Полночные признания | Midnight Confessions

Когда человек понимает, что обречён, у него особенное выражение лица. Кто-то, позабавленный тем, что угодил в такую передрягу, издаст хрипловатый смешок. Другой в отчаянии зажмурится, надеясь проснуться от кошмарного сна. Но обычно люди просто смотрят судьбе в лицо, принимая её такой, какая она есть. Рон Уизли принял свою судьбу, перед тем как умереть. Гермиона отлично это помнит. Ни дня не проходило, чтобы эта картинка не всплывала в её голове. Она помнит и то, как зудели губы после их первого и единственного поцелуя. Как адреналин прожигал вены, пока она не могла отвести взгляда от диадемы, которую вместе с двумя слизеринцами сожрало Адское пламя. Весь Хогвартс был наполнен запахами смерти и разложения в ту ночь. Гермиона осознала, что Гарри был последним ключом к смерти Волдеморта, когда они уничтожили пятый крестраж. Всё сошлось один к одному, и вместе с эйфорией она чувствовала, как душу выворачивает наизнанку. Но Гермиона не успела рассказать мальчикам. Ей помешал не отличавшийся меткостью Пожиратель смерти, который запустил проклятие, угодившее не в них, а в стену. Рона убили обломки, не заклинание. Годы обучения магическому бою, вся его жизнь были оборваны каким-то куском цемента. Гермиона почти не помнила, что было потом, но то, последнее выражение лица Рона никогда не сотрётся из её памяти. Позже, во временном госпитале, ей сообщили, что Гарри парализовало, и он, держа тело лучшего друга в искалеченных руках, попросил перемирия. Обе армии отступили в укрытия. Члены Ордена, Пожиратели смерти — все. Ходили слухи, будто что-то произошло и в стане Волдеморта, и в их лагере, иначе битва была бы выиграна одной из сторон. Но никто ничего не знал наверняка. Август Профессору Макгонагалл принадлежала ферма неподалёку от Хогсмида. Дом, шесть выгонов, шесть спален да пристройка у ворот. Эта земля досталась Минерве от покойного мужа и пустовала до начала мая. После того, как все затаились или бесследно исчезли, Макгонагалл настояла, чтобы дом использовали как убежище. Гарри больше не мог передвигаться, нуждался в лечении и месте, где схорониться. Надёжном. Чтобы Волдеморт и не подумал там искать. Прямо под носом. С крыльца Гермиона видела колеблющуюся дымку защитных чар, окружавших изгородь из колючей проволоки. Обычному глазу представало лишь море зелени, раскинувшееся на мили вокруг, но тот, кто знал, что ищет, мог приметить дом, если помнил о двух поваленных деревьях на противоположных концах поля. За последние недели девушка была единственной, кто покидал пределы фермы. Больше никто не желал рисковать. — Нам нужна еда, — заявил из кухни Гарри, подъезжая к Гермионе под скрип инвалидного кресла. Гриффиндорка с силой сжала чашку в руке, не отрывая глаз от марева охранных заклятий. — Именно сегодня, или это терпит до завтра? — Сегодня. — Ладно. Гермиона не встретила его взгляда, отделываясь от продолжения разговора. Гарри погряз в унынии. Каждый в доме страдал по-своему. Гарри пристрастился к спиртному, не удосуживаясь даже дожидаться наступления вечеров, чтобы начинать возлияния. Он ожесточился, и никто не хотел быть возле него. Даже Гермиона. Она избегала друга после того, как поняла, что он может являться крестражем. Гарри заметил это, ошибочно полагая, будто Гермиона винит его в том, что произошло с Роном. Дребезжание кресла-коляски затихло в недрах коридора, и она поняла, что Гарри оставил её в покое. Гарри занимал хозяйскую спальню на первом этаже по соседству с Дином Томасом и Теодором Ноттом. Со слов других Гермиона знала, что Тео присоединился к Ордену за несколько дней до прошлогоднего Рождества после того, как сбежал из дома. Он был само воплощение нарциссизма и при первой возможности болтал без умолку. Комната Андромеды Тонкс