Полночные признания | Midnight Confessions

Весь следующий день Гермиона провела в ожидании Малфоя. Она замирала при каждом скрипе половиц и до боли впивалась ногтями в ладонь, заслышав скрежет на крыше. Она так и не понимала, был ли слизеринец на стороне Ордена или нет. Гермиона скорее могла поверить в то, что под покровом ночи Малфой обдумывал план расправы над всеми обитателями дома. Как бы то ни было, он больше не появлялся. К ужину Гермиона уже начала сомневаться, а не привиделось ли всё это ей. Галлюцинации от переедания, например. — Давай, налегай на салат, — незаметно толкнул её под столом Дин. — А не то Чжоу проклянёт тебя во сне. Фред наклонился и прошептал в её другое ухо: — Дружище, это несъедобно. Да я лучше флоббер-червяка бы проглотил. — Ладно вам, не так уж и плохо, — возразила Гермиона, притворяясь, будто накалывает листья на вилку. — Главное, быстро жевать. Ребята обменялись красноречивыми взглядами, означавшими начало гонки. Фред немедленно набросился на свою порцию, и Дин ненамного отстал от друга. Гермиона покачала головой и рассмеялась. Они могли устроить цирк из ничего. Тео сидел напротив и выглядел так, будто его вот-вот вырвет. Прикрыв рот рукой, он со страдальческим видом пытался проглотить ложку салата. Фред ободряюще похлопал парня по спине. — Ну что, как вам? — спросила Чжоу голосом, в котором сквозила плохо скрытая угроза. Все дружно пробормотали неискренние комплименты. Последние месяцы научили их, что сплочённость куда важнее испорченного ужина. — Здорово! — воодушевилась девушка. — Тогда буду повторять этот рецепт каждую неделю. В кухне повисла напряжённая тишина. Гермиона решила, что кому-то надо спасать положение: — А как же твоя фирменная лазанья? Мы по ней уже соскучились. — Спасибо, конечно, Гермиона, но, как по мне, салат гораздо полезнее. Он уравновешивает засилье мучного в нашем рационе. Джордж подмигнул гриффиндорке с другого конца стола. Гермиона одними губами ответила: «я попыталась», и парень удручённо сгорбился в кресле. Наблюдая за их безмолвным диалогом, Тео улыбнулся. Дин выиграл конкурс по скоростному поеданию салата, но тут же был за это наказан недовольным урчанием желудка. Через двадцать минут тягостный ужин закончился. Гермиона вызвалась помыть посуду вместо Андромеды, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о чердачном упыре. Она пустила горячую воду, но её рука замерла над синим вентилем. Из наполняющейся раковины поднимался обжигающий пар, а девушка раздумывала, насколько сильно будет болеть рука, если опустить её сейчас в воду. Она была настолько горячая, что лоб покрылся испариной. Гермиона уже давно не чувствовала ничего, кроме удручающего стыда, и боль, которую она наверняка ощутит, обварившись в кипятке, казалась заманчивой. Даже боль была лучше, чем ничего. Она нерешительно поднесла пальцы к самой кромке. Сердце колотилось, как бешеное. — Давай, я буду вытирать, — раздалось сзади. Девушка подскочила на месте, резко возвратившись в действительность. Она быстро закрыла кран и крутанулась на пятках. В кухню въезжал Гарри. — Что, прости? — задыхаясь, спросила Гермиона. — Я сказал, что могу посуду вытереть. — От помощи не откажусь. Даже прикованный к инвалидному креслу, Гарри всё равно казался высоким. И, хотя юноша без труда доставал до тарелок, вопреки здравому смыслу он вёл себя так, будто не мог этого сделать. Раньше бы Гермиона не удивилась его предложению помощи, но в последнее время Гарри не отличался дружелюбием. Гермиона открыла холодную воду. — В тот вечер, когда я ушёл, Макгонагалл больше ничего не говорила? О Джинни и остальных? Кажется, Гарри мучился этим вопросом весь день, и только гордость не позволяла ему подойти к Гермионе раньше. — Не говорила. Мне жаль, Гарри. Но я уверена, что с ними всё в порядке, иначе бы она непременно