хасеки бросилась к дочери и прижала ее к своей груди. — Ты в порядке… — Матушка, что с вами? — пытаясь сохранять невозмутимое лицо, девушка едва сдержала подступившие слезы. — Я нашла твое платье и так испугалась. Расскажи мне все, что с тобой случилось? Убрав руки за спину, дабы мать не увидела ее запястья, Михримах выдавила из себя улыбку. — В парке споткнулась, упала. Ничего серьезного, вам не о чем переживать. Вы вовремя пришли, скоро придут все остальные члены семьи, мне и отцу есть что сказать. — О чем это ты? — Хюррем всерьез напрягалась, выискивая ответы на лице дочери, забывая, что та всегда старалась походить на свою родительницу, а значит и скрывала душевные муки не хуже Хасеки. — Ты с ума сведешь меня, прошу, ответь. Сулейман положил руку на плечо жены, улыбаясь, не заметив, как она вздрогнула от его прикосновения, будто оно было первым со дня их знакомства. — Не переживай, новости хорошие. Пока приведи сыновей, а я побуду с дочерью наедине. Хюррем лишь кивнула, избегая взгляда мужа, и поспешила к выходу.***
Тем временем Ибрагим был отправлен с новостями во дворец у Ипподрома, за что молча проклинал Султана и весь его род. Он был еще не готов. Все, что он мог предложить двум предателям, было ему известно, но как не ранить два детских сердца, что не были ни в чем виноваты, было неизвестно. Он заметил, что Нико и Хатидже укрылись в беседке, сидя друг напротив друга, о чем-то яро споря. Последний раз протерев лицо ладонями, Ибрагим вышел из-за деревьев, позволяя обнаружить себя. — Ибрагим, ты вернулся… — вскочила со своего места Хатидже. — Не по своему желанию, Госпожа. Султан приглашает вас к себе, объявит какое-то решение. — Ты же не рассказал брату… — споткнувшись на половине фразы, женщина замерла, с надеждой глядя на супруга. — Скажи, что не делал… Визирь лишь закатил глаза, оперевшись рукой о деревянный столб. — Я не заинтересован в том, чтобы моего брата казнили, а тебя заперли где-нибудь на окраине Империи вместе с моими племянниками. — с нажимом на последние слова ответил он. — Кстати об этом. — Брат, прежде чем решать что-то, дай и нам сказать хоть слово в свое оправдание. — вмешался Нико. — Ни к чему. Отныне меня интересует лишь судьба Хуриджихан и Османа. — присев на скамью, Паргалы уперся луками о собственные колени. — Ты, Хатидже, посетуешь на плохое самочувствие, попросишь отправить тебя и детей в Эдирне. Заранее скажу, ты можешь не переживать, вас продолжу обеспечивать я. Вы пересядете в другую карету, оставив в прошлой служанку и записку о том, что ты сбежала вместе с детьми. Нико отправится следом. Дальше уже сами решайте, где будете проживать свои дни. Хатидже глупо уставилась на супруга, выискивая в его лице намёк на то, что он просто решил поглумиться над ней. Только так ничего и не нашла. — Что за глупость? Брат будет искать нас. — Это уже я беру на себя. Пора заканчивать этот бред, что мы зовём браком, тебе не кажется? И скажи спасибо Хюррем, что вы оба не отправились под суд самого Султана. — Благодарю тебя, брат… — шокировано произнёс Нико, склоняя свою голову, но Паша лишь фыркнул. — Ты мне больше не брат. И уже не замечая, как торопится за ним Хатидже, Ибрагим отправился к своему коню.***
В покоях царила напряженная атмосфера, словно воздух был пропитан тревогой. Никто не мог остаться равнодушным к этому напряжению, оно ощущалось в каждом движении, в каждом вздохе. Собравшиеся здесь были готовы к любому повороту событий. Все были настороже, ожидая чего-то неизвестного, но не менее важного. Никто не решался на первый шаг, боясь нарушить эту хрупкую атмосферу. Все знали, что в любой момент может произойти что-то, что изменит все их жизни. Именно поэтому покои были наполнены напряжением, которое никто не мог сбросить. Хюррем испуганно глядела на свою дочь, что с усилием, но улыбалась отцу, переговариваясь с ним о чем-то. Присутствие Рустема здесь раздражало ее предчувствие еще больше, ведь в семью он все еще не входил. Ибрагим, стоя рядом с Хасеки, незаметно коснулся рукой ее локтя, как бы в знак поддержки, что не укрылось от взгляда Мустафы, что стал совсем плохо выглядеть. Только его мать, довольно улыбающаяся Рустему, не замечала проблем и изменений в сыне, плетя сети для своих врагов. Она знала, что беременность Фирузе здесь ни при чем, ведь уже успела запугать девушку, что Хюррем опасна, а потому надо молчать, пока они не разберутся с ней. Раздавшийся стук в дверь заставил всех вздрогнуть, ведь казалось, что собрались все. Сердце Михримах рухнуло куда-то к ногами, а кровь отлила от лица, стоило Малкочоглу пересечь порог отцовских покоев. — Повелитель, а зачем здесь Бали Бей?.. — шепотом спросила она у отца, стягивая со своей руки кольцо, что выдало бы ее с потрохами. — Я думала, здесь будет только семья. — Красавица моя, разве же Малкочоглу нам чужой? К тому же у меня был к нему вопрос, касающийся дел государства. — похлопал отец ее по плечу. — Думаю, пора. Михримах так не думала. Как найти в себе силы сказать практически любимому человеку в лицо, что станешь женой того, от кого шарахалась столько времени. Как забрать надежду и тепло из его глаз, смотрящих так нежно сейчас. Обрывки