располагалась рядом со спальней Гермионы на втором этаже. Малыш Тедди на удивление стоически переживал своё сиротство, но Чжоу Чанг всё равно частенько жаловалась, что слышит его плач. Близнецы Уизли занимали пристройку. Братья были единственными лучиками света в доме в последнее время. Каким-то образом они умудрялись вызывать улыбки у товарищей своими шуточками несмотря на то, что сами только что потеряли младшего брата. — Привет, Гермиона! — крикнул Фред, заскакивая на крыльцо. — Мы с Джорджем совершенствуем новый фейерверк на дальнем выгоне. Не хочешь присоединиться к испытаниям? — Заманчивое предложение, но придётся отложить до лучших времён. Мне тут объявили, что срочно нужно идти в магазин. Откинув голову назад, Фред взметнул длинные руки к небу на манер «аллилуйи»: — Наконец-то! — Тогда как обычно? Сахарные дутики и печеньки? — Ты всё про меня знаешь. Он чмокнул её в щёку перед тем, как умчаться в дом в поисках новой жертвы для своего эксперимента. В их распоряжении остались только маггловские магазины, поэтому всем пришлось привыкать к тамошним продуктам. Макгонагалл в начале каждого месяца выдавала Гермионе приличную сумму, уже переведённую в маггловские фунты. Девушка понятия не имела, откуда брались деньги, но без слов принимала пожертвование. Уж она-то знала, каково это, жить в бегах впроголодь, и не желала повторения. Гермиона отнесла кружку в кухню и остановилась на полпути в спальню, чтобы завязать шнурок, когда услышала, как что-то царапает по крыше. Поговаривали, будто Драко Малфой жил на чердаке, но никто не видел слизеринца собственными глазами, чтобы подтвердить это. Его тётя как-то раз обмолвилась, что несколько месяцев назад какой-то беглец в тайне искал у неё убежища от Волдеморта. Но это мог быть и Тео. Другие утверждали, что Малфой погиб, не сумев спасти Пэнси Паркинсон, и в конечном итоге никто не знал в точности, кто затворился наверху, он или призрачный упырь. — Кто-нибудь, напомните-ка, почему меня поселили в одном доме с Фредом и Джорджем грёбаными Уизли?! — взревела из коридора Чжоу, резко останавливаясь у двери Гермионы. Её чёрные волосы, когда-то гладкие, словно шёлк, теперь топорщились во все стороны, будто девушку хорошенько ударило током. Кончики до сих пор искрили. — Добро пожаловать в клуб, — усмехнулась Гермиона, надевая на плечо сумку. — Знаю парочку действенных заклинаний, чтобы привести это в порядок, если что. — Лучше посоветуй парочку проклятий, чтобы залепить этим идиотам! На самом деле никто в доме не знал, почему их поселили именно здесь. После того, что случилось с Гарри, Макгонагалл взяла на себя управление Орденом. И до особого распоряжения все они оставались распределены по разным убежищам. Попечительницей их дома была назначена Андромеда, но в первые месяцы она оказалась настолько поглощена скорбью по погибшему мужу и дочери, что эта ноша каким-то образом легла на плечи Гермионы. Гриффиндорке было не привыкать, да и, по правде говоря, смена деятельности пошла ей на пользу. — Я в магазин, — устало сообщила Гермиона. — Тебе как обычно? — Да, спасибо. Захвати ещё прокладок? А то у меня закончились, а месячные на следующей неделе. — Конечно. — Кстати, ты почему сама не пользуешься? Знаешь какое-то заклинание? Гермиона, не привыкшая к подобным вопросам, оказалась застигнутой врасплох и не сразу смогла подобрать короткий ответ. — Да, знаю, — в итоге пробормотала она. Конечно же, солгав. — Как-нибудь научишь? А то маггловские способы жутко неудобные. — Конечно. Как-нибудь. Из ванной показалось влажное от пара лицо Дина: — Мне послышалось, или кто-то сказал «магазин»? — Не послышалось. То же, что и всегда? — Ага. Только давай побольше какао на этой неделе, а то кто-то на него подсел и опустошил все запасы. Гермиона легонько постучала по виску в