сообщила. — Думаешь? А вот мне в последнее время кажется, что они нам ничего не говорят, потому что держат нас за беспомощных слабаков. — А, может, это из-за твоих беспочвенных домыслов от нас всё скрывают, чтобы ты не выкинул фортель, который всем навредит? Гермиона тут же пожалела о сказанном. — Я не это хотела сказать, — пробормотала она, намыливая чашку, — прости. — Именно это, Гермиона. И, наверное, я этого заслуживаю. Гарри принял у неё мокрую кружку и высушил коротким взмахом волшебной палочки. Они работали в натянутой тишине, которую под конец можно было потрогать пальцем. Гермиона уже и не помнила, когда в последний раз не чувствовала неловкости наедине с лучшим другом. Она вытащила затычку из раковины и, опершись поясницей о полку, скрестила на груди руки. — Можно написать им и попросить Макгонагалл передать письма. Себя успокоим, и сов не перехватят. — Ага. Можно. Гарри отлевитировал последнюю чашку в буфет и понуро опустил голову, и в тот же миг на Гермиону начало наползать тёмное облако. Она сомкнула большой и указательный пальцы в попытке отсрочить чёрную волну. Затылок заболел так, что, казалось, голова сейчас лопнет. — Нам с тобой пора начать строить планы на то время, когда я поправлюсь, — снова заговорил Гарри, но остаток фразы потонул для Гермионы в белом шуме. Она теряла фокус, и нужно было срочно вернуться в спальню. — …где Тот-Кого-Нельзя-Называть, и отложить на завтра. — Ага. Конечно. Завтра. Она почувствовала резь в глазах. — Что с тобой? — Нет, ничего, мне просто надо прилечь. Гарри сказал что-то ещё, но девушка уже не слышала его. Она доковыляла до лестницы и ухватилась за перила так, что побелели костяшки. Ей никогда не взобраться наверх. — Гермиона! Как насчёт бокальчика? В гостиной намечается шахматная партия, присоединяйся! Голос принадлежал Фреду. Или Джорджу. Как бы то ни было, она вежливо отклонила приглашение слабым движением головы. После каждой преодолённой ступени Гермиона почти физически ощущала, как сердце ухает в желудок. Каким-то чудом девушка добралась до комнаты и дрожащими руками наложила на дверь запирающее заклинание. Она рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку. В такие моменты Гермиона завидовала Рону, потому что смерть избавила его от вины, которая теперь довлела над всей её жизнью, и эти эгоистические мысли заставляли девушку ненавидеть себя ещё сильнее. Но, как бы ни была истерзана душа Гермионы, боль не выходила со слезами, словно её тело отказывалось плакать. Когда-то она рыдала из-за войны, из-за погибших товарищей, из-за того, что они так и не смогли победить Волдеморта. Но теперь ярость, засевшая внутри Гермионы, отказывалась выплёскиваться наружу. Перекатившись на спину, девушка уставилась в потолок. «Дыши же, тупица», — приказывала она себе. — «Дыши!». В голове не проносились болезненные воспоминания. Напротив, во время приступов Гермиона с трудом могла вспомнить собственное имя, не говоря уже о лицах близких людей. Иногда эти помутнения проходили быстро, но выпадали дни, когда тьма никак не желала отступать. Как сегодня. Гермиона не могла сказать, прошло ли десять минут или целый час, но ей стало чуть легче. Краем сознания она отметила, что, судя по звукам, доносившимся с первого этажа, шахматная вечеринка удалась на славу. Стук в дверь заставил её подскочить. — Гермиона? Ты не спишь? — раздался голос Тео снаружи. Он присматривал за ней. Слизеринец не впервые проверял Гермиону, когда кто-то сообщал ему, что она в очередной раз умчалась наверх. Девушка смогла расслабиться, лишь когда после нескольких секунд ожидания тень Тео исчезла из-под её двери. Она объяснится с ним завтра. Снова зарываясь в постель, Гермиона усилием воли заставила себя закрыть глаза. Через несколько минут гриффиндорке уже снился день, когда она купила Живоглота. В двенадцать, как по