памяти засверкали перед глазами, где Мехмет Бей откашливается кровяными сгустками, а потом вновь пропадает в бессознательности. — Я собрал вас всех, чтобы сообщить важную новость. Вам известно, что ранее мной было принято решение по поводу замужества моей дочери Михримах Султан, но трагические события в нашей жизни оставили свой след и мы были не готовы к тому, чтобы устраивать веселье и праздники. Сегодня Михримах пришла ко мне с просьбой и я не смог отказать ей. Дочка? Михримах быстро кивнула и откашлялась в ладошку. Мир вокруг кружился, но она упрямо фокусировала взгляд на матери, что уже стала догадываться обо всем, а на лице ее был запечатлен тихий ужас. — Я подумала о том, что… — девушка обвела всех глазами, обделив лишь Бали Бея. — Подумала, что мне давно пора обрести свое счастье, свой дом и свой быт, поэтому пришла к отцу, а он, конечно же, не отказал мне. Ибрагим все понял в тот момент, когда встретился взглядом с Рустемом, что нахально ухмылялся, не скрывая того, как высоко может задираться его нос. С жалостью взглянув на Малкочоглу, что так ждал встретить взгляд своей Госпожи, Паргалы лишь тихо выругался. — Я бы хотела, чтобы в ближайшие дни прошла моя свадьба, — выплюнула эти слова Михримах, ощущая, как жжет глаза. — Вы же не против… Прицел. — Вы не против, Рустем Паша? Выстрел. — Госпожа, вы осчастливили своего раба. Убит. Бали Бей, что в первые в жизни позволил своему сердцу полюбить, сейчас был убит. Он не мог позволить себе ничего, кроме маски равнодушия, за которой он прятал крик и мольбу о помощи. Взгляд пробежал к тонким пальцам Султанши, но на них не было ни одного кольца. Это стало бы знаком для него, что все это обман, игра, какая-то интрига против общего врага, но нет, она не оставила и шанса на надежду. Где-то рядом раздался бодрый голос Махидевран, что поспешила поздравить новоиспеченных жениха и невесту с отличным решением, пока остальные приходили в себя. Мустафе было просто не до происходящего, ведь взгляд Великого Визиря был припечатан к побелевшему лицу его Госпожи. Хатидже с жалостью оглядела племянницу, чувствуя как внутри все переворачивается вместе с ее прежними убеждениями. И пока все были заняты этой ситуацией, Султанша схватила Махидевран за кисть и потащила к выходу. — Госпожа, что вы делаете? — Скажи мне, это твоих рук дело? Чем вы запугали Михримах?! Нервно отдернув руку и поправив рукава, Махидевран высокомерным взглядом осмотрела нахмуренное лицо Хатидже. — А что, вы вдруг стали переживать о Михримах Султан? Может и за Хюррем тоже? Спешу напомнить, что именно она стала причиной вашего несчастья с Пашой… — Замолчи, Махидевран. Мне нет дела до Хюррем, но не смей вредить дочери Султана, ты поняла меня? Я дважды повторять не стану, замучаешься потом от снов, где я буду являться к тебе, как твой самый страшный кошмар. Их прервал поток людей, что спешили покинуть покои Султана. Хатидже скользнула мимо раздраженной черкешенки, задев ту плечом. — Не семья, а сборище идиотов… — шепнула себе под нос Махидевран и поспешила удалиться в свои покои.***
Скрываясь под темными мантиями, трое мужчин молча отпивали из своих стаканов, не зная, что и говорить в таких ситуациях. Парящие вокруг танцовщицы не осмеливались приближаться к троице, что явно не за весельем сюда пришла. — Паша, одна рыжеволосая Султанша не открутит вам голову, если узнает, что ночью вы были в столь неприличном заведении? — обратился к другу Матракчи. — Она и так знает, я предупредил, что иду с Малкочоглу. — заверил Ибрагим. — Ооо, а вот это уже серьезно. — не сдержал художник улыбки. — Великий Визирь и предупредил женщину… — Замолчи уже, ради Всевышнего. И хватит лакать так, будто у тебя сейчас вино заберут раз и навсегда. Громко отставив посуду, Матракчи положил тяжелую ладонь на плечо притихшего Бали Бея. — Не вешай нос, дружище. Этот пес Рустем точно заставил бедняжку Михримах Султан, просто мы пока еще не знаем как. — Какая разница, Насух? Она не должна была поддаваться, могла пойти ко мне, к Паше, к своей матушке, но выбрала подчиниться ему. Еще и Повелитель решил идти в поход так не вовремя… — скинув капюшон с головы, брюнет быстро жестикулировал. — Малкочоглу, послушай, ты ведь знаешь, что Госпожа любит тебя? — вставил свое слово Ибрагим. Его собеседник кивнул. — Вот, это уже о многом нам говорит, может он грозился убить тебя или что-то такое. Нельзя же сразу ложиться и умирать, надо что-то сделать, разобраться. — Я только что говорил то же, что и ты. — закатил Матракчи глаза, протягивая руку к закускам. — Предлагаю пойти и просто набить Рустему морду! Малкочоглу тихо рассмеялся от такого настроя Матракчи, что вскочил со своего табурета и стукнул по столу, но пошатнулся и чуть не завалился прямо на Великого Визиря. — Насух, чтоб тебя… Паргалы не успел договорить, ведь перед ним появился смутно знакомый человек, выжидающе осматривающий его. — Ты кто? Что тебе? — Вам просили передать. — вытянул он ладонь, в которой была записка. — И настойчиво просили никому не говорить о содержимом. Паша кивнул, позволяя удалиться гонцу. Уже позже Ибрагим все же развернет пергамент, а после так и не увидит сна до самого утра.