знак того, что сделала заметку в уме. Дин ответил на это поднятым вверх большим пальцем и широкой улыбкой. Девушка перепроверила все пожелания, прежде чем двинуться в путь. Неподалёку от фермы, в противоположной стороне от Хогсмида, располагалась деревенька, до которой можно было без труда добраться пешком. Хоть какой-то глоток свободы для попавшей во временное заточение волшебницы. На всякий случай Гермиона изменила внешность. Иногда, если не было сильной толкотни, она позволяла себе прокрасться в книжный магазин и глазеть на истории, которые надеялась когда-нибудь купить. Прошло чуть больше часа, прежде чем девушка вернулась с покупками, и все собрались вокруг стола, чтобы поблагодарить её за еду. Все, кроме упыря с чердака. — Давай помогу, — сказал Тео, подхватывая с запястья Гермионы один из пакетов. — Спасибо, Тео. Девушка, глядя в его глаза, мягко пожала руку парня, чтобы Тео знал, что, несмотря на принадлежность к Слизерину, ему здесь рады. Игривая улыбка Тео не оставляла сомнений в том, что он это прекрасно знал. — Купила, что я просил? — спросил Гарри. — Нет. Твоего бренда не было, пришлось взять другой. — Мне нужен мой бренд. Гермиона вздохнула. — Да, но у них его нет. Он еле слышно хмыкнул, явно раздражённый из-за чего-то более серьёзного, чем выпивка. Гермиона знала, что Гарри чувствовал на своих плечах тяжесть всего мира, и удерживать этот вес ему становилось всё труднее. Поэтому девушка позволяла другу выплёскивать свой гнев на неё. Гермиона знала, что, если война будет проиграна, все, кроме неё, станут обвинять в этом Гарри. — Давай я схожу завтра, может, привезут? — предложила она. — Давай. Если хочешь. Ну, он хотя бы не послал её к чёрту. Остальные заканчивали распаковку, и Гермиона с облегчением отправилась в гостиную, где Андромеда на ковре переодевала Тедди. — Здравствуй, милая, — поприветствовала её Андромеда, застёгивая внуку подгузник. — Как сходила? Хорошо? — Да. Никто меня не узнал. — Хорошо. Это хорошо. Иногда, без всякого повода, на Гермиону наваливалась тоска и, словно чёрная тень, начинала пожирать изнутри. Любую радость было так легко спугнуть. Как-то это случилось в постирочной. Гермиону просто захлестнула тёмная волна. На сей раз её спровоцировал вид Андромеды, в шутку фырчащей в животик Тедди. То, как малыш дрыгал ручками и ножками, хохоча над чудачествами бабушки. Грудь Гермионы сдавило, и она не могла сделать ни вдоха. Темнота начала заволакивать её разум, пока детский голосок эхом отдавался в ушах. Его смех был таким чистым. Слишком чистым для того мира, в котором ему предстояло жить. Сжав руки в кулаки и прерывисто вздохнув, Гермиона ринулась вверх по лестнице. Ноги сами занесли её в спальню, прежде чем бессильно подогнуться, позволив девушке повалиться на кровать. Гомон, доносившийся снизу, оглушал. Спальня была единственной тихой гаванью, где Гермиона могла спрятаться в уюте своего пледа. Она была счастлива лишь во сне, когда грёзы уносили её далеко от действительности. Поэтому Гермиона спала. Много. Так дни бежали незаметнее. Девушка принуждала себя вставать на те несколько часов, которые посвящала неотложным делам, а затем снова ныряла в желанный омут сновидений, возвращавших её в мирное время. Гермиона начала задрёмывать, когда чуть не подскочила от скрипа, раздавшегося сверху. Она понятия не имела, как Драко Малфой, если это был он, всё ещё умудрялся оставаться в живых. Гермиона иногда задумывалась, было ли на чердаке окно? Малфой вообще ел? Мылся? Чем занимался, чтобы не сойти с ума от скуки? Может, спал, как это делала Гермиона? Её мысли прервал осторожный стук в дверь. — Войдите, — разрешила девушка, и, не снимая одеяла, села. Тео заглянул в приоткрывшуюся щель и только потом сделал шаг в комнату. — Привет. Ты как? Ты была какая-то