часам, возроптал её пустой желудок. Этой ночью разлепить веки оказалось труднее, чем обычно, но голод в конце концов победил дремоту, поэтому вскоре Гермиона снова была на своём посту, шаря по холодильнику в поисках невкусного салата. С соусом оказалось вполне съедобно. Запасы печенья в её тайнике поредели, и остался лишь тройной шоколад, не входивший в число любимчиков Гермионы. Но и он вполне утешил её. Как и брикет сыра. Девушка уже собиралась подняться к себе, как вдруг услышала шорох на втором этаже. От осознания того, кто это мог быть, сердце почти перестало биться. Гермиона в ужасе юркнула в кладовку и, накрыв рот ладонью, затаила дыхание. Вскоре до неё донёсся звук уверенных шагов. Кто-то прошёл через кухню на заднее крыльцо. Девушка стояла, вжавшись спиной в полку с консервированными помидорами, и считала биения сердца. На сто девятом она, наконец, решилась выглянуть. Петли скрипнули, пока Гермиона одним глазом воровато оглядывала кухню через щель. Убедившись, что горизонт чист, девушка выбралась наружу и на цыпочках подкралась к кухонному окну, откуда, как и из её спальни, открывался вид на выгон и ворота. Как и в прошлую ночь, Малфой стоял в шаге от границы защитных чар. Сейчас Гермиона ясно видела, как он покручивает палочку между пальцев, словно примеривается к тому, какое заклинание выбрать. Он возмужал. Его плечи казались гораздо шире, чем в последний раз в Мэноре. Интересно, он уже был таким во время Битвы за Хогвартс? Гермиона поняла, что не видела его там. Ходили разные слухи о том, что он там делал и кого пытался спасти, но девушка не знала, во что верить. Так или иначе, накачал ли Малфой свои мышцы на чердаке или это произошло раньше, Гермиона не собиралась его об этом спрашивать. Её локти успели занеметь, пока девушка, сгорбившись над раковиной, не отрывала взгляда от светловолосого волшебника. Малфой словно загипнотизировал её, и голосу разума, убеждавшему, что пора отправляться восвояси, никак не удавалось сдвинуть гриффиндорку с места. Однако стоило Малфою чуть пошевелиться, Гермиона тут же пригнулась и отползла в кладовку. Через щель под дверью она увидела тень юноши на кухонном полу. Малфой отправился прямиком наверх, но его походка больше не была решительной. На всякий случай выждав пять минут, Гермиона прокралась вверх по лестнице и пулей метнулась в свою спальню. Куску сыра в её желудке явно не по нраву были такие стремительные перемещения, и девушка ещё некоторое время сидела на краешке кровати, сдерживая тошноту. Гермиона никак не могла отделаться от мысли, что Малфой находится сейчас прямо над её комнатой. Она разрывалась между тем, чтобы подняться на чердак и тем, чтобы послушать своё чутьё, которое подсказывало, что следовало держаться от слизеринца подальше. В любом случае, одно его присутствие в этом доме означало, что все они были обречены. Малфой побывал слишком близко к злу. Нельзя было позволить ему отнять их последнюю надежду. В конце концов Гермиона решила, что не станет никому говорить о том, что видела парня, и вообще перестанет ломать голову над тем, зачем он здесь. Она уже наигралась в сыщика в своё время. И конечно, следующие две недели девушка занималась ровно обратным. Каждую ночь она тайком следила из своего окна за Малфоем, всё так же неподвижно стоящим у ворот и вглядывающимся в темноту. Порой он оставался там несколько минут, порой же простаивал больше часа. И всякий раз, стоило ей услышать заветный щелчок закрывшейся на чердаке щеколды, девушка, не мешкая, направлялась на кухню. Периодически Гермиону мучали мысли о том, что в одну ужасную ночь в комнату Гарри ворвётся отряд Пожирателей во главе с наведшим их Малфоем. И этот страх трудно было назвать преувеличенным. Другой навязчивой идеей Гермионы было то, что на самом деле слизеринец прекрасно знал о её слежке и только ждал подходящего момента, чтобы похитить девушку и снова затащить в Мэнор. Этот страх был менее правдоподобным, но и не совсем беспочвенным. Как-то раз, поздним августовским утром, Гермиона и Чжоу разбирали бельё в постирочной, тогда как ребята занимались чисткой конюшен. Несмотря на то, что на ферме жили всего две лошади, работы хватало всем шестерым. — Ты только посмотри, сколько трусов парни сдали, — скривилась Чжоу, брезгливо держа на вытянутой руке красноречиво испачканные боксёры. — У них что, совсем уважения нет к тому, кто стирает их бельё? Гермиона повела бровью: — По-твоему, они должны отчитываться перед тобой за то, что происходит за их закрытыми дверями? — Ну… Нет, конечно. И всё равно, разве не противно думать, чем они там заняты, пока мы спим? — Чжоу, что тут такого? У всех свои потребности. И потом, я читала, что мастурбация снимает стресс. — Фу, Гермиона! Какие ты книжки читаешь? — Чжоу фыркнула и принялась вешать на верёвку полотенце. — А когда вы с Гарри и Роном скрывались в лесах, ты когда-нибудь их заставала? — И не один раз. Слава Мерлину, они об этом не знали. — Гермиона содрогнулась. — Кое-что я бы хотела развидеть. — Отвратительно! Из стойл раздался взрыв хохота. Наверняка опять устроили потасовку, после которой некоторую одежду не то, что замачивать, а выкидывать придётся. — А ты когда-нибудь с ними, ну, спала? — спросила Чжоу, явно не осознавая бестактности вопроса. — Нет. Я… — Гермиона сглотнула ком, подступивший к горлу. — Там всё было иначе. Мы с Гарри как брат с сестрой. А Рон… Если бы Рон хотел чего-то подобного, я бы, наверняка, знала. Чжоу поджала губы и нахмурилась. Возможно, ей трудно было понять такие отношения, ведь, насколько Гермиона помнила, у самой Чжоу почти не было друзей-мальчиков. Что до Гермионы, она в своё время переживала, что Гарри и Рон видят в ней лишь «своего парня». — Помнишь, Лаванда Браун как-то распустила сплетню, что на шестом курсе Филч застукал тебя и Рона, когда ты ему… Ну, ты понимаешь? Как-то мелочно с её стороны. Все понимали, что она выдумала это из мести. Руки Гермионы, казалось, пристыли к прищепкам, и она изумлённо уставилась на подругу. Чжоу ахнула, в ужасе прикрыв рот пятернёй. — Я думала, ты знаешь… — Я понятия не имела! Как ей в голову пришло сочинить такую гадость? Представляю, что шептали по углам! — Некоторые парни рассказывали, что ты и им… тоже… и что у тебя талант… Картинки с хихикающими девочками пронеслись в сознании Гермионы, словно кадры из кино. Ей было не привыкать к насмешкам в свой адрес, особенно из-за происхождения, но то было ничто по сравнению с нынешним унижением. Гермиона опустилась на корточки и, спрятав лицо в ладони, простонала. Чжоу засмеялась над её неосведомлённостью. — Не переживай, через неделю все об этом забыли. — Неделю?! Целую неделю люди воображали, как я занимаюсь оральным сексом с лучшим другом, — девушка сопроводила свою возмущённую фразу жестом, о котором потом пожалеет, — а я знать ничего не знала! — И не только с Роном. Прими это как комплимент! — Нет уж, увольте. Гермиона вскочила на ноги и, со злостью встряхнув футболку, закинула её на верёвку. Смех всё ещё доносился из конюшни. — Ну, если тебе от этого легче, про Малфоя ходили куда более грязные слухи. Его имя в устах Чжоу прозвучало буднично, и девушка и представить не могла, какой интерес оно вызвало у её собеседницы. Гермиона облизала губы и уставилась на траву под ногами. Имя Малфоя отозвалось у неё болью в левой руке, что вообще-то было симптомом надвигающегося сердечного приступа. Состояние, в котором она пребывала уже некоторое время. — Разве Драко не встречался с Пэнси Паркинсон? Кажется, они были вместе? — закинула она наживку, надеясь выудить побольше информации о волшебнике, слежка за ночной жизнью которого вошла у неё в обычай. Кажется, Чжоу раскусила её любопытство, как Гермиона ни пыталась его скрыть. Привалившись к шесту, она заправила выбившийся локон за ухо и многозначительно приподняла брови. — Из того, что я слышала, они начали встречаться только после того, как его отца упекли в Азкабан. Вы же с Парвати Патил в одной спальне жили в школе? — Да. Причём тут это? — Её сестра была одной из девушек, которые нравились Драко Малфою. — Нравились? К этому моменту Гермиона и Чжоу уже совершенно забыли о белье и болтали, как старые приятельницы, сложив на груди руки и привалившись к столбам. Наверное, именно так должна была проходить школьная жизнь Гермионы. В обсуждении с подругами мальчишек, а не в погоне за тёмными волшебниками. — Курсе на четвёртом, кажется, Падму выставили из класса за то, что у неё вся шея была в засосах, а она всем твердила, что это сделал Драко. А потом ещё минимум три девочки получили наказание ровно за то же самое. Разве ты не помнишь? Ты где вообще была? — Ну, на четвёртом курсе у меня без того было полно забот. Я не из тех, кто на такое обращает внимание. Чжоу сузила глаза и вздёрнула подбородок: — Крам? — Что Крам? — не поняла Гермиона. — Крам. Твои заботы на четвёртом курсе. Не то, чтобы это было совершенной неправдой. Конечно, звезда квиддича вскружил ей голову, и Гермиону можно было понять. Виктор был первым в её жизни настоящим поклонником. Но передряги Гарри и С.О.В.ы всё же занимали её внимание куда сильнее. — Да, — не вполне искренне ответила девушка. — Так что слухи о любовных похождениях Малфоя мало меня интересовали. — Зато всех остальных — очень даже. И я постоянно слышала о том, что он никогда не целует в губы. Что, в принципе, объясняло засосы на шее. Вроде как он утверждал, что этими метками давал понять, что эти девушки — его. Хотя, учитывая, сколько их через него прошло, думаю, это была просто отмазка, чтобы затащить очередную дурочку в подсобку. Гермиона неосознанно бросила взгляд на чердак и увидела круглое окошко, которого раньше не замечала. Девушка бы не удивилась, если бы блондин каким-то образом пронюхал, что они говорят о нём, и была готова увидеть в окне его лицо. Но Малфой, к разочарованию Гермионы, не появлялся. — Ничего себе, — она, наконец, заставила себя опустить глаза. — Я и не подозревала, что у нас в коридорах текла такая бурная жизнь. Из-за моей дружбы с мальчиками столько, оказывается, прошло мимо. Чжоу сочувственно потрепала её по руке. — Не переживай, ничего существенного ты не пропустила. Зато тебе, в отличие от нас, не приходилось каждую ночь накладывать заглушающее заклинание, чтобы вдоволь наплакаться в подушку. Гермиона не поняла, намекала ли Чжоу на свои отношения с Седриком или Гарри, и предпочла, пожав плечами, вернуться к развешиванию белья. Голова разболелась, словно от жажды. Хотела бы гриффиндорка перенестись на десять минут назад, когда в её мозгу ещё не витали странные картинки с Драко Малфоем, зажимающим в чулане её однокурсниц. Чжоу разлеглась загорать на траве, а Гермиона размышляла, почему её саму никто никогда не целовал до кровоподтёков на коже. Понятно, что о Малфое не могло быть и речи, но другие тоже что-то не изъявляли такого желания. Несколько раз они целовались с Крамом в библиотеке, но Гермиона не почувствовала ничего особенного. Маклаггену от неё нужна была лишь помощь с домашкой по заклинаниям. Рон, тот и вовсе даже не осмеливался взять Гермиону за руку. Вечером того же дня, выходя из душа, Гермиона задержалась перед зеркалом дольше обычного. Она провела пальцем по своей блестящей мокрой коже от яремной ямки вниз, вдоль грудей до живота. Девушка понятия не имела, была ли она красива по общепринятым меркам. На пятом курсе Гермионе как-то сказали, что к её достоинствам относится пышная грудь и маленькие руки, но, возможно, это было мнение девочек, которое вовсе не разделяли парни. Больше всего Гермиона стеснялась своих ног, которые, по её мнению, были гораздо толще, чем у всех. Она просто сходила с ума, когда видела кого-то с худенькими щиколотками, представляя, что уж им-то наверняка не знакома проблема рваных колготок. Ночное обжорство тоже не шло на пользу её уверенности в себе, и все лишние калории тут же оседали на бёдрах. Несмотря на огромную каштановую копну на голове, Гермиона, к счастью, почти не имела волос на теле. Правда, это не помешало тем же девочкам, что восхищались её бюстом, дразнить подругу из-за неухоженности, и на пятом курсе Гермиона решила этот вопрос, прибегнув к чарам и избавившись от растительности в определённых местах. Не то чтобы кто-то в ближайшем будущем мог оценить её старания, но девушка продолжала исправно накладывать заклинания. Размышляя о том, заинтересовался бы ей Малфой, не будь она магглорождённая, Гермиона скользнула рукой по внутренней стороне бедра. Что — её кровь или тело — на самом деле отталкивало его? Должно быть, в любви Малфой был таким же высокомерным, как и в остальной жизни. Властный, требующий похвалы. Гермиона представила, как он вталкивает её в пустой ряд в дальнем конце библиотеки, а его настырный рот заставляет её молчать. Его руки минуют все складки юбки, добираются до колготок и рвут их, прямо по шву, потому что у Малфоя не хватает терпения ждать, пока она разденется. Он ухмыляется, убирая с лица Гермионы локоны, отвлекая от самоуправства его пробравшихся под резинку трусиков пальцев. Малфой спрашивает, хорошо ли ей, когда он внутри. Отзывается, когда она просит ещё. Посасывает… — Гермиона! Давай быстрее! Мне нужно в туалет! — вместе с реальностью ворвался в её голову голос Дина прямо под дверью. Гермиона в панике отдёрнула от себя руки и быстро завернулась в полотенце, чувствуя сердце где-то у самого горла. — Прости, — промямлила она, стараясь восстановить дыхание. — Секундочку. Её лицо в зеркале было пунцовым. Девушка прижала ладони к щекам, стараясь не замечать запах, исходящий от пальцев. Подхватив с пола одежду, она поспешила к себе, на ходу бурча извинения Дину. Захлопнув дверь, Гермиона привалилась к стене, накрыв рот рукой. Несколько мгновений девушка, глядя на кровать, взвешивала идею продолжить начатое в ванной. Соски начали твердеть от одной мысли. Именно в этот момент на чердаке что-то с грохотом упало. Это мигом отрезвило Гермиону, и она принялась энергично трясти головой, отгоняя расплодившиеся в ней сценарии. Она была одинока. К ней давно никто не прикасался. Только и всего. Она думала о Малфое, когда чувствовала себя незащищённой, потому что он был Пожирателем смерти. И вообще, если бы про Симуса шла слава героя-любовника, наверняка Гермиона бы о нём тоже фантазировала. Так что это просто совпадение. Гермиона даже не подозревала, что умеет одеваться с такой скоростью. Натянув свою розово-белую фланелевую пижаму, девушка направилась в гостиную, где застала Фреда и Джорджа жонглирующими вопящим, красным Тедди. — Вы что творите? — ужаснулась Гермиона и метнулась к ребёнку. — Он плачет без умолку, — сообщил Джордж, возбуждённо тыча в брата, держащего малыша на руках. — Наверное, ему нездоровится или что там с младенцами бывает. Фред держал Тедди так неуклюже, что Гермиона немедленно перехватила у него маленького. Она прижала его лицом к плечу и принялась ритмично похлопывать по подгузнику. — А где Андромеда? — спросила девушка. — Хлопочет над Тео. Бомба-вонючка, которую мы бросили, оказалась дефектной, и его порядком посекло, — объяснил Фред, в замешательстве запустив руку в шевелюру и рассеянно дёргая корни волос. Плач Тедди сделался прерывистым, словно ему было трудно дышать, и Гермиона переложила его животиком на предплечье, продолжая лёгкие пошлёпывания и бережно покачивая. — Как только она додумалась оставить его на вас двоих, — фыркнула она. — Не в обиду будет сказано. — Никаких обид, — синхронно ответили близнецы. — Наверное, в наказание за то, что мы учинили с Тео, — предположил Джордж. — Говорю тебе, Фредди, эта штука не стоит того, чтобы потом её куски из чьих-то лёгких выковыривать. — Да уж, Джорджи. Гермиона только покачала головой. Тедди понемногу начал успокаиваться и тянуть свои ручонки к её пижаме. Волосы малыша сменили цвет с сердито-красного на багрово-оранжевый. — Вы ведь не нарочно его расстроили? — с подозрением уточнила Гермиона. — Гермиона, за кого ты нас принимаешь? Мы, конечно, можем быть засранцами, но не до такой же степени! Это же малыш! — Джордж проиллюстрировал свои слова возмущённым жестом. Гермиона, не переставая недоверчиво прищуриваться, усмехнулась. — Я должна была спросить. Никто не знает, где заканчиваются ваши границы. Братья приложили руки к груди, всем своим видом демонстрируя обиду. — Да он, наверное, просто проголодался. Фред, принесёшь еду Тедди из холодильника? — Сомневаюсь, чтобы морковное пюре его обрадовало. Ты сама-то пробовала эту мерзость? Гермиона перестала укачивать Тедди и закатила глаза: — Просто принеси. Пока один брат бегал на кухню, второй развалился на диване. — Откуда ты знаешь, что надо делать? — спросил Джордж. — Вы, девчонки, рождаетесь что ли со встроенной инструкцией по обращению со спиногрызами? — Было бы здорово. Но вообще, я думаю, это — материнский инстинкт. Кстати, если бы вы не швыряли его друг другу как горячую картошку, он давно бы успокоился. Она улыбнулась во весь рот, на что Джордж скорчил такую рожу, что Гермиона не удержалась и прыснула. Когда Фред вернулся, девушка усадила ему на колени Тедди и заставила кормить малыша. Кажется, к тому моменту, как появилась Андромеда, они неплохо поладили. — Как всё прошло? — спросила она, глядя на улыбающегося внука. Близнецы замерли, ожидая, что девушка сдаст их, но, как бы Гермионе ни хотелось посмотреть, как Андромеда задаёт им трёпку, она понимала, что это было не лучшим решением. — Без сучка, без задоринки. — Она искоса взглянула на братьев. — Как Тео? Надеюсь, шрамы на всю жизнь не останутся? Андромеда взяла Тедди и, устроив у себя на бедре, ответила: — Ничего серьёзного. Мне показалось, ему просто не доставало внимания. Пара дней, и рука будет как новая. — Так я и думал, — воскликнул Фред, вскидывая руки. — Чёртовы слизеринцы. Со смехом все четверо отправились на кухню, где их ожидала лазанья, которую приготовил Гарри. Ну или пытался приготовить. Она явно не дотягивала до уровня Чжоу. Кажется, все сошлись на том, что листы пасты получились суховаты, зато сырная прослойка удалась на славу. Гермиона притворялась, что ест, хотя на самом деле лишь разворошила блюдо по тарелке. Под предлогом того, что была всё ещё сытой после обеда, она пообещала доесть на следующий день, хотя сама прекрасно знала, что отправится на кухню через пару часов и лазаньей дело не кончится. Что, собственно, и случилось. Отказавшись от игры в карты, успев посмотреть сон про урок зельеварения, в полночь Гермиона была разбужена голодом. Прокравшись на кухню в такт храпу Дина, девушка устроилась за столом в компании лазаньи. Затем она раздобыла лоток клубники и, срезав плодоножки, умяла его целиком. Роясь в буфете в поисках пачки (или трёх) чипсов, она забыла нож на полке. К тому времени, когда Гермиона вымыла и высушила волшебной палочкой посуду, она начала чувствовать, будто что-то забыла. Мысленно пробегая по списку дел на завтра, она не вспомнила ничего такого. Стряхнув с себя тревожное ощущение, девушка задвигала стул на место, когда краем глаза заметила какое-то движение. Оцепенев и не смея дышать, Гермиона подняла взгляд на человека, стоявшего в дверном проёме. Так вот, что она забыла. Дождаться Малфоя, прежде чем спускаться вниз.