Золото Сверта

      ***       Арону стоило немалых трудов ввести Халя в совет по строительству кораблей. Умудренные опытом мужи долго сопротивлялись, уверяя Арона, что Халь еще слишком молод и малоучен, чтобы участвовать в подобных советах. Старый Эрлинг и слушать об этом не желал, но Арону удалось продавить их всех, во многом благодаря книге от Харалля, с которой Халь не желал расставаться ни под каким видом. Поэтому книгу на совет можно было доставить только с Халем в придачу, так он и начал понемногу заниматься важным государственным делом.              Презрения от дедов Халь наелся по самые уши, но ему было наплевать и на недовольные взгляды, и на словно вскользь брошенные слова о том, что свое время лучше посвятить школам и богадельням. Он пришел на этот совет строить корабли, и он будет строить корабли, хотят этого скучные угэрские старики или нет. Еще большую нелюбовь Халь получил, когда спросил, кто из них построил хоть раз лодку своими собственными руками? Конечно, никто! Все только рассуждали, как это делать, и кого лучше нанять, чтобы сделали. О том, что у него лежит уже дерево на собственный корабль - Халь промолчал, он утрет им нос в свое время. Но, у него была книга Харалля, в которой оказалось немало интересного и для этих старейшин, и наставник, который стал ходить на совет с ним, растолковывал Халю непонятные слова и понятия. Он обязательно разберется! И сдаваться Халь не собирался. А начнет он строительство с лодки.       Перво-наперво, Халь посчитал собственные деньги, которые давали ему угэрцы как содержание, он почти ничего не тратил, кроме как на лепешки с молоком, и их скопилось много. Сколько будет стоить построить лодку, чтобы ходить около берега - он узнал у Бранди, и на это более чем хватало, и даже было вовсе незаметно, если отложить отдельно в кучку эти деньги на лодку. Халь, на всякий случай, прибавил к этой кучке золота и серебра еще немного. А с остальным он знал, что следует сделать. Скоро Йоль и нужны подарки… много подарков. Супруг, дети, родня, и собственная охрана - людей, которые берегут твою жизнь, стоит ценить. Халь слышал о южном князе, ближняя дружина которого затребовала себе золотые ложки и получила их. А остальные деньги нужно отослать в Сверт - зима, даже после войны, самое расходное время, отцу нужно принимать всех старейшин, владельцев земель и больших усадеб, кормить их и принимать в доме, получать подарки и дарить их. И на это нужно много денег. Сколько их там в Сверте сейчас - он не знал, и осталось ли что-то после лета, но лишними они не будут никогда. Жаль, что собственный супруг не услышал то, что говорил ему Халь про Сверт в саду - если хочешь быть настоящим князем для Сверта, то следует знать своих людей и уважать их. Там не так, как в Угэре, никто не будет бегать за князем и ублажать его лестью, боясь. Вовсе не так. Придется ему помочь….        Передать средства лучше всего через свертов, через собственную охрану, парни знали таких же крепких парней в Угэре, и Халь отослал двух своих стражей с ними, зная, что родня получит все до монеты.               ***       Отсверкал яркими кострами Самайн, когда простолюдины прыгали через огонь, загадывая самые сокровенные желания, когда весь урожай был собран и надежно упрятан в погребах и овинах. Закончилась светлая часть года, и на смену ей приходила темная, полная холодных ветров и морозной тишины. Деревья в лесах сбросили листву, мир стал прозрачным и серым. Люди все больше жались друг к другу в поисках тепла и в страхе перед наступающей зимой.       Арон был все так же занят на советах, тяжбы между поместной знатью никто не отменял, люди всегда находили причины, чтобы быть недовольными друг другом: дележка урожая, охотничьи угодья, неверные мужья и жены, сколько дел приходилось решать за день!  