взбудораженная внизу. Гермиона сжала губы в тонкую линию, что должно было выглядеть как ободряющая улыбка. — Я хорошо. Просто подустала от похода в магазин. — Серьёзно? Вообще ты тринадцать часов спала прошлой ночью. — Серьёзно. Я… — Она не успела закончить, потому что скрип сверху сменился мягким размеренным стуком. Как будто на чердаке кто-то прыгал. — О, Малфой проснулся, — усмехнулся Тео, глядя на потолок. — Ты думаешь, это он? — А кто ещё? Наверняка готовится к своему торжественному появлению и усиленно отжимается. Ну, или упырь занялся ремонтом. Гермиона тихонько рассмеялась. Сама мысль о том, что Малфой, кроме того, чтобы жевать жвачку и стараться всем понравиться, может заниматься чем-то другим, казалась смехотворной. С другой стороны, слизеринец выглядел совершенно сломленным в последний раз, когда девушка его видела. Когда он в ужасе смотрел, как его тётушка распарывала кожу Гермионы на полу их семейной гостиной. — Можно тебя кое о чём спросить, Тео? — Конечно. — Почему ты не стал Пожирателем? Прямолинейный вопрос выбил черноволосого парня из колеи. Его кадык дёрнулся, а глаза забегали по полу. — Я… В общем… Ты хочешь услышать то, что хочешь, или правду? — Правду. Он подошёл и уселся на краешек её матраса. Сплетённые пальцы неловко устроились между коленей. — Мне никогда и не предлагали. Малфой был единственным, да и то потому, что Тёмны… Тот-Кого-Нельзя-Называть хотел убить его. — Наказать за ошибки отца, — предположила Гермиона. — Да. Задание, которое он поручил, было заведомо не по плечу Малфою. Он был обречён с самого начала. Как много Гермиона размышляла над этим словом. Обречён. Да, Малфой идеально подходил под это описание. — Но он ведь так и не убил Дамблдора. Это сделал Снейп. Почему Малфой не был наказан? Тео в задумчивости оттянул нижнюю губу указательным и большим пальцами. — Почему же. Он был. Просто не Авадой. Не знаю подробностей, но, как я понял, мало ему не показалось. Гермиона хмыкнула. Может, поэтому он выглядел таким измученным в Мэноре? Хотя, вряд ли всё оказалось уж очень ужасно, раз он не сдал их тогда. — И, если бы тебе предложили стать Пожирателем, ты бы согласился? — Возможно. — Тео опустил голову. — Хотя не думаю, что Малфой позволил бы мне. — Из-за того, что он сам хотел стать центром внимания? — Скорее всего. Да и потом, он всегда видел во мне угрозу, хоть мы и дружили в детстве. Я всегда был на шаг впереди него, всегда чуточку лучше, вот за это он меня и ненавидит. Ну, разве только кроме Пэнси. Тут он меня опередил. Гермиона поджала коленки к груди и бросила быстрый взгляд в сторону потолка, прежде чем снова посмотреть на парня, сидевшего в изножье её кровати. — Зачем ты пришёл, Тео? На самом деле. — Ха. Придётся тебе меня сначала как следует подпоить, прежде чем я так разоткровенничаюсь. Может, сегодня спустишься, а? Гермиона снова легонько пожала его руку. — Я подумаю. Конечно, она не собиралась ни о чём думать. Почти каждый вечер, который она проводила внизу, заканчивался двухдневной хандрой. Девушка не могла скрыться от тёмного облака, пожиравшего её и запрещавшего веселиться на прахе погибших друзей. Возникла неловкая тишина, до которой не стоило доводить, и Тео, наконец, оставил Гермиону одну. Гриффиндорка снова погрузилась в сон, который, она не сомневалась, обязательно будет кем-то или чем-то прерван. Во сне Рон покупал ей духи. — Гермиона… — Кто-то бережно тронул её за плечо. — Пора вставать, милая. Постанывая от досады, Гермиона, протерев глаза, увидела сидящую подле неё Андромеду. Пока девушка приходила в себя, до неё добрались маленькие ручки Тедди. Малыш раскачивался на коленях, что-то лепеча и улыбаясь Гермионе. — Привет, мальчишечка, — скрипуче проговорила девушка, делая вид, что собирается куснуть его пальцы. Тедди восторженно