Сожми крепче

Дайсу не нравится выжидать определённый момент. Не для того он живёт полностью свободным от проблем человеком, чтобы ограничивать себя в чём-то, но прямо сейчас приходится. Обнимать Гентаро нужно очень аккуратно, медленно, рассчитывая каждое своё следующее действие, подбирая удобное для этого мгновение. Для начала следует осторожными движениями ощупать его спину, плавно переходя на плечи и руки, причём делать это можно сугубо во время разговора, чтобы было не так заметно, и только если они лежат в удобном положении. Все прикосновения должны быть плавными, ни в коем случае не резкими; забыться и тронуть где-то помимо спины или плеч - права нет. Гентаро сразу встрепенётся, как воробейчик, и отодвинется, так что дать волю своим желаниям непозволительно. Дайс уж точно не привык осторожничать, поэтому то, что происходит сейчас, изрядно трепало его нервы. Он хотел Гентаро прямо здесь и сейчас. Но это было исключено. Юмено мог с лёгкостью выкрутиться из его объятий, оттолкнуть, не применяя силы, конечно, а просто показывая всем своим видом, что сейчас не время для этого. А когда это самое время придёт? Вопрос оставался без ответа. Дайсу и правда сильно нравился Гентаро, так что быть в его глазах похотливым чудовищем он уж точно не хотел; но ведь и чего-то запредельного он не требовал. Простую возможность обнять, когда хочется, прижаться всем телом к нему, поводить руками туда-сюда, от выделяющихся рёбер до талии, аккуратно оглаживая впалый живот, возможно, где-то касаясь пальцами чуть больше, слегка надавливая, оглаживать угловатые тонкие плечи, пересчитывать позвонки, водя по ним широкими тёплыми ладонями, куснуть слегка, просто оставляя ощущение присутствия самого себя на чужом теле, где-то немного прихватить кожу губами, почти невинно чмокнуть куда-нибудь в лопатку, чуть проводя зубами, выбивая неровный выдох; касаться Гентаро так, чтобы ему было приятно, так, чтобы Дайс получал удовольствие от того, что Гентаро приятно. Но всё это оттолкнёт писателя, и он отстранит от себя Дайса. Так что приходилось делать это лишь украдкой, в любом случае переводя всё в шутку, чтобы никто толком и не понял, что произошло. И эта невозможность коснуться жутко бесила. По сути, Гентаро уже был единственным для Дайса, а Дайс единственным для него, так что прикасаться друг к другу было бы абсолютно нормально. Но Юмено этого не делал. Он вообще не подавал признаков на то, что у него возникало желание тронуть Дайса, даже чуть-чуть. Это напрягало. Неужели, он единственный, кому немного одиноко без чужого тепла? Разве Гентаро не хотелось бы снова расплыться в нежности и удовольствии? Или ему никогда и не было приятно? Дайс мог приспособиться ко всему, он — кактус. Он сможет ужиться где угодно, при любых обстоятельствах, лишь бы были выполнены мизерные нужды организма. И жил ведь он как-то спокойно до того, как смог притронуться к такому закрытому и недосягаемому Гентаро. Так что же сейчас? Он и сейчас может жить без этого. Однако сам факт того, что недавно ему было позволено такое неприличие, а тут вдруг оно стало недоступно, ощущается как укус комара. Зудит себе где-то, и ты его не трогаешь, но стоит один раз почесать и начинает хотеться расчесать до такой степени, пока на его месте не останется кровавый вулкан. Но Дайс уже почесал. А после этого ему связали руки. Он не хотел вызывать у любимого человека отторжение, сам понимал, что излишняя назойливость и приставучесть оттолкнут кого угодно, и в итоге всё закончится плохо. Но вопреки всем таким его умозаключениям, в голове всё равно крутилась мысль о том, что Гентаро выглядит как чёртов Бог. Возможно, как один из тех, что