Арон стал чаще посещать совет по постройке кораблей, ему было интересно посмотреть, как Халь сражается за свое место под солнцем и как постепенно и с большим скрипом ученые мужи начинают прислушиваться к нему. Самому же Арону речи Халя казались вполне разумными, но каждый раз Арон с затаенной ревностью думал о том, что Халь немало из своей разумности черпает из знаменитой книжки Харалля.              Белый снег укрыл землю толстым покрывалом, даже мелкие морские бухточки покрылись льдом, дни были совсем короткими, а ночи длинными, когда в замке приходилось жечь много свечей и лучин, чтобы хотя бы видеть друг друга.       Но приближался великий праздник зимнего солнцестояния, Арон вспоминал с какой радостью всегда ждал этого праздника в детстве.        За одну седмицу до начала приготовлений к празднику он, вместе с нескольким мужчинами и с Халем, и детьми, поехали, взяв сани, в ближайший к Ругаланду лес, чтобы срубить дуб, который укажут ему друиды для йольского полена.       День выдался солнечный и морозный, Дей, ошалев от радости, прыгал в сугробы, его шерсть, полинявшая осенью, стала почти белой, и его было трудно различить в снежной белизне, Арон иногда вздрагивал, когда сугроб перед ним словно взрывался белыми искрящимися брызгами и оттуда выскакивал донельзя довольный Дей. Дети верещали от радости и смеялись вместе с Халем.        - Как вы в Сверте празднуете Йоль? - Спросил Халя Арон. - Вы тоже жжете полено от Великого Дуба?        - У нас не так много дубов, - сказал Халь, - чтобы переводить их на дрова, мы приходим в святилище Тара, благодарим его за год, дарим подарки и получаем их, и много едим, потому что потом нужно беречь еду до лета. Я говорил тебе, в Сверт приедут все владельцы усадеб, а пока не приехали мы, то моя семья гостит поочередно у многих. Приезжают сверты из дальних земель и рассказывают, что там за новости.       Халь решил умолчать о йольских играх, в которых сам еще не участвовал, но видел немало, и которые вряд ли понравятся его супругу. Хотя забавно было бы ему предложить поперетягивать задницей веревку… Неженки угэрцы...         - Мы тоже едим много и ходим в гости, как ты видел, наши хозяйки уже начали украшать дома, мы тоже поставим у себя священное дерево, под которое можно будет положить подарки. Недавно наша прислуга ходила собирать ветки сосны и елей, чтобы сплести венки, вот увидишь, как красиво будет в замке, когда на каждом камине будет свой венок со свечами и у нас будет пахнуть как в еловом лесу.        - Дей это оценит, - сказал Халь, предположив, через сколько времени пес распотрошит венок с камина в его покоях, - когда палки принесут сразу в дом. Шучу.         - Тебе надо поговорить с ним, - сказал Арон, подозрительно косясь на Дея, что продолжал прыгать в снегу и лаять от восторга. - Мне кажется, что он прекрасно понимает человеческий язык.        - Гораздо лучше, чем мы оба думаем, - согласился Халь относительно своего любимчика. - Но знаешь ли, не каждый может удержаться от соблазна, что уж говорить о собаке.        - Не каждый, - покладисто согласился Арон, масляно поглядывая на Халя, сегодня тот, и вправду, был очень соблазнителен, раскрасневшийся от мороза, с золотистыми прядями волос, выбившимися из-под шапки, опушенной мехом.               Праздник зимнего солнцеворота становился все ближе, в Угэр пришли трескучие морозы.       Это было время, когда по вечерам все обитатели замка собирались в одной зале, чтобы послушать сказителей, которые пели им свои песни и рассказывали легенды об огромном коте, что бродит зимой вокруг Ругаланда, который отличается большой прожорливостью и может съесть все угощения с праздничного стола, а еще он может съесть детей, которые плохо себя вели, а дети верещали, и даже Дей сидел, навострив уши, и внимательно прислушивался.       