запищал. — Время ужинать, моя дорогая, — проговорила Андромеда. — Спустишься, или принести тебе сюда? Сегодня нас посетит профессор Макгонагалл, так что, если ты хочешь повидаться с ней… — Сегодня ведь очередь Джорджа готовить? — Верно. Гермиона вздохнула, ставя ноги на пол и подхватывая Тедди. — Лучше тогда мне спуститься, а то, как бы он кухню не спалил. — Я тоже так думаю. Интуиция не подвела Гермиону, и когда она добралась до первого этажа, весь дом был уже пропитан запахом палёной резины. Полное безысходности лицо Джорджа просветлело, стоило ему заметить гриффиндорку. — Помоги. Мне. Пожалуйста! — умоляюще воскликнул он, падая перед ней ниц и театрально целуя руки. — Вставай, паршивец, — не то рассмеялась, не то рассердилась она. — Придётся начинать заново. Кажется, стоило Гермионе оказаться рядом, как кулинарные способности Джорджа сразу чудесным образом улучшались. Девушка даже начала подумывать, что он нарочно бедокурил в своё дежурство, заставляя её приходить на помощь, чтобы, если уж получалась несъедобная гадость, не все шишки сыпались на него. Пока Джордж проверял степень готовности пасты, он умудрился швырнуть в стену едва ли не полкастрюли. — Скучаешь по маминой стряпне? — спросила Гермиона, пока зачарованная ложка помешивала соус. — Ага. — В его глазах просквозила печаль. — И даже по её воплям. Не так-то уж и весело бросать навозные бомбы, когда никто не накричит на тебя до крови из ушей. — А Андромеда? — Ну, это не то. Понимаешь? Гермиона коротко кивнула. Она понимала. Всё было не таким. С чёрного входа в дом изящной походкой вошла профессор Макгонагалл в развевающейся учительской мантии, благоразумно перекрашенной из чёрного в тёмно-синий. — Мистер Уизли. Мисс Грейнджер. — Минерва сдержанно улыбнулась. — Вы оба прекрасно смотритесь в кухне. — Добрый вечер, профессор, — хором ответили они, соревнуясь в неестественной весёлости. — Полагаю, Андромеда наверху? — Она купает малыша, если вы вдруг хотели переговорить с ней с глазу на глаз. — Да-да, именно. Спасибо, мисс Грейнджер. Позовите, как закончите. Хорошо? Гермиона кивнула, поворачиваясь к Джорджу с многозначительной улыбкой. Он ответил заговорщическим взглядом, несомненно, думая о том же самом. — Неужели мы наконец-то выберемся отсюда? — спросила девушка. — Чертовски надеюсь, что да. Уже по горло сыт храпом Дина. Я этого остолопа слышу даже из пристройки. — Ага, или Чжоу, которая от каждого паука визжит как резаная. Джордж засмеялся. — Это точно, Миона. И он вернулся к бросанию пасты об стену. Целую вечность никто не назвал её «Мионой». Услышать это прозвище было всё равно что пройтись босиком по щебню. Обитатели фермы, за исключением упыря, конечно, уплели пасту, которая вышла весьма недурственной, за обе щеки. Лишь Гермиона задумчиво ковыряла в тарелке. Она сама не понимала, почему, но ей не хотелось есть при всех. Поэтому всякий раз, когда остальные уходили мыть посуду или разбредались по гостиной, девушка потихоньку прятала свою миску в холодильник, чтобы съесть позже. И она съедала. Стоило солнцу начать закатываться за травяной горизонт, Гермиона усаживалась на верёвочные качели, подвешенные к самому толстом суку и выходившие на пастбища. Если хорошенько присмотреться, то между двумя холмами можно было разглядеть малюсенький кончик Астрономической башни Хогвартса. Школа всё ещё существовала. Заброшенная и одинокая, населённая призраками, но существовала. Это было так похоже на то, что чувствовала сама Гермиона. Нарастающий скрип колёс разрушил мимолётный миг покоя. — Как думаешь, тела всё ещё там? — раздался отравленный горечью голос Гарри. — Хотелось бы думать, что нет. — Тот-Кого-Нельзя-Называть, должно быть, превратил школу в своё святилище. Устраивает пир для Пожирателей смерти каждый вечер в обеденном зале. Гермиона