запечатлены на древнегреческих статуях, но, в любом случае, он был идеален для Дайса. Он - полное сборище всех его фетишей и тайных желаний, о которых и сам Арисугава не догадывался до их встречи. Гентаро высок, тонок и изящен - почти полная его противоположность. Дайс жил и питался на улице, но всё равно весил больше такого миниатюрного, живущего в своём доме с собственной едой и водой, Гентаро. Дайс хаотичен, не собран, живёт здесь и сейчас, полностью повинуясь своим прихотям и возникающим желаниям. Он не привязан к чему-то, чтобы быть осторожным, он полностью свободен и готов рискнуть всем. В мире столько проблем, и столько людей, думающих о них, так к чему ему тоже заниматься этим? С Юмено почти полностью наоборот. Его руки намного нежнее, он не так вынослив, подвержен заболеваниям, чист и аккуратен, и слишком много думает. Внешне в нём нет никаких недостатков, он даже выглядит так, будто никогда в жизни не ходил в туалет. А Дайс? От него часто пахнет потом, он немного неухожен, порой выкидывает странные шутки, но, в целом, красавец-мужчина. И сейчас этот красавец-мужчина в очередной раз сидел в комнате Гентаро, вертя в руках причудливые игральные кости. Осматриваться вокруг не было смысла. Дайс был тут слишком часто, чтобы что-то забыть. — Извини за ожидание, звонили из издательства. Гентаро возвращается в комнату, усаживаясь напротив сокомандника за стол, на котором уже расположились кисть, тушь и листы бумаги. Сегодня Юмено, на удивление, сам попросил прийти к нему. Намечался новый роман, и главный герой по своему телосложению сильно был схож с Дайсом, так что за натурой долго идти не пришлось. Точнее, она сама пришла. — Ничего. Так, что от меня требуется сейчас? — Можешь снять верх, — это, вроде, должно было звучать как просьба, но из уст Гентаро оно таким не является. Это звучит как команда, ведь говорящий заранее знает, что она будет выполнена. Пока Дайс принялся снимать свою любимую куртку и черную кофту, писатель продолжил: — Главный герой - сбежавший самурай, отрекшийся от всего, так что на его теле должны были остаться многочисленные следы прошлых битв, я буду описывать их, беря за основу твоё тело. — И почему все бандюганы из твоих романов должны напоминать именно меня? — пробурчал Дайс, уже откладывая свою одежду в сторону и слегка ёжась от прошедшего по коже холодка. — Ты сам больше всех похож на «бандюгана», так что это очевидно. — Знаю же, что врёшь.. Но последнюю фразу Гентаро уже пропускает мимо ушей, потому что работа начинается. Он берёт кисть в руки и начинает писать что-то на листе. Возможно, это какое-то введение в часть рассказа. Дайс не разбирается в этом. Проходит какое-то время, и взгляд устремляется прямо на него. Гентаро смотрит внимательно, изучающе, будто никогда не видел Дайса обнажённым. А вдруг он и не обращал на это внимание? Что, если для него тело Дайса просто одна из фигур, которую можно взять за основу? А вот Арисугава помнит каждый изгиб его тела, под любым ракурсом, во всяком его положении; когда Гентаро чуть дёргается в его руках от приятно-щекочущих прикосновений, когда Дайс спускается рукой чуть ниже, ненароком проводя по выпирающим тазовым костям, поцелуями проходится по груди и шее, животу, рукам, плечам — куда только может достать. Никого и никогда он не стал бы так бережливо выцеловывать, ничей любой уголок тела он не лелеял так, как Гентаро. Чёрт, он опять думает об этом. Он поднимает взгляд, встречаясь им с сосредоточенным лицом Юмено. Тот сверлит глазами каждый изгиб широкой груди её обладателя, думая совершенно о своём, полностью погружаясь в процесс, не обращая внимание на себя и окружающих. Сначала