Люди готовили себе новую шерстяную одежду, чтобы надеть ее в священную ночь.       Арон тоже приходил в общую залу, где стояло наряженное вечнозеленое дерево, слушать сказителей и песенников, ему нравилось сидеть рядом с Халем и детьми и потом уходить с ним вместе в опочивальню, и продолжать там тихие беседы о приближающемся празднике.       За несколько дней до праздника Арон решил добыть дикого кабана для праздничного пира, он рассказал об этом во время общего ужина. Асгайр и Айнар начали отчаянно проситься на охоту вместе с ним, но Арон отказал им сразу.        - Ты когда-нибудь охотился на кабанов, Халь? - спросил Арон        - На кого я только не охотился с тех пор, как угэрцы пришли на нашу землю, - пожал плечами Халь, - но кабана не так просто убить.         - Я знаю, мы возьмем с собой охотников и загонщиков, но я сомневаюсь, что тебе стоит идти, Халь.        - Это еще почему? - мгновенно взвился Халь. - Я перестал быть мужчиной?         - Конечно, нет, - ответил Арон, - не хотелось бы, чтобы ты пострадал.              На следующее утро они выдвинулись в лес еще перед рассветом, ехали вереницей в полной тишине. На опушке леса тихо переговаривались загонщики, которые собрались там еще раньше, лесники пошли показывать лежбище кабанов.         - Держитесь против ветра, - предупредил лесник с лицом, покрытым крупными морщинами, издалека его кожа была похожа на кору старого дуба, - чтобы они не учуяли нас раньше времени.       Арон осторожно ступал по снежной наледи, стараясь держать Халя позади себя. Дей, которого уже начали обучать охоте, шел рядом с ними, внимательно принюхиваясь.       Лесники заранее разложили приманку для кабанов и выслеживали их появление. Арон услышал крики и шум несущихся зверей, охота началась.       Арон подготовил свой арбалет и начал отходить в сторону от тропы, по которой побегут поднятые кабаны.         - Халь, - позвал он негромко, - держись меня, не отходи далеко.       Из зарослей на них несся огромный вепрь, Арон вскинул арбалет и выстрелил в него, выстрел оказался неудачным, он попал стрелой в грудину огромного зверя и только разозлил его. Арон резко рванулся в сторону от озверевшего кабана, но крепкий до этого наст неожиданно провалился под ним, и Арон почти по колено ушел ногой в снег, ревущий вепрь несся теперь прямо на него.              Арон задохнулся от ужаса, он не мог поверить, что это происходит с ним, и его сейчас не станет. Он вспомнил за одно мгновение яркие блики солнца на волнующемся море, глаза отца, улыбку Маргарет, золотую волну волос Халя, он отчаянно старался вставить новую стрелу в арбалет, но понимал, что уже слишком поздно, он не успеет. Он рванулся прочь из сугроба, но увяз другой ногой еще больше, а вепрь был уже рядом с ним, Арон слышал его бешеный рев и готовился бороться с ним ножом, но исход этой битвы был заранее предрешен. Арон произнес про себя имена сыновей…              Хорошо, что Халь не послушал никого, и сделал как в Сверте - взял охотничьи сулицы, только угэрцы боятся подходить к добыче близко! Времени почти не было, как и не было времени выбрать, Халь просто изо всех сил метнул свое копье в бегущего зверя, и уже потом, из-за его спины, на добычу ринулся Дей. Кабан взревел, копье прошило его глубоко, войдя между ребрами, и он был уже не опасен. Халь тоже не подходил близко, встав между супругом и раненым зверем, и, на всякий случай, кинул второе копье, чтобы быть уверенным. И лишь когда животное рухнуло - его руки задрожали, и он понял, что испугался.        Он бросил оставшиеся копья в снег, к ним уже бежали люди, помогая Арону встать, пока Халь выдергивал оружие из добычи, убедясь, что она теперь-то точно мертва.        