сжала зубы. — Хватит, Гарри. — Что? Я неправ? Никто даже не пытается его остановить. Никто даже не знает, что за херня там происходит. — Мы скоро отправимся туда. Но для начала тебе нужно вылечить ноги. Имей терпение. Он фыркнул так цинично, что гриффиндорка почувствовала себя идиоткой за то, что смеет на что-то надеяться. — Ладно, Гермиона. Если от этого тебе легче. — Перестань быть таким мрачным! Вспомни пророчество, оно говорит, ты сможешь его победить. Все эти упаднические разговоры весь дом вгоняют в депрессию! Злость так и плескалась в её душе. Гермиона понимала, что друг нарочно провоцировал её, подчиняясь кому-то чужому в своей голове. Их спор прервала хлопнувшая дверь. Повернувшись, Гермиона увидела, что Андромеда машет им рукой. Профессор Макгонагалл ждала в гостиной с чашкой в худощавых руках. Она пригласила обоих учеников присесть возле камина, над которым висела фотография с её свадьбы. — Как ваши раны, мистер Поттер? Гарри быстро скосил глаза на Гермиону. — Так же отвратительно, как и в прошлый ваш визит. Макгонагалл с достоинством моргнула и повернулась к Андромеде: — Полагаю, зелья оказались неэффективны? — Почти всё закончилось, профессор, — вместо неё ответила на неизбежный следующий вопрос Гермиона. — Возлагаем надежды на новую партию. — Мы крайне стеснены в средствах, мисс Грейнджер. Но, полагаю, я смогу кое-что устроить. Мы должны поставить мистера Поттера на ноги любой ценой, верно? Гостиная погрузилась в тишину. Отчего-то Гермиона чувствовала себя виноватой в том, что будущее всего волшебного мира покоилось на плечах её лучшего друга. Ни один восемнадцатилетний мальчишка не заслуживал подобной ноши. — Боюсь, я не принесла вам хороших новостей. — Макгонагалл отставила чашку. — Тот-Кого-Нельзя-Называть начинает выходить из тени. Его последователи вербуют чистокровных в Италии. — Откуда вам это известно? — резко спросил Гарри. — У меня имеются надёжные, желающие оставаться неизвестными источники, мистер Поттер. Если тёмная сторона узнает об их предательстве, мы останемся в катастрофически невыгодном положении в этой войне. Гермиона поёрзала в кресле. — Шпион, значит? — Можно так выразиться. — Нам придётся затаиться ещё на какое-то время, — вставила Андромеда. — Пока мы не сможем заново собрать армию. — Армию? — прорычал Гарри. — Нам не нужна армия. Это только между мной и им. Никто не должен больше умирать! — Мистер Поттер, сожалею, но придётся вам напомнить, что эта война гораздо больше, чем вы двое. Люди желают защитить свои семьи и… — Рон хотел защитить свою семью, и посмотрите, чем всё, на хрен, закончилось! — Гарри, — серьёзным голосом возразила Гермиона, — не делай этого. Не обесценивай жертву Рона. — Никакая это не жертва, Гермиона! Херов несчастный случай! Не делай вид, что он заслонял кого-то от проклятья. Кирпич! В него попал долбаный кирпич, и всех остальных ждёт такой же жалкий конец, если мы не начнём бороться! Никто не решился возражать. Все понимали тщетность этой битвы. — Ещё несколько месяцев, — мягко проговорила Андромеда. — Гарри, мы не меньше твоего хотим снова видеть тебя в строю. Но всё ещё нужно время. Глядя на то, как последний её оставшийся в живых лучший друг, кипя от ярости, покидает гостиную в звенящей тишине, Гермиона ощутила, как внутренности связываются в тугой комок. Если бы она только могла найти ответы на его вопросы. Но им не оставалось ничего иного, как учиться на собственных ошибках. Для победы в этой войне требовалось что-то большее, чем храбрость. Стратегия. — Простите его, профессор. — Девушка едва могла смотреть в лицо Минерве, сгорая от стыда за грубость друга в адрес этой великодушной женщины. — Я уверена, он поймёт свою ошибку и извинится. — Извинения ни к чему, мисс Грейнджер. Мистер Поттер — эмоциональный волшебник, на которого с рождения взвалена ответственность, которую он не просил на него возлагать. Ища поддержки, Гермиона посмотрела на Андромеду, и та одарила её короткой, но светлой улыбкой, обещающей, что рано или поздно всё уладится. Хотя Андромеда и не была похожа на мать девушки, Гермиона испытывала к ней почти дочерние чувства. Извинившись, гриффиндорка вернулась к себе. Солнце окончательно закатилось за междухолмье, и теперь лунный свет падал прямо на подушку. Голова Гермионы, казалось, вот-вот должна была взорваться от переполнявших её чувств, и девушка желала лишь одного — погрузиться в сон и забыться хотя бы на несколько часов. Укутавшись в одеяло и заперев дверь заклинанием, она сомкнула веки. Через минуту Гермиона уже пребывала мысленно на третьем курсе, вспоминая день, когда им сообщили результаты экзамена. Хотя бы во сне она обретала счастье. Было уже за полночь, когда Гермиону разбудило нестерпимое чувство голода. Ночные бдения уже вошли в традицию кудрявой волшебницы. Испытывая отвращение к еде днём, под покровом темноты она с упоением открывала для себя сокровищницу холодильника. На цыпочках, стараясь попадать в такт раскатистому храпу Дина, Гермиона бесшумно пробиралась вниз по старой лестнице. Ни к чему остальным знать о её вылазках. Конечно, разогретая паста была бы вкуснее, но и в холодном виде она оказалась вполне съедобна, и Гермиона выскребла кастрюлю до дна. Ещё недавно урчащий желудок теперь стонал, но девушка как ни в чём не бывало закусила имбирным печеньем, припрятанным в дальнем углу буфета. Ну, и пара сэндвичей с огурцом напоследок. Дыру в сердце Гермиона отчаянно пыталась заполнить едой. Едва удерживая хлеб в набитых до отказа щеках, она напомнила самой себе Рона в обеденном зале в школьные времена. Как бесило её это зрелище тогда, и как много бы она отдала, чтобы увидеть его вновь. К половине второго ночи Гермиона ненавидела себя. Она кралась вверх по лестнице, а мысли об обречённости будущего уже застилали её разум. Снова уснуть. Единственным желанием было убежать от безысходности. Бросая из окна последний взгляд на звёзды перед тем, как лечь спать, Гермиона вдруг заметила тёмную фигуру у ворот. При виде чужака, вторгшегося в пределы фермы, её сердце сделало кульбит, и гриффиндорка лихорадочно рванулась за волшебной палочкой, оставшейся на прикроватной тумбочке. Но стоило лунному свету упасть на светлые пряди незнакомца, как Гермиона замерла. Этого человека не спутаешь ни с кем. Да с такой наследственностью и не стушуешься. Драко Малфой. Во плоти. Юноша неподвижно застыл у ворот, словно часовой на посту, и Гермиона, всё ещё не отошедшая от первого страха, сглотнула. Во мраке девушка не могла разобрать, были ли его одежды чёрными или красными. С тех пор, как она видела Малфоя в последний раз в Мэноре, он явно раздался в плечах. Лица нельзя было разглядеть, и отчего-то гриффиндорка чувствовала из-за этого досаду. Сколько же он тут уже стоит? Должно быть, Малфой спустился раньше, чем Гермиона, иначе они бы пересеклись в кухне. Он что, собирался бежать? А теперь испугался? Девушка сидела на кровати и наблюдала за его размышлениями. Напряжённые плечи и зажатая в руке палочка заставляли думать, что юноша готовился к сражению, а, может, к вымаливанию прощения у Волдеморта. Гермиона напряжённо и терпеливо ожидала его решения. Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем блондин, наконец, медленно развернулся и направился к дому. Девушка быстро нырнула под окно, безотчётно боясь, что он сможет заметить её даже в этой темноте. Сама не зная, отчего, гриффиндорка бросилась в кровать и, зарывшись в одеяла, притворилась спящей. Раздался еле слышный, похожий на скрип сверчка звук. Должно быть, это закрылась чердачная дверь. Сердце Гермионы стучало, как сумасшедшее.