внимательно изучает, а затем вновь утыкается в лист бумаги, видимо, старательно описывая увиденное. Он слишком занят, так что Дайс может позволить себе ещё немного пофантазировать и скоротать время в своих мыслях. Однако Гентаро перекрывает и этот крохотный уголок удовольствия, подавая голос: — Могу я прикоснуться? — Чего? — Мне нужно понять, как именно располагаются мышцы, чтобы шрамы и повреждения были описаны с абсолютной точностью. Дайс секунд десять молча таращится на него. После слова «прикоснуться» мозг мгновенно перестал воспринимать любую информацию. — Если нужно, то давай, — бурчит Дайс, немного отводя голову в сторону. Как Гентаро собрался трогать его? Он слишком долго ждал этих слов, но явно не в таком контексте. Разочарование немного заполняет его сердце. — Ты хоть в душе был? — Гентаро точно хочет сбить всю атмосферу. — Обижаешь. Естественно, был, как только мы зашли, я туда отправился. — Ладно, это радует. Дайс цыкает в ответ. Гентаро встаёт со своего места и присаживается ближе. Дайс слегка сглатывает. Он близко, но недостаточно, чтобы Арисугава тут же сошёл с ума. Самая приоритетная задача сейчас — не нафантазировать слишком много, чтобы потом не пришлось стыдливо прятать стояк, как спалившийся школьник. Гентаро ничего такого делать не будет, однако член у Дайса гораздо честнее головы, так что, если мысль ещё можно заглушить где-то на стадии её зарождения, то естественную реакцию организма — вряд ли. Рассуждая, он не заметил, как Гентаро уже ловко исследовал его тело. Тонкие пальцы скользили по сильным рукам, пробегая то вверх, то вниз, очерчивали грудь и подтянутый живот. Ладони прошлись по бокам, едва ощутимо касаясь ногтями, заставляя Дайса чуть дрогнуть на месте, тут же выпрямляя спину. По телу пробежала волна мурашек. Он взглянул на лицо Гентаро, тот выглядел так же, как и при наблюдении ранее — полная сосредоточенность. Но как же такие случайные прикосновения тревожили неугомонные мысли. Гентаро и не думал останавливаться. Руки двинулись выше, оглаживая плечи и вычерчивая подушечками пальцев места, где должны были располагаться царапины. Подушечки сменяются ногтями, и писатель обозначает места ран уже более заметно, чуть розоватой полосой. Дайс чувствует всё слишком хорошо, и не может отделаться от ощущения, что пальцы Гентаро, когда он извивался под ним, царапались так же. Ещё немного, и он правда сойдёт с ума, просто набросится на Юмено, и поминай как звали. Там уже будет плевать отвергнет или нет — он коснётся его в любом случае. Далее Гентаро спускается на грудь, пальцами обводя рельеф мускул. Дайсу слишком приятно, хочется просто забыться в этих поглаживаниях. Всё это происходит так плавно, так гармонично - он бы отдал всё, чтобы руки Гентаро не останавливались. Юмено будто чувствует это и продолжает своё сомнительное занятие. Большие пальцы пару раз, как бы случайно, касаются выступающих от прохладного воздуха сосков, проводят вокруг них, опускаются непозволительно низко — и это последняя капля. В голове словно что-то щёлкает, когда Дайс не выдерживает и практически накидывается на Гентаро сверху, как обезумивший зверь, валя того на пол. В глазах Юмено читается удивление, он пытается освободить свои руки из цепкой хватки, но безуспешно, Дайс держит его крепко. В самом начале он изо всех сил сдерживал свои дикие порывы — иначе это просто неприлично, но теперь действия писателя зашли слишком далеко. Не стоит забывать, что Дайс всё-таки не ручной котёнок, а бродячий кот, которым движут инстинкты. Гентаро пытается что-то сказать, но тот уже не слышит. Вся эта ситуация его изрядно достала, и сейчас он намеревался заставить Гентаро