Арон чувствовал, как его сердце гулко бьется в груди, а ведь если бы не Халь, то оно вполне могло бы уже остановиться. Арон подумал, что у Халя к нему довольно сложные чувства, наверняка, он все еще считает себя заложником, но вот именно сейчас он не секунду не колебался, чтобы спасти ему  жизнь.       Чуть прихрамывая, ногу он все-таки слегка подвернул, Арон подошел к Халю и протянул ему свою раскрытую ладонь.         - Как видишь, - сказал Халь, пожимая протянутую ему ладонь, и надеясь, что дрожи его пальцев не заметят, - мужчиной я, все-таки, быть не перестал. Поехали домой. Мы получили, что хотели…       Арон молча обнял его свободной рукой и крепко прижал к себе, слова здесь были излишни. Люди кричали, восхищаясь отвагой и ловкостью Халя. Арон был с ними согласен. Дей радостно лаял и прыгал вокруг убитого вепря, а потом бежал к своим хозяевам.       Арон сел на коня, дождался Халя и они поехали вместе в Ругаланд, сопровождаемые радостными воплями охотников и лаем Дея. Арон не сомневался, что этим же вечером они услышат от сказителей новую песню о молодом князе Угэра, который спас своего супруга от верной смерти. А замковые вышивальщицы, наверняка, вскоре покажут гобелены с красиво вышитой охотничьей сценой.              Огромного вепря доставили в замок уже далеко заполдень, его тащили на сосновых лапах, поварам хватило работы на всю ночь, чтобы разделать и замариновать мясо, праздничный стол обещал быть обильным. В замке царило радостное оживление, в каждом углу наводили порядок и старались найти побольше старой ветоши, чтобы развести праздничные костры и сжечь там все старое, что оставалось от прошедшего года.              Арон с Халем сидели у камина, после обеда, отдыхая от охоты, огонь тихо потрескивал в поленьях, между ними сидел Дей, слегка виляя хвостом.        - Какой подарок ты хотел бы получить на праздник? - спросил Арон Халя.        - Не знаю, - честно сказал Халь, он вовсе не задумывался о подарках для себя, скорее о том, что подарить другим, это было сложно. А что подарят ему - было все равно, кажется, у него все и так есть, чтобы он хотел и даже больше. Всякие ненужные драгоценности.        Какой шумный зимний праздник... Тут еще можно уйти в свои покои, а в Сверте ни от кого не спрячешься. И все-таки, он очень тосковал по дому, думая, что сейчас бы хвалился перед девками тем, как ловко рубит дрова на дворе…              Арон долго молчал, глядя на вспыхивающие искры в камине, он думал, что у него самого уже есть самый лучший подарок, а Халь так любит свой Сверт, что, пожалуй, для него самым лучшим подарком будет поездка туда и богатые дары княжеству, чтобы и самые простые смерды получили по серебряной монетке.              К ним подошел прислужник в темной одежде, похожий на серую тень, наклонившись к Арону, он шепнул ему, что господин Эрлинг Хассен желает видеть светлейшего князя Арона Хассена с супругом.       Арон тяжело вздохнул, в последнее время разговоры с отцом становились все труднее, тот говорил о Хале много нелицеприятных вещей, Арон почти научился пропускать их мимо ушей, но самого Халя он призывал к себе впервые за долгое время.        - Нам нужно навестить отца, - сказал он Халю, поднявшись.       Они направились к покоям старого Эрлинга, Дей не отставал от них ни на шаг.       Отец все так же лежал в постели, его руки, когда-то легко удерживавшие тяжелый боевой меч, с каждым посещением Арона становились все тоньше, он словно истаивал, чтобы в конце концов просто раствориться в царстве теней.       Эрлинг дождался, пока прислужники выйдут и закроют за собой двери.        - Здравствуй, отважный Халь, - слабым голосом произнес он. - Я наслышан о твоем смелом поступке, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты спас жизнь моему сыну. Это искупает многое, что я о тебе слышал, ты еще молод, наивен и веришь людям, это понятно в твоем возрасте. Но сегодня ты показал себя храбрым воином и верным супругом, я всегда буду помнить об этом, и даже будучи в Ином мире, я попрошу богов о твоем с Ароном благополучии.              Халь видел отца своего супруга в последний раз на собственной свадьбе, и не сказать, чтобы сильно скучал по нему. Легко было догадаться, откуда супруг часто приходил недовольным, и то, что он не нравится старшему родичу, Халь тоже прекрасно догадывался, но вовсе не собирался ничего никому доказывать. Поэтому и слова о том, что старший родич “многое о нем слышал” явно дурного - тоже не изумили. Это он еще наверняка не знает о том, что угэрские сверты передали ему йольский подарок от общины - маленькую фигурку Тара, которую можно поставить в покоях. Халь пока убрал подарок в сундук, к книге Харалля, и собирался поставить фигурку на положенное место уже после возвращения из Сверта. Вот крику-то будет наверняка…       Халь молча поклонился старшему родичу, оставив все мысли при себе, и с облегчением покинул покои.               ***        Астрологи вычислили день зимнего солнцестояния, с этого дня начался отсчет двенадцати священных дней Йоля, когда время должно было повернуться, когда люди начинали ждать возвращения Солнечного короля, дарующего возрождение, пробуждающего жизнь в зернах. Накануне ночью посередине пиршественной залы зажгли огромное полено от священного дуба, которое привезли Арон с Халем. Они вместе украшали его листьями падуба и омелы, поливали элем и сидром, посыпали мукой, при этом друиды пели старинные песни, призывая богатство и изобилие урожая в следующем году. Эта ночь называлась в Угэре "Ночью матери", когда вся семья должна была собраться вместе и провести всю ночь вместе, потому что человек, который оставался в эту ночь один, мог встретиться с мертвыми и духами.       Арон с самого детства помнил этот праздник, столы накрывались богатой снедью, чтобы показать изобилие и задобрить богов, духов, троллей и эльфов, которые в это время свободно расхаживают в Верхнем мире, потому что в это время все миры сходятся, наступает безвременье, когда любые чудеса возможны.              Угэрский праздник был неплох, надо признать. Халь с интересом участвовал в приготовлениях, хоть и не верил во все рассказываемое ему. Как много богов и прочих духов тут у людей, на каждый свой случай! А ведь просто каждому человеку Тар вручил судьбу в руки, и только может направлять, но каждый гребет сам в своей лодке. И теперь все эти угэрские боги и духи требовали служения!        Все двенадцать дней на полях вокруг Ругаланда люди будут жечь огромные костры в которых сгорало все ненужное накопленное за год, люди пили сидр и возносили молитвы Великим отцам.       Всю ночь собравшиеся в зале пели песни, следили за горением полена, пили и ели, возносили благодарности богам и духам, прислужники даже перенесли старого Эрлинга в общий зал, чтобы в эту священную ночь он был вместе со всеми.        - В эту ночь даются самые крепкие клятвы, - сказал Арон Халю, - а тех, кто нарушит их, ждет нелегкая судьба и кары богов.       Арон вглядывался в лицо Халя, которое казалось ему прекрасным в неверном свете свечей и факелов.        - Я приношу тебе клятву в своей любви и верности, можешь ли ты ответить мне тем же?       - Я не буду давать клятву, которую не смогу исполнить, - ответил Халь, понимая, что сейчас сам выбивает камни из-под своих ног. - Но я могу обещать тебе только верность.        