сходить с ума так же, как он сам. Накидка была скинута ещё в самом начале работы писателя, чтобы не было слишком душно. Хватка на руках ненадолго ослабевает, но только для того, чтобы стянуть с его плеч косодэ. Гентаро явно издаёт какие-то звуки протеста под ним, когда Дайс лезет своими ладонями под рубашку, закатывая её, открывая небольшой обзор на худощавое тело Юмено. Он водит руками туда-сюда по бокам, ощущая каждый изгиб чужой кожи, все её выступы, водит пальцами по животу, проводя ими вдоль пупка, опускаясь ниже под хакама. Лишь слегка касается там, но Гентаро вздрагивает. Дайс видит такую реакцию и ухмыляется, он знает, в каких местах надо трогать, чтобы писатель буквально «плавился» в его цепкой хватке. Он убирает руки, но только для того, чтобы переместить их выше, и Юмено, как ему кажется, напряжённо выдыхает. Он касается груди там, под рубашкой. Водит пальцами рядом с рёбрами, словно вот-вот коснётся сосков, но не делает этого — дразнится. Гентаро вздыхает более шумно, сжимает свою одежду. Дайс упивается каждым вздохом, каждой неровной ноткой его дыхания. Для него это — личная симфония, в которую он готов погрузиться с головой. В буквальном смысле. У Гентаро спирает дыхание, когда Дайс проводит языком в области живота, чуть кусая. Это всё чередуется с мокрыми поцелуями вдоль рёбер и поглаживаниями сбоку. Юмено выгибается, подставляя спину и поясницу для ещё больших ласк, и Дайс повинуется. Правой рукой тянется ближе, пальцами ощупывая позвонки, будто пересчитывая их, все ли на месте. У Гентаро спина гладкая, такая светлая, будто молоко, на ощупь напоминающая мягкий шёлк. Дайс заботливо, возможно, слишком аккуратно, водит по этой спине руками то тягуче-медленно, то быстро, пытаясь в один момент потрогать всё. Гентаро теряется в этих прикосновения окончательно, всецело отдаваясь чувствам, и, уже не скрывая, подаёт голос. Дайс поцелуями спускается по животу вниз, останавливаясь на линии штанов. Руку со спины приходится убрать для того, чтобы освободить писателя от хакама. Он спускает их до колен, и этого достаточно для его целей. В глаза сразу бросается уже ощутимый стояк. Дайс непроизвольно сглатывает накопившуюся слюну. Гентаро прячет лицо в изгибе локтя, пытаясь бесполезно перевести сбившееся дыхание. Его лицо красное и горячее, румянец передался и на кончики ушей. В комнате заметно возросла температура. Дайс наклоняется ближе, и спускает с него трусы. Юмено, кажется, сейчас сгорит со стыда, он несильно сжимает ноги, пытаясь укрыться, но Дайс прерывает эту попытку, рукой прижимая ноги к полу, ограничивая движения писателя. Затем опускается непозволительно близко, осматривает член от основания до покрасневшей головки, осторожно проводит пальцем вдоль длины, опаляет его горячим дыханием, но к основному делу приступать не спешит — всё-таки сегодня его очередь издеваться над Гентаро. Однако, слыша неразборчивый полустон-полумольбу из чужих уст, у него отказывают последние тормоза. Он осторожно проводит языком по чувствительной головке, смакуя её, а затем берёт сразу до половины. Гентаро, кажется, готов вот-вот умереть. Дайс выжидает несколько секунд, сам привыкая и давая привыкнуть ему, всё-таки мастером в области минета он не был, и начинает медленно двигаться. Изо рта вырывается громкий стон. Отрывистое дыхание и неприличные причмокивания заполняют комнату. Создавалось ощущение, что Гентаро почти задыхается. Его глаза от переполняющих чувств закатываются под веки, брови — домиком. Он лихорадочно цепляется за тёмные волосы Дайса обеими руками, не зная, куда себя деть, зарывается в них пальцами, иногда чуть сильнее оттягивая пряди, вызывая у Дайса скомканное мычание. Гентаро слишком ярко чувствует вибрации в чужом горле в такие моменты, и сам остаётся не в силах сдержать эмоции. Он слабо пытается отодвинуться, однако крепко держащиеся за худые бедра руки не дают сбежать. Дайс перемещает их на тазовые кости, оглаживая, чуть надавливая в месте ближе к лобку. Гентаро выгибается и громко простанывает что-то неразборчивое. Удовольствие всё новыми и новыми волнами захлёстывает его, когда Арисугава то торопливо, то растягивая этот момент, сам насаживается на подрагивающий член. С непривычки горло немного саднит, но все такие неудобства перекрываются одними всхлипами Гентаро, доносящимися сверху. Дайсу нравится ощущать эту небольшую задушенность, когда горло вновь и вновь сжимается от новых толчков, нравится, когда его слегка оттягивают за волосы, когда голова толком не соображает, что происходит, и всё понимание концентрируется на одних только движениях головы. Дайс добавляет руку и ускоряется, чувствуя, что Гентаро уже близко. Тот совершенно теряется, открывает рот в немом крике, сжимая в кулаке волосы Дайса, входя в податливый рот до упора. Арисугава давится слюной, подавляя рвотный рефлекс, но всё равно позволяет Гентаро делать то, что тот хочет. Юмено делает ещё пару резких толчков и кончает внутрь. Он издаёт сиплый стон, зажмуривая глаза так, что перед ним точно должны были появиться звёзды. Дайс отстраняется и послушно глотает всё, что вышло, вытирая тыльной стороной ладони запачканный слюной подбородок. Он смотрит, как грудь Юмено вздымается вверх-вниз, пытаясь привести дыхание в относительную норму. Ноги всё ещё, видимо, подрагивали в послеоргазменной неге. Боже, какое же это зрелище. Всё-таки жизнь, которую он живёт, хороша. Однако через какое-то время приходит и новая мысль. «Чёрт, что же будет, когда он придёт в себя?» Дайсу, наверняка, влетит; зато он может уверенно сказать, что его хотелка в голове уймётся на какое-то время после произошедшего. Оно того точно стоило. Покой в мыслях — это хорошо, однако собственный стояк в штанах напоминал о физической неудовлетворённости. Убежать сейчас в ванную было бы не самым лучшим решением, так что оставалось только ждать, когда он сам опустится. Гентаро дышит уже ровнее, прикрываясь спущенной одеждой. Он медленно приподнимается, перемещаясь в сидячее положение на колени, руками подбираясь ближе к Дайсу. Лицо у него красное, запыхавшееся, уши горят. Арисугава снова невольно сглатывает. Слишком красив. Юмено сокращает между ними дистанцию и прищуривается, как кот, улыбаясь. Его рука тянется к чужим брюкам, оглаживает бугорок между ног, осторожно проводя пальцами, тонкими и изящными. У Дайса перехватывает дыхание от неожиданности. Почти что точно выверенные движения заставляют его опрокинуть голову назад. Гентаро усаживается вплотную, вторую руку перемещая на грудь. Он цепляет пальцами чужие соски, слегка давя и прокручивая. Ртом припадает к плечу, оставляя на нём следы укусов. Дайс шипит, это больно. В приятном смысле. Жжение сладко отдаётся в член, заставляя его обладателя в неком стеснении сжать ноги, как Гентаро недавно. Писатель не щадит его. Укусы приходятся на плечи и шею, руки и ключицы, оставляя после себя кровавые царапинки. Где-то наверняка останутся синяки. Тело приятно покалывает от противоречивых ощущений. Гентаро рукой водит по линии бёдер, перемещаясь до ляжек и обратно, вызывая у Дайса приятную дрожь, иногда пальцами, как бы случайно, касаясь паха. У Юмено сейчас руки, на удивление, даже намного горячее дайсовских, хотя обычно они прохладные. Каждое прикосновение будто обжигает кожу, заставляя Дайса чувствовать всё ещё острее, ещё ярче. Он опускается на спину, позволяя Гентаро нависнуть сверху, полностью вверяясь в его власть. Тепло другого тела слишком сильно будоражило кровь, заставляя теряться и в мыслях, и в ощущениях. Гентаро поднимает голову и приближается к чужому лицу, губами слегка мажа по покрасневшей щеке и припадая к ушам. Дайс не мог похвастаться повышенной чувствительностью, но когда это касалось Гентаро, в дело вступали сплошные исключения. Юмено начинает что-то неразборчиво шептать ему на ухо, смешивая это со стонами, зубами задевая мочку, прикусывая. По телу пробегает целый град мурашек. Дайс и сам непроизвольно издаёт пару тихих стонов, шумные вдохи и выдохи на ухо заполнили собой всё его пространство. Арисугава спутанно водит руками по спине и бокам Гентаро, пытаясь сделать хоть что-то, пока мысли хаотично метались в голове. Сконцентрироваться на чём-то, кроме манящего удовольствия, не получалось, а потому у него выходили лишь беспорядочные вождения туда-сюда. Гентаро спускается ниже, совсем не рассчитывая сил для нового укуса. Шею саднит — это до приятного неприятно. Дайс поджимает пальцы на ногах от удовольствия. Он себя не контролирует совсем, слишком долгим было воздержание, чтобы сейчас думать хоть о чём-то адекватном. По подбородку медленно покатилась блестящая слюна, сейчас не хватало сил даже толком нормально открыть рот, приходилось глотать воздух через раз. Не глотать его вообще приходится, когда Гентаро переключается на губы. Целоваться с ним до одури приятно. Как же Дайс скучал по этим губам. Мягкие прикосновения и ощущения чужого сбитого дыхания через нос — вот всё, что нужно для счастья. У Юмено слишком умелые действия для девственника, руки двигались мастерски-отточенно, где-то цепляя ногтями, где-то проводя всей пятернёй, он тоже знал, где трогать, чтобы Дайс сходил с ума. Находится в каком-то забытье ему позволяют ровно до того момента, как рука Гентаро опускается на горло и с некоторой силой надавливает на кадык. В этот момент он ощущает все участки тела на сто двадцать процентов. Юмено не перестаёт целовать его губы, и Дайс пытается отвечать, однако давление путает мысли. Рот застывает в полуоткрытом виде, подставляясь под ласки чужого языка. Глаза уходят вверх, под веки. Гентаро не даёт ему уйти в себя окончательно: то усиливает, то ослабляет хватку, отпуская совсем, но тем не менее держит его на этой тонкой грани удовольствия. Дайс чисто физически не может заставить себя нормально открыть глаза и посмотреть на картину перед ним, однако в голове так и вырисовывается образ писателя застывшего сверху с хитрой улыбкой, выцеловывающий его губы, кусающий их. С последним Гентаро не думает сдерживаться. Он скалится, как хищник, что так не свойственно для него, брови сдвинуты к переносице — он полностью сосредоточен, как и за работой, по-собственически хватает нижнюю губу зубами, вгрызаясь сильнее, чтобы уж точно зацепить. Дайс пытается отстраниться, но Юмено не пускает, сильнее кусает, заставляя того цепляется за угловатые плечи. Даже в таком состоянии Арисугава ощущается пальцами выпирающие кости на них. Гентаро тянет на себя, наконец-таки отпуская, Дайс не выдерживает от сильного жжения в губах, кипятящегося внутри вместе с возбуждением, обхватывает лицо Гентаро двумя руками, злобно смотря на него, и затягивает в агрессивный поцелуй, мажа своими мокрыми от слюны и выступившей крови губами. Юмено кажется удивлённым, но с энтузиазмом отвечает на поцелуй, вскоре забирая инициативу. Дайс точно сойдёт с ума, если сейчас не кончит. Он откидывает голову назад и негромко шипит: — Да трахни ты уже… Он слышит, как Гентаро тихо усмехается, но дальнейшие действия ждать себя не заставили. Он перемещает свою руку на уже давно вставший член, наконец-таки спуская с Дайса трусы. Тот выдыхает слишком громко, вырывая из груди тихий стон. Гентаро размазывает большим пальцем выступивший предъэякулят, проводит вниз, заставляя Арисугаву дёрнутся с непривычки. Обхватывает всей рукой и для начала медленно водит туда-сюда, провоцируя. Его движения аккуратные, заставляют Дайса пожимать ноги, беспорядочно хватая руками молочную спину. Гентаро ускоряется, меняя не только скорость, но и положение ладони, приближается лицом к Дайсу, утягивая того в очередной поцелуй. На удивление для самого себя, Арисугава слишком чувствителен сейчас, он отзывается на каждое прикосновение, простанывая какие-то невнятные слова почти что на ухо Гентаро. Тот тяжело дышит в ответ, опаляя горячим дыханием чужую щеку, иногда чуть прикусывая на месте соединения с шеей. Внутри всё горит. Прикосновения, вздохи, движения изящной руки — всё это смешивается в один комок удовольствия. — Я... Я сейчас... Дайс прерывисто выдыхает и сильно поджимает губы, зубами впиваясь в нижнюю, рьяно цепляется руками за юменовскую спину, водит ладонями по всему её периметру, теряется в том, что происходит сейчас. Гентаро улавливает эти простые слова, ускоряет движение руки. Арисугава зажмуривается, уже готовясь получить желаемый оргазм, однако в последний момент вторая рука Гентаро с силой ложится на его горло, сжимая так, что весь воздух разом выходит из лёгких. Дайс распахивает глаза, открывая рот, видит, как Юмено скалится в полуулыбке, и с особым рвением касается его губ. Всё это проносится перед ним с неимоверной скоростью. Кажется, что все органы разом скрутились в один плотный комок, не собираясь разжиматься. Дайс хрипит, запрокидывая голову назад, руками цепляясь за плоский пол. Ноги тряслись, словно в горячке. В голове — кавардак, в ушах раздаётся оглушающий писк, горло сжимается от отсутствия кислорода, и уже на грани своего сознания он понимает, что это самый лучший оргазм в его жизни. Гентаро, наконец, даёт ему вдохнуть в последний момент, и Дайс кончает, пачкая одежду и свою, и чужую. Он полностью расслабляется, оставаясь совсем без сил. Гентаро заботливо выжимает из него всё, что было возможно, затем аккуратно вытирает руку о собственные штаны и ложится рядом. Арисугава пытается отдышаться и прийти в относительную норму. В горле всё ещё будто ощущается комок, который не даёт дышать полноценно, а только маленькими глотками, губы ужасно пересохли, лоб вспотел, тело подрагивает в некой ломке. Как же давно он не чувствовал такого кайфа. Он поворачивает голову в сторону Гентаро и грозно смотрит. Получается плохо из-за того, что сил совсем не осталось, но посыл остался прежним. — Весело тебе, да? — Дайс вкладывает в эту фразу весь укор, который мог собрать из своего расслабленно-обездвиженного тела. — Ага, — мурлыкает в ответ Гентаро, хитро прищуриваясь. Он лежит возле, прижимаясь к дайсовской груди. — Тогда почему ты так долго избегал того, чтобы я тебя трогал? — Да ладно тебе, Дайсу, — он поднимает свой взгляд на чужое лицо. — Видишь, потерпел немного, зато потом получил такое удовольствие после долгого перерыва. — Так ты нарочно?! — Дайс аж дёргается, всем корпусом разворачиваясь к писателю. — Неа, — говорит Гентаро, протягивая гласные, и приближается к губам за поцелуем. Не таким, как раннее, а спокойным и нежным, скорее, даже ленивым. Дайс охотно отвечает. Его возмущение всё ещё бурлит где-то внутри, но он успеет поговорить об этом и позже, а сейчас лучше просто смириться и отдохнуть. — Знаю же, что врёшь... — бурчит на последок Дайс, обнимая Гентаро крепче и прижимая к себе.