Арон чуть отступил от него, он уже понял, что Халь никогда не полюбит его, и ему остается только с этим смириться, он останется один в этом пустынном поле жизни, его прекрасная Маргрете оставила его, и больше никто не будет любить его, как она. Но в любом случае, нужно было оставаться по эту сторону жизни, даже если тень его супруги и пришла этой ночью сюда, к нему, вместе с другими духами. Всё равно Арон решил преподнести свой подарок, он знал, что никакие украшения и самые изысканные подарки не заменят Халю его страсти к кораблям, поэтому Арон сказал:               - В горных уделах Угэра этой осенью остригли тысячи овец, а сейчас, зимой, множество женщин выделывают и прядут шерсть, чтобы изготовить паруса на корабль, который ты собираешься построить. Я долго думал, какой подарок будет достойным тебя, и верю, что дорогие паруса из шерсти тонкорунных овец - единственное, что может тебя порадовать.       Халь не могу поверить своим ушам! Те самые паруса, к которым он не знал как подступиться!!! Одна из самых дорогих вещей в корабле… Он мгновенно расцвел в улыбке, и не смог не повиснуть на супруге, благодаря. Но, у него тоже был свой подарок.        - А это копье, из лучшего свертского железа, - сказал Халь, протягивая кованый наконечник, отделанный полосами серебра, его успели доставить из Сверта вовремя! - Чтобы ты знал, с каким оружием стоит ходить на кабана.        Арон с восхищением разглядывал тяжелое добротное копье, это было действительно достойное оружие, чтобы ходить с ним на охоту, и наверняка, оно бы помогло ему лучше арбалета во время охоты на вепря.       Арон благодарно поклонился Халю, принимая его подарок, и подумал, что верность такого благородного воина тоже немало значит.              ***       Арон не стал ждать истечения двенадцати праздничных дней Йоля в Угэре, в первые дни праздника они с Халем приняли много гостей из соседних уделов и княжеств и, оставив их праздновать, двинулись в Сверт. За месяцы, что прошли после присоединения Сверта, благодаря торговле, туда были проложены дороги, рядом с которыми открылись постоялые дворы. Уже не нужно было продираться сквозь непролазные леса, чтобы попасть в замок Свертинг, поэтому дорога заняла около трех дней с ночевками на постоялых дворах, которые очищались от смердов на время проезда княжеского кортежа.              Можно было бы ночевать и в поле, Халю было бы интересно, насколько их бы смог согреть Дей, но с отрядом были дети и, конечно, стоило останавливаться по дороге в домах. Хорошо, что они взяли с собой детей, Халь был уверен - им стоит показать Сверт, возможно, в будущем это сыграет свою роль. Еще он думал о том, куда в Свертинге поместится весь княжеский отряд - во время Йоля и после там всегда много народу, все знатные люди маленького княжества. Но сколько их теперь осталось? Их собственный отряд был тоже немаленьким - вся княжеская семья, охрана Халя, угэрцы и обоз с подарками, где, кроме прочего, были штуки, которые Халь купил сам и которыми очень хотел порадовать родных. Хорошая еда - всегда хороший подарок, в Угэре он как-то обнаружил на рынке большие оранжевые шары, которые никто бы в Сверте не посчитал едой, но ему объяснили, что если срезать толстую яркую шкурку - то приятнее начинки не найти. И он решился - а теперь у него был в обозе целый мешок этих шаров, стоивший уйму денег, и он был уверен, что в крепости такому подарку тоже будут рады. Лишь бы не померз по пути, но вроде мешок был надежно укрыт меховой полостью.  Пересекли границу Угэра, и в Сверте Халь почувствовал, как будто с груди убрали обруч - тут все было привычным и родным. Да, поправили дорогу и срубили пару дворов постоялых, но этот был тот же Сверт, с елями, усыпанными шапками снегов - он даже подстерег, пока супруг проедет под таким деревом, и обрушил на него ворох свежего снега. Одно из развлечений в Сверте, к которому должен привыкнуть любой чужак.               Свертинг уже так близко! Халь видел угловые башни, занесенные снегом, знамя Сверта с волком, и сердце билось все сильнее и сильнее. Дом, скоро он будет дома!         - Это мой дом, - сказал он мальчишкам, указывая на Свертинг, - это самая большая крепость тут, в